Нарцисса улыбнулась дрожащими губами и кивнула:
— Это было бы замечательно.
***
Уик не сильно пострадал после бомбёжки, потому что на него не было сброшено ни одной фугасной бомбы. Скорее всего, в налёте участвовала пара сто девятых, которые теперь всё чаще несли бомбовую нагрузку. Потерявшись в низкой облачности, они сбросили свой смертоносный груз на цель, показавшуюся привлекательной, и только.
— Флайт-лейтенант Малфой, я рассчитывал увидеть вас лишь утром, — Маккензи был в отвратительном настроении и искал повод его выплеснуть. — Какого чёрта?!
— В результате налёта на Уик был убит мой помощник по хозяйству. Прошу выдать для похорон гроб.
Маккензи изменился в лице:
— Мне передали, что жертв нет. Сожгли пару сараев, и всё.
— Если и есть, то такие же случайные, как и Добби.
— Эти гробы предназначены для военнослужащих.
— Добби дослужился до капрала и был в Индии с сэром Абраксасом. Он воевал, сэр.
— Соболезную, Малфой. И дождитесь уже возвращения своей эскадрильи. Парни помогут. И могилу выкопать, ну и почести отдать, как положено.
Люциусу выделили не только гроб, но и открытый фургон, который обычно буксировал самолёты в ангар. В ожидании подмоги Люциус уселся на этот дурацкий гроб и закурил. Ему и в голову не пришло, что может подумать Северус, увидев его при заходе на посадку. Не говоря уже о Поттере с Блэком. Они мчались к нему наперегонки, бледные и напуганные до жути.
— Кто?!
— Добби.
— Твою мать, Малфой! Так и сдохнуть недолго, — выругался Блэк.
— В следующий раз напишу имя на гробе, чтобы было видно с воздуха, — огрызнулся Люциус. — Мне нужна помощь. Маккензи вас отпустил на пару часов.
Помочь Люциусу вызвался ещё Лонгботтом, который неплохо водил фургон.
Добби похоронили в конце городского кладбища, рядом с обрывом, откуда отлично просматривалась морская синь. Словно повинуясь магии, солёный ветер разметал облака, а теперь лишь трепал волосы и доносил холодное дыханье моря. Когда пришла пора прощаться, удивил Драко, который до этого старался держаться в тени, как и положено хорошо воспитанному ребёнку.
— Спасибо тебе большое, Добби, за то, — Драко прокашлялся, — что ты спас меня в подвале. Ужасно несправедливо, что тебе пришлось умереть, когда ты такой хороший и храбрый. Я всегда буду помнить то, что ты сделал для меня. Надеюсь, что сейчас ты счастлив.
Он оглянулся на Нарциссу, и она подхватила:
— Спасибо, Добби.
— Спасибо, Добби, — откликнулся Люциус. — Ты прикрыл меня от этого осколка. Покойся с миром.
Во взгляде Северуса отразился ужас, но он ничего не сказал, лишь сжал губы и первым поднял вверх руку с пистолетом. Троекратный залп прозвучал над тихим кладбищем и спугнул ворон, разлетевшихся с дикими криками. Скоро всё было кончено. Нарцисса приложила к глазам белоснежный платок, а Драко придержал её за локоть, вживаясь в образ защитника.
— Ты не говорил, что он тебя прикрыл, — едва слышно прошептал Северус.
— Это так. Прикрыл. Собой. Тихий и незаметный Добби.
— О таком не принято кричать… я бы тоже…
— Я знаю, Северус. И я.
Люциус одобряюще сжал ледяную ладонь друга, с сожалением отпуская. У него было ещё одно дело. Прежде чем уйти, он подошёл к Поттеру и без обиняков спросил:
— Джеймс, я хотел просить тебя разрешить супруге и сыну поселиться в моём доме. Этим вы бы оказали мне большую услугу.
— На каких условиях?
— На дружеских. И вместо того, чтобы оплачивать аренду, лучше побалуй их какими-нибудь приятными мелочами.
Поттер отлично умел считать, а кроме того, для него это был тоже отличный выход, поэтому он усмехнулся:
— Мне кажется, Лили согласится.
— Мне тоже так кажется. С Нарциссой они поладили, а с Беллатрикс и вовсе подруги.
— Но ты же понимаешь, Малфой, что к моей супруге прилагаюсь я?
— Понимаю.
— А это значит, что я буду навещать её, и возможно — в компании Сириуса.
— Он кузен Нарциссы, — улыбнулся Люциус.
— Ну да, — Поттер смешно наморщил нос. — Значит, мы будем приходить вместе.
— Хорошо, — согласился Люциус, — но ты ведь тоже понимаешь, что ко мне прилагается Северус?
— Кто бы сомневался, — фыркнул Поттер. — Ну, а теперь, раз мы так чудно договорились, предлагаю вместе встретить Рождество. У тебя дома. Нам нужен праздник.
Поттер, вне всяких сомнений, был наглецом, но сейчас Люциус был полностью с ним согласен. Праздник нужен.
— По рукам!
***
Супруга Поттера с радостью согласилась на переезд, и уже на следующий день Драко водил за руку младшего Поттера, показывая ему дом и объясняя, что коллекцию самолётов трогать нельзя категорически. Ребёнок покладисто кивал, но стоило отвернуться, как уже проворно двигал стул к открытой витрине. Драко переносил это со стоическим терпением и был всегда начеку. Нарцисса тоже неплохо ладила с Лили, что давало уверенность в том, что всё у них будет хорошо. Люциус похвалил себя за мудрое решение и вернулся в эскадрилью. Так было правильно. Тем более что бои в воздухе продолжались.
Ближе к концу осени противник изменил тактику. Теперь вместо того, чтобы сразу пересекать границу, большие силы сосредотачивались над Ла-Маншем, но начало рейда задерживалось. Это создавало серьезные проблемы, особенно учитывая, что британские истребители могли находиться в воздухе ограниченное время. Поэтому теперь вместо того чтобы отдавать эскадрильям приказ на взлет, служба наведения держала их на земле до тех пор, пока очевидность рейда не становилась безусловной. Разумеется, такая задержка была лишь меньшим из двух зол. Но пока британские истребители лихорадочно пытались набрать высоту, самолеты Люфтваффе уже пересекали линию южного побережья. А это часто не позволяло занять господствующую высоту. Еще реже появлялась возможность выйти на удобную позицию для атаки, что усугубляло ситуацию, ведь бои всегда велись с превосходящим по силе противником.
Люциус мог сказать, что уже выработал свой почерк ведения боя. Примерно за две мили до места сражения он выстраивал свою эскадрилью в одну линию и вёл её в атаку. Они всегда сбрасывали газ, чтобы уменьшить скорость сближения, но все равно получали лишь несколько секунд выигрыша для ведения огня. Тогда он ловил в прицел кого-то одного, держал его и, не обращая внимания на трассы снарядов, несущихся навстречу, жал на гашетку. Жал до тех пор, пока не начинало казаться, что столкновения не избежать. Только тогда он выжимал ручку управления вперед до самого конца. Сила тяжести мгновенно исчезала, и казалось, что желудок застрял в горле, а пыль и какой-то мусор из-под ног летели прямо в глаза, и, уже проваливаясь, он чувствовал, как голова бьется о фонарь кабины.
Но в такой схватке тратить более двадцати секунд на одного противника означало позволить другому зайти в хвост атакующему. За свой тыл Люциус не беспокоился, но Северус, повторяющий его маневры, становился уязвим. Поэтому цель выбиралась быстро, заход на неё осуществлялся мгновенно, и огонь открывался с любого возможного угла, чтобы так же быстро уйти в сторону. Длительное маневрирование не имело смысла, и победы одерживались, когда в кратчайшее время удавалось атаковать и выпустить точную очередь, желательно с самого близкого расстояния.
И каждый раз Люциус поражался тому, как точно понимал Северус его зачастую бессвязные ассоциации вроде «беру шмеля, а ты бей муху». Кстати, Поттер и Блэк тоже говорили на языке, которого кроме них не понимал никто. И в бою это имело решающее значение.
— Малфой, ты уже знаешь, где брать ёлку?
Иногда Люциусу казалось, что Блэк думает, будто окружающие говорят на том же языке, что и они с Поттером. А после недавнего боя даже значение знакомых слов доходило не сразу: в голове царила блаженная пустота, полностью отражающая опустошённую душу.
— Чего ты хочешь, Блэк? Какую, к чертям, ёлку?!
— Малфой, ты чего? — Блэк попытался ощупать его лоб, изображая заботливую маменьку. — Рождество же… подарки… пунш… венки из омелы… ну же! Ты должен о таком догадываться.
Только сейчас Люциус понял, что до Рождества осталось всего три дня, и война не повод лишать детей праздника.
— Я позабочусь о ели.
— Уж изволь! Мы с Джеем обеспечим всех пуншем, а ещё Джей хочет устроить сюрприз для леди.
Люциус мгновенно насторожился. Зная Поттера, он мог себе представить эти «сюрпризы». Но Блэк поспешил развеять его сомнения:
— Ничего криминального. Он просто хочет сделать мороженое. Лонгботтом поделился рецептом.
— Лонгботтом? Он-то откуда такое знает?
— Не всё ли равно? В общем, с нас пунш и мороженое, а с вас со Снейпом — мясо и ель. Всё по-честному.
Люциус не стал спорить. Действительно, всё было по-честному и выглядело довольно разумно, а кроме того, Нарцисса очень любила мороженое.
— Хороший план, — согласился он. — А что будем делать, если нам назначат в эту ночь дежурство?
— Не назначат! — довольно оскалился Блэк. — Это я беру на себя. Ну, знаешь, к Маккензи можно найти подход: маленькие дети, плачущие жёны…
— Балабол!
Блэк расхохотался и пошёл прочь, прокричав о том, что иметь дело с Люциусом — одно удовольствие. Будто кто-то в этом сомневался.
Северус помог Люциусу не только срубить подходящую ель, но и притащить её домой, к огромной радости детей. Впрочем, Гарри тут же потерял к ней интерес, и пока Драко вёл учтивый разговор с Северусом о духе праздника, успел не только подставить стул к стеллажу с моделями самолётов, но и забраться на него.
— Прошу меня простить, — вежливо закончил Драко и метнулся спасать свои сокровища.
— Весело тут у вас, — улыбнулся Северус подошедшей Лили.
— Как в сказке, — согласилась она. — Ну-ка, Сев, быстренько поставь ель в том углу, там её точно никто не свалит.
Люциус подошёл к Нарциссе и украдкой поцеловал её в плечо.
— Весело у вас, — повторил он слова Северуса.
— Даже не представляешь насколько, — улыбнулась Нарцисса. — Никогда прежде я не чувствовала себя настолько живой. И знаешь, милый, когда война закончится, ты меня обязательно прокатишь на самолёте. Если уж все вокруг сходят от полётов с ума, значит, в этом что-то есть.
Конечно же, Люциус пообещал, только вот ему почему-то казалось, что конца войны он не увидит, и это, как ни странно, даже не пугало.
На Рождество Маккензи отпустил их всех, и Люциус понял, что подобного опыта у него не было. Этот семейный праздник он всегда проводил в очень узком кругу, начиная с детства, когда ему стали позволять оставаться на поздний ужин, и заканчивая уютными семейными посиделками с Нарциссой и Драко, на которых всегда присутствовал молчаливый Добби. Похоже, именно он и был хранителем этой традиции, потому что с его уходом всё изменилось. Хотя Люциус и сам приложил к этому руку.
Яблочный пунш с лимоном и мятой по древнему рецепту Блэков определённо удался, несмотря на то, что Нарцисса уверяла, что Блэки никогда не увлекались кулинарией. Судя по всему, Поттеры тоже, потому что мороженое вышло как-то не очень. Но оно было сладким, быстро таяло и неплохо сочеталось с пуншем — чего ещё желать?
— Я поднимаю этот бокал за нашу чудесную компанию, — язык Поттера немного заплетался, но речь при этом не теряла связности. — Вот сидим мы здесь, все вместе, а где-то там идёт война, рвутся бомбы.
— Завязывай о плохом! — толкнул его в бок Блэк.
— Я не об этом. Просто хочу сказать, что эта гадская война объединяет лучше, чем какие-то церковные обряды… песнопения… Рождество…
— Не отвлекайся, Поттер, — снова вернул его на землю Блэк.
— Я не отвлекаюсь! Я просто хочу сказать, что пока мы вместе, нам плевать и на войну, и на смерть, потому что любовь всё равно сильнее! И когда мы победим — а мы победим! — я хочу, чтобы мы так же все собрались вместе, и тогда я найду эту чёртову волынку и даже сыграю, а Снейп споёт… а потом мы все станцуем… и это будет… это будет…
Захмелевший Поттер схватил в охапку Лили и поцеловал, подводя итог свои словам. Люциус был с ним совершенно согласен. Он поднял бокал:
— За любовь!
— За любовь, — отозвался Северус.
Тост подхватили все, веселье продолжилось, а Люциус вдруг подумал, что надо было загадывать жизнь…
***
Двадцать девятого декабря в небе над Лондоном снова была бойня. После ноябрьских налётов на Бирмингем и Ковентри показалось, что самое страшное позади. Но нет. И то, что обошлось почти без потерь — не считать же трагедией перебитую снарядом стойку шасси Блэка? — Люциус записал на счёт удачи. А она, как известно, очень капризная леди.
Сразу после этого вооружение их «Спитов» усилили двумя двадцатимиллиметровыми пушками «Испано-Сьюиза» и поменяли двигатели на более мощные «Мерлин 45». Всё говорило о том, что грядут перемены, и они вовсе не связаны с кадровыми перемещениями в командовании. Гипотезу Люциуса подтвердил Маккензи, который на очередном построении объявил:
— Хватит сидеть в обороне, пора наступать! И наши эскадрильи будут первыми.
План атаки был прост: шесть бомбардировщиков «Бленхейм» под прикрытием трех «Харрикейнов» и трех эскадрилий «Спитфайров» должны были нарушить воздушное пространство противника чуть южнее Кале. Бомбардировщики использовались в качестве приманки, а истребители должны были спровоцировать самолеты Люфтваффе на бой. Интересно, о чём думали в штабе командования, называя операцию «Цирк»? Люциус бы не удивился, узнав, что это изощрялся шутник вроде Блэка — вполне в его духе!
Дата этого «Цирка» была засекречена, но не оставалось никаких сомнений, что это дело ближайших дней. А ещё Люциус ломал голову над тем, как вручить Северусу подарок. Дату его рождения он знал ещё из пресловутого личного дела, добытого по случаю, но всё осложнялось тем, что Снейп никогда этот день не праздновал. Да и двадцать семь лет не такая дата… хотя на войне любая дата становится достаточно круглой, чтобы её отмечать. Ещё один год жизни — что может быть лучше? К чёрту правила приличия.
Вечер девятого января выдался очень холодным и ветреным, поэтому после очередного патрулирования никто не хотел задерживаться на площадке перед ангаром, где обычно любили покурить и обменяться новостями. Люциус задержался намеренно и не удивился, когда они с Северусом остались одни.
— С днём рождения, Северус, — Люциус протянул подарок.
Северус изумлённо уставился на него, а когда развернул подарок, то несколько мгновений разглядывал его, поглаживая вороненую сталь, с таким мальчишеским восторгом, что у Люциуса потеплело на душе.
— Люци, но это же «Браунинг М 1906»… это же… он же по индивидуальному заказу… — Северус словно забыл все слова.
— Да. Это тебе.
— Но мне нечем тебе ответить, — уши Северуса покраснели, выдавая сильное смущение.
— Просто скажи «спасибо», и мне хватит.
— Спасибо, но…
— Грипхук кое-что мне задолжал, — начал Люциус.
— Угу, и поэтому тебе это ничего не стоило, — перебил Северус. — Как всегда.
— Вот видишь, ты всё знаешь.
Северус откровенно любовался пистолетом и осторожно поглаживал его, словно лаская. Люциусу стало неловко за свои мысли и ассоциации, и он отвернулся, закурив следующую сигарету.
— А можно, я его испытаю? — похоже, Северус и сам понял, как это прозвучало, потому что быстро поправился: — В смысле, ты пойдёшь со мной в тир?
Разумеется, Люциус согласился, и, стоя рядом с раскрасневшимся Северусом, поймал себя на том, что радуется не меньше его, а ещё почему-то любуется им. Хотя, конечно, стрелял Северус красиво.
«Цирк» случился десятого января. Не встретив никакого отпора, четыре эскадрильи вторглись в воздушное пространство противника. «Бленхеймы» достойно сыграли роль приманки, показательно разбомбив военные склады. Когда показались «сто девятые», Люциус впервые с начала войны испытал прелесть численного преимущества.
Это была безусловная победа! И когда эскадрилья вернулась в Уик, Люциус записал на счёт каждого по сбитому «Мессершмитту», слегка погрешив против истины. Но моральный дух того стоил. С этого дня такие вылеты стали обычной практикой.