–Ты… это… прости меня, – с запинкой произнес Иван.
–Не бери в голову, – махнул рукой Черкас.
Казаки быстро позавтракали вчерашней ухой, попили отвар чаги. Телицын собрал всех на берегу, предупредил:
–Плыть осторожно, смотреть в оба, подплываем к Албазину. Можем наткнуться на богдойцев. Высадимся, не доходя острога, там недалеко есть небольшой затон: струги загоним, спрячем.
Казаки молча послушали десятника, полезли на суда. Струги отвалили от берега. Туман рассеялся. Река катилась тихо, мерно-мутная, бескрайная. Мошки кругом было великое множество. В жару она стояла над стругами черной пылью, набивалась в уши, в рот, в глаза. Чтобы спастись от гнуса люди обматывали лица и головы тряпицами, платками, одевали накомарники. Казаки с завистью смотрели на Вологжаниных, которые спустили с берестяных шляп сплетенные из конского волоса сетки. На всех судах дымились костры-дымокуры, сложенные из гнилушек. Головной струг повернул к берегу. За ивами, растущими на берегу, оказалась протока, которая привела в небольшой заливчик. Казаки быстро загнали суда, прикрыли ветками, начали готовиться к разведке. Они заряжали пищали, из мешков доставали и надевали куяки, подгоняли ножи и сабли.
–Черкас, – окликнул десятник, – оставляю тебе десяток бойцов, охраняй струги. Мы пошли.
Ваську оставили в страже. Отец отдал ему самопал, сам пошел с пальмой. Казаки тихо входили в лес и исчезали в направлении Албазина.
–Не горюй, – утешил подростка Никита, – на твою долю боевхватит.
Разведчики вернулись к вечеру, когда спала жара. Шли ватагой. Было ясно, что врага нет. С удивлением охрана увидела среди вернувших молоденького китайца в одной рубахе с косой на голове. С ним разговаривал албазинский толмач Федька Михайлов. Он объяснил всем:
– Богдоец с юга, сын рулевого, зовут Уонцысю. Отец посадил лодку на камень, проломил дно, часть воинов утонула. Отца сразу казнили за измену, а он сбежал. Жил в развалинах, рыбу ловил, ягоду ел. Домой ему теперь дороги нет – сразу убьют.
Телицын промолвил, что острог разрушен до основания, но посевы целы. Войско спешно ушло на Наун. Как рассказал Уонцысю, в южных провинциях начался мятеж против богдыхана. Струги пошли в Нерчинск. Казаки поставили паруса, взялись за весла. Меняя друг друга, мужики дружно вскидывали в воздух полуторасаженные весла. Греби рвали воду, сопка за сопкой уплывали за спины. Разведчики торопились, вести везли срочные.
Власов, узнав, что китайцы ушли, а весь хлеб стоит целым в поле, повелел хлеб убрать, потом поставить город. В Телембинском остроге по приказу воеводы срочно ковали серпы и косы. Власов писал в Сибирский приказ: «И, прося у всемогущего Бога помощи, надеясь на государские праведные молитвы, для съему того хлеба и для поселения отпустил из Нерчинска Албазинских служилых и жилецких всяких чинов людей и пашенных крестьян… а по челобитью Албазинских служилых людей; отпустил с ними прежнего Албазинского воеводу Алексея Толбузина, а с ним новоприборных ратных людей… И как милосердный Бог помощь подаст, в каких местах острог или город поставлен будет… что около того новопоставленного острогу или городу учинено будет всяких крепостей».
Черкас и Вологжанины после разведки снова остановились у Лосева, помогли Терентию с покосом. В это время Бейтон с половиной отряда, с албазинцами и пушкой отправился на развалины острога. Следом с тремя сотнями казаков, среди которых были друзья, двинулся Алексей Толбузин. Проводили их торжественно с молебном. Отряд вез порох, свинец, гранаты, фитили, холст на зарядные мешки к пушкам, артиллерию, а также серпы, косы, даже сошники для будущей посевной. Двадцать седьмого августа 1685 года казаки высадились на пепелище, где люди Бейтона строили город. Началась тяжелая работа. На берегу Амура не смолкал стук топоров. Срубили амбары под хлеб, церковь Вознесения, убирали урожай, пока хлеб не осыпался. Алексей Толбузин, столкнувшись с цинскими войсками, хорошо узнал их боевую тактику. Китайцы окружали большими силами острог, обстреливали из пушек, пускали огненные стрелы, чтобы зажечь его. Осажденные казаки были вынуждены бороться с пожарами – вместо того, чтобы отражать штурм. Посоветовавшись с Бейтоном, воевода решил построить земляной город с ограниченным применением дерева. Для казаков поставили полуземлянки. Вырыли котлованы, на края положили по пять венцов из сухостойной лиственницы, матицу посередке, на нее накатали слег. Крыши завалили пластами земли, сверху дерном накрыли. Печки сбивали из сырой глины чекмарями – так называли деревянные молоты. Потом глину накладывали в формы на месте будущей печи. Вдоль стен поставили расколотые пополам бревешки, у стен тянулись широкие земляные нары, служившие и сиденьями, и кроватями. Землянки были теплы, обширны, освещались маленькими окнами. Потом стали ставить острог. В лесу рубили бревна, везли в Албазин. Лошадей хватало – несколько сот пригнали из Нерчинска. Копали ямы, ставили на попа заостренные сверху лесины. Острожные стены сделали двойными, пространство между которыми засыпали щебнем и землей. С внешней стороны прямо на стену насыпали земляной вал, облили жидкой липучей глиной. Такое земляное укрепление было трудно, или просто невозможно поджечь. Угловые башни были деревянными, долгое время без крыш, так как сделать их не дала погода, а потом мешала осада. Для усиления башен внизу поставили «быки» – засыпанные землей срубы. Возле вала выкопали ров в полтора сажени, устроили надолбы – вертикально вкопанные в шахматном порядке бревна и поставили «чеснок». В городе выкопали глубокий колодец на случай осады, установили мортиру с пудовыми ядрами, восемь пушек и три затинные пищали. Из Енисейска и Илимска подвезли пороху и свинца. Всего в пороховом погребе скопилось больше ста пудов пороха, шестьдесят – свинца. Хлеба, собранного с полей, по подсчетам воеводы, должно было хватить на два года.
Иногда в окрестностях появлялись вражеские разъезды, нападали на далекие заимки, брали пленных. Навстречу им выступал Бей-тон с конными казаками. Где догоняли – сразу шли в бой. Никита Черкас всю осень провел на коне. Побывал в схватках, хвастался: «С татарами управлялся, а тут и делать нечего…» Однажды приехал озлобленый. Китайцы напали на Покровскую слободу: сожгли дома, хлеб; часть жителей убили, остальных угнали в плен. Казаки помочь не смогли – помешал ледоход. Этот налет оказался последним. Наступила зима. К зиме Албазин подготовился основательно. Хватало хлеба людям, сена – скотине. Немногочисленные бабы насушили черемухи, боярышника. Мужики перед первыми заморозками наносили черно-бордовой брусники. Когда рыба начала подниматься на зимовку в верховья глубоким неводом взяли, сколько смогли, засолили. Выпал снег. Многие казаки, по разрешению Толбузина, охотились, приносили пушнину, мясо диких животных. Однако надолго воевода отлучаться не разрешал. Иван Бологжанин в лес ходил часто. Васька, напротив, пропадал на Амуре даже в самые трескучие морозы. Утром он вместе с другими рыбаками, выходил за ворота. Бугристое ледовое поле тянулось далеко к правобережным сопкам. На другой стороне напротив острога недвижимо чернели голые прутья тальника. Сквозь них проглядывалась заснеженная даль. Рыбаки расходились к своим прорубям или долбили новые. Ловили махалкой. На короткой палке, на конце поводка, была прикреплена деревянная рыбка, обшитая мехом белки-летяги, а повыше ее – железный крючок. Палкой махали вверх и вниз, щука бросалась на деревянную рыбку и зацеплялась жабрами или боком за прыгающий в воде крючок. Казаки хвалили Васю, в землянке свежая рыба не переводилась. Частенько Никита, одевшись, и продолжал давать Ваське уроки сабельного боя. В шубейке, в рукавицах саблей махать было тяжело. Черкас лишь порыкивал:
– Руби с оттягом, кистью, а не всей рукой. Руби концом сабли,– потом объяснял: – Если рубишь концом да с оттягом – прорубишь любую защиту. Сила удара увеличивается.
Заставлял крутить восьмерки: нижнюю, верхнюю. Однажды Бейтон увидел их занятия, посмотрел, как Василий работает попеременно обеими руками, и показал ему хитрый прием. На удар саблей сверху, чуть пружинить клинком, резко опустить, чтобы соскользнул вражеский, перекинуть рукоять в левую руку и, присев, сделать шаг левой ногой, делая выпад снизу в горло.
– Так цапля сокола бьет, – объяснил Бейтон. – А шаг сделаешь – укол на аршин увеличишь.
Прием Васе понравился. С Никитой он долго отрабатывал его, доводя до совершенства. Даже Черкас не всегда успевал отмахнуться от стремительно прыгающей ему в лицо деревяшки. Иногда Вологжанины уходили в лес вдвоем, часто с казаками ездил за дровами. Потом пилили, рубили, складывали. Постепенно зима становилась мягче, солнце просвечивало далеко сквозь голоствольную чащу.
О том, что Албазин отстроен заново, в Пекине узнали в конце зимы. Военачальнику Лантаню отправили приказ: немедленно выступить и всех уничтожить. Лантань начинает готовить войско к походу. Пока китайцы собирались с силами, пришла весна.
В Албазине казаки наткнулись на «ировую» яму, где рыба зимовала внахлест друг на друге. Собрались артелью, подогнали лошадей с санями, пробили проруби. Рыба пошла вверх к живительному воздуху. Ее кололи острогами, баграми, выкидывали на лед, грузили на сани и снова били. За день обоз дважды обернулся до города.
Вскоре на Амуре талые воды образовывали озерца, но ударял мороз, озерца застывали, Амур белел. Непогоду приносил студеный пронзительный ветер. Потом буран стихал, снова теплело. С теплыми днями таяла земля, низины затопило, в тайге стояли широкие холодные лужи. Как-то под вечер пошел Амур: лед шумел и звенел по всей речке.
Албазинцы стали пахать землю, засеяли пятьдесят десятин яровицей и овсом. Из Нерчинска завезли большую партию товаров. Васька помогал на пахоте, но, когда пошла перелетная птица, скитался по озерам и реке с тунгусским луком. Тунгусы часто бывали в Албазине, привозили меха, которые скупали лавочники, платили ясак. Василий познакомился с тунгусятами, на нож обменял лук. Бил уток, гусей, на мелководье стрелял крупную рыбу специальными стрелами, тоже выменянными у тунгусов. Стрелы были шириной в три пальца и специально закруглены. Под железным наконечником крепилась круглая костяшка с просверленной в ней дырой, отчего спущенная стрела в полете свистела. Из-за тяжести стрелы летели не далеко и, если попадали в цель, наносили рубленые раны, как от топора.
Только с Амура сошел снег, как Толбузин вызвал начальных людей и приказал постоянно отправлять вниз по течению реки дозоры на лодках. Начались учения казаков, жители продолжили обустраивать и укреплять острог. В середине лета появились бусы Лантаня. Появление их не было неожиданным. Разведка, высланная воеводой, увидела суда в пятнадцати верстах от Албазина и вовремя предупредила крепость, которая мгновенно перешла на военное положение. Были высланы гонцы в деревни, приготовлены к бою пушки, закрыты ворота. Потом под острог прибыл китайский сановник – знатный маньчжур Мала, который во время первой осады командовал конницей. Он потребовал встречи с начальниками. Толбузин и Бейтон отказались впустить его в острог, а отправили к нему навстречу толмача Артюшку Мунгалова с хорошей охраной. Васька с отцом и Черкасом тоже набились в сопровождающие. Казаки, вооруженные кремневками, стояли строем и зорко следили за цинскими воинами, которые толпились возле своих лодок. Василий в оба глаза разглядывал военачальника богдыхана. Мала был в камчатном халате, поверх которого была одета короткая кофта. Из-под собольей шапки, украшенной синими шариками, живописно ниспадала на спину туго скрученная коса. Сапоги из черного атласа. У пояса – вышитый драконами кисет, трубка с длинным чубуком, футляр с ножиком и двумя костяными точеными палочками для еды. Раскоые глаза-щелочки сверлили Артюшку, блуждали по казакам, задерживаясь на оружии. Мала что-то отрывисто требовал от Мунгалова, тот отрицательно качал головой.
Затем казаки вернулись в Албазин. Оказалось, что сановник требовал проводников до Нерчинска, куда он должен плыть для посольских переговоров. В проводниках Толбузин отказал: было ясно, что это разведка. Казаки донесли воеводе, что за бусами Мала плывут главные силы Лантаня, которые на следующий день подошли к городу. Защитники насчитали сто пятьдесят судов, на которых было пять тысяч воинов. Потом подрысила кавалерия, состоящая из дауров, наемников тунгусов. Бусы китайцы поставили выше Албазина, чтобы перекрыть дорогу в Нерчинск. Воины цинского императора стали высаживаться на берег неподалеку от крепости, вырубать березы, ерник – готовить площадку для лагеря.
Китайская армия называлась войском «восьми знамен». Ее части были скомплектованы из маньчжур, помогавших им при завоевании Китая монголов и перешедших на их сторону китайцев – выходцев из провинций Северного Китая. Как и русские их противники были вооружены секирами, копьями, саблями, луками со стрелами, фитильными мушкетами. Солдаты были в шлемах, латах, стеганных на вате или в ватных халатах ниже колен, на которых впереди был собранный из железных пластинок нагрудник. Посланные Лантаню на подкрепление войска с юга имели щиты, плетенные из бамбука. Полководец хотел высадить войско, восстановить земляные валы, расставить артиллерию и по старой схеме закидать и сжечь Албазин ядрами и огненными стрелами.
Василий с интересом смотрел на открывающуюся перед ним картину. Раздалась команда:
–Всем, кроме часовых, уйти со стен.
Казаки потянулись во двор острога. Всего защитников крепости вместе с местными крестьянами было около восемьсот человек. Толбузин и Бейтон решили сделать вылазку. Ее назначили на утро. Идти должен был отряд Афанасия. Вечером Никита отозвал Ваську в сторону, снял легкую турецкую саблю, которая вызывала зависть у многих, и подал подростку.
–Владей. В бой с ней пойдешь. Васька не поверил своим глазам.
–Не возьму, а ты с чем, дядя Никита? – Черкас усмехнулся в бороду:
–Я себе палаш взял. Тяжелый, сбалансированный, как раз по руке. Тебя в схватку отправлять с ножом да тунгусским луком – считай, на смерть. Лук дома оставь, он тебе не пригодится.
Василий поклонился Никите, взял саблю:
–Не опозорю, дядька.
Под утро через калитку в воротах казаки тихо выходили на вылазку. Брезжил мутный рассвет. Туман раскинулся по реке и лесу. По склонам сопок ползли рваные облака, цеплялись за лесистые распадки. Дождя не было, но на землю падала мельчайшая водяная пыль. Василий шел между отцом и Черкасом. Они оба с отцом были в куртках мехом наружу. У Ивана в руках тяжелая пальма, за пояс заткнут топор. Черкас в куяке, в руке длинный прямой палаш. Незаметно из тумана появились разведчики, тихо доложились Бейтону. Афанасий выслушал, кивнул головой и махнул рукой; часть воинов отвернула вправо.
–Часовых сняли, – выдохнул Никита, – Сейчас начнется.
–Держись рядом, – шепнул отец сыну.
Казаки медленно и осторожно подтягивались к лагерю китайцев. Артиллерия и часть войска находились на бусах. Уже были видны котлы на сгоревших кострищах, черной кляксой привалившийся к березе часовой.
–Готовься, – прошелестело по цепи.
Тихое, теплое, сырое утро разрезал пополам пронзительный лихой свист. Казаки бросились в атаку.
–Ура! Бей богдойцев! – раздавалось кругом.
Васька тоже что-то кричал, ловя взглядом спину отца. Сонные, полуголые китайцы, разбуженные внезапным нападением, оказались беззащитны перед натиском албазинцев. Мало кто из них успел схватить оружие. Хекнув, Иван резко выкинул пальму. Схватившись за грудь, куда вошел тяжелый нож, человек упал. Визжа, с саблей в руке на Василия бросился цинский солдат, он отшатнулся. Палаш Черкаса развалил его до пояса.
–Не спи! – рявкнул Никита. – Вперед!
Подросток кинулся вслед за казаками. Сбоку на него выскочил китаец, в руке – нож. Автоматически Васька отмахнулся. Сабля свистнула, отделяя пальцы от руки, полоснула по щеке противника, который, выронив нож, схватился за лицо. Два отряда защитников крепости, взяв цинское войско в клещи, сминали его, теснили к реке, к бусам. Опомнившись, солдаты стали оказывать ожесточенное сопротивление, но оказались бессильны против такой атаки. Албазинцы отважно бросались в рукопашную схватку с превосходившим их по численности врагом. Сражались отчаянно, смело, парализуя волю противника и удесятеряя собственные силы. Отвага в соединении с воинским умением позволила казакам прижать китайцев к Амуру. Тройка держалась вместе. Иван оставил пальму в теле убитого, когда пробил щит, и лезвие завязло. Теперь у него в руках был топор. К нему кинулся солдат, ударил копьем. Вологжанин обухом отбил наконечник вверх и разрубил ему голову. Перед Васькой оказался воин с широким мечом, взмахнул вкруговую, целя в голову. Тело ответило заученным приемом: Вася присел под удар, перекинул рукоять сабли в левую руку и, делая шаг левой, уколол в широко раскрытый рот. Сабля вошла как нож в масло.