Пир
(Диптих)
I. Пир богов
За столами, что простерлись вглубь горизонта
за широкими ясеневыми столами
от зачатья времен
пируют
молодые, веселые боги
дети ясного, тонкорунного неба
и смуглой, спелой земли
от рожденья времен
пьют виноградную кровь
легконогие боги
от возрастанья времен
вкушают плодовую мякоть
и зрелость колосьев
пьют глазами, губами, всей кожей
из ликующей чаши
совершенные, юные боги
от цветенья времен
приобщаются плоти святого оленя и
бога-быка
разделяют его плодоносное тело
и столикую силу
со смиреньем несут ему в дар
животворную славу
светлоокие боги
от хмеленья времен
каждый дарственный взгляд их танцует
каждый мускул и
каждый их атом
вожделеет по ми́ру
от познанья времен
сочетаются с небоземлею
без корысти взалкавшие боги
победные лозы
позвоночникодрева
от закланья времен
совлекаются воли
самовластные, гордые боги
отдают себя в пищу
мгновенноживущим
наливается зрелое, терпкое слово
стал язык их – лозою
тела их – пшеницей
и время их – пашней
и чаши их – лоном
и смерть их – рожденьем
от скончанья времен
возгорается правящий ясень
бессмертные боги
это черные свечи
в хиросимском полуденном солнце
бессмертные боги
это пепельный воздух
человекоплавильных печей
чтоб выковывать души
бессмертные боги
это вмерзшие в кожу ресницы
соленый их мрамор
соловеющих северных сумерек
черное солнце
отрезает земли пуповину
косыми лучами
пируют бессмертные боги
перемолоты в пасти эпох
драгоценное жито
золотые их пряди
сучит словно нити судьба
драгоценная пряжа
капилляры их – быстрые реки
драгоценное миро
пируют бессмертные боги
за столами, что простерлись вглубь горизонта
за широкими ясеневыми столами
так приносится вечная жертва
так умирают бессмертные боги
так обновляется мир
Октябрь–ноябрь 2009
II. Поминовение
Вровень с пейзажем простеньким
и монотонно каплющим —
тусклые лица, страшненький
и бесконечный путь:
по пустырям и просекам
тянутся к серым кладбищам
траурницы и бражники —
прошлое помянуть.
Прошлое их помятое,
прошлое поминутное
в оспе горячих точечек,
в горле их – суховей,
стынет из глаз невнятная,
глупая влага мутная,
и поливает дождичек
мертвых их сыновей.
Сядут, хабарик высмолят,
пальцами заскорузлыми
вынут стакан с испаринкой,
ветер затянет вслед
голосу их – над избами
и над сухими руслами,
и на газетке старенькой
будут вино и хлеб.
28 августа – 4 ноября 2009
Андрогин
В цветковом сердце янтарного дня
карей стрельчатой ночи, —
позвоночник океана,
кортикальный огонь родовидящий,
возводящий сквозь карминовый жар планет,
кругообращающихся сфер, —
он вдыхает
крилевый воздух вод
в рыжем кипении солнц многократных
в круговине дельфиньего света
в центре всех становлений
в средоточии лиственных воинств
обнаженный до птицы и зверя
в перикарде,
до червя, и тюленя, и ангела – в семени
обоюдополярном, —
сопричастник всего
разжимающегося универсума
всей пульсирующей лествицы душ.
Веснушчатые звезды
долгих галактик —
в центре его ладоней;
не рассеченный на поздние глины, —
утренне-полночь —
первообраз Леонардовых форм совершенных,
витрувианский огонь макрокосма,
андрогин:
утвержденный в середине моря и суши,
всеприимный,
простерший кресторадостно руки объятий, —
бог, становящийся всеми,
сорадостный и
сострадающий всем.
15 сентября – 8 ноября 2010
Прилив
Море идет через кроны
по стволам анфиладам артериям
поднимается внутрь слов
приливает к вискам
к яснеющему нёбу
к родниковому свету темени
в древний чешуйчатый слух зодиака
в серпокрылую радужку ночи
в бархат спиральных касаний
прилив обволакивает кожу рождений и тел
по венам поднимается море
красное белое море
эритропоэтика рдяных и мраморных солнц
омывающих космос
в сердцевине черного моря
с первым, непроглядным отливом
расходящегося кругами новорожденных галактик
морские звезды плывут над городами
птицы пульсируют по зеркальной изнанке океана
под глубокой поверхностью неба
под мерцающими сводами артерий
в которых идет
через кроны и плавники
через колонны и снопы встающего света
через колыбельную черноту вселенных, разжимающихся
в биении сердца
малиновый прилив
восходящее море
30 июня – 6 июля 2010
Дриада
Ниспадая
огненные локоны кроны
заплетены в солнце
ветвящаяся грамматика запястий
струится
в древственной чистоте
шепота и безмолвия
вся
танцующий огонь дуновения
вся
ствольномыслящий шелест
ранней земли
от недр ведут письмена на ее теле:
покрыта лиственными рунами
нагота светотени:
дитя-волк и ребенок-лев
одарены улыбкой
приходят к ней
тишина-олень
приходит к ней
омытой цветеньем и
земляничной кровью корней
слезным соком на солнечной коже
источеньем древесного лона:
облачена
в платье из вереска,
с диадемой из халцедона:
обручена
божество божеству
на шепчущем ветверуком отвесного воздуха бальзамическом ложе
28 октября – 14 декабря 2011
Познание
Под костным веществом (еще безликость),
под первородной
рудой – косноязыческая слитость
с благой природой.
И человек, чья кровь – тельца-номады,
еще в работе:
весь – никому-не-надобность монады
и плотность плоти;
но вдруг с другим-единственным сшиваясь
в единство – может
на миг понять, внимающе вживаясь
в чужую кожу,
что кровь по венам движется любовью
всё откровенней,
некосвенней: ведь тело мыслит болью
прикосновений.
1–14 января 2009
Соединение
Душа не вшита в тело, но, скорей,
им пропиталась, став чуть-чуть старей
того, кому и телосом и формой
не стать не может. Движитель и вид
невидимый, она кроветворит
из чистого листа, из вести хлорной.
И тело с ней сплетается без слов
(в желёзных клетках лепетный улов
воления горит острее яда):
с чужой душой – с потемками – одно,
в нее же напрямик вовлечено
и ею насквозь объято.
Январь 2009
Человек выходит из дома
Человек выходит из дома,
собираясь купить к столу немного вина и хлеба.
Он хочет жить с этого дня по-другому,
стать совершенным сверху и снизу, справа и слева.
Он хотел бы весь состоять из бабочек, из птиц
или из просто света.
Человек желает принять к сердцу всех, без рассмотренья лиц,
но мир атомарно расщепляется на «то» и «это».
Перед окном льет дождь. Человек надевает зонт и раскрывает
галоши,
чтобы защититься от града, бьющего залпами прямо в темя.
За хлестким углом улицы умирает приснившаяся под утро лошадь.
Из человека по капле выходит время.
Он зябко съеживается, грузным домам не ровня и вряд ли
даже ровесник,
укрываясь от густой – облепляющей земной и воздушные
шарики – материи околоплодной,
но все равно идет под уже грохочущий дождь. А за плечом его —
вестник
приоткрывает горизонт, застегнутый молнией плотно.
7–9 января 2009
Мотыльки
Летят на пламя. Важная луна,
Биеньем крыльев их удивлена,
В ограде туч приоткрывает дверцу
И смотрит сквозь стекло горящих ламп,
Как тысячи мельчайших, тонких лап
Паек из света прижимают к сердцу.
Их в эту ночь способны отогреть
Любой фонарь и лестничная клеть,
Навстречу им стремглав несутся фары;
И лишь сегодня все разрешено:
Призывно манит каждое окно,
А в каждом – солнце, ждущее Икара.
Но смерть уже выходит из дверей
С сачком в руке. Они летят скорей,
Чтоб не попасть в ее видоискатель,
И бьются лбом о медленный огонь,
И падают на желтую ладонь,
И умирают, брошены на скатерть.
8 октября 2008
Стихи (к) Дине
I
Повзрослевшие в завтра —
за условные тридцать,
мы глотаем на завтрак
шум аорты, сестрица.
Мы не переиначим
свет софитам незримым
над мальчишье-девчачьим
над кустом опалимым
слов, чья вечнокустарность
жжет сильней, чем молитва.
Бытие – это парность
в солипсоиде ритма,
даже если борений
с учащенным собою
полон род наш, ведь время —
это, внутренне, двое.
Под старенье стараний
дух твой мускульно вызрел…
Жизнь всегда слишком ранний
холостящийся выстрел
там, где звучна лишь память —
в двойство звательный поезд,
нас врожденный избавить
от забвения то есть.
II
Двоих ли нас я вижу, одного ли
себя – твоей всё милующей воле
не стать иной,
и нежному бесстрашию едва ли,
горящему о всякой Божьей твари,
судьба виной.
Давно, возможно, были мы подробным
единым космосом внутриутробным,
огнем веществ.
Но брызнул мир, в сознанье наше целясь:
единокровная распалась целость
двоих существ,
в твоем, моем рожденье иссякая.
Под сердцем билось время, вовлекая
и нас в игру…
Вселенная, как мать, всегда чревата
короткой жизнью – лишь одной на брата
и на сестру.
13–17 февраля 2010