- Без вас мне пришлось бы мочить ноги, - мальчишка вознесся к Левке на облучок, сумка ударила его по бедру, взлетела длинная коса в черном тугом кошельке. Левка на косу посмотрел с восторгом и передал вожжи:
- Ну смотри, парень, не подведи.
Мора забрался в карету. Рене прищуренными глазами смотрел в окно - на воду, на остров, на призрачно белеющий дом.
- Авалонис, - проговорил он прекрасно артикулированным шепотом, и Мора, понятия не имевший, что это такое, подумал: "Ах ты звезда! Как бы на руках тебя не пришлось из кареты тащить..."
Мальчик на облучке услышал этот "Авалонис" - отчего-то шепот Рене всегда был очень хорошо слышен - и звонко рассмеялся, и Левка, любопытная душа, спросил:
- А что это?
- Остров обетованный, - мальчик медленно направил карету вниз по склону, и вот уже лошади вошли в зеркальную воду - всего лишь по бабки. Мальчишка правил осторожно, и карета катилась по воде совсем медленно - все-таки боялся он свалиться с моста. Волны стрелами разбегались от колес кареты по черному зеркалу. Небо светлело - несмело и осторожно, и белый четырехбашенный дом потихонечку приближался. Со стороны казалось, что карета идет по воде, аки посуху, но вот из дома выбежала белая собака и с лаем помчалась к карете, приседая от усердия, по брюхо в воде.
- Флора! - ласково позвал ее мальчик, - Флора, свои.
- Флора? - Рене выглянул посмотреть, что там за Флора.
- А вы думали, там кто? - ехидно поинтересовался Мора.
- Никто.
Из полукруглых ворот вышел человек в темной ливрее - лица не разглядеть в тени шляпы - и мальчишка крикнул ему весело:
- Принимай гостей, Кристоф! - и звонкий голос разнесся над водой эхом.
Кристоф распахнул ворота - носяра был у этого Кристофа будь здоров, как будто он рожей болел - и карета вкатилась во двор. Мальчишка спрыгнул с облучка, постучался в дверцу кареты:
- Выходите, я провожу вас к хозяйке.
Левка тоже слез, позвал колокольным голосом:
- Как вы там, папаша Шкленарж? Сами пойдете или опять без сил?
- Не позорьте меня, Лев! - воскликнул Рене с театральным отчаянием и выбрался из кареты - в одной руке саквояж, другой он судорожно цеплялся за дверцу, и Левка отечески его поддержал, - Я, конечно, развалина, но могу идти сам, и не вздумайте меня хватать.
Мора вылез следом, встал рядом с Рене, и вместе они смотрелись как отец и сын или братья с большой разницей в возрасте - два носатых хрупких господинчика, оба в черно-сером, в нарядных шляпах, темноволосые и темноглазые. Мальчик-почтальон поглядел на них обоих и не сдержал улыбки - но Мора привык, что в паре с Рене они вызывают у людей непроизвольное умиление, как две одинаковые маленькие собачки.
Псина Флора вертелась в ногах у Левки, и тот ее гладил - он без труда находил общий язык с бессловесными тварями. Носатый Кристоф смотрел на почтальончика вопросительно, и тот приказал ему, словно такие приказы были в порядке вещей:
- Помоги кучеру с каретой, Кристоф, и приходи потом в дом, нужно приготовить комнаты для наших гостей.
"Он сказал - наших - значит, он тоже здесь служит, - подумал Мора, - или живет". Он окинул взглядом дом Мегид - четыре белые башни, соединенные переходами, замкнувшими в квадрат маленький двор. Дом Мегид совсем чуть-чуть не дотягивал до полноценного замка.
- Пойдемте со мной, господа, - пригласил мальчик, - я позову к вам госпожу Мегид. И заодно отдам ей почту.
Левка остался возле кареты, окруженный заботой молчаливого Кристофа, и Мора, прежде чем проследовать в дом, рассмотрел Кристофову носатую рожу - нос был черный и блестящий, как у прокаженного, и длинный - как у еврейского банкира, а рот до ушей.
- Ну и пачка... - не удержался Мора, и злой Рене прошептал одними губами:
- Уж кто бы говорил...
Втроем они вошли в дом, в сумрачную просторную прихожую, украшенную гобеленом и двумя вооруженными рыцарями. "Надеюсь, внутри они пустые" - подумал Мора.
- Как представить вас госпоже Мегид? - спросил мальчик, и Мора ответил, сняв шляпу и склоняя голову в поклоне:
- Алоис Шкленарж, алхимик, аптекарь.
Рене поставил на пол саквояж и тоже снял шляпу, и волнистые волосы его поднялись вслед за шляпой, как корона:
- Пауль Рейнхард Шкленарж, прозектор, - Рене поклонился, почти коснувшись пола пушистыми шляпными перьями, и зачем-то взял руку маленького почтальона, и поцеловал ее - с мягкой грацией списанного придворного селадона. Мальчик, и без того румяный, зарделся так, что уши запылали, выдернул руку и взбежал вверх по лестнице - сумка болталась, и коса била его по спине.
- Госпожа Мегид сейчас выйдет к вам, - прокричал он сверху, с галереи. Рене смотрел ему вслед с нежной улыбкой.
- Папи, вы все-таки buseranti*? - ехидно, но и растерянно спросил Мора.
(*австр. мужеложец)
- Где ты только нахватался таких слов... - как настоящий отец, посетовал Рене.
- В Богемии, у маркитанток, - признался Мора, - и все же - я не знал, что вы любите мальчиков.
- Мора, ты в силах отличить мальчика от девочки? - насмешливо сощурил ресницы Рене, - Для этого ведь не нужно быть таким старым, как я.
Мора припомнил кудри, косу, студенческий мундирчик, опасно обтянувший стратегически важные места, и предположил:
- Юный письмоносец и есть госпожа Мегид?
- А я о чем? - Рене опустился в кресло и закинул ногу на ногу, - Пока она переоденется и причешется, я успею здесь поспать.
Рене полузакрыл глаза и сделал мечтательное лицо. За ночь краска в углах его глаз потрескалась, и морщины обозначились особенно явственно, и Мора подумал, что и с его лицом, наверное, все уже не так хорошо, как хотелось бы. Он кончиками пальцев дотронулся до носа, проверил, прочно ли тот сидит, успокоился и принялся бродить по прихожей. Сперва Мора рассмотрел муляжи рыцарей - мечи у них были, кажется, самые настоящие, затем окинул взглядом гобелен. От времени гобелен выцвел и пропитался пылью. Сюжет был - псовая охота, и кое-кто из охотников лицом походил на собственных собак, или же на слугу Кристофа. Мору почти осенила гениальная догадка - и тут на галерее зашуршало шелковое платье, и знакомый звонкий голос произнес:
- Простите, что заставила вас ждать, господа.
Рене поднялся с кресла - в его движениях уже не было прежней легкости, его шатало от усталости и желания спать. По лестнице спускалась к ним девушка в платье цвета пыльной розы, кудрявая и румяная - щеки ее были пунцовыми даже несмотря на пудру, и Мора без труда узнал в ней давешнего почтальонишку.
- Простите меня за нелепый маскарад, - смущенно проговорила юная дама, - испуг и нерешительность не позволили мне сразу открыться. Сожалею, что вам, уставшим с дороги, пришлось ждать, пока я приведу себя в порядок. Перед вами Аделаиса Мегид, дочь хозяев этого дома.
Мора теперь уже с полным на это правом приложился к ручке румяной Аделаисы. Рене склонил голову к плечу, тонко улыбнулся и спросил осторожно:
- Не сочтите за дерзость мой вопрос - ваши родители, господа Мегид, все еще на войне?
Девушка с каким-то священным ужасом посмотрела на беззаботного Рене:
- Вы знакомы?
- Что вы, нет, - отвечал Рене, продолжая светло улыбаться, - просто сложил в уме некоторые факты.
- Вы угадали, господин Шкленарж, они на войне и вот-вот вернутся - ведь война закончилась, - девушка недоуменно и испуганно смотрела на веселого аккуратного старичка, изящного и красивого, как фарфоровая игрушка.
- Для вас, фройляйн Мегид - просто Рене.
В прихожую вдвинулся носатый Кристоф и молча таращился, Аделаиса Мегид спросила его:
- Комната для господ готова? - и Кристоф истово кивнул.
- Мы не обременим вас, - напомнил о себе Мора, - как только лошади отдохнут, мы продолжим свой путь - до ближайшей гостиницы.
- Господь с вами! - воскликнула румяная Аделаиса, не сводя глаз с Рене, - Оставайтесь столько, сколько вам потребуется! Здесь смертельная скука, на этом острове Авалонис, даже в карты не с кем сыграть.
Аделаиса сжала руки в замок просящим и очень детским движением, и Мора увидел в ней того недавнего мальчишку, и подумал, что Аделаиса совсем еще юная барышня.
- Мы с отцом невезучие игроки, - признался Мора, - Но для нас обоих будет честью сыграть с вами, фройляйн Мегид.
- Только разве что к вечеру, когда вы наберетесь сил, - разрешила Аделаиса, переводя взгляд на Рене, весь вид которого говорил о крайней степени усталости, - Кристоф проводит вас в вашу комнату, вы сможете отдохнуть с дороги. Простите, что не приглашаю вас к столу - в столовой светильник свалился с потолка прямо посреди комнаты, и мы завтракаем каждый у себя. Кристоф подаст завтрак в ваши покои.
- Мы безгранично благодарны вам за гостеприимство, - поклонился Мора.
- Я должна все-таки разобрать свою почту, извините меня, - Аделаиса сделала неловкий, совсем школьный книксен и розовым вихрем вознеслась наверх. Безмолвный Кристоф выступил из угла и приготовился провожать гостей в их апартаменты.
Апартаменты соответствовали более чем полностью стилю дома Мегид - гобелены с охотниками, высокое зеркало, китайские шпалеры и две кровати под балдахинами - по разным углам. Рене обрадовался кроватям, как родным:
- Наконец-то мы с тобою прекратим жить во грехе, - Мора тут же разозлился, он не одобрял подобных шуточек, а Рене как ни в чем ни бывало сунул нос за шпалеры, - Как я и думал, горшок и таз. Как мне надоели за мою долгую жизнь эти тазы - и в зимних дворцах тазы, независимо от пола монарха, и в летних - тоже тазы, и в путевых дворцах - те же самые тазы, и то надо выпрашивать...
- А в ссылке что у вас было - корыто? - уточнил Мора.
- Лохань и растопленный снег, - Рене звездой упал на одну из кроватей, - Набираешь снег в лохань и ждешь - сначала, когда растает, потом - когда нагреется. Главное, кошачьего дерьма со снегом не зачерпнуть.
На пороге возник счастливый Левка с чемоданами:
- Что, Папи, опять сил у вас нет?
- Прекращайте звать меня так, - Рене приподнялся на локте, - как будто я римский понтифик.
- Левка, тебя-то хоть покормили? - спросил Мора.
- Носатый гуся жарит, - Левка бросил чемоданы и устремился к двери, - Пойду караулить. Мне псоглавец уже и койку мою показал - сейчас поедим и баиньки.
- Псоглавец? - переспросил Мора.
- А то. Он со своей Флоркой - как брат с сестрой, вы что, не видите? И уши... - Левка собрался было продолжить про уши, но в дверях столкнулся с Кристофом, смутился и молча вышел. Кристоф внес в комнату поднос с тарелками, накрытыми серебряными куполами, молча поклонился и тоже вышел. Мора специально смотрел - под париком у него и не видно было ушей.
- Ты что, веришь в кинокефалов? - Рене поймал его взгляд и рассмеялся, - Все знают, что их выдумал Геродот.