Рене отнял руки от лица и взглянул на Аделаису своими беспомощными оленьими глазами:
- Девочка моя, не того вы просите о помощи. Вот вернется с конюшни господин Алоис - просите его, и он вряд ли вам откажет. Только будьте с ним осторожны - с него станется продать вас по дороге в какой-нибудь дом терпимости.
Аделаиса молчала, в серых глазах ее стояли слезы - и одна за другой жемчужинами покатились по щекам.
- Не плачьте, девочка моя, он, скорее всего, так с вами не поступит, - Рене взял ее руку и поднес к своим губам, - мои силы ничтожны, но я ему не позволю.
- Мне так жаль вас, Рене, - сдавленно прошептала Аделаиса, - или вы не Рене? И он - не Алоис?
- Он Мора, - признался Рене, - а я набрался храбрости и назвал вам свое настоящее имя. Вот и мой сын!
Мора вошел в прихожую - со связкой багажных ремней в руке:
- Папи, чего вы ждете? Ваши наряды сами себя не уложат.
- У нашей любезной хозяйки дело к вам, сын мой, - Рене поднялся и сделал многозначительное движение бровями - так, чтобы Аделаиса не видела, - я оставлю вас наедине с фройляйн Мегид. Ты прав, наряды сами себя не уложат.
- Вот кто вы, Рене - злодей, идиот, бездарный манипулятор? - Мора вошел и хлопнул с досады дверью, - Девчонка влюблена в вас, как кошка. Готова бежать за вами в Вену.
- К госпоже Керншток, - сдержанно поправил Рене. Он сложил сорочки в сундук, и сундук напоминал теперь объевшегося крокодила, - Сядь на него сверху, Мора, иначе не застегнется.
Мора уселся на сундук верхом, и Рене склонился, чтобы свести друг с другом металлические застежки.
- Вы слепой, Рене? Это все из-за вас, - укорил его Мора.
- Ты меня демонизируешь, - Рене выпрямился, в расстегнутом камзоле, с растрепанными волосами, - моя звезда в плеяде Амура давно закатилась. Девочка просто хочет учиться рисовать. И госпожа Керншток существует в природе - старая дева, пишет портреты цесарских вельмож.
- Поклянитесь, что не станете... - Мора задумался, как сформулировать - чего не станет делать Рене?
- А ты пообещай, что не продашь ее в публичный дом по дороге, - усмехнулся Рене и пригладил волосы, - А я-то - не стану. Я слишком стар для таких фокусов, друг мой Мора. И девочка эта не совсем в моем вкусе.
- Я знаю, кто в вашем вкусе, - Мора слез с сундука и сделал шаг к Рене. Из ворота белой рубашки выбился амулет на тонкой цепочке - выскользнул, когда Рене застегивал замки на сундуке. Мора дотронулся до этого амулета - розового камня в золотой оправе - и Рене опустил глаза, следя за его рукой.
- Хочешь сказать - в моем вкусе разве что госпожа Тофана? - он усмехнулся и спрятал амулет под рубашку, - Да, пожалуй.
- Хочу сказать - этот камень из четок герцога Курляндского, - отвечал саркастически Мора, - вот вы и носите его у самого сердца.
- В любом случае, девочке со мною ничего не грозит, - любезно отозвался Рене.
- Но мы с вами не Король-Солнце, чтобы на глазах изумленной публики везти в своей карете юную девицу, - сказал Мора, - поэтому вы рано застегнули свой чемодан. Нам придется одолжить юной Аделаисе что-нибудь из вашей коллекции - мои вещи будут для нее широки. А у вас у обоих - есть талия.
Рене поднялся в мастерскую Аделаисы - чтобы прихватить-таки с собою незаконченный портрет. Чутье подсказывало ему, что после исчезновения юной художницы портрет послужит ее преследователям неоценимой подсказкой.
Аделаиса беспомощно вертелась перед небольшим зеркалом - пока что в одном камзоле, рубашке и кюлотах. Чулки на ней были постыдно перекручены, а туфельки - те, простенькие, от почтальонского костюмчика..
- Как хорошо, что это вы, Рене! - воскликнула девушка, - Взгляните, все правильно?
- Все неправильно, - Рене присел возле нее на корточки и поправил то, что можно было поправить, затем поднялся и заново завязал галстук, - Поймите, фройляйн, мой наряд - это вам не мундирчик почтальона. Тут нужны определенные навыки...
- Это в нем вы блистали при дворе? - лукаво спросила Аделаиса, покорно позволяя одернуть на себе рубашку.
- То, в чем я блистал, давно гвардейцы выжгли на золото, - загадочно ответил Рене, - пройдитесь, фройляйн. Просто из угла в угол, я посмотрю, как вы двигаетесь.
Аделаиса сделала несколько неуверенных шагов - надо сказать, весьма грациозных.
- Поступь богини в облаках, - оценил Рене, - допустим, есть и мужчины, которые так ходят. Например, покойный посол Шетарди. Меня смущает ваша коса - мужчины не носят таких длинных.
- Если я ее отрежу, то потеряю силу, - пробормотала Аделаиса.
- Какую силу? - не понял Рене.
- Магическую, - еще тише ответила девушка.
- И кого вы собрались очаровывать своей магией - Мору? - рассмеялся Рене, - Он и без магии будет весь ваш, только поманите. Так что режьте, не стесняйтесь - хотя бы половину от этой длины.
- А - вы? - одними губами спросила девушка, но Рене ее понял:
- Я - нет. Я слишком старый, и вы не в моем вкусе. Признаться, дамы всегда являлись для меня скорее скучной обязанностью, а истинной страстью были кавалеры. Ну же, не плачьте, Аделаиса, вы еще встретите хорошего человека. Не режьте косу, если вам жалко - мы сложим ее вдвое и затянем кошелек потуже...
Рене белоснежным платком стер жемчужные, совсем еще детские слезы с розового девичьего лица:
- Научитесь пользоваться пудрой - и вы навсегда разучитесь плакать.
- Как вы?
- Как я. Японские рыцари веками пестуют в себе невозмутимость перед лицом смерти, а придворные улыбаются на эшафоте - боятся размазать слезами краску.
- Вы знаете про бусидо? - искренне удивилась Аделаиса.
- Один мой друг неплохо изучил эту тему, - Рене подал девушке серебристо-серый кафтан, помог надеть и бережно расправил на ней, едва касаясь легкими пальцами, - Плохо, в плечах широковато, но ушивать не будем. В Вене я его у вас отниму, так что пусть остается как есть. Повернитесь, я сделаю вам косу.
- Кто он был, тот ваш друг, знавший бусидо? - спросила Аделаиса. Рене укладывал ее волосы, и девушка прикрыла глаза и только что не мурлыкала, как кошка.
- Он пока еще есть, - поправил Рене, - и неплохо сохранился. Герцог Курляндии, если вам доводилось слышать. Любитель гороскопов, нумерологии, вот этого бусидо и дервишских сказок. В дороге я расскажу вам одну из них, если вы мне об этом напомните. Все, можете блистать.
Рене отступил и издалека оглядел свое произведение - и остался доволен.
- А ведь я зашел забрать картину, - вспомнил он, - побоялся, что она станет ценной уликой против нас.
- Я заверну ее для вас, - предложила Аделаиса, - пришлите Левку, пусть заберет.
Рене окинул взглядом мастерскую:
- Льву не стоит сюда являться - приревнует, огорчится. Он у нас пока еще начинающий художник, он так не умеет...Он рисует в дороге - все подряд, но получается бог знает что.
- И он не хочет учиться дальше - на художника?
- Не знаю, - пожал плечами Рене, - по основной своей профессии Лев что-то вроде разбойника. Ночной, прости господи, тать. Тяга к прекрасному ему в этом деле скорее мешает. А может, вы правы, Аделаиса - я пришлю Льва к вам, вдруг он захочет встать на путь исправления? Увидит ваши картины - и поймет, что в мире есть что-то поинтереснее гарроты и колбаски с песком...
Рене поклонился и вышел - с таким просветленным лицом, что Аделаиса не решилась ничего ему сказать.
Они устроились в карете - втроем, Мора, Рене и Аделаиса, и Рене проворчал:
- Мне теперь не вытянуть ноги...
Мора ненавидел эту его привычку раскидывать ноги по всей карете, но умом понимал, что при всей своей внешней нелепости привычка эта вполне рациональная - в долгой дороге ноги у путешественников деревенели и отекали.
- Я могу сесть рядом с Левкой, под козырек, - предложила покладистая Аделаиса.
- Правильно, чтобы на вас любовалась вся деревня, - продолжил Рене, - сидите, я потерплю.
Левка закрепил последний багаж, уселся на облучок:
- Поехали, господа?
Кристоф с порога помахал им лапой.
- Он не бросится в погоню? - удивился Мора.
- Я оставила ему доппельгангера, - смущенно пояснила Аделаиса.
Из парадных дверей вышла девушка в платье цвета пыльной розы, кудрявая и румяная, похожая на Аделаису, но - не совсем. Сделала деревянный школьный книксен, помахала рукой...
- Ничего себе... - прошептал Мора.
- Ваша, цыганская магия, - уязвил его Рене, - а ты не учился. А мог бы - и бегали бы по Австрийской Цесарии такие вот деревянные Алоисы.
- Жаль, остальных Мегид такими фокусами не проведешь, - вздохнула Аделаиса. Жемчужно-серый наряд Рене подчеркивал ее юность и свежий цвет лица - получился очаровательный юноша.
Левка взмахнул кнутом, свистнул по-разбойничьи - и карета тронулась с места. Белая Флорка бежала за экипажем, но ровно до ворот. Мост наконец-то проступил над спавшей водой, и подковы зацокали по его каменной спине. Мора оглянулся - две фигуры, черная и дымно-розовая, смотрели им вслед.
- Прощай, Авалонис, - проговорил Мора.
- Мы многому научились здесь и многое поняли, - с издевательски-менторской интонацией продолжил Рене, - изучили такое важное в алхимии понятие, как необратимость реакции, - он подмигнул Море.
Мост кончился, проплыл за окнами кареты в сгущающихся сумерках величественный вяз. Вдали забрезжили огоньки кирхи.
- Впереди процессия! - крикнул Левка, - Баба на коне и с ней гайдуки с подводами!
- Ложитесь, - скомандовал Аделаисе Мора, девушка не заставила себя уговаривать, спряталась на дне кареты, и Рене прикрыл ее своим пледом.
Кавалькада поравнялась с каретой, разминулась, пронеслась мимо в наливающихся сумерках. Мора разглядел валькирию на огненном коне, с рыжей косой и с рыжими же глазами - словно горевшими в темноте. Аделаиса мелко тряслась под пледом, Рене опустил руку и погладил плед - как кошку.
- Беллюм, - произнес он вполголоса, - тетушка Война. Они проехали мимо, вылезайте, фройляйн.
Девушка вернулась на сиденье, пригладила волосы.
- Она не повернет за нами, когда недосчитается вас в доме? - спросил Мора, - Та девчонка, что там осталась, не больно на вас похожа.
- Беллюм не пойдет в мою часть дома, - отвечала Аделаиса, - она терпеть нас не может. А когда вернутся Пестиленс и Мот - вот тогда и будет погоня.
- А четвертый - Фами? - припомнил Мора, - Четыре всадника, Голод, Чума, Война и Смерть. И падре де Лю - по вашей легенде, враг рода человеческого? А кто же вы, Аделаиса?