<p>
План был прост: ереванскую квартиру Альберт меняет на мамину «трешку». Женщины перебираются в Армению, поначалу поживут в тесных условиях, ну а потом, когда Альберт получит хоть какие деньги за их бакинскую квартиру, можно будет расшириться с доплатой. Все проблемы, как обычно, он брал на себя. В противном случае за их дом, который мама, заслуженный педагог Азербайджанской ССР, получила от школы, в котором родились и выросли дети, откуда выносили гроб с умершим от инфаркта отцом и где собиралась доживать свой век бабушка, не получили бы и гроша ломаного. Соседи-азербайджанцы, некогда такие приветливые, превратились в неузнаваемых. Так и грозились: «Скоро задаром все отберем. Армянам у нас делать нечего!»</p>
<p>
Женщины не смогут заниматься квартирным вопросом. А вот у Альберта получится, на то он и мужчина. И вообще он поклялся вывезти родню из ставшего чужим города как можно скорее.</p>
<p>
17 августа 1989 года Каспаровы прибыли на Сабунчинский железнодорожный вокзал и заняли четыре места на нижней полке в плацкартном вагоне пассажирского поезда Баку – Ереван. Авиасообщение между двумя городами уже было прервано. Но поезда еще ходили. Правда, все купейные билеты аж до 1 сентября раскупили армяне, массово покидающие родной город.</p>
<p>
В плацкарте Каспаровых ожидало соседство с исключительно азербайджанцами сельского вида. Ни одного городского лица. Женщины, закутанные в пестрые платки, гомонящие чумазые дети, хмурого вида мужчины в кепках и даже папахах, несмотря на страшную жару. Поездка обещала быть нескучной, сразу определил для себя Альберт. Но виду не показывал, стараясь всячески поддержать духом своих встревоженных женщин. Он для них теперь опора и надежда.</p>
<p>
Азербайджанцы тоже сразу поняли, с кем отправляются в путь, но виду не подавали. Никакой враждебности, разве что настороженность в глазах. Попутчики-армяне в явном меньшинстве, не представляли для них опасности. К тому же только один парень на трех женщин. Скатертью дорога, пусть убираются из нашей республики, неблагодарные!</p>
<p>
Поезд тронулся. Альберт разложил багаж, усадил своих. Стал присматриваться к окружающим. Напротив расположились женщина с младенцем и трое мужчин в возрасте. На боковых местах – еще двое парней, таких же небритых и неопрятных.</p>
<p>
В соседнем отделении сидела старушка в старинных цветастых юбках и налобных украшениях начала века. Она словно на фольклорный праздник нарядилась. Так ходили мусульманки еще при царе. При других обстоятельствах Альберт бы улыбнулся, как-то пошутил, ну уж очень нелепо смотрелась ханум (женщина – прим. автора). Цирк-шапито, восточный вариант. Но тут не до смеха. Национальные чувства – вообще материя тонкая, смеяться над ними и плохо, и подло, а в данной ситуации улыбка на лице проклятого «ермяни» (армянина – прим. автора) воспринялась бы азербайджанцами как издевательство над их древней и уникальной культурой. Ну да ладно, бог с ней, с этой клоунессой, подумал Каспаров. Он не мог и представить себе, что спустя несколько часов старуха может сыграть в его жизни роковую роль.</p>
<p>
Под стук вагонных колес Альберт начал повторять про себя старую считалочку, чтобы успокоиться: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый…» Ее любила повторять мама, когда делала маленькому Альбертику массаж животика и спинки.</p>
<p>
Железнодорожный маршрут из Баку в Ереван пролегал сначала по территории Азербайджана вдоль государственной границы с Ираном, затем проходил по территории Армении, после рельсы тянулись по Нахичеванской АССР и далее опять по Армении. Свое-чужое, свое-чужое…</p>
<p>
В поезде было очень жарко, грязно и душно. Вся обстановка еще больше нервировала пассажиров плацкарта. Альберт достаточно бегло говорил на азербайджанском языке, что позволяло сглаживать иногда возникавшие моменты неприязни со стороны попутчиков. Все народы мира уважают инородцев, владеющих их родным языком.</p>
<p>
Бабушка, которая тоже свободно говорила по-азербайджански, зачем-то взяла в дорогу томик стихов поэта XVIII века Вагифа, который не только стихи слагал, но и служил визирем в Карабахском ханстве. Дома она его никогда прежде не открывала и вообще книгам предпочитала телевизор. Азербайджанцы считают Вагифа своим классиком, памятники ему ставят, хотя он не написал ни одного слова на тюркском языке - только на родном персидском. И черт дернул бабушку начать читать вслух одно из его творений, где поэт проповедует равенство всех наций перед аллахом. Одним словом, Вагиф из Шуши ратовал за сомнительную по нынешним дням дружбу между народами.</p>
<p>
Начитанная бабушка Арусяк, сыграв на опережении, взвалила на свои немощные плечи миротворческую миссию. И добилась своего: поэтическая дискуссия вылилась бурная…</p>
<p>
- Это вы, армяне, виноваты в пролитой крови, а не мы, - наезжали азербайджанцы, находившиеся в явном большинстве, к тому же на своей территории.</p>
<p>
- Нет, это кто-то нас очень-очень хочет поссорить, - загадочно парировала бабушка, - скорее всего, Кремль.</p>
<p>
- Ай, ханум, мы вас приютили, кусок хлеба дали вам, крышу над головой дали вам и в Баку, и в Карабахе. А что получили? А получили нож в спину, - не успокаивались азербайджанцы.</p>
<p>
- Я вам дело говорю, наши народы хочет поссорить Кремль, - бабушка упорно гнула свою линию и искала виновника раздора двух соседних народов на стороне. – Вы только на этого Горбачева с его перестройкой и гласностью посмотрите… Чтоб он сдох!</p>
<p>
- Карабах наш! – категорично заявляли азербайджанцы, не желая даже обсуждать советского генсека, которого презирали не меньше армян.</p>
<p>
- Вы как хотите, но Вагиф – великий поэт! – дипломатично намеревалась на позитиве завершить спор бабушка.</p>
<p>
- Какой Вагиф, - вдруг подключилась к обсуждению женщина с золотыми зубами, сидевшая у окна с грудным ребенком в руках, - с Куткашена?</p>
<p>
- Нет, сестра, из Шуши, - бабушка одарила азербайджанку полным нежности взглядом. – Мамой клянусь, такие вкусные яблоки, как в Шуше, нигде в мире не растут.</p>
<p>
- Шуша наш, Карабах наш! – в ответ выразила солидарность с мужчинами свободная женщина Востока.</p>
<p>
- Ах, как поссорили двух братьев, два наши народа, - запричитала бабушка, прижав к груди книжку. - Что натворили паразиты! Чтоб у них у всех руки отсохли! Я всегда так нервничаю…</p>
<p>
Про персидского поэта Вагифа, из которого сделали когда-то, как и из Низами, азербайджанского классика, вскоре все позабыли. Обсуждали (если можно отдельные крики сельчан назвать «обсуждением») извечный вопрос: кто виноват?</p>
<p>
Альберт объяснил бабушке по-русски (переходить на армянский он счел наглым вызовом), что не время и не место проводить такие опасные дебаты. Бабушка не обращала на внука никакого внимания, продолжая ругать русских и хвалить армян с азербайджанцами:</p>
<p>
- Они всегда нас не любили, как на туземцев свысока смотрели. И при царе так было, и при коммунистах. А мы братья, у нас кухня и музыка одинаковая, традиции похожи, характеры. Великий ашуг Саят-Нова на каком языке свои бессмертные песни сочинял? Правильно, на трех языках, на армянском, грузинском и азербайджанском… Нас даже не отличишь – где армянин, а где азербайджанец… Хлебом клянусь, наши два народа помирятся. Только когда этого Горбатого в Москве не будет.</p>
<p>
Мама на самую старшую из Каспаровых смотрела с тихим ужасом в глазах, а Каринка – с удивлением, граничащим с затаенной гордостью.</p>
<p>
- Вот вы как говорите, когда хотите помочь? Правильно: «Да перейдут на меня твои болячки», - все никак не могла угомониться бабушка. – А мы говорим, «Цавыт танем», «Возьму твою боль». А ведь это одно и то же.</p>
<p>
- Ай, ханум, хватит-да тут дружба народов устраивать, - махнул рукой, но совсем не зло (мол, отстань, наконец!) один из мужчин.</p>
<p>
Бабушка сделала вид, что слегка обиделась. Опять раскрыла Вагифа и углубилась в чтение. Мусульмане вроде бы успокоились. А Альберт, перестав вмешиваться в это ток-шоу на колесах, занялся сеансом психотерапии: «Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы…»</p>
<p>
Поезд шел все дальше. За окном мелькала выжженная солнцем земля. Проехали крупную узловую станцию Минджеван, а дальше начиналась Армения. И вдруг состав внезапно затормозил прямо в чистом поле, так сказать. Ладно, остановились, так остановились, ничего страшного, на железной дороге подобное случается. Полчаса стоят, час. Проводники открыли двери вагонов в тамбурах, потому что жара невыносимая и нечем дышать.</p>
<p>
Наконец, появились первые сведения от машиниста, в чем причина остановки. Оказывается, армяне вывалили на рельсы целый «Камаз» щебня, чтобы через территорию их республики не проходили азербайджанские поезда. То есть люди перекрыли движение, выразили свой протест. О том, что подавляющее большинство в пассажирском поезде Баку – Ереван составляли бегущие из Азербайджана их соплеменники, армянам было наплевать. Они фактически закрыли без пяти минут беженцам путь на родину и поставили их в очень затруднительное положение.</p>
<p>
В вагоне среди азербайджанцев началась паника. Любительница старинных нарядов и украшений, наша клоунесса, стала визгливо кричать, что сейчас придут «фидаины» (армянские добровольцы, партизаны времен Первой мировой войны – прим. автора) и начнут мусульман резать. Поезд они специально остановили!</p>
<p>
Пятеро молодых мужчин подошли к Альберту и популярно объяснили, что если им будет угрожать опасность, то они прирежут всю семью армян. Альберту стало по-настоящему страшно. Его женщины притихли, а с миндалевидных глаз Каринки потекли слезы.</p>
<p>
Вагон гудел, как растревоженный улей. Больше всех проклинала армян и предлагала устроить самосуд над Каспаровыми все та же клоунесса. Чтобы не пугать бабушку, маму и сестру, Альберт предложил пятерке азербайджанцев выйти в тамбур и там поговорить по-мужски, а не при женщинах и детях. Они согласились. Из вагона спустились на насыпь. Убеждать азербайджанцев в том, что это не он вывалил щебень на рельсы, что он также страдает от этого, было бесполезно. Азербайджанцами руководил животный страх перед возможным появлением вооруженных «фидаинов». Как и Альберт, они боялись не за себя, а за своих женщин и детей. Нужен был очень нестандартный ход, чтобы загасить их агрессию.</p>
<p>
Альберт еще раз мысленно поблагодарил господа и родную школу в 6-м микрорайоне за то, что так хорошо говорит на азербайджанском, а то все переговоры на железнодорожной насыпи были бы бесполезными.</p>
<p>
Из окон купейных вагонов на них смотрели армяне. Они видели, что Альберт один в окружении разъяренных азербайджанцев, но никто не решился выйти на подмогу. Альберт их не осуждал. Они много пережили в Баку, еще свежа была в памяти сумгаитская трагедия. Страх сковывал переселенцев, а еще ответственность за семьи, детей.</p>
<p>
И тут в голову Альберту пришла гениальная идея. Он предложил всем пойти к машинисту поезда и потребовать, чтобы тот задним ходом подал состав обратно, на территорию Азербайджана, где фидаины вред ли посмеют появиться. Благо состав проехал не более 20 километров по Армении. Идея всем понравилось. Альберт возглавил «инициативную группу» и услышал за спиной одобрительные возгласы: «Смотрите, кто впереди идет. Настоящий мужчина! Жалко, что армянин…» Слышать подобную похвалу от людей, которые только что грозились тебя и твою родню зарезать, было странным. Что делать – превратности судьбы…</p>
<p>
Добрались до тепловоза, высказали свое предложение машинисту. Сначала он категорически отказался: не положено по инструкции. Альберту пришлось употребить все свое красноречие, чтобы машинист связался по рации со своим железнодорожным начальством и получил добро.</p>
<p>
Эти проклятые 20 километров до административной границы двух советских республик и еще 15 километров до ближайшей азербайджанской станции они ползли задним ходом, как черепахи, но в результате добрались до места.</p>
<p>
Азербайджанцы вздохнули свободно, успокоились. Но Альберт заметил, что старуха-клоунесса почему-то погрустнела, хотя фидаины, которыми она пугала всех, сюда попасть вряд ли могли. </p>
<p>