Инфорсер молчал, словно этой информации ему было достаточно. В конце концов, это же не инструктаж. Точные инструкции он получит от личного секретаря Высшего Разума.
Автомобиль, тем временем, выехал на просторную аллею, ведущую в огромный парк, издали притягивающий взгляд массой лиственных крон различных форм и цветов, резко констатировавших с серой, мрачной атмосферой города. Парк был словно оазисом посреди бетонной пустыни, прекрасной розой, по какой-то прихоти природы проросшей в затхлой гробнице. Мигель повел машину в самое его сердце, где стоял грандиозный двенадцати струйный фонтан, а слева располагался величественный амфитеатр, с которого целыми днями вещали пропаганду и объявляли самые свежие распоряжения и указы Аполлиона. Вот здесь, под защитой едва ли не целого леса, окружавшего вышеозначенные объекты, Мигель остановил машину.
- Здесь подойдет? - спросил он. Однако ответ уже не требовался. Наемник двинулся к заднему сидению и стал производить какие-то манипуляции со своим багажом. Зажужжала расстегиваемая молния.
"Он что носит в чехле от гитары сменную верхнюю одежду?" - усмехнулся про себя Мигель, полагая, что парень собирается переодеться и двинуться из парка пешком. "Вот идиотизм! И зачем вся эта клоунада?"
- Твое имя Мигель? - зачем-то вдруг уточнил инфорсер, не поворачиваясь с заднего сидения.
- Да, - ответил немного растерявшийся Мигель, он совсем перестал понимать, что вообще происходит.
- Демиан передал тебе, что не следовало раскрывать свой рот так громко и часто.
- Что... - начал, было, Мигель, но этим словам не суждено было прозвучать в тишине осенней ночи. Они потонули в хрипе, издаваемом захлебывающимся кровью горлом. Расширившиеся от ужаса глаза жертвы опустились, и мутнеющий взгляд уткнулся в торчащий из груди тонкий клинок, прошедший сквозь сидение, легкое и ребра. Едва уловимое движение и сердце просто перестало биться. Шофер застыл, изливаясь потоками крови из раны, из которой только что вытянули длинный кинжал, или скорее уж короткий меч, а пассажир, отирая оружие, подхватил чехол и вышел в ночь.
Вложив клинок в ножны, спрятанные в чехле, убийца повесил его на плечо и спокойно зашагал к выходу из парка. Отойдя метров на триста, он повернулся и стал отсчитывать про себя от десяти, до единицы, желая убедиться, что все еще способен правильно оценить ход времени. Не успел он дойти до единицы, как прогремел мощный взрыв. Автомобиль пожрал гигантский шар дыма и пламени, и горячий ветер погнал осыпавшуюся листву прочь, горстями швыряя ее в молча наблюдавшего убийцу.
Недовольно поцокав языком странный тип с бинтами на лице повернулся, поправил лямку чехла на плече и зашагал дальше.
3
Зарево на востоке окрасило двери портового склада яркой светящейся краской. Пустые, по большей части, окна ловили солнечный огонь и ярко светили, если смотреть на них под правильным углом. В заброшенном и закрытом на замок порту царило сонное спокойствие. Чайки кружа, выкрикивали только им одним понятные предупреждения, изредка кидаясь к воде, что бы выхватить зазевавшуюся рыбу. Рыба бывает очень глупа, даже зная, что на нее ведется охота, она остается на виду, с каждым мгновением увеличивая вероятность обнаружения очередной голодной чайкой. Впрочем, люди порой ведут себя не менее, а то и более глупо.
Опасливо озираясь, к закрытым воротам подошел человек с забинтованной рукой. Он подергал замок на воротах и озадаченно почесал затылок целой рукой. Есть одна особенность заброшенных мест - хоть они всегда закрыты, можно не сомневаться, что где-то неподалеку проложен другой путь. Нужно только его найти. И он нашел.
Один старик сказал ему, что девушку в маске можно найти в большом грузовом контейнере на складе. Увидев теперь размеры этого склада, он понял, что это может занять очень много времени, а имени ее он не знал. Да и, сказать по правде, понимал, что вряд ли ему кто-то отзовется, попытайся он ее позвать.
Контейнеров на складе было много. Однако большая часть была заперта. По глухому стуку можно было предположить, что все они пусты. Как кто-то мог жить в одном из них, было не понятно. Вообще, если забыть о контейнерах, помещение было практически пустым. Мертвую тишину нарушали лишь его шаги, поскрипывание старых досок, мягкий плеск волн, да редкие выкрики чаек. Но, ближе к середине, если прислушаться, можно было расслышать какое-то копошение в углу. С замирающим сердцем он направился туда.
Она была там. Этот контейнер отличался от прочих. Дверцы его были раскрыты настежь, и из них струился свет, словно бы от огня, но не костер горел внутри, то были свечи, расставленные всюду, где только можно было. Контейнер, превращенный в комнату, был заставлен стеллажами книг. В углу стояла девушка, спиной к нему. Капюшон был снят, открывая каштановые волосы ниспадающие волнами до шеи. Маску она держала в руке. Вторженец собирался сказать что-то, что бы обозначить свое присутствие, но никак не мог решить, что именно. Внезапно раздавшийся выстрел просто взорвал барабанные перепонки. Сев от неожиданности на пол, он очумело глазел на пулевое отверстие в стенке контейнера точно там, где только что была его голова.
- Помнится, я говорила тебе бежать так далеко, как ты только можешь и не возвращаться, - ее холодные глаза были сурово сощурены. В руке пистолет, она схватила его со стола так стремительно, что его взгляд едва смог уловить движение.
- Я... - от волнения он слегка задохнулся. - Я хотел поблагодарить тебя за спасение...
- Напрасный труд. Как ты меня нашел?
- Я помог ему.
В проем прошествовал седой старик. По его внешнему виду можно было предположить, что даже двигаться он должен с трудом, но нет, какая-то бодрая прыгучесть выделяла походку и энергия волнами расходилась от него, заряжая окружающих, такой это был человек. Тень фыркнула и, щелкнув предохранителем, бросила пистолет обратно.
- Как я не догадалась...
- Тебе стоит больше контактировать с людьми, - печально вздохнул старик. - Я говорил об этом раньше. Но этот юноша может быть тем самым, чего мне не хватало для твоей реабилитации.
- Ты спятил, старик, - ответила она.
- Полагаю, это так, - улыбнулся он.
- Я помню, как изменилось твое лицо, - Ник достал запакованную виниловую пластинку с изображением скрипки и лежащего на ней смычка. - Когда ты услышала ее...
Взгляд Тени задержался на изображенном на картинке инструменте.
- Что это? - спросила она.
- Это называется скрипка, - Ник поставил пластинку на почти забытое им чудо - граммофон. Запрещенный, как и остальные предметы искусства, он видел подобный лишь однажды, но тот миг был для него таким волшебным, что он запомнил все в деталях. Опуская иглу на поверхность пластинки, он знал, что услышит, и все же затаил дыхание перед тем, как старый проигрыватель издал такой знакомый, дрожащий звук, исполненный печали. Тень сверкнула глазами из темноты, в которую привычно обернулась, словно в плащ.
Мелодия лилась осторожно, словно боясь исчезнуть от малейшего колебания воздуха, дрожала на кончиках пальцев невидимого музыканта и срывалась в неудержимый плач, повествующий о неземной скорби. Все присутствующие молчали в почтении перед этой неудержимой силой, разжигающей пламя чувств в их, казалось бы, зачерствевших от ежедневных испытаний сердцах. Невозможно было сказать, что мелодия играла недолго и все же, когда она оборвалась резко, неожиданно, как и возникла, все почувствовали, что остановившееся было время побежало вновь.
- Раньше, я мог бы все это сыграть тебе сам, - с горечью произнес Ник. - Но с такой рукой, вряд ли я еще когда-нибудь смогу держать скрипку. - Словно для того, что бы самому убедиться в собственной правоте, он поднял покалеченную кисть и попытался изогнуть пальцы, словно перебирая невидимые струны, на что те отозвались зверской болью.
Она стояла, словно окаменев, пораженная тем фактом, что кто-то обладает такой невероятной силой. Невероятной и хрупкой. Что ж, разве не должна хрупкая вещь обладать достаточной силой, что бы не разбиться?
- Не стоило вам, молодой человек, так открыто заявлять о себе, - мягко выговорил ему старик.
- Проклятое тщеславие! - воскликнул музыкант. - Но я должен был играть всем, кто хотел меня услышать, иначе, для чего я учился?
- Ты не хотел, что бы твой талант пропал даром, - сказала вдруг Тень, как бы с любопытством, но все же холодным как лед голосом.
- Боюсь, уже слишком поздно.
- А вот это не совсем так, - так же мягко, но уверенно заявил старик. - Помимо того, что бы играть самому, вы так же можете передать этот замечательный навык другим.
Взгляд Ника выражал робкое недоверие, но все же в нем можно было уловить особый блеск, пламя энтузиазма готово было вспыхнуть в глазах музыканта.
- Учить? - задумчиво спросил он, как бы пробуя на вкус это слово. - Но кого?
- Да всех, кто пожелает! - пояснил старик, удивленный, кажется, подобным вопросом. - Но, преимущественно детей. Видите ли, я хотел бы открыть школу. Не эти ужасные концлагеря, в которых из детей воспитывают послушный бездумный скот, а настоящее учебное заведение! Учитель музыки придется нам как нельзя кстати...
- Я? Учитель?
- Но, в любом случае, сначала нужна сама школа, - хохотнул мнимый директор. - У меня есть еще несколько кандидатов в учителя, которые согласились помочь, но людей пока не хватает.
- Думаю, тут я смогу вам помочь, - улыбнулся Ник, подбирая в уме знакомых, которые бы сгодились на роль учителя по тому или иному предмету.
- Превосходно! - просиял старик.
- Наивные идиоты, вы оба! - ледяным тоном обозначилась молчавшая до сих пор Тень. - Неужели действительно думаете, что эти шакалы позволят вам провернуть подобное прямо у них под носом?
- Я надеюсь, что к тому моменту, как мой план начнет воплощаться в жизнь, их уже не будет поблизости, - хитро ухмыльнувшись, произнес старик.
Тень повернулась к столу и стала методично разбирать один из пистолетов, вовсе не для того, что бы скрыть раздражение, голос был все так же холоден, но на этот раз в нем появились насмешливые нотки.
- Опять твой дурацкий план, по спасению человечества?
- Зря ты меня не слушаешь. Зачем брать все на себя? Если бы мы добавили к твоим экстраординарным способностям возможности сплоченной организации, твоя борьба стала бы проще...
- Ничто из этого меня не интересует, - сказала Тень, собирая первый пистолет и принимаясь за второй. Ник заметил, что она не стала его разбирать, пока не удостоверилась, что первый в полной боевой готовности. "Она постоянно ожидает нападения", подумал он восхищенно. - Нет никакой борьбы. И город и все его жители могут катиться в ад. Я продолжу убивать этих ублюдков до тех пор, пока последний из них не сгниет в земле! Не ради высшего блага, а потому что МНЕ это нужно!
- Они что-то тебе сделали? - спросил Ник. Она закусила губу - видимо поняла, что сказала слишком много, но ярость ее была так велика, скорбь столь очевидна, что отпираться не было смысла.
- Это было... - она запнулась, не зная, что сказать. - Давно...
Ник не стал наседать. Старик понимающе молчал, а в ее взгляде, еще секунду назад размякшем и помутневшем внезапно заблестела сталь, холодная, не знающая пощады.
- Все это больше не имеет смысла, - отстраненно произнесла она. - Теперь смысл имеет лишь возмездие.
Они разошлись у пристани. Молодой человек в потрепанном плаще с гипсом на левой ладони и обманчиво дряхлый старик, от которого так и лучилась жизненная энергия.
Эти два странно противоположных человека распрощались как старые знакомые, которых свела какая-то общая тайна.
- А ведь я даже не знаю вашего имени, - спохватился парень.
- Зови меня Олай, - добродушно ответил старик. - Все зовут меня так.
Расходясь, они оба обдумывали свои планы на будущее, не зная пока, что всему, что их окружает, суждено рухнуть в одночасье подобно карточному домику под порывом ветра.
В то же время безымянный убийца с забинтованным лицом где-то карал неугодных, утоляя жажду крови голодного духа который, как он, возможно, верил, обитал в его мече. Таинственная Тень готовилась к очередной вылазке в город. А сам город... Город просто дышал собственным зловонием и поглощал невинные души, которые в него выкинул, словно в мясорубку бесстрастный господин случай - единственный реальный повелитель вселенной.
4
Тяжелая завеса тумана упала на тротуар. Стелясь по земле, устремилась вперед, обволакивая все, до чего могла достать. Жадно глотала предметы и скрывала их, искажая пространство и ухудшая видимость. Условий лучше просто не придумаешь для неожиданного нападения.
Вот какие мысли, словно толпа потревоженных тараканов бегали в голове Филиппа, когда он, то и дело встревоженно озираясь, шел по улице, проклиная чемодан, пристегнутый к руке.
Люди Аполлиона по большей части делились на две категории. Одни, даже если и допускали возможность покушения, считали себя более чем способными расправиться с загадочной убийцей. Другие нервничали и ожидали, что вот-вот наступит их очередь. Филипп без сомнения относился ко вторым. Безобидное поручение пройти два квартала по окутанным серой мглой улицам звучало для него как приговор. Верно было и другое: Высшему Разуму не отказывают. Именно поэтому он шел сейчас, нервно озираясь на каждый шорох и время от времени ловил краем глаза едва заметное движение то в одном проулке, то в другом. Он грешил на нервы и решительно, без особого, впрочем, успеха убедил себя, что все это ему чудится. Однако проклятый морок не желал исчезать. Воспаленное воображение до того разыгралось, что в сумрачной вечерней тишине ему явственно послышался щелчок, который невозможно было спутать с чем либо другим - то был звук, с которым неумолимые руки убийцы взводят курок, готовый сорваться и отправить его на тот свет. Еще не обернувшись, он ясно представил, почти почувствовал, как воздух дрожит от грома пистолетного выстрела, и маленькая свинцовая смерть несется к нему, с веселым визгом рассекая туман. Когда Филипп все же резко обернулся, его зрение уловило лишь росчерк стали, идеальным полукругом располосовавший жуткое наваждение, обозначая искрами столкновение сна и реальности. Уже не понимая, слышал ли он на самом деле то, что слышал, Филипп бросился бежать, не разбирая дороги. Внезапно слуховые галлюцинации перестали иметь для него значение, потому что увиденное стало гораздо более худшим кошмаром, нежели самый пугающий звук. Ибо блеснуло не что иное, как короткий изогнутый меч с круглой гардой и длинной рукоятью в руках человека, чье лицо было покрыто грубо намотанными бинтами, а дикий взгляд выдавал бешеное ликование.
Не один год эти безумные глаза преследовали бы Филиппа в кошмарах, если бы только все не рухнуло и эти годы у него были.
Их взгляды скрестились. Он тяжело дышал, словно долго бежал, хотя на самом деле сделал лишь один шаг из-за угла. То была не усталость, но крайняя степень возбуждения от только что проделанного трюка. Ему уже приходилось останавливать пули своим клинком. Со временем это стало так легко, что уже не вызывало никаких эмоций. Но только не в этот раз. В этот раз обжигающий ток пронзил его мозг, выжигая в нем образ прекрасного момента.
Она стояла на козырьке крыши универмага. Она прекрасно видела его тень, спешащую показаться из-за угла, и не могла не прочитать намерение по языку движения этой тени. Выстрел был сделан точно, в нужный момент, прекрасное объявление войны, ибо едва она увидела его тень, стало ясно - он пришел за ней. И он едва успел отбить пулю, жаждущую прошить его череп насквозь. Смерть была так близка, что он почти увидел врата ада, несомненно, ждущие своего часа, дабы поглотить его душу, запятнанную грехом убийства. И все же то было лишь приветствие. Еще никогда он не встречал столь искусного стрелка.
Теперь они смотрели друг на друга. В зловещей тишине, натянутой, словно грозящая лопнуть струна, бездна безумия сошлась с ледяной отрешенностью.