По видимому, эти тонкости еврейского ритуала не совсем знакомы д-ру Эккеру, поэтому он приводит только часть примечания Исерлеса, и притом по невежеству своему останавливается на середине предложения. Изложив совершенно правильно первый из приводимых Исерлесом мотивов, он продолжает: "Кроме того, потому что должно бояться опасности, если изменить текст благодарственной молитвы и не сказать: "Милосердый да благословит хозяина дома сего"" ("ferner weil Gefahr zu bef;rchten ist, als man den Wortlaut des Dankgebetes ;ndern und nicht sagen w;rde: "Der Barmherzige segne den Herrn dieses Hauses!""). Выходит стало быть, что "зиммун" в христианском доме не совершают потому, что еврей будет наказан, если не благословит христианина, как требуется ритуалом "зиммуна".
Резюмируя всё сказанное по поводу закона о "зиммуне", находим:
1) Автор возвёл один из мотивов, коими Исерлес в примечании к Шулхан Аруху объясняет существовавший в его время обычай, в прямой закон Шулхан Аруха. 2) У Исерлеса сказано: возможно, что отправляясь в дом акума, евреи не считают его подходящим местом для обряда зиммун и громогласного благословения домохозяина, поэтому зиммун там не обязателен; у д-ра Юстуса: "молитвы зиммун нельзя читать в доме акума, дабы не благословить акума". 3) Вместо того, чтобы привести всё примечание Исерлеса, д-р Эккер останавливается на середине предложения, скрыв от читателя конец, где сам Исерлес признает свою мотивировку "неудовлетворительной".
Закон 8. (Перевод г. Шмакова). "За каждое ощущение благоухания еврей обязан прочитать бераху - краткую благодарственную молитву, кроме тех случаев, когда пряности или нечто благовонное уже побывали в отхожем месте для устранения дурного запаха, или же когда благовония находились в руках блудницы, которая употребляет духи с целью соблазна людей ко греху, или же, наконец, когда благоухающие вещества принесены из капища акумов (у Юстуса прямо: "когда они были в церкви, а именно, христианской"), тогда запрещено произносить бераху за благоухание, потому что оно уже осквернено отхожим местом, блудницею или капищем акумов (у Юстуса: "церковью"). (Орах Хаим 217, 2, 4 и 5; взято из талмуда Берахот 51 и 53, и Рамбам, Берахот 9).
На самом деле, в Шулхан Арухе буквально значится:
Орах Хаим 217, 2: "Нельзя читать благодарственной молитвы над благовониями отхожего места, ниже над маслом, приготовленным для удаления грязи" [15].
217, 4: "Над благовониями эрвы [16], как напр., пачкою пряностей, которая висит на её шее, или которую она держит в руке либо во рту, нельзя читать благодарственной молитвы, потому что запрещено и нюхать их, ибо это может привести к соблазну поцелуя или плотского соприкосновения".
217, 5: "Над благовониями идолопоклонства нельзя читать благодарственной молитвы, потому что запрещено и нюхать их".
Каждый из этих законов, как справедливо замечает Эккер в своём заключении, является объяснением предшествующего общего правила (217, 2): "благодарственную молитву читают лишь над такими благовониями, которые приготовлены, чтобы их нюхали". Если даже допустить, что под "идолопоклонством" разумеются, как полагает Эккер, христианские церкви (хотя это вздор, ибо весь закон дословно взят из Мишны, см. Берахот 8, 6, где ясно, что речь идёт именно об идоле), если даже допустить это, то в законе ничего предосудительного нет. Есть религии, который выражают стремление оградить своих исповедников от предметов и обрядов чужого культа далеко не в такой наивной и безобидной форме, как запрещение читать молитвы. Вся работа д-ра Юстуса выразилась в том, что он разнородные, отдельно выраженные законы соединил воедино, заменил честную женщину "блудницей", а "идола" - "христианским храмом", поставил между ними выравнивающий союз "или" и подчеркнув нелепое, им самим выдуманное слово "осквернено", преподнёс закон в кавычках, как подлинный закон Шулхан Аруха.
Закон 9. "Проходя мимо разорённого храма акумов (в немецком подлиннике: христианского храма), каждый еврей обязан произнести: "Слава Тебе, Господи, что Ты искоренил отсюда этот дом идолов". Когда же еврей проходит мимо ещё нетронутого храма, тогда он должен сказать: "Слава Тебе, Господи - что Ты длишь свой гнев над злодеями". А когда он видит 600.000 евреев вместе, то обязан говорить: "Слава Тебе, Премудрый Боже!"; когда же он видит собрание акумов (в немецком оригинале здесь, как и везде при слове акум, прибавлено: христиан), тогда он обязан произнести: "В большом стыде будет мать ваша, покраснеет родившая вас" (Иерем. 50, 12). Когда еврей проходит мимо еврейского кладбища, то ему следует говорить: "Слава Тебе, Господи, что Ты столь праведно создал их"; а перед кладбищем акумов он должен сказать: "В большом стыде будет ваша мать и т. д.". Когда еврей видит хорошо выстроенные дома акумов, он должен говорить: "Дома надменных разорит Господь", но когда он видит развалины дома акума, он должен произнести: "Господь есть Бог Отмщения". (Орах Хаим, 224, 1. 2. 5. 12. 11).
Из текста Шулхан Аруха, приводимого Эккером, видно, что речь идёт не о христианском храме, а о статуе Меркурия. Так прямо и сказано: "кто видит статую Меркурия или другой какой идол [shmakov 3]". Почему же Шулхан Арух говорит именно о Меркурии? Неужели при Иосифе Каро в XVI в. в Турции поклонялись Меркурию? Дело объясняется тем, что Каро - как и предшествующие ему кодификаторы - брал законы из Талмуда, где как раз упоминается о Меркурии, статуи которого в талмудическое время евреи видели на дорогах. Этот Меркурий бросает яркий свет на весь инкриминируемый закон, так как показывает, что закон относится к тому времени, когда на дорогах стояли статуи Меркурия, но переписывался кодификаторами из одного кодекса в другой, пока не дошёл до Шулхан Аруха. Д-р Юстус вместо "идола Меркурия" подставил "христианский храм" и вместо "идолопоклонники" - "христиане"; кроме того, он "нарушителей воли Божьей" обратил в "злодеев". Едва ли истина от этого выиграла.
Закон 10. "Вечером накануне [17] шабата, каждый, увидев освещение, обязан говорить: "Слава Тебе, Господи, Создавшему свет"; но где свет выходит из храма акумов (в подлиннике: из христианской церкви), там воспрещено благодарить Бога за пользование таким светом". (Орах Хаим 298, 5 Прим.).
На самом деле, в указанном месте Шулхан Аруха значится:
"Не читают славословия над огнём, возжжённым для идола".
Закон - как и вся глава, откуда он выхвачен - говорит об обряде "гавдала", совершаемом на исходе субботы над огнём, удовлетворяющем известным требованиям [18]. Он не включён в Шулхан Арух Иосифом Каро, а взят Исерлесом в качестве примечания из Мишны (Берахот 8, 6).
Автор заменил идола "христианской церковью"; поэтому он вынужден обратить "огонь (т. е. светильник), возжжённный для идола" в "свет, выходящий из церкви" [19], вынужден заявить, что молитва читается над освещением (а не над огнём, как на самом деле), вынужден совсем скрыть, что речь идёт об обряде "гавдала", совершаемом в синагоге или дома над источником света, и вынужден дать совершенно произвольную мотивировку закона.
Закон 11. "В шабат строго запрещается еврею покупать либо продавать. Однако же разрешается купить у акума дом в Палестине и в этом случае позволено даже писать (акт), чтобы в Палестине было одним акумом меньше, а одним евреем больше". (Орах Хаим 306, 11).
На самом деле, в Шулхан Арухе значится: "Дозволяется купить у акума дом в Палестине, подписывать и нести (акт для удостоверения) в присутственные места [Примечание: нести в акумовы присутственные места и просить их писать, ибо это запрещено лишь раввинами, а ради заселения Палестины относятся к этому не так строго]" [20].
Автор прибавил от себя только конец: "чтобы в Палестине было одним акумом меньше, а одним евреем больше". По его логике выходит, что если еврей купит у акума дом в Палестине, то одним акумом станет в Палестине меньше, а одним евреем больше. В пятом издании конец изложен немного иначе: "damit ein Mensch (Jude) mehr, ein Akum (Christ, gleich Kot oder Tier) weniger in Pal;stina sei", т. е.: "дабы в Палестине стало одним человеком (евреем) больше, а одним акумом (христианином, который равен навозу или скоту) меньше". Автор забыл, что в Палестине - как теперь, так и во время Каро и Исерлеса - дома если покупаются, то у турок, а не у христиан, во время же первоначального составления этого закона в Талмуде, там ещё не было и турок, а были язычники-идолопоклонники.
Закон 12. "Всякая работа в шабат, которую можно совершить для спасения еврея от смерти, не только дозволена, но даже обязательна. Когда, стало быть, в шабат дом или куча камней обрушится на еврея, тогда дозволено убирать эту кучу и спасти жизнь еврея, лежащего под нею. Даже когда несколько акумов лежат вместе с евреем под этою кучею, и акумы, если бы мы спасли еврея, спаслись бы также (а это именно, т. е. спасение акума от смерти, даже в будень, как мы увидим далее (ср. зак. 50), считается большим грехом, всё-таки, чтобы спасти еврея, надо убрать кучу камней". (Орах Хаим 329, 2).
На самом деле, в указанном месте Шулхан Аруха значится только:
"При спасении жизни (в субботу), не надо обращать внимания на (то, из кого состоит) большинство".
Дело в том, что великий закон о субботнем покое (нарушение его карается смертной казнью) по Библии никаких исключений не допускает. Раввинам надо было из этого закона сделать исключение для случаев, когда жизни человека грозить опасность. Они для этого нашли опору в стихе (Лев. 18, 5): "исполняя их (законы Божьи), человек будет жив", т. е. по их толкованию сохранение жизни человека, исполняющего законы, для нас обязательно даже ценою нарушения какого-либо закона. Однако Талмуд, желая подвести под библейское слово и язычников, закона не исполняющих, устанавливает, что, если среди какого угодно числа язычников окажется один еврей, то в случае угрожающей кому-нибудь из них опасности для жизни обязательно нарушить субботу, ибо "нечего сообразовываться с характером большинства". Мало того, если на языческую группу приходится сотая часть еврея, то и тогда нарушение субботы обязательны. Талмуд (а за ним и Шулхан Арух, Орах Хаим 329, 2) поясняет свою мысль так: "если, напр., в одном дворе девять (у Маймонида: тысяча) язычников и один еврей, и кто-нибудь из этих десяти - может быть, еврей, а может быть и нееврей - перешёл в другой двор (где также 9 язычников) и там на кого-нибудь - опять неизвестно, на еврея или на язычника - обрушился дом, то обязательно, несмотря на субботу, откопать его". Таким образом, не смея прямо идти против Библии, Талмуд всё-таки свёл на нет жестокий закон, сумел оказаться гуманным в пределах, допускаемых его толковательными приёмами.
Д-р Юстус придаёт закону антигуманную окраску. Он вводит и ещё подчёркивает утверждение, будто "спасать акума от смерти считается большим грехом", и представляет дело так, будто повелевается убрать кучу камней только для того, чтобы спасти еврея. В пятом издании "Еврейского Зерцала" закон этот совсем опущен.
Закон 13. "Еврейской акушерке не только разрешено, но она обязана в шабат помогать еврейке и при этом совершать всё, что при иных условиях осквернило бы шабат. Наоборот, помогать акумке (христианке) запрещается, даже когда это возможно было бы сделать без осквернения шабата, ибо она должна рассматриваться лишь как животное". (Орах Хаим 330, 2).
На самом деле, в Шулхан Арухе значится:
"Нельзя в субботу оказывать язычнице помощь при родах, даже чем-нибудь таким, в чём нет нарушения субботнего покоя".
Закон взят из Талмуда, где язычникам посвящен целый трактат Авода Зара (Мишна и Тосефта этого трактата переведена нами в IV-м томе Талмуда). Из многих мест этого трактата ясно видно, о каких это язычниках (или, как значится в современных изданиях, акумах) идёт речь; те язычники празднуют календы и сатурналии, имеют театры, в которых происходят бои гладиаторов и играют Буккона и Макка (Bucco, Macchus), украшают общественные здания статуями Афродиты, а дороги гермами, поклоняются горам и т. д. и т. д. Только невежественные люди могут допустить, что это христиане. Шулхан Арух XVI в. взял этот древний закон без изменений и критики из более раннего кодекса XIV в., который в свою очередь взял его из ещё более раннего кодекса и т. д., дойдём до II в., когда этот закон впервые записан. Что касается самого запрета еврейкам принимать у язычниц, то он вызван известным взглядом Талмуда на идолопоклонников. Особенного в этом законе ничего нет, если вспомнить, что и в других вероисповеданиях церковь запрещала всякое общение с неверными и еретиками.
Автор, по своему обыкновению, прибавил от себя только мотив этого закона: "ибо она (акумка) должна рассматриваться как животное". Д-р Эккер, оправдывая д-ра Юстуса, пишет: "путём сравнения этого бесчеловечного запрета с запрещением в шабат помогать при родах животным (Орах Хаим 332, 1) необходимо придти к выводу, что причина, указываемая Юстусом, весьма близка к истинной". В указанном месте Шулхан Аруха значится только: "не принимают у скота в субботу". Из этого, по Эккеру, следует с "большой близостью к истине", что "акумка" должна рассматриваться как животное [21]!
Закон 14. "Накануне Пасхи (в последний вечер перед Пасхой [22] каждый еврей обязан читать молитву "Шефох" (в которой взывается к Богу, чтобы Он излил свой гнев на гоев; в подлиннике прибавлено: христиан). И, если евреи прочтут молитву с благоговением, то Господь, без сомнения, услышит их и пошлёт Мессию, который изольёт свой гнев на гоев". (Орах Хаим 480, Прим.)
На самом деле, Исерлес в примечании к указанному месту Шулхан Аруха пишет:
"Некоторые говорят, что должно читать: "Пролей гнев свой и т. д." перед (псалмом) "Не нам, Господи", и открывать двери, дабы не забывалось, что это - ночь безопасности. В награду за эту веру придёт Мессия и прольёт свой гнев на акумов. Таков и обычай".
Таким образом, речь идёт об обычае, практиковавшемся у европейских евреев XVI в., не зарегистрированном ни в Туре, составленном в начале XIV в. в Испании, ни в Шулхан Арухе, составленном в XVI в. в Турции. Собственно, здесь не один, а два обычая: 1) открывание дверей и 2) чтение "Шефох", т. е. следующих трёх библейских стихов (из Псалтири и Иеремии): "Пролей гнев (шефох) Свой на народы, которые не знают тебя [23], и на царства, которые имени Твоего не призывают, ибо они пожрали Иакова и жилище его опустошили. Излей на них ярость Твою, и пламень гнева твоего да обымет их. Преследуй их, Господи, гневом и истреби их из поднебесной".
Первый обычай - очень древний, упоминается ещё в Талмуде: открывались двери в начале пасхальной вечери (с возгласом: "кто голоден, пусть войдёт с нами есть!") для впуска гостей и в конце её для выхода их. Впоследствии этому обычаю приписано другое значение: двери открываются в знак того, что пасхальная ночь есть ночь безопасности. Исерлес, основываясь на других авторитетах, и пишет (в комментарии к Туру): "в пасхальную ночь не запирают дверей в домах, ибо она - ночь безопасности, и в этом сказывается вера в Господа и Его обещание [24], благодаря которому мы будем спасены; поэтому, дойдя до "Шефох", открывают дверь, чтобы показать, что мы достойны, чтобы пришёл Мессия".
Известно, какая это была "ночь безопасности" у евреев тех стран, где практиковалось чтение "шефох"; известно, что все наветы и погромы приурочивались именно к Пасхе. Никогда ещё жизнь не выдвигала таких горьких ироний, как в эту "ночь безопасности". Евреи, доверчиво открывая двери, чтобы доказать себя достойными пришествия Мессии, часто вынуждены были отражать нападения погромщиков - и отражали их... чтением страшных библейских стихов, взывающих к Богу о мести. "Ибо они пожрали Иакова и жилище его опустошили!"