– Справедливости ради, должен сказать, – продолжил профессор, обращаясь снова ко всей аудитории, – что утробная картина (плохое название, но опыт лекций показывает, что единственное – принимаемое без пояснений) – мой выбор. В целях вашей безопасности я не мог сейчас показать вам что-либо другое. Давайте всё-таки не забывать, что ваш осознаваемый эмоциональный уровень – ноль. А это значит, что мир глазами зародыша под защитой матери, на сегодняшний день – это максимум ваших способностей к безопасному восприятию. Предлагаю закончить на этом и вернуться к теме нашей лекции. Да, напоследок! Что бы ни видел каждый из Вас, необходимо помнить – это эпизод, и только.
Профессор сменил позу, развернув стул к себе спинкой и, облокотившись на него обеими руками, продолжил лекцию.
«Итак: «Разум», – сказал он вполголоса и глядя в пол.
Клоунские нотки в голосе испарились, Профессор посмотрел на рисованную аудиторию и продолжил в полный голос. – Человечество сквозь все свои стадии развития тащит груз взаимоотношений и характеров, поэтому во все времена было, есть и будут радость и горе, доброта и жестокость, сила и слабость. Разные проявления, разный эффект, разное восприятие – суть одна, она есть, была и будет.
Бестелесная сущность, обладая безграничными возможностями, также как и мы, в своей физической сущности, сталкивалась с ситуациями, которых можно бы было избежать и которых очень хотелось бы избежать. Так возник разум: волокно, сшитое из тончайших энергетических связей, сгусток энергии, такой же бестелесный, как и сам человек. Первозданный разум выхватывал самые яркие эмоции и фиксировал предшествующие события. Чтобы запомнить дорогу к состоявшейся эмоции, сеть маршрутов упорядочивалась, сглаживалась, улучшалась, передавалась по наследству – так родились привычки и предубеждения, а другими словами: описание безопасных и опасных маршрутов.
Если бы вы видели, как человек носился со своей памятью, как боялся её потерять. Память потерянная, не имея энергетической подпитки от хозяина, разрушалась быстро, а подобрать или украсть её было невозможно, она принадлежала и открывалась только хозяину или воспроизводилась в его потомках такой же нежной и ранимой сущностью. Сам же хозяин носился с памятью, как с небывалой драгоценностью, чем она в сущности и была. Вы только представьте себе тот карточный домик, выстроенный вашими предками в десяти поколениях до размера особняка, который мог сдуть самый слабый ветерок. И вот именно тогда человек задумал создать машину, которая будет носить, защищать, и обеспечивать энергией это сокровище. Идея принадлежала элите, аристократам той эпохи, душам развитым и ответственным. Тем, кто на протяжении многих поколений смог сохранить и преумножить память.
В более поздние времена существовала даже теория о триединстве человеческой сущности: душа – разум – тело, и, хотя это не самая неуместная теория, сопоставить её можно с чем-то вроде: женщина – сумочка – платье. Впрочем, и это триединство и мой пример устарели и отмерли в ваше время, но суть не в этом. Суть в том, что, в последнем случае, сумочка и платье – лишь производные от самой женщины – её выбор и вкус, хотя, поверьте мне, когда-то платье и сумочка очень даже красили женщину.
Но, я опять отвлекся. Итак, решение о создании тела родилось в заботах о сохранности Разума. Изначально роль для тела отводилась незатейливая: быть носителем тонкой структуры. Не более того. Как бы там ни было, решение было принято и тело было создано, создано в поразительном многообразии, создано в обязательной двойственности сущностей: мужской и женской. Тот, кто считает, что женщина и мужчина – это набор первичных половых признаков – глупец. Эти две изначальные, основополагающие природы были ещё до того, как возникли и признаки, и сами понятия. Ни я, ни кто-то другой не смог бы объяснить вам природу этих двух глобальных понятий, их различие и их единство. Но несколько особенностей очевидны. Одна из особенностей заключается в том, что женская душа несет в себе устоявшуюся целостность – свойство, позволяющее её из всего многообразия данностей и возможностей выбрать ту, что сможет обеспечить безопасность существования как её самой, так и её потомства. Мужская же душа – это полигон для испытания всего нового, это собиратель и испытатель, это сущность, подготавливающая необходимые жизненные перемены для их принятия душой женской. Эволюция этого мира держится на том, что мужская и женская души могут сливаться, и результатом этого слияния могут быть новые души, созданные из частей душ родителей. Впрочем, бывает, хотя и крайне редко, когда результатом слияния становится уничтожение одной из душ.
Да, если бы вы видели то, что происходило в этом мире до создания тела… А чего только стоил процесс слияния двух душ? Очень красивое зрелище! Пожалуй, я всё-таки отклонюсь от темы и немного расскажу вам об этом.
Душа, обладающая двадцатью семью органами чувств (насколько понятие орган может быть применимо к бестелесному существу), находила свою половину по восприятию всем своим существом. Нити, потоки энергии сначала робко протягивались друг к другу, чувствуя резонанс близкой по энергетике и восприятию окружающего мира, души. Затем они касались друг друга, не сцепляясь, а только передавая свой свет, цвет и то, о чём вы даже не ведаете. А потом начинался танец, танец, который мог длиться бесконечно долго, где в прикосновениях каждый отдавал другому себя, стараясь поделиться собой, создать и подарить блаженство. Сначала отдавалось лучшее, самое яркое, самое нежное, затем связи множились, ширились, пока, наконец, уже невозможно становилось отделить одну душу от другой.
Молодые души, которым посчастливилось встретиться в расцвете своей эмоциональности, перетекали друг в друга страстно, торопясь залить одариваемого нежностью и лаской. Они сливались в вихре серебряных и золотых нитей в единое целое, которое не становилось одной сущностью, но существовало как одно в слиянии. С общим биением, с перетекающими потоками лучистой энергии, со своим личным восприятием и личным искажением получаемого.
Танец более зрелых душ был медленнее. Чувственность пре-умножалась искусством, страсть подогревалась игрой. Даже если одна из душ была молодой и импульсивной, другая старалась одарить её своей энергией не спеша, то выбрасывая потоки нитей навстречу, то уклоняясь от слияния. Таким образом танец чувств превращался в настоящее искусство и танцующие одаривали друг друга гораздо больше, чем в танце, исполняемым страстной юностью. Эмоциональное поле вокруг такого танца достигало чудовищных размеров, сила поля бывала настолько мощной, что могла увлечь находящиеся рядом души. Танцующие любовь могли отдавать попавшим в поле свою энергию, могли черпать их собственную. Сливающиеся души вовлекали в свой танец, при этом оставаясь наедине. Свечение от этого танца иногда выходило в видимый спектр. Хотя упоминание в прошлом времени здесь неприемлемо. Это и сейчас случается там, где покой, там, где нет суеты, там, где выход энергии – на полюсах планеты. Люди поздних времен называли это северным сиянием.
Когда же, наконец, процесс слияния объединял души, могло происходить всё что угодно: цветная бурлящая эмульсия, перетекающие потоки, невиданные формы, волны, захлестывающие друг друга, спирали, завивающиеся в тончайшую нить и затем скручивающиеся в разноцветный клубок. Поистине, это было чудесное зрелище – редкое, волнующее, яркое. Взаимное перетекание, наслаждение друг другом, изучение, противодействие, примирение – всё существовало в вихре этого действа.
Что уж говорить о красоте рождения новой души. Чистой души, которая всегда имела выбор – быть носителем разума или остаться только незащищённым и ранимым чувством в чистом виде».
На некоторое время в аудитории повисла тишина.
«Они изобрели Разум, – продолжил свою речь Профессор, но в голосе его уже отчетливо звучала горечь, речь стала жестче и суше. – Разум – продукт эмоционального существа, созданный с неприсущей ему холодной расчетливостью. Накопить, сохранить, преумножить, использовать – вот та база, из которой родился Разум. То, что кто-то может счесть величайшим изобретением, я называю катастрофой. Именно с этого момента наша эмоциональность начала деградировать. Нарастающее желание систематизировать всё и вся заставляло на протяжении тысячелетий отрезать и выкидывать то, что не вписывалось в схему, в систему. Мелочи, многочисленные мелочи создавали шарм этого мироздания, почти все они не укладывались в схему, и они удалялись, пропалывались из поколения в поколение. Во имя разума стирались тона, оттенки, проблески, отзвуки… это было долго, возможно для кого-то незаметно. Но урезание чувств – это ещё не самое страшное. Самое страшное случилось тогда, когда разум заявил свое желание беспредельно властвовать над тем, что его же и породило.
И было бы невыносимо больно, если бы все души пошли по пути служения разуму. Но, имею удовольствие сказать, что поклонников разума в большом мире оказалось не так уж и много, однако, как бы не было это печально, всяк живущий на нашей Земле – потомок этих немногих.»
Картинка резко, безо всяких переходов поменялась на вариант, с которого началась лекция: серый фон, доска, растрепанный Профессор. Профессор суетливо сгребал со своего стола кучу бумаг, а собрав их, буркнул что-то прощальное себе под нос и исчез вместе с доской и серым фоном.
– 6-
Выброшенный из лекции, Игорь некоторое время лежал в кресле, перебирая слова, вспоминая сон. День катился к вечеру, тени стали длинными, автоматика начала подогревать воздух, чтобы не тревожить хозяина вечерней прохладой. Игорь совершенно забыл про козни, которые строились против него друзьями перед его уходом на лекцию. Он и сейчас не вспомнил про это, тем более, что обстановка вокруг его Шелла совершенно не поменялась.
Напротив того места, где они расположились – на площадке, рядом с парком, ребята начали готовиться к футболу, перенастраивать Шеллы, ставить защиту.
Пацаны обычно гоняли футбол на переднем приводе.
Конечно, приходилось здорово раскорячиваться. Но если в задних ногах бегать, то получается не очень удобно поле контролировать. Девчонки развлекались по-разному, то ли они гибче, то ли смышлёней. Доработка Шеллов на передний привод, была из последних, использовалась лет 50, не больше. До этого все играли на заднем – технически проще – можно соотнести суставы ног человека с суставами зверя, а остальное – дело техники и электроники. Понятно же – вставляй ноги в ноги, и бегай. А у переднего было всё наоборот – ножки в лапки не вставишь, пришлось конструкцию серьезно дорабатывать. Впрочем, говорят, что раньше и заднего привода не было, Шеллы переделали, когда народ начал страдать от ожирения. Перестали спасать даже встроенные тренажерные комплексы и регулировка по гравитации. Когда в новые Шеллы начали встраивать такую механику, стадионы и площадки опять ожили и отстроились, стали расширяться. Народ снова увлекся футболом. В выходные не пробиться. Правила игры, конечно, пришлось поменять и площадку значительно увеличить. Но зрелище, я вам скажу, то ещё, хотя смотря с чем сравнивать. Игорь слышал про другие игры, которые устраивались для закрытых клубов. Поверить в то, что там происходило, было очень непросто – без серьезного нарушения систем безопасности Шеллов, делать то, что там вытворяли, было просто невозможно.
Засмотревшись на молодежь и перепутав в голове воспоминания о лекции с мечтами типа «а не поиграть ли и мне в футбол, когда-нибудь…», Игорь совсем забыл про подругу. Он даже вздрогнул, когда через него перелетело длинное розовое тело и, загородив собою вид на футбольную площадку, упало и вытянулось рядом в позе ленивой кошки. «Только хвоста не хватает» – подумал Игорь, выбросив из головы лишнее и заглядевшись на подругу. Альбинка обычно не раздражала своей бесцеремонностью, по правде – она была нереально адекватной, чётко чувствующей грань личного пространства другого человека и возможности пересечь эту грань в конкретное время и в конкретном месте. Потеря этой грани вообще была бедой № 1 во внутреннем рейтинге нашего героя. Друзья, подруги могли в любой момент ворваться, начать «звенеть в уши», внимания требовать, просить в монитор «только взглянуть», на новую прическу или маникюр. (Ну, это только подруги, конечно! Как они их делают в Шелле? Загадка!). А Альбинка – спокойная. За всё время их знакомства ни одного всплеска. Неделю не появляешься – даже не спросит где да что. «А может она вообще не совсем женщина? Институты работают…», – дернула Игоря дурная мысль. Он даже голову приподнял и посмотрел на подругу, та приветливо помахала рукой. Да нет – чушь, всё в порядке… Была бы нужда так искусно эффекты на видео подстраивать, он же не подпольный миллионер, ради которого так стараться надо. Да и Шелл – розовый, какое ещё надо доказательство?
Они лежали рядом и разговаривали, время текло, небо темнело. Футбол закончился, и Шеллы остановились на поляне. Пацаны в эфире делились впечатлениями от игры. Неподвижно стоящие машины как никогда выглядели безжизненными железяками, нелепыми статуями, установленными кем-то на спортивной площадке.
Игорь пощекотал рукой брюхо Альбинкиного Шелла, Альбина засмеялась – Шелл передал ласку.
– Как там наше пузико? Никто не тревожил? Блюла?
– Перебьёшься!
– Я же ревновать буду, беспокойным стану, нервным.
– А студентам положено быть нервными и беспокойными. С обострениями к концу года.
– Ну и ладно, всё равно осень скоро.
– И что? – Альбинка отодвинула его руку, перекатилась на брюхо и скосила видеокамеры глаз в его сторону.
– Осенью розовое вульгарно смотрится, теряется на общем фоне. Придётся что-то другое искать.
Альбинка сжалась в пружину, но прыгать не стала. Смысл?
Шелл всё равно не допустит резкого столкновения. Потом она расслабилась и потянулась внутри Шелла.
– Вообще-то розовая пантера смотрится куда лучше, чем зеленый барс, – ласково промурлыкала девушка.
– Что, опять тупая шутка с болотом?
– Нет, не тупая, веселая! Знаешь, Игорек, если из своего ненаглядного сделать бревно, то на нем можно достаточно долго и комфортно плыть. На тебе так удобно было плавать, пушистый ты мой!
– С утра было предчувствие, что сегодняшняя наша встреча последняя. Что-то поднадоел мне розовый цвет, – выдал Игорь, как мог более смиренно.
– А не хочешь в «реальку» сходить, скинуть шкурку, прогуляться? – ехидно и угрожающе пропела Аля, имея в виду под «реалькой» – реабилитационный центр.
– Не-а, я теперь из Шелла при тебе не вылезу – обдерешь своими новыми когтями, – поддержал шутку Игорь, понимая изначальную нереальность подобной ситуации. Мечтать можно бесконечно, но «реалька» ни за что не допустит одновременного присутствия двух людей в одном секторе.
– Как знаешь, могло и по-другому повернуться, – вздохнула Альбинка с напускной печалью. – Куда пойдем, на прощальную прогулку? – она словно случайно отдала ему полный кадр из брюха Шелла, так, чтобы он видел её целиком, стройную, изящную, вытянувшуюся в уютной позе. Игорь не удержался и пощекотал живот Шелла, Альбинка прыснула и согнулась, прикрывая руками живот.
– Кот – щекотун. Пойдем на берег посидим.
– Да ну его, там беспокойно сегодня.
– Почему?
– Пятница и ветер слабый – там сейчас все геймеры города собрались – своих чаек гоняют.
– Так темно же уже?
– А когда им темнота мешала?
– Ну да. В лес?
– В лес.
И они пошли в лес, огромную парковую территорию, покрытую ухоженными гигантскими липами и дубами, и утыканную потайными забавными фонариками. В лесу всегда было хорошо, между прочим, там водились настоящие зверьки, их даже можно было увидеть иногда. Правда, те близко никогда не подходят – чувствуют, наверное, железяку. А ещё здесь всегда было приятно дышать, автоматика давала отключать фильтры, и воздух леса наполнял машину свежестью и лесными запахами. Игорь не раз ловил себя на желании оказаться за пределами Шелла именно здесь. Не через посредника, а самому почувствовать прохладу и колкость лесного ковра из листьев и веток…
Игорь с Альбинкой долго шли молча. Фонари, разбросанные по лесу, при их приближении услужливо включались, приглушенно подсвечивая дорожку перед гуляющей парой. Игорь обошел стороной росток молодого дерева, и, оказавшись на некотором расстоянии от спутницы, посмотрел в её сторону. Он не мог не залюбоваться золотисто-розовыми отливами её Шелла, порожденными приглушенным светом фонарей, и немеханической грациозностью механической игрушки.
– Аль, а тебе какие сны снятся?
– Разные, – после некоторой паузы ответила подруга и с не-озвученным вопросом посмотрела сквозь монитор на друга. Затем продолжила, – иногда красивые снятся. Мама снилась недавно – она у меня замечательная.