И охотник, потея от напряжения, продолжал кропотливый процесс перезарядки своего суперсовременного, невероятно функционального ружья, детища ведущих Бергских инженеров-оружейников... пока вокруг него кипела драка и раздавались глухие чертыханья оборотней.
"Гляди-ка! А ты, я смотрю, поднаторел с этим делом! - заметил я одобрительно. - Авось, глядишь, минут через пять и управишься. И всё же, на мой взгляд, сейчас самое время вспомнить о том, что я говорил тебе о недостатках современного вооружения. Может, хоть на сей раз до тебя наконец дойдёт, ЧТО я имею ввиду!"
- Ладно... Вынимаем шомпол из ложи под стволом и закладываем с его помощью первый слой пыжа. Сразу вслед за этим закладываем пулю и второй слой пыжа и шомполом прибиваем заряд в стволе... прибиваем, прибиваем...
Проигнорировав очередной подзатыльник Босого, чучело с разгона проехало прямо по лапе неловко подставившегося Штыря, отчего тот звонко взвыл, хотя луны на небе и не наблюдалось.
- БЛЭЙК! - вновь громче прежнего взревел Ранделл.
- Может, хватит?! Неужто непонятно, что вы меня только сбиваете своими поторапливалками? Это, чтоб вы знали, нарезной ствол! Его так прям в один присест не перезарядишь. За точность и дальнобойность надо чем-то платить...
- БЛЭ-Э-Э-ЭЙК!!!
И тут я понял, что хочет сказать вервольф.
"Обернись!" - приказал я охотнику. Однако было уже слишком поздно.
Едва обернувшись, Блэйк обнаружил прямо позади себя ещё одного монстра, причём куда крупнее того, с которым в данный момент разбирались оборотни. Ростом этот новоприбывший был с полтора Доброхота, а физиономия, красной краской намалёванная на его деревянной голове, была настолько жуткой и злобной, что могла бы, пожалуй, напугать до потери сознания даже знаменитого капитана Хука по прозвищу "Зелёная Борода". Кроваво-красный кристалл на груди истукана отлично гармонировал с его горящими ярко-алыми глазами. Могучий торс был облачён в тяжёлую, чуть заржавленную металлическую кирасу, принадлежавшую, должно быть, ранее какому-то не слишком удачливому рыцарю.
Как раз в тот момент, когда охотник обернулся по моему зову, пугало, возникшее прямо у нас за спиной из неприметной ниши в стене пещеры, уже нависло над человеком с вознесённым для удара кулачищем, словно предвестие скорой неминуемой беды. Последней мыслью Доброхота, которую я успел уловить до того, как тяжёлый дубинообразный кулак опустился нам на голову, было: "Мать моя! Ну и рожа!" А в следующий миг на нас обоих обрушилась тьма...
Глава Седьмая,
повествующая о том, что ожидало охотника в плену
Тьма-то обрушилась на нас обоих, однако отключился только Блэйк. Я, как и всегда в подобных случаях, остался в полном рассудке. Мы, Внутренние Голоса, в отличие от наших людей никогда не спим и не падаем в обморок.
Однако вместе с сознанием Доброхота я потерял и свою связь с внешним миром, оказавшись на какое-то время в кромешной тьме и абсолютной тишине. Всё это было крайне скверно, особенно учитывая те обстоятельства, при которых произошло "отключение". У меня не было никакой уверенности в том, что чурбаноголовые стражи подземелья руководствуются гуманным принципом "не бей лежачего". Оставалось только гадать, что они станут делать с беспомощным телом поверженного врага. И тем более оставалась лишь гадать, где нам с Блэйком предстояло очутиться при следующем нашем пробуждении... Если нам вообще предстояло когда-либо пробудиться.
Постепенно полное беспамятство перешло в тяжёлый глубокий сон, а это значило, что нас, по крайней мере, не прикончил кулак пещерного пугала. И это само по себе уже радовало. Связь с реальностью по-прежнему отсутствовала, и всё же я нашёл способ с толком потратить высвободившееся время. Таким образом, пока человек продолжал пребывать в бессознательном состоянии, я активизировал кое-какие скрытые ресурсы его тела, мобилизовав их для экстренных действий, которые нам, вполне вероятно, предстояло совершить после нашего пробуждения. Кроме того, я решил, что, раз уж охотник спит, то неплохо было бы ему посмотреть во сне что-нибудь интересное и познавательное.
Блэйк Доброхот стоял в центре бесконечного серого поля. Со всех сторон его окружало несметное полчище голодных злобных оборотней. Они хищно клацали зубами, вращали страшными жёлтыми глазами и при этом что-то лаяли на своём гортанном наречии. Однако слова их нельзя было даже толком разобрать. Подпрыгнув и на краткий миг воспарив высоко в небе над кольцом недругов, охотник в следующий миг вновь упал на землю и тут же провалился сквозь неё в огромную тёмную пещеру. В пещере его ждал деревянный страж. Исполинское пугало размером с добрую гору и с ликом, ужасным, как смерть, двинулось на охотника. Но стоило тому протянуть руку и сорвать с груди чудища золотую цепочку с ослепительно сияющим кроваво-красным кристаллом, как истукан дрогнул и в мгновение ока рассыпался в прах...
К сожалению, люди зачастую не хотят усваивать ценную информацию, преподносимую им во сне, и предпочитают либо забывать свои сновидения, либо воспринимать их как ничего не значащую дребедень. Потому, чем более запоминающимся будет сон, несущий в себе подсказку, тем выше шанс, что человек её всё-таки усвоит. И кошмары - как раз то, что наилучшим образом подходит для озвученной цели. Не слишком приятно, и всё же зачастую это единственный способ внушить человеку определённые полезные мысли.
Наконец я был удовлетворён собственными стараниями. И тут до меня как раз начали мало-помалу доходить сигналы из внешнего мира. Похоже, мы с моим подопечным постепенно приходили в себя. Первым же моим ощущением было то, что у нас с Блэйком нестерпимо болит голова. Вернее, болела она, разумеется, у одного Блэйка, но и мне, стороннему наблюдателю, всё же было как-то неуютно. Я, впрочем, не преминул с удивлением отметить, что боль далеко не так сильна, как следовало бы ожидать после удара, каким нас наградили. Похоже, благодарить за это следовало накладку, покоившуюся на темени охотника и бывшую скорее всего некой целебной травяной припаркой. Теперь я отчётливо ощущал, как по всему нашему телу от неё разливается живительное тепло. Левая рука Доброхота, повреждённая ещё вчера во время ремонта ружья, также чувствовала себя гораздо лучше. Порез на ней уже почти затянулся.
Вслед за болевыми ощущениями я начал получать от тела и другие сигналы. Мы находились в каком-то кресле, судя по всему, плетёном. Наши руки были надёжно связаны за спинкой кресла куском крепкой тонкой бечёвки, а туловище плотно примотано той же бечёвкой к самому креслу. Ноги также были связаны. Говоря вкратце, свобода движений и шансы на немедленный побег были весьма ограничены. Во рту Блэйка стоял вкус его собственной крови от прикушенной губы, а в носу - запах чего-то сладкого и пряного, напоминающего то ли ароматические благовония, то ли цветочные духи. Все части тела, какие только имелись у охотника, затекли, однако более всего в этом преуспела спина. Вот что мне сообщили проснувшиеся осязание и обоняние. Вслед за ними подключились и зрение со слухом, и я глазами Доброхота увидел прямо перед собой его ноги в потёртых сапогах со следами подсохшей грязи, а за ними - половицы пола, выкрашенные в приятный светло-охристый цвет. В то же время я услышал чьи-то голоса, бывшие определённо слишком высокими, чтобы принадлежать взрослым. Похоже, где-то неподалёку от нас разговаривало несколько детей...
До этого момента сам охотник продолжал пребывать в некоей полудрёме, в том состоянии, когда человек уже осознаёт, что не спит, но дальше этого его осознание пока что не продвигается. Мысли Блэйка оживали медленно и неохотно, что было вполне понятно, после всего, что ему довелось пережить за эти неполные сутки. Я следил за его неспешно просыпающимся рассудком, словно некий созерцатель, находящийся посреди небольшого подземного грота и наблюдающий за тем, как множество мелких ручейков, рождаемых стенами этого грота, медленно устремляются к его середине, ещё разделённые, но уже готовые слиться в единый мощный поток.
Лишь после того как включились все чувства охотника, ручейки его разрозненных мыслей слились наконец воедино, и он окончательно пробудился. И первой же мыслью, посетившей его голову по пробуждении, было:
"А всё-таки хорошо, что я шляпу не снял! Она-то хоть немного удар смягчила, а то б мне точно кранты пришли. Всё-таки счастливая - она и есть!"
Приехали! Теперь он ещё пуще будет носиться со своим обтрёпанным раритетом, а о том, что это я догадался подставить под удар ту часть макушки, где волосяной покров толще, даже и не догадается.
Кстати, шляпа Доброхота по-прежнему пребывала у него на голове, и хвост свисающего с её поля пера болтался перед самым нашим носом. А вот ружья и ножа нигде поблизости, похоже, не было... Вполне ожидаемо. Скорее всего, мы никогда больше их и не увидим.
Меж тем меня не оставлял в покое вопрос, где же мы всё-таки находимся и чьи голоса раздаются по соседству.
"Сиди тихо, не шевелись, - велел я человеку. - Теперь оглянись. Только незаметно!"
Веки охотника чуть раздвинулись, он самую малость приподнял голову и украдкой оглядел пространство перед собой. Нашим глазам предстала небольшая уютная комната в пастельных тонах: со светлым белёным потолком, с несколькими книжными шкафами вдоль стен, с пушистым ковром на полу и изразцовым камином в противоположном углу. На круглых подставочках по периметру комнаты красовались узорные вазы с икебанами. Настенные часики в форме сказочного замка размеренно тикали на стене, обитой узорными ситцевыми обоями.
С улицы доносился монотонный стрёкот кузнечиков и шелест листвы. Сквозь щель между неплотно задёрнутыми занавесками в окошке справа виднелся край неба. За то время, пока мы с Блэйком пребывали в отключке, сплошная сеть угрюмых серых туч успела заполонить собою весь небосвод, хотя как раз в эту минуту вечернее солнце выглянуло в редкий просвет, окунув комнату в золотисто-персиковое сияние. Короткая стрелка на пёстром циферблате настенных часиков неспешно продвигалась к большой цифре "Пять", венчающей крышу одной из башен замка.
"М-да... Сдаётся мне, на именины мы всё-таки опоздаем, - констатировал я невесело. - Ох, Блэйк, Блэйк! И вздумалось же тебе искупаться в самый неподходящий момент!"
Наше с Доброхотом кресло располагалось в дальнем углу, откуда хорошо просматривалась вся комната. А посреди соседней, большей по размеру комнаты, также частично видимой через приотворённую дверь в стене напротив, стоял изящный круглый столик с гнутыми ножками, к которому были придвинуты ещё три плетёных кресла. И на этих креслах, занятые беседой, сидели три девочки лет двенадцати-тринадцати.
В процессе разговора собеседницы то и дело прихлёбывали из миниатюрных, украшенных цветочными узорами чашек. Скатерть перед ними была уставлена фарфоровыми блюдцами с недоеденными пирожными и кусочками торта, маленькими вазочками и корзинками, полными конфет и прочих сладостей. Посреди стола в вазе побольше раскинулся пышный букет из самых разнообразных цветов, в том числе и таких, что обычно цветут лишь в конце лета или даже осенью. По-видимому, сладостное благоухание, которое уловил при пробуждении наш с Блэйком нос, исходило именно оттуда.
Короче говоря, всё вокруг нас было таким милым и миролюбивым, что это попросту никак не вязалось с теми речами, что вели юные хозяйки дома...
- Когда мы убьём священника, мы тем самым высвободим отдельные тонкие эфирные потоки, что позволит разблокировать следующий астральный пласт и перейти к более сложным магическим операциям. Это, как вы понимаете, лишь один из первых этапов, но вместе с тем и один из важнейших, - произнесла девочка, сидящая за столиком с левой стороны. Вновь отхлебнув из своей фарфоровой чашки с бежевыми розочками, она взяла из корзинки очередное сахарное пирожное.
Из всех трёх эта, пожалуй, была самая красивая и почти наверняка самая старшая. Необыкновенные малиново-алые кудри, завязанные в две косички, украшали её маленькую головку. Густые длинные ресницы над большими глазами с радужками странного пурпурного цвета чем-то походили на крылья феи. Кружевное платье с малиновым передником очень ей шло, хотя обилие красных и алых цветов во всём её облике всё же производило некое тревожное впечатление.
- Матильда, а ничего, что мы обсуждаем наши планы при пленнике? - обратилась к первой девочке другая - та, что сидела в центре стола, лицом к нам. Золотисто-рыжие с огненным отливом волосы её были пострижены коротко, как у мальчика, и торчали во все стороны короткими остроконечными вихрами. Одета она была тоже как мальчик - в кожаные штаны с поясом и белую рубаху с короткими рукавами. Короче говоря, сторонний наблюдатель, не осведомлённый, что в этом доме собрались одни представительницы прекрасного пола, вполне мог бы решить, что видит перед собой мальчика-подростка.
- Какая разница? - Матильда лениво пожала плечиком. - Подумай сама, Берта, он ведь всё равно отсюда не выйдет. По крайней мере, человеком.
Берта не ответила. Ярко-зелёные глаза её без всякого страха, хотя и с некоторой озабоченностью, глядели прямо на нас. Блэйк, продолжая притворяться спящим, чуть плотнее сомкнул веки. Малинововолосая Матильда вновь чуть отхлебнула из своей чашки и воскликнула с негодованием:
- Эти серохвостые вконец всякий стыд потеряли! На сей раз они чуть было не сорвали нам подготовку обряда... Кстати, Берта, посмотри, что там нынче на часах? Не пора ли приступать?
- Время ещё есть, - ответила рыжеволосая девочка, в свою очередь беря из вазочки сахарную коврижку.
- Уже несколько попыток проникновения было пресечено. Один самый смелый или, может, самый тупой даже в тыкву обратился, а им хоть бы что! Как видно, эти "вольные дети леса" попросту не желают усваивать уроки судьбы. Теперь они уже всяких браконьеров себе в помощь брать стали. Ну да ничего! Местным зверьём мы ещё займёмся в своё время, после того как решим более насущные вопросы. А пока что, надо отметить, наша защитная система сработала, как следует. Поставить големов на оборону чёрного хода было действительно стоящей идеей, Фрида, признаю! Боровик с Лестригоном отлично себя показали. Мигом спровадили незваных гостей да ещё и двух пленников захватили.
- Двух?! - пронеслось в голове у охотника.
"Двух?" - насторожился я.
Значит, один из оборотней разделил участь Доброхота и сейчас, так же как и мы, находится где-то здесь, в стане врага, связанный и обездвиженный. А может быть даже сидит в какой-нибудь конуре на цепи. Любопытно, кто из наших знакомых был столь неосторожен, что позволил взять себя в плен? Из всех членов стаи Фроди Процент являлся, пожалуй, наименее проворным, зато Штырь менее прочих мог похвалиться сообразительностью. Любой из них мог попасться...
- Хорошо, что ты исцелила этого смертного, Фрида. Лестригон чуть было не перестарался. А этот егерь, может статься, нам ещё на что-то сгодится, - продолжала тем временем Матильда, обращаясь к третьей девочке, которая до сих пор сохраняла молчание.
Третья хозяйка дома, сидящая за столом справа, напротив Матильды, выглядела самой грустной. Лицо её, круглое, бледное и печальное, чем-то походило на луну. Тёмные волосы с фиолетово-лиловым оттенком, гладкие, словно шёлк, плавной волной стекали по плечам. Скромное сиреневое платье, подвязанное чёрным шёлковым поясом, отчасти скрывало слегка полноватые формы.
- Ладно, с этим пока всё. Теперь вернёмся к обряду. Как я уже сказала, высвободив эфирные потоки...
- Послушай, Матильда, - внезапно подала голос Фрида. Речь её звучала робко и нерешительно. Она явно собиралась сказать нечто, что, как сама она предполагала, вряд ли могло понравиться её подруге. - А нельзя ли как-нибудь по-другому высвободить эти самые потоки?
- Опять?! - Матильда возмущённо закатила глаза. - И довелось же мне заполучить в напарницы такую плаксу! Скажи честно, Фрида, тебе самой это не надоело? Вечно ты ревёшь и распускаешь нюни не по делу! Ты просто не хочешь признавать, что без решительных действий нам никогда не добиться поставленной цели.