Бахчисарай же, заметив мою реакцию, только шире растянулся в улыбке.
— Бахчи! — Нашу зрительную дуэль нарушила Астрахань. — Подожди! Зачем ты так?..
— Как «так»? Ну вот, опять начинается…
— Выходит, его тоже можно понять. У него были мотивы воровать. Иногда люди совершают плохие поступки из-за нужды, и тут, похоже, как раз такой случай…
— И ты ему веришь? Ему, да? Да он же никто! Иди вон выйди на улицу — там таких, как он, знаешь сколько ходит?! И да, давай верить всем и каждому!
— Не таких. Ты же сам сказал, что он — олицетворение. А, значит, и брат его тоже. Я думаю, мы должны помогать таким же, как и мы, а не убивать их. Как можно быть таким жестоким, Бахчи?!
— Лилике, ты всегда была слишком доброй… Ты точно дочь нашего отца?
— Как ты смеешь сомневаться! — Астрахань кинула злой взгляд на татарина. — Вот что: я хочу забрать его себе. — Затем она посмотрела на меня, уже не столько зло, сколько решительно. К этому времени я уже немного успокоился, и теперь пришел черед удивиться. — Что ты хочешь за него?
— А как же то, что он меня ранил?! Ты в своем уме?
— Зная тебя, я думаю, ты сам… А, не важно. Повторяю: что нужно сделать, чтобы ты мне отдал его?
— Значит, ты серьезно. Что, Москва совсем голову запудрил, и теперь ты всех русских считаешь добрыми и невинными?
— При чем тут это?!
— Ну, хорошо. Хочешь личную игрушку, так забирай. Но «подарком» он все же не будет. Предлагаю чисто формальную сделку: я тебе — его, а ты мне — главенство в семье.[7] Ты же все равно не хочешь править, да ты и не сможешь, ты сама это прекрасно понимаешь. Ну, и деньжат, конечно, подкинешь, чисто символически. До завтрашнего отъезда я решу, сколько именно нужно. А что до него… Надеюсь, он не покажет с тобой свой характер, хотя я хотел бы на это посмотреть — это бы доказало тебе, что ты ошиблась.
Бахчисарай снова посмотрел на меня.
— А ты… — Если ты сделаешь… А, точнее, скажешь… Что-то не так… Будешь виноват сам.
Я лишь кивнул.
— И да, братца твоего я сам найду. Начну с того места, где я поймал тебя.
От упоминания о Васе из его уст я снова рассвирепел. Крымчанин же улыбнулся, будто ожидал такой реакции, специально дразня меня.
— Боишься, да-а? Ты не волнуйся, тебя к нему скорее всего уже все равно не пустят. Обещаю, я найду ему заботливого хозяина, который обязательно приласкает его сразу после покупки.
— Брат, хватит!
— Сука… — Прохрипел я, удивившись собственному голосу. Неужели эмоции были настолько сильными?..
— Ладно-ладно, не буду перегибать палку, ты же теперь не моя зверушка. Только не отпускай его на волю, хорошо? До тех пор, пока я не поймаю его брата… А лучше — вообще никогда.
Еще одно упоминание о брате было уже слишком. Неосторожно рванувшись к татарину еще раз, я вновь открыл себе рану на руке. А, получив вдобавок удар от охранника, я свалился на пол и…
Заплакал?..
Почему именно тогда?..
Я что, сломался?..
Бахчисарай засмеялся, а Астрахань бросилась ко мне, желая помочь подняться на ноги.
В тот день я сменил хозяина на хозяйку. Но что-то было не так…
Почему я не чувствовал привычного отвращения от самой ситуации, ведь я… снова раб?
Может, мне было уже все равно?..
Подсознательно я уже понимал причину, но признаться даже самому себе было почему-то трудно.
Да что со мной вообще такое?!
Хотя, может быть, не все так плохо… Интересно, насколько мягкой она окажется?
Что она добрее брата, я уже не сомневался — ведь она спасла меня от неизбежной смерти от его рук. Знала бы она, кто Бахчисарай на самом деле… Как жаль, что я вынужден ее обманывать, скрывая правду о нем…
***
— Расскажи мне о себе. — Мягкий голос Астрахани вывел меня из состояния беспокойного сна.
Сев на кровати, я обвел взглядом помещение. Я лежал в одной из комнат дворца, предназначенных для прислуги. Был уже день, и в высокое окно пробивались лучи солнца.
Рядом со мной сидела Лилике и заинтересованно смотрела на меня. Я удивился, что не чувствовал ее присутствия во время сна, хотя спал весьма тревожно и много ворочался.
Спал.
Я осмотрелся снова.
— Что я тут делаю? И… — Я замялся. — Что т… Вы тут делаете?
— Бахчисарай… Очень плохо с тобой поступил… Когда ты упал от удара, я бросилась к тебе, но ты меня оттолкнул. Ты вел себя очень… Странно.
— Я просто сорвался. Но сейчас все уже хорошо. — Заметив, что повязка на моей руке обновлена, я попробовал немного поработать ею. — Спасибо… За это.
— Не напрягай, ей надо восстановиться.
— Пустяки, на нас все быстро заживает. У меня были раны и похуже…
— Ты ведь олицетворение? — Я кивнул. — А где твои люди и территория? У тебя есть главный город? — Астрахань вернулась к первой теме нашего разговора.
— Да, есть. Сары-Тин[8], госпожа.
— Понятно. А твой брат, он какой?
— Вася? Ну, он очень похож на меня… — Я продолжал разминать раненую руку. — Мы как бы близнецы, поэтому можно представить его внешность по мне. Только… Он выглядит младше, да и возможности у него хуже. Поэтому я всегда его защищал. — Немного помолчав, я добавил. — Мой первый хозяин называл его Сары-Тау. — Я нахмурился. — Кстати, это был Сарай…
— Я так и знала, — Астрахань, казалось, совсем не была удивлена. — Сам подумай, кто это еще может быть? В этих-то степях… Ладно, а еще кто-то из родных у тебя есть?
— Не-а. Совсем никого. Правда, были. До того нашествия… У нас была нормальная семья.
— Тоже пострадал во время него?
— Что значит «тоже»?
— Наш отец, Сарай, пытался защитить свою землю и свой народ от него, но он проиграл. Самарканд пощадил его за то, что тот оказал самое достойное сопротивление из всех встреченных в этих местах соперников. Он выжил, но так и не смог оправиться… А теперь вот…
— Не надо. Я понимаю.
Как же хотелось ей сказать, как же мучила совесть…
Наверное, она будет меня ненавидеть, когда узнает, что я знал, кто настоящий убийца. Но…
Я обещал. Пусть даже и такому гнусному олицетворению, как Бахчисарай.
— Сары-Тин, ты… Хотел бы уйти? Я могу дать тебе свободу, немного денег и обещание, что вы с братом сможете в любое время приходить ко мне в ханство, в город, или даже во дворец… И жить столько, сколько захотите. Я… Не хочу, чтобы ты впредь волновался за него. И за себя. — Астрахань улыбнулась мне, а я, ошеломленный ее словами, не мог оторвать от нее взгляда.
— Почему Вы так добры ко мне? — Единственное, что я смог выдавить из себя. Нет бы поблагодарить или еще что-то сказать, а я до причин докапываюсь. Но… Это выглядело очень внезапно и, потому, даже как-то подозрительно. В моей жизни еще не было настолько добрых со мной чужих людей, чтобы безоговорочно верить им…
— Потому что ты олицетворение. По мере сил я помогаю всем, кто меня окружает, но больше, конечно, таким же, как я сама.
— Вы очень не похожи на Бахчисарая, госпожа…
— Я знаю. Но, ведь это и к лучшему, не правда ли? — Астрахань улыбнулась снова, затем поднялась со скамьи. — Если согласишься, то все уже готово. Можешь взять даже лошадь, если захочешь. Кстати, он уехал утром, у него дома дела. Даже не хочу думать, какие. Так что можешь спокойно собираться.
После этого она вышла из комнаты.
Я не стал мешкать.
Не то что бы мне не хотелось остаться.
Честно говоря, очень хотелось…
Ладно, хватит себя обманывать. Это ведь и есть то чувство, которое называют любовью?
Как же не вовремя… Или оно всегда так приходит?..
Я… Еще не знал никакой любви, кроме семейной. Да и ее я почти забыл — после смерти родителей я практически закрыл себя ото всех, кроме Васи. Долгое время для меня не существовало никого ближе и роднее, чем он…
Стоп-стоп-стоп, о чем это я?!
Как могла девушка, которую я вижу всего пару дней в своей жизни сравниваться с Васькой?! С моим Васькой, с которым мы вместе с самого зачатия?!
Нельзя, нельзя так.
Надо было срочно сменить направление мыслей, чтобы стереть ее образ из головы хотя бы на какое-то время.
А подумать было о чем, и, вскоре, я нашел решение, которое, как я думал, расставит все по своим местам.
Найти братика, а потом бежать.
Бежать на север.
От Бахчисарая, который всяко вернется за ним и за мной, узнав, что я на свободе.
От Астрахани, которая останется там, далеко на юге, вблизи Хазарского моря[9]. В конце концов, ну какая я ей пара? Мы слишком разные, и жили в разных мирах. Да и… От совести не убежишь, но, чем дальше от неминуемого, тем ей спокойнее.
Найти Васю оказалось тяжелее, чем я предполагал.
Во-первых, потому, что лошадь я все же не взял. Астрахань и так много для меня сделала, даже многим пожертвовала ради меня… Так что я решил, что вернусь в наше убежище сам.
Добраться до него оказалось сложнее, чем я ожидал сначала — мое продвижение было очень медленным, и не укладывалось даже в самые приблизительные планы.
Вторую причину я узнал, когда зашел в наш дом. Васи в нем не было. Тщательно обыскав жилище, я не обнаружил ни одного намека на то, где бы он мог быть. Правда, осевший на предметах слой пыли сказал мне о том, что брат покинул это место уже довольно давно.
Мда. Проблема за проблемой…
Пришлось поднимать местные связи, с помощью которых я выяснил, что Вася, подождав меня некоторое время дома и заподозрив неладное, решил сам меня найти. К счастью, он не успел в своих поисках продвинуться далеко, так как меня поймали слишком внезапно, и свидетели, если даже и были, то очень немного.
Я нашел его в нескольких десятках километров от нашего дома. Забавным был тот факт, что встретились мы совершенно случайно — на улице, где он только-только приступал к своей обычной работе.
Никогда не забуду тех его объятий при нашей встрече — обнимая, он рассказывал мне в подробностях о том, как волновался за меня, как искал… А я, в свою очередь, — обо всех событиях, произошедших со мной за время нашего расставания.
Хотя нет, вру. Кое-что я все-таки скрыл.
Да и разбрасываться словами впустую я не хотел. Еще будет время, и я постепенно расскажу ему все детальнее. А в тот момент я думал лишь об одном: Вася цел и невредим, Бахчисарай не успел до него добраться.
Свой план я изложил ему тем же вечером, и возражений, как всегда, не последовало. А на следующее утро мы уже двинулись в путь.
Где-то в третьей четверти XVI века.
То, что Астрахань взяли русские, я узнал не сразу — новости плохо распространялись в голой степи.
К этому времени я научился жить с мыслями о ней. Теперь, когда я снова нашел брата, я мог не бояться угрызений совести за них. И воспоминания о ней стали посещать меня все чаще и чаще…
Кулаки сами сжались от одной только мысли, что ей могли причинить вред.
Постепенно продвигаясь в нужную сторону, мы промышляли уже знакомым нам делом, когда на одном из дел мы и встретили их — пару таких же, как и мы, подростков-олицетворений. Как и у нас, один был главным, второй же исполнял второстепенные роли — только в их случае они немного отличались от наших.
Младший, которого звали Димой, сразу показался мне умнее и рассудительнее, чем старший. И сразу же как-то… более расположил к себе, чем его брат. Даже при первом взгляде на Синбира (а именно так называли его по городу) сразу же появлялись ассоциации с человеком толковым, вдумчивым, способным продумать свое дело до мелочей… Поэтому об объединении нас в одну команду я говорил именно с ним.
На фоне него Самар (по человеческому имени — Саша), его старший брат и их главарь по совместительству, выглядел простым исполнителем. Который, правда, много выпендривался и считал себя чуть ли не пупом земли. Да, мне он сразу не понравился. Нет, дело-то свое он выполнял, в принципе, хорошо, но было в его поведении что-то… Странное.
При личном общении бесить меня он начал сразу же, как только мы встретились — несколько раз все доходило чуть ли не до драк, но Димка и Васька нас вовремя разнимали. Это не было соперничеством, так как мы все вчетвером понимали, что я сильнее любого из нас. Это было какой-то… Неприязнью с первого взгляда? Нет, неточное слово, но довольно близкое. Порой мне даже казалось, что он специально меня провоцирует на скандалы. Но вот почему? Ответить что-либо разумное на этот вопрос я затруднялся.
Дополнительной каплей было то, Самар неожиданно стал уделять много внимания Васе. Совместная работа, его помощь ему, двусмысленные намеки… Черт возьми, да что ему вообще от него было нужно?! И почему брат все принимает так… Спокойно? О да, это именно то слово. Спокойно, будто все шло своим ходом, будто так и нужно. Неужели он не видел, что отдалялся от меня?! Мы не для того через столькое прошли вместе, чтобы вот так из-за одного олицетворения все рушить! Да мы же даже кровно связаны! И, чем больше времени мы вчетвером работали, якобы, вместе, тем я все яснее чувствовал, что пропасть между нами становилась все шире.
Странности, кстати, были не только в поведении, но и в… Фигуре, походке, одежде. Замечал я их не сразу, но в некоторых моментах Самар все же вел себя не по ситуации. Как-то… По-дурацки, что ли? Это, конечно, не делало ему чести, и мое мнение о нем становилось все хуже и хуже. Я пытался было разузнать у Димы причину всего этого, но тот лишь отвечал общими фразами, говоря, что Саша всегда таким был.
Порой я даже жалел, что создал с ними единую команду. Мы же до этого вполне справлялись вдвоем, вот и дальше бы смогли. Но, все же, нельзя было не признать, что вчетвером было… Полегче.
Кажется, при работе в команде лучше раскрылись способности Синбира как стратега и тактика. Конечно, ему еще учиться и учиться, но, судя по тому, что у него даже в той ситуации обнаружились книги, он был весьма целеустремленным пареньком. Я даже заметил, что Самар стал как-то лучше относиться к Диме: не то из-за этого обстоятельства, не то из-за нашего с Васей примера перед глазами.
Кстати, о нем.
Вернувшись однажды со своего заработка, он рассказал нам, что принял за всех нас самое ответственное в нашей жизни решение.
Вот уж чего-чего, а такого я от него точно не ожидал. Насмотрелся на Синбира, который все чаще стал возражать брату?..
— Ребят… — Вася волновался и с трудом подбирал слова. — Вы только не ругайтесь. Сегодня на улице я встретил одного богатого человека. — Он замялся еще раз, видимо, решая, как лучше подать нам новость. — Я все потом объясню… Важно то, что… В общем, он хочет взять нас всех к себе! Представляете?! С улицы — к себе! Всех! Нам больше не нужно будет воровать!
Был ли я удивлен?
Совсем нет. Это чувство называлось немного по-другому, и мои мысли, в подтверждение тому, практически сразу после осмысления произнесенного братом разразились околоматерным потоком слов. Я посмотрел на Синбира и Самара — на их лицах читалось такое же удивление, что и у меня.
Да к-как вообще можно верить кому-то с улицы?!
Да еще и решать за других подобные вещи?!
Никто из нас не был готов бросить привычное дело… Разве что, кроме, как раз, Васи. Ему больше всех не нравилась наша работа, но до этого дня деваться-то было и некуда.
Я понимал, что он, возможно, хочет, как лучше…
Но… Все равно…