— Легко сказать…
— У тебя всё получится. А мы с ним защитим тебя, если что. — Елец улыбнулся. Ему было совершенно не нужно верить в свои слова: он просто надеялся, что они сработают именно так, как нужно.
И он не ошибся.
— Спасибо тебе. — Орёл улыбнулся в ответ. — Я Ваня.
— Валерий.
— Кажется, ты добрый, хоть и пытаешься выглядеть колючим. Я мало что понял, но, вроде бы, у тебя случилось что-то серьёзное и… Тяжёлое? В прошлом.
Елец молчал. По его быстро сникшему виду, Орёл понял, что снова затронул то, что не стоило бы.
— Я просто к тому, — прибавил он, желая вернуть им обоим настроение, — что ты всегда можешь обратиться ко мне. Ну, если… Вдруг… Захочется поговорить. Хорошо?
— Хорошо. — После недолгого молчания отозвался хозяин дома.
Через некоторое время они снова разговорились, и, после нескольких часов общения, Ваня окончательно понял, что Елец станет ему хорошим другом. Теперь в этой поездке его радовало хоть что-то, а потому жизнь уже не казалась такой обречённой, как раньше.
Орёл еще не знал, что для Ельца он станет единственным другом за несколько прошедших веков.
Кто знает, может, всё действительно было не так плохо, как эти двое представляли себе ранее?..
Сноски:
[1] — Территория современной Орловской области заселялась «сведенцами» с Тульской земли, главным образом из Белёва, Тулы и Алексина. И некоторые будущие орловские города были построены ещё при создании первой засечной черты от Рязани до Тулы, что отличает его от других черноземцев. А ещё, в указанное в тексте время он находился в Тульском разряде.
[2] — Первая «Большая засечная черта» для защиты Москвы была построена к 1560-м годам и состояла из городов современных Калужской, Тульской и Рязанской областей.
[3] — Касимов — столица Касимовского ханства, находящегося в вассальной зависимости от Москвы.
[4] — В 1565–1572 годах на елецких землях хозяйничали голод и эпидемия, из-за которых местность практически обезлюдела.
========== II. Новые союзники ==========
Середина октября 1570 года, г. Елец.
Вопреки ожиданиям всех троих, погода испортилась. Полностью вступившая в свои права осень показала себя во всей красе: дождь шёл уже едва ли не целыми сутками, с каждым днём становилось всё холоднее, темнело раньше, а в душе поселялись грусть и одиночество, довольно часто являющиеся спутниками этого времени года.
Эти чувства как нельзя лучше отражали состояние Орла: уже давно смирившись со своей новой судьбой, иногда он всё ещё вспоминал те счастливые и беззаботные деньки детства. Мир тогда казался радужным и дружелюбным, а такие вещи, как сражения дальние походы и вовсе были чем-то далёким.
Ехать он никуда не хотел. Последнее путешествие стало для него весьма тяжёлым испытанием, и он не был готов так скоро начинать новое. Здесь, в Ельце, ему было спокойно: небольшой и уютный дом, его хозяин, потеплевший от долгих разговоров, домашняя еда и место для ночлега — за несколько дней всё уже стало привычным и даже немного родным.
Но Ваня знал, что совсем скоро им, теперь уже втроём, придётся покинуть Елец и продолжить свой путь куда-то на юг для исполнения царского приказа и поисков остальных союзников. Юноша понимал, что именно это место может стать последним и самым ярким его воспоминанием о мирной жизни. Потому он и пытался запечатлеть в своей памяти и в дневнике как можно больше деталей и моментов из дома Ельца, и на бумагу ложились чуть ли не все события, происходившие в это время.
А было их немало, и основное время занимали приготовления к будущей поездке. Как обычно, возился со всем этим больше всего Курск, хотя и сам хозяин территории не оставался в стороне. Путь предстоял довольно долгий, и потому Елец сам заготовил еду, воду, тёплые вещи, корм для лошадей и всё остальное, что может пригодиться им всем в дороге. Курск же в это время пропадал на местных рынках, ища то, чего не было в доме Валерия. Особенно его занимал вопрос своей осенней и даже зимней одежды, так как ему повезло значительно меньше, чем Ване, которому пришлись почти впору вещи самого Ельца.
Все сборы заняли около недели — немногим больше, чем планировалось изначально. Это тревожило всех, а особенно Курска, и потому в вечер перед выездом он заявил, что всё также рассчитывает прибыть в низовья Дона до конца октября. А потраченное время они наверстают в дороге, но придётся ехать быстрее и останавливаться как можно реже. Как и следовало ожидать, Ване эта идея не понравилась совершенно. Несмотря на то, что Курск за время остановки у Ельца ещё немного потренировал его в верховой езде, тот всё ещё плохо управлялся со своей лошадью. Приняв это как очередное испытание, Орёл решил промолчать и попытаться сделать всё возможное для общей цели. Не в малой степени поспособствовала его молчанию та самая примерная карта, которую Курск наконец-то показал Орлу.
Середина октября 1570 года. В пути, южнее г. Ельца.
В день выезда погода стояла неплохая: дождя не было, и лишь только общий пасмурный пейзаж за окнами и пронизывающий насквозь холодный ветер напоминали о том, что на дворе осень.
Ехали в основном молча: все сколь-либо важные вопросы были решены заранее, и потому нужды обсуждать что-то не было. Каждый из путников был погружён в свои мысли: Курск думал о Крыме, пытался предугадать его будущие ходы и понять, где и как можно было бы предотвратить его нападения и спасти своих людей; Елец, вероятнее всего, снова возвратился мыслями в далёкое прошлое, и потому его лицо выглядело мрачнее обычного; Орёл же с интересом разглядывал всё, что попадалось путникам с обеих сторон, стараясь как можно лучше запомнить окружающие лесостепные просторы, дабы потом записать в дневник.
Спустя ещё час более-менее обжитая территория осталась далеко позади, уступив место степям, и теперь чувство одиночества в каждом усиливалось с каждой верстой. Редкие покинутые и обветшалые хаты, иногда всё же встречавшиеся по краям дороги, завершали общую картину привычной осенней грусти и лёгкой обречённости, царившей повсюду.
Вопреки предложению Курска, нужную скорость набрать не удалось: шедший несколько дней до этого дождь размыл остатки дорог, и пробираться по ним верхом было довольно сложно.
Несмотря на это, севрюк ехал впереди всех — он будто бы прокладывал путь остальным, наглядно показывая пригодность маршрута. Конечно, Ельцу это вряд ли требовалось, ведь он хорошо знал все дороги, проходившие через эти земли. А вот с Ваней были довольно серьёзные проблемы: лошадь его то и дело норовила поскользнуться на мокрой земле и сбросить своего неумелого седока. Именно поэтому Валера и ехал рядом, чтобы в случае чего-то непредвиденного сразу же помочь другу.
Осенью темнело рано, и вскоре в промозглом воздухе начала сгущаться пелена сумерек. Пора было останавливаться на ночлег. Место для него было выбрано довольно быстро: едва на горизонте показалась серая полоска леса, Курск сразу же направился к нему, ведя за собой и всех остальных.
Достичь его удалось уже почти в полной темноте, и времени на создание более-менее нормального места для отдыха уже не было. Разводить костёр на сырой земле представлялось делом долгим и хлопотным, и потому Курск и Орёл поддержали предложение Ельца поужинать захваченным из дома хлебом. После еды пришла и усталость, и, распределив обязанности по ночной охране их незатейливого лагеря, все трое заняли свои места. В эту ночь покой охранял Елец, успевший уже много раз проклясть столь неудачный для него жребий. Его же бывшие гости преспокойно заняли наспех постеленные на земле лежанки. Спали прямо в кафтанах, и здесь снова сказывалось изменение погоды — чем ближе к путникам была зима, тем холоднее становились их ночи. Несмотря на то, что путь их лежал к югу, смена времён года брала своё, и от этого Орлу, привыкшему к тёплой и мягкой постельке, становилось только хуже. Он всё ещё никак не мог привыкнуть к суровым походным условиям.
Первый день поездки выдался скучным и весьма молчаливым. Таким он мог и закончиться, если бы не одно событие, случившееся вскоре после того, как заснули Курск и Орёл.
Хватило Ельца ненадолго. Он устал не меньше других, и потому, просидев без дела пару часов и обойдя их стоянку по периметру несколько раз, Валерий всё-таки не смог совладать с утомлённостью после дня пути. Его глаза уже почти закрылись, а мысли уже были готовы унестись куда-то вдаль, как вдруг какой-то далёкий звук привлёк его внимание.
Источник звука был ещё довольно далеко, и потому разобрать его становилось делом весьма нелёгким. Нужно было подпустить его ближе.
Валерий напрягся. Что бы это ни было, оно явно приближалось к нему. Дикое животное? Человек? Вдруг грабитель — тогда придётся срочно будить всех! Или же… Или же он справится сам, ведь не лыком же шит: из стольких боёв живым выходил!
Звук постепенно обретал форму, и вскоре уже можно было понять его природу: к ним кто-то ехал. Найти их место не составляло труда — Елец специально зажёг небольшую тусклую свечу, чтобы хоть как-то осветить пространство вокруг и немного погреться. Раньше ему казалось, что этот свет вряд ли смог бы привлечь кого-то, однако теперь он понял свою ошибку.
Не давая страху овладевать собой и приготовясь к защите, Валерий всматривался в тьму, начинавшуюся от него чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Из-за света, лившегося от свечи Ельца, окружавшее его пространство казалось ещё темнее, чем оно было на самом деле.
Валерий задул огонь и, отбросив восковой стержень в сторону, достал небольшой нож.
Всадник подъезжал. Звук доносился именно с той стороны, откуда ехали и они сами, и это наводило на мысли о том, что этот человек мог следить за ними от самого дома Ельца. Стараясь не рассматривать этот вариант всерьёз, Валерий попытался подумать о чём-то другом.
Прошло пару минут — и вот уже всадник пронёсся совсем рядом и, тут же спешно осадив коня, остановился чуть поодаль.
А следом Елец услышал знакомый голос…
— Не ожидал увидеть тебя бодрствующим, Лерик. На стрёме стоишь?..
Лерик. Так его могло называть только лишь одно олицетворение во всём мире, и вот как раз его-то Елец и хотел видеть как можно реже в своей жизни. Но не всё вокруг зависело только от его желания, и потому этот парень периодически выводил его из себя своим появлением.
— Да какой я тебе, к чёрту, Лерик! — Реакция Ельца на столь сильный, по его мнению, произвол последовала незамедлительно. — Не смей меня так называть!
— А мне кажется, это звучит очень мило. — Валерий знал, что его собеседник улыбнулся.
— И вообще, какого чёрта ты тут забыл? — Продолжал выходить из себя Елец. — Снова следишь за мной? По-моему, я уже объяснял, что не обязан докладывать тебе о каждом моём шаге! Так что кончай меня преследовать, или же я сам сделаю так, чтобы ты прекратил! — Почти зарычал он.
— А ты всё такой же, колкий и холодный. — Неизвестный явно ёрничал. — Так ты куда, Лерик? Да ещё и не один, а в таком сопровождении…
Скользнув глазами по лошадям, заботливо устроенным чуть поодаль, и сразу поняв всю серьёзность дела, незнакомец нахмурился.
— Это же одни из лучших твоих коней! А припасов-то сколько…
— Ты, предатель, чего тебе снова надо от меня? Я уже просил тебя не мешать мне жить так, как хочу я! — Валерий задыхался от гнева и негодования. Подумать только! Этот придурок опять следил за ним! Но ведь он уже давно не маленький! Да, было время, когда Морша[1] помог ему, но ведь он и сам уже вырос и теперь уж точно обойдётся без всякой помощи со стороны!
— Чтобы ты отбросил копыта в какой-нибудь очередной заварушке? — Взгляд добрых жёлто-зелёных глаз Морши, чувствовавшийся даже сквозь тьму, смотрел на Ельца с какой-то особой теплотой. Казалось, что он и вовсе пропускал мимо ушей все оскорбления, позволяя Валерию снова и снова сыпать грубостями в свой адрес. — Вспомни, кто тебя выхаживал, когда ты чуть не умер после боя с Самаркандом. Хорошо ещё, что тогда мои травы хоть сколько-то помогли…
— Зато я не изменял своей судьбе, как последний трус! Если ты был предан моему отцу, ты был обязан находиться на его стороне до самого конца! И погибнуть первым должен был именно ты! Ты! — Елец сорвался на крик. — А ты же, мало того, что жив до сих пор, так ещё и был татарским прихвостнем! Что тебе обещали за предательство, а, подлец?! Да какое ты вообще имеешь право даже заикаться о чём-то, когда мёртв тот, кто совершенно не должен был!
— Мне обещали жизнь. — Голос Морши дрогнул. — Твоего отца всё равно уже было не спасти, а так выжил хотя бы я. Ты думаешь, мне нравилось быть на их стороне?! Но я делал это! Делал ради тебя!
— Ради меня ты уже сделал всё, что мог! Убирайся!
— И этим ты меня благодаришь ещё и за то, что позже тебя, вновь израненного, я смог донести к Рязани?! Да видел бы ты её глаза, когда она вышла к нам…
— А, может, не надо было?! Ты об этом подумал, или же ты только о себе печёшься, а? Мне помнится, я тебя ясно просил отнести меня не к тётке, а на могилу отца, чтобы я мог встретить свою смерть рядом с наиболее родным мне олицетворением.
— Я считаю, что я всё сделал правильно. И, пока я сам жив, тебе умереть я точно не позволю! Тем более, по твоей же глупости!
— Что здесь происходит?..
Морша и Валерий обернулись на звук. Перед ними стоял Курск, которого ещё несколько минут назад разбудили их крики.
— Ты ещё кто?.. Елец, ты его знаешь?..
Только сейчас, проснувшись ещё немного, севрюк обратил внимание на состояние Ельца.
— Эй, эй, успокойся уже. — Что-то блеснуло: это коварная Луна отразилась в лезвии ножа и так не вовремя показала эту улику Курску. Ситуация требовала немедленных действий. — Давайте его выслушаем, он же не нападает! Елец, убери нож! Что бы ты ни задумал, всё можно разрешить мирно!
— Куря… Леря… — Где-то совсем рядом зевнул Орёл. — Почему вы не спите? Что-то случилось?..
Кое-как утихомирив Ельца и взяв с него обещание спокойно реагировать на всё происходившее, Курск и Орёл выслушали историю Морши.
Звали его Тяргон. Он тоже был олицетворением, но не столько даже территории, сколько народа, проживавшего в местных лесах — мокши, одного из племени мордвы. Когда-то давно он служил Рязани Старому, отцу Воронежа и Ельца, но, так вышло, что во время нападения татар несколько веков назад он не смог ничем помочь своему господину и просто другу, из-за чего всё и закончилось столь печально. Чтобы выжить, Морша примкнул к татарам и в составе их войска даже ходил в поход куда-то в Европу.[2] Вернувшись, он первым делом разыскал оставшихся в живых детей Рязани Старого и поклялся оберегать их любой ценой. Отношения с Ельцом складывались очень непросто, однажды их пути и вовсе разошлись, но Морша всё равно тайно следил за Валерием, и это не раз спасло тому жизнь. Именно благодаря Тяргону Елец и попал на службу в Московию — туда он убежал от своей тётки, Рязани, не желая тяготить её больше своими проблемами со здоровьем и развитием.
Когда мордвин закончил говорить, все трое его слушателей ещё долго молчали. Елец — потому что обещал Курску не кипятиться, пока тот не разберётся во всём, Орёл — от непонимания того, как Валерий может так ненавидеть того, кому обязан жизнью, а сам Курск просто обдумывал новые сведения и прикидывал, как поступить дальше.
— Я кое-что вспомнил. — Наконец, нарушил тишину он. — Нам Москва говорил, ещё тогда, в Кремле… Что где-то рядом с Ельцом есть олицетворение какого-то местного народа. Это ведь он тебя имел в виду, получается?..
— Вероятно. Я так понимаю, Лерик вам про меня ничего не сказал. Ну, теперь вы знаете, почему… — Он замялся, стараясь сгладить неприятную тему. — А вы, что же, из самой Москвы едете?.. Дело какое-то важное, аль просто так?..
— Вообще-то да, дело. — Начал было Курск, но Елец сразу же прервал его.
— Если он поедет с нами, то я возвращаюсь к себе!