Однако едва начались занятия, Женькины родители, посчитав, что их сын, наконец, стал совсем взрослым, самостоятельным и в них уже не нуждается, решили окончательно разойтись. Они оформили развод и разменяли квартиру таким образом, что у Женьки оказалась своя квартира. Однокомнатная, в ужасном состоянии, но все же отдельная. Это несколько взбодрило Женьку. Прекратились его приступы упаднического настроения, тоскливых мыслей, а заодно и раздражения от бесконечной череды ссор и скандалов родителей, вечно недовольных друг другом.
Когда, наконец, закончилась эта разводно-разбежно-квартирная кутерьма, и Женька прожил в своей собственной квартире целых десять дней, он прочувствовал, как сладка свобода. Вот тогда он посчитал, что его жизнь налаживается, и вдохновенно принялся за ремонт.
Спустя год, ни квартиру, ни Женьку было не узнать. Он легко и с удовольствием учился, активно занимался спортом, успешно защитил диплом и устроился на хорошую работу по специальности. Вот только с девушками Женька не встречался, хотя и нравился многим.
Но тут с Любаней, у которой уже рос ребенок, вдруг расстается муж. Он ушел от нее, даже не объяснив, чем это она его не устроила, и Любаня бросилась к Женьке.
Она плакалась, что совершила ужасную ошибку, так скоро и неблагоразумно выскочив замуж, что ей очень одиноко и невероятно трудно материально. Говорила, что Женька единственный хороший человек, который ей встретился в жизни и вообще...
Конечно, Женька быстро растаял, всячески успокаивал и утешал бедную Любаню и взял ее под свою опеку. Помогал по дому, снабжал продуктами, гулял с ребенком, покупал ему игрушки и находил мыслимые и немыслимые способы подработать, чтобы иметь возможность помогать им. Но однажды пришел к ней с целой сумкой провизии и застал у нее на кухне мужика в одних трусах. Он сидел за кухонным столом в тапочках бывшего Любаниного мужа, одетых на босу ногу, и с шумом наворачивал окрошку.
- Это Петя, - пояснила Любаня, - пришел помочь мне, полочку повесить.
- Ну и как, повесил? - подчеркнуто спокойно спросил Женька.
- Повесил, - с вызовом ответила Любаня.
Женька оставил пакеты с продуктами и ушел.
Вечером он напился, а на следующий день запретил себе даже думать о Любане, а Димке говорить с ним о ней.
Запретить-то запретил, но Димка видел, как ему было больно.
Специалист по полочкам прожил у Любани недолго. Она его сама прогнала - работать не хотел, перебивался случайными заработками, да и те тратил только на себя. Но по слухам, которые Женьку, конечно же, интересовали, Любаня одна не оставалась. Правда, все так же ненадолго.
Но однажды они встретились. Совершенно случайно, как посчитал Женька. И надо же было такому случиться именно тогда, когда Женьке понравилась, наконец, девушка, которая пришла к ним работать после окончания института. Димка видел ее, и ему показалось, что это не она понравилась Женьке, а, скорее, он ей. Миловидная, не по-современному скромная, но, по сравнению с Любаней, несколько болезненного вида.
Димка вообще обо всей этой ситуации имел свое мнение. Так, он абсолютно не поверил в то, что Любаня встретилась Женьке совершенно случайно. Наверняка до нее тоже дошли кое-какие слухи о нем. Но, тем не менее, Женька воспылал к ней новой страстью.
Еще бы! Любаня с рыданиями молила его о прощении, называла себя мерзкой предательницей, говорила, что ей ничего от него не нужно, кроме того, чтобы он не думал о ней плохо и не отталкивал от себя...
Женька, конечно же, все простил. Мало того, опять начались ухаживания, подарки, которые Любаня благосклонно принимала, а затем и длинные разговоры о будущем. Любаня горячо раскаивалась в своих поступках, признавала, что была неправа, говорила, что ребенку в первую очередь нужен хороший отец, а не эти мелькающие перед ним безучастные мужские морды. Убеждала, что они с сыном любят Женьку, никогда не забывали о нем и вообще считают его благородным человеком...
Женька слушал, кивал, соглашался с ней, но молчал. Он часто и подолгу задерживался у Любани, как и раньше помогал по дому, покупал ребенку одежду, книжки, гостинцы, чему тот был очень рад, и давал Любане деньги на хозяйство. Короче, вел себя как муж и отец ребенка. Но ни с какими переездами и обустройством не спешил. Любаня ни на чем и не настаивала, проявляла терпение и согласие со всем, что бы ни происходило. А когда Женька уже думал, что у них, наконец, будет настоящая семья, она вновь неожиданно вышла замуж. Даже пригласила Женьку на свадьбу.
- Ты мой самый близкий друг, - ничуть не смущаясь, сказала она.
Димке больше всего было непонятно, как это Женька прошляпил, что у Любани кто-то есть? Да еще и не однажды. Ведь не с Луны же сваливались эти женихи. Неужели Женька был настолько ослеплен? Или это она такая ловкая?
Хотя... Не зря, видно, Женька тянул время. Наверное, в глубине души все же ждал от Любани очередного сюрприза. Вот и дождался.
А теперь Любаня опять одна. Развода пока еще не было, но и мужа уже нет. Не потому ли Женька и ездил в отпуск так далеко и так надолго? Боялся, что опять попадется на ее удочку?
- Ты сам к ней пошел? - спросил Димка.
- Да. Приехал, а в ящике полно записок. Во всех почти одно: "Я тебя жду, ты мне срочно нужен, нам надо серьезно поговорить". И записки такие... Не как всегда. Не ноет, но и не приказывает, как бывало. Любаня-то меня изучила лучше, чем я сам себя знаю. Видно, сейчас почуяла что-то. Мне тоже кое-что понять хотелось. Ну, я сразу и пошел. Все равно когда-то с этим разбираться придется.
Женька замолчал. Димка с интересом смотрел на друга. Тон его был непривычным. Не таким, как раньше, когда речь заходила о Любане. Слышалась и ирония, и какая-то твердость, решимость, даже раздражение. И что-то еще, незнакомое, новое.
- Выпьем, давай. За нас теперь, чтобы хватало на все сил и терпения, - предложил Женька, наполняя рюмки.
Они чокнулись и выпили.
Женька вяло ковырнул вилкой в тарелке, отставил ее и откинулся на спинку стула.
- Представляешь, - вдруг горячо заговорил он, - вот она стоит передо мной, что-то рассказывает, объясняет, убеждает, а я ее почти не слышу. К себе прислушиваюсь. Вспоминаю, сравниваю и удивляюсь. Больше всего сам себе - да что же это такое со мной было? Столько лет! Как в угаре каком-то жил. Да и не жил, а словно спал и сон кошмарный видел. А теперь смотрю на нее и ничего не чувствую. Ну, того, что прежде. Внешность самая обычная, а тон капризный, амбициозный. Гонора выше крыши. Конечно, любить ее можно, но только нельзя ей давать собой пользоваться, не знает она предела. Да и рассчитывать на ответное чувство не стоит - ей любить не дано, не умеет она. Себя-то еще как-то любит, ну, так, по-своему, а к другим холодна, даже к собственному ребенку. И вот смотрю я на нее, а сам невольно свою бабушку вспоминаю. Ведь троих детей вырастила, а к старости никому не нужна оказалась, но все же осталась доброй. Никаких у нее претензий нет, и только любит всех и до сих пор ждет. Все надеется, что когда-нибудь и в гости соберутся. Жалко так ее стало. Понял я, что есть все же человек, которому я действительно нужен и кто по-настоящему любит меня. Перевернулось во мне что-то. Оборвалось, лопнуло. А, может, переболел, выздоравливаю так.
Димка слушал его, а сам все время думал о Ленке. Перед глазами возникало ее лицо, то смеющееся, то задумчивое. А в душе шевелилось неясное беспокойство, почти тревога.
-... Короче, сыт я, кажется, своей любовью по горло. Захотелось уже окончательно выздороветь. Но тебе кайф портить не хочу, - добавил Женька, уловив, что его друг заметно погрустнел.
- Допьем, что ли? - кивнул Димка на бутылку, не желая больше думать, отчего это ему так не по себе.
Среди ночи Димка внезапно проснулся. Ему приснилась Ленка, их прощальная ночь и ее последний взгляд через окно его гостиной. И Димка вдруг понял, отчего в нем поселилось и растет беспокойство: его тревожили последние разговоры с Ленкой. Ее тон изменился, и не заметить этого было нельзя, как бы она ни старалась. А она старалась. Чувствовалось, что сдерживает себя, и Димку это настораживало. Было в ее голосе что-то похожее то ли на смущение, то ли на горечь, то ли на обычную усталость. Димка пытался ее расспрашивать, но Ленка отнекивалась, говорила, что ему просто кажется. А иногда ссылалась на то, что у нее много работы, новых впечатлений и сложностей и что-то бормотала про разность часовых поясов. Димка ей не возражал, даже сам пытался успокоить и ее, и себя, объясняя состояние Ленки трудностями адаптации. Но ведь сначала было не так.
Первую неделю они разговаривали каждый день. Звонил в основном Димка. Говорил, что скучает, что ему так ее не хватает, что не ожидал, что без Ленки все стало неинтересно. И все время расспрашивал ее о самочувствии.
Ленка счастливо смеялась в ответ, говорила, что все нормально, только вот ночью никак не может уснуть, а днем клюет носом. Но все относятся к ней с пониманием, многие сами это проходили и поэтому работой ее пока сильно стараются не нагружать. Но она все же пытается поскорее вникнуть, втянуться, тем более что все здесь с готовностью помогают ей и опекают ее.
Димке все было интересно знать. Он расспрашивал ее о коллективе, особенно о том, какой он - мужской или женский и каков возраст работников. Ленка отвечала, что почти все молодые, женщин и мужчин практически поровну, и среди них в основном семейные пары, которые работают здесь уже давно. Ей было даже удивительно, что она сюда попала.
Дней через десять Ленка совсем освоилась и даже звонить стала сама. Узнала, что она имеет право на сколько-то там личных звонков за счет фирмы. Признавалась, что тоже скучает, хочет оказаться хоть на несколько минут у себя дома и не переставала удивляться тому, что она, уснув в самолете, через несколько часов проснулась уже в другой, далекой стране. Говорила, что порой не знает, что принять за сон - то, что было, или то, что происходит сейчас.
Димка ждал этих звонков, ловил каждое ее слово и очень эмоционально реагировал на любую информацию, исходившую от Ленки. Ему важно было все, что она рассказывала, каждая мелочь - он старался ничего не упускать.
Она описала ему дом, который арендовала ее фирма для своих сотрудников и в котором она теперь жила - большой и красивый особняк в три этажа с зимним садом и бассейном, громадный охраняемый участок с парком, вышколенную обслугу, состоящую в основном из американцев, и свою просторную, но уютную квартирку с застекленной лоджией.
А потом был разговор, когда Ленка сообщила, что уже приняла все дела и что те, на смену кому она туда поехала, устраивают вечеринку и затем сразу улетают в Европу в отпуск. Это означает, что когда они вернутся, ее командировка закончится.
Меняться все стало именно после этого разговора. Ленка дня три не звонила, и Димка, не выдержав, позвонил сам. Он почему-то решил, что она заболела. Но Ленка чувствовала себя нормально, только была какой-то притихшей и то ли растерянной, то ли смущенной, разговаривала односложно, и Димке даже показалось, что она чем-то расстроена.
Он не стал ее долго мучить и перезвонил через пару дней. Однако и этот разговор был не намного лучше. Димка словно клещами вытягивал из нее слова, но узнал только то, что оба отпускника уже уехали, и Ленке приходилось теперь работать за двоих, поэтому она сильно устает и не высыпается. Может, оттого и вялая такая? Димка сразу принялся ее утешать - адаптация у некоторых людей проходит длительно и тяжело... А Ленка благодарила его, но, как бы между прочим, сказала, что не стоит звонить так часто: ему это дорого обходится, а ее немного отвлекает и расстраивает. Даже предложила попробовать переписку - не так уж долго идут эти письма, зато как романтично. Да и написать в них можно намного больше и интереснее. Ну, а там, глядишь, и командировка ее закончится.
Димка встал с постели, тихонько, стараясь не разбудить родителей, прошел на кухню, заварил себе чай и задумчиво уставился в ночное окно.
Нет, ну он же помнит, как они разговаривали каждый день, взахлеб обменивались своими маленькими новостями, и он чувствовал, что она тоже скучает по нему, и что душа ее рвется обратно. А теперь... Такая огромная разница! Разговоры стали реже, короче и намного прохладнее. Ленка о себе уже ничего не рассказывает, а все только о работе. В чем же дело? Может, и правда такая трудная адаптация? Смена часовых поясов, климата, образа жизни, окружения и много еще чего, о чем Димка, возможно, и не догадывается? Или все намного проще: с глаз долой - из сердца вон? А, может, в сердце у нее и не было ничего? Бывает же так. Вон, как у Женькиной Любани.
Димка невольно улыбнулся. Да их даже сравнивать нельзя! Нет, у Ленки, возможно, просто нервы расшалились от всех этих перемен. Может, она тоже переживает, как и он.
"А что? - подумал вдруг Димка. - Может, она считает, что пока она там, я тут с кем-то... Она же не знает, что кроме нее мне никто не нужен. Что я ее люблю! Черт! Да я завтра же... - Димка от досады чуть не стукнул кулаком по столу. - Да-а, как представишь себя на ее месте... Незнакомая страна, все другое - пища, вода, климат, наверное. Да и люди тоже, условия, что там еще. А в работе какая ответственность! Да и разница во времени... Конечно, трудно ей, женщина все-таки".
А он тут сидит и выдумывает что-то. Да она нуждается в элементарной поддержке. Вот он возьмет и в самом деле напишет ей огромное письмо. И все ей расскажет: и какая она необыкновенная, и как он скучает без нее, как ждет встречи и как ее любит. Да-да, ведь это правда, он давно уже не сомневается в этом.
Но любовное письмо, даже письмо вообще, оказалось не таким простым делом, как думалось сначала. Димка несколько раз начинал писать, но тут же рвал лист. Уже самая первая фраза никак не давалась ему. "Здравствуй, Леночка!", "Дорогая Леночка!", "Леночка, привет!", "Милая Леночка!", "Любимая моя Леночка!" и множество других вариантов так и остались пока в проекте. Димка решил, что сначала просто напишет письмо, а потом по его духу подберет и подходящее приветствие.
Он добросовестно написал целую страницу, перечитал ее и схватился за голову.
"Черт! Это же метеосводка, а не письмо к любимой девушке".
Ну, да, на дворе уже октябрь, и листья опали, и дожди начались... Нет, не получается у него с письмом. Надо же! Оказывается, книгу и то было легче написать. Нет, уж лучше звонить. Даже если Ленка и будет недовольна. Просто, действительно, не стоит это делать слишком часто, отвлекать ее от работы. А если бы вот так его дергали? Ну, правда, если б звонила Ленка... Но сказать ей, что любит, он может и по телефону. Вот только соберется с духом. И так, чтобы это к месту было. Может, уже в выходные. В воскресенье. Чтоб не отвлекать Ленку от работы.