- Я. Меня сам государь послал, а потом этот немчин приехал. А меня Нагие в клеть посадили. Сказали, что я царевича опаиваю Казнить меня надо. А сами ворожить заставляли на правителя. А царевич все дрался. Это ладно, если чин такой. А животину мелкую зачем по субботам резать. Котяток да щенков всяких?
- Поди не сам он такое выдумал?
- Князь Михаил. Для здоровья правильного, царственного...
- Видишь...Нечего на царевича поклеп возводить.
- Не видел так не говори. А я видел как царевич этой резаной субботы ждал. Как я сахарного пряника. А если бы в лета вошел, царевич? Тогда что? Все бы кровью умылись.
- Даже ты? Ты ж ведьмак? - спросил Рыбка.
- Я знахарь. Помяс. А меня. Глупые люди. Думают, иголку в дерево тыкнешь..
Каракут перебил.
- Так значит Тобин Эстерхази царевича пользовал?
-Он. Да разве он вылечит. Видал я его снадобья..Кобыльник вместо перепетуя. Кто ж так падучую лечит?
-Кобыльник? Он же тело слабит?
- Ты откуда знаешь? Слабит. Если много впихнуть так и кошку потравить можно.
- А человека? Допустим ребятенка?
- Это нет. Это воза два надо скормить без передыху. А немчин все перепутал со своей латынью....Рассолу дашь?
Каракут и Рыбка наблюдали, как Молчанов сражался с воротами, пытаясь выйти на улицу.
- Что? Не сходится? - спросил Рыбка.
- Кобыльник. А я думал.
- Что?
-Думал, что все понял.
- А теперь понял, что не понял, что понял? - пошутил Рыбка.
- Во-во. Слушай, а ведь они его кончать будут.
- Кто?
- Нагие Андрюху. Если дознается про него посольство, Нагих вместе с царицей на небо сошлют без остановки.
- Так я похожу за ним. - предложил Рыбка.
- Походи...А потом мы его в Москву возьмем. Волю дьяка исполним.
ХХХ
Высокое посольство, уважая величину сана, царицу Марию в сыскной шатер не вызывали. Явились к ней самолично.
- С позволения милостивых государя Феодора Иоановича и патриарха московского Иова будет учинен тебе допрос, царица Мария.- торжественно произнес Вылузгин. Акундин приготовился писать.
- Радости вам немного будет. - печально заметила царица. - Мать безутешную терзать.
- Здесь ни у кого радасти нет, матушка. - сказал митрополит Геласий. - И воли своей. Службу сполняем.
- Скажи, царица. - вступил Василий Шуйский. - Зачем на Битяговского народ натравила? Зачем боярыню Волохову в кровь избила? Или знаешь чего? Не таись.
Царица Мария всплакнула.
- В том что была винюсь. Милости буду просить для себя и семьи. Горе. Горе великое нас разума лишило. Владыко Геласий, прошу будь моим заступником перед государем и патриархом. Не было злого умысла ни у меня, ни у братьев.
- Кого ни возьми. - посетовал Вылузгин. - все показывают, что вы народ возмущали. Михаил Нагой весь сброд посадский в брусенную избу направил.
Вылузгин сверился со списком в руках.
- "Жги да неси!" - кричал...А в брусенной избе добро государево...Поезд с казной в Москву готовился...Где это все? Кому ответ держать? С кого требовать?
- С Углича требуйте. - сказала царица. - А мы и так все потеряли. Все пошло прахом.
Вылузгин не поверил.
- Ни одно ваше подворье никто не тронул.
Царица серьезно ответила.
- А мечта? Когда мечта кончилась, так и жизнь кончилась.
ХХХ
На берегу Волги овальный зеленый лужок. Пасутся здесь корова Зорька и верблюдица Васька. На краю лужка развалился Барабан. Вяло махал хвостом, завлекал грузных весенних мух. Торопка стоял перед Дашей, прятал что-то за спиной.
- Я тут тебе...Мелочи надрал всякой. - он протянул Даше охапку мелких и звонких весенних цветов.
- Зачем это мне?...Чай не корова.
- Ох и язва ты, Дашка. Прям как матушка.
- Может потому и понравилась тебе?...Красивые. Духмяные.
- Жаль не лето сейчас Летом я бы тебе показал. Есть у меня в Николинском лесу заповедная полянка.
- Чего выдумал. По полянам шастать. Летом хороший хозяин из работы не выходит. Каждый день бережет.
- Так мы по ночам...Чтобы дни беречь.
И Торопка попытался...Даша отбилась без потерь.
- Чего выдумал. Без венца и не смей.
- Так я так. Подготовиться.
- На Барабане готовься.
Барабан все слышал и все понял. Тут же резво подался в сторону.
- И вообще...- добавила Даша. - Мы с матушкой совсем скоро из Углича уйдём.
- Куда это?
- В Сибирь с казаками. Здесь нам жизни не будет. Торопка!
Вмешалась в столь приятный разговор верблюдица Васька. Оторвалась от молодой свежей травки и, ничем не смущаясь, направилась в сторону города.
- Чего сидишь, Торопка, стрелец. Показывай, какой ты богатырь.
- Стой, Васька! Стой! Барабан.
Барабан благоразумно остался на месте. Торопка храбро встал перед идущей вперед Васькой и начал храбро пятиться назад.
- Стой. Стой. А вот я тебя сабелькой по ребрам. Что ты...Что ты.
Василиса медленно проплыла мимо остолбеневшего Торопки. Раздался смех Даши и глухое урчанье Барабана. Натурально оплеванный стоял могучий богатырь Торопка. Все лицо и кафтан. Малиновый страстотерпец.
ХХХ
Пыточную смастерили быстро. Освободили половину подклета в дворце. Поставили дыбу и развели очаг. Перед сидящим Василием Шуйским на дыбу подвесили полуголого худого мужика с треугольным кадыком. Пальцы его ног скребли земляной пол. Вокруг дыбы палач в кожаном фартуке свежим веником мел пол и ворчал.
- Ходят. А как я им здесь выход дам? В Москве таки-да. У меня там и дыбка новая отлаженная и плита каменная.
Палач посмотрел на повешенного.
- Как будто блинов нажрался, собачий сын, а не на дыбе второй день висит. Что скажешь, княже?
- Ты здесь, господин.
Палач поставил веник в угол и ворча зашел за дыбу и потянул веревку. У мужика начали хрустеть суставы и он начал тихо верещать. В самый напряженный момент веревка лопнула. Подвешенный упал на землю, тихо застонал с облегчением.
- И что ты будешь делать. - возмутился палач. - З копейки отдал за веревку...Куролесы. Изгрызут державу. А ты не квохчи. - двинул палач тяжелым сапогом в голые ребра. Э-хе-хе. Как для себя берег. А придется тебе ...
Палач вытащил из сундука толстую белую веревку и медленно подвесил мужика снова на дыбу.
-Погоди. - Василий Шуйский поднялся.
- Ты погоди, княже. - палач свистнул.-Тимофейка, стулу тащи.
Молодой помощник приволок резной стул с парчовой подушкой. Палач поклонился.
- Здесь садись, князь.
- Вот же. - сказал Шуйский. - Как у брата Петра.
- Все под Богом ходим.
- Это да. Кат святому брат. Говорить он может.
- Я тонко работаю.
- Похвалить тебя да как-то непонятно. Ремесло твое смутное
- Ремесло как ремесло. Допытывать будешь?
- Спросить кое-что хочу.
- Спрашивай. - кат резко рванул веревку и мужик упал на колени перед Шуйским.
- Откуда про подмену царевича слышал?
- Я на торжище...На торжище приехал. Солому привез. У нас в Куняево солома.
Шуйский посмотрел на палача. Тот резко рванул веревку. С больным криком мужик пополз вверх. Шуйский сделал знак и палач снова отпустил веревку..
- Слушай, солома. Отвечай, про что спрашиваю.
- Кузьма Ряшка. Холоп Афанасия Нагого сказывал. Видел царевича после смерти его в тереме Афанасия. С евоной дочкой в микитки играл.
ХХХ
Вечером сидел Акундин под образами, слушал как гоняет по двору Макеевна Торопку, пытаясь покарать за оплеванный кафтан и чистил зубы тряпочкой и мелом. Совсем как князь Шуйский. Говорил восторженно Русину Ракову.
- Вот буря!! Жила бы на Москве, точно бы лубками непотребными из-под полы торговала.
- Ты князю все обсказал?
- Как записал так и обсказал.
- Тогда хорошо. - староста поднялся. -Пойду. Завтра делов ...
Во дворе Русин попытался утихомирить Макеевну, плюнул и вышел за ворота. Было темно, но это Русина не пугало, если знал он все до самого краешка в этом городе. Пошел по деревянной мостовой, обходил гнилые доски и лужи. Однако, всадника позади не услышал. Пех обернул копыта лошади мешковиной. Поравнялся с Раковым. Все закончилось в три мгновения. Раз. В руке Пеха появился тонкий как игла стилет. Два.
- Здорово, староста! - улыбнулся Пех. Три. Воткнул стилет старосте в ухо. Лезвие вышло с другой стороны. Пех выдернул стилет и пришпорил лошадь. Прежде чем упасть навсегда, староста сделал несколько неуверенных шагов...
Конец 9 части.
Часть 10.
Никак не отпускала Андрюху Молчанова чудесная иноземная машина, делающая волшебный напиток. Обдумывал помяс, как сам такую машину построит, да только лучше. Вычерчивал на песке детали.
- Брага? Да хоть вот. Пашеничка. А змея чугунного надо запустить.
И начал Андрюха на песке выдумывать змеевик для своего перегонного куба. И так замечтался, что совсем не заметил, как его окружили три дюжих хлопца.
- Здорово, Андрюх.
- Чего ты, не пужайся. Не дело это пуганым помирать.
-Эй! Погоди! - на всех парах спешил Рыбка . Был он весел.
- Кончать его будете, хлопцы? Хто последний?
- Ты кто?
- Так это возчик тутошний. Перевожу с того света на этот. Поедешь?
С татями казак расправился быстро. В одной руке рогатка, в другой пистоль, к дулу которого был прикреплен топорик. Первому рогатку воткнул в шею, второго подрубил под левый сосок. Третьего задавил его же плеткой. Все закончилось так быстро,, что Андрюха не совсем и понял, что произошло. Он спросил.
- Так я пойду.
- Так иди. - согласился Рыбка. - Только со мной.
ХХХ
Перед Шуйским поставили всех мальчиков. Всех что смогли найти в хозяйстве Афанасия Нагого. Князь присматривался, сравнивал с тем худым, крючконосым лицом, которое увидел в церкви. Не сходилось. Последним Шуйский осмотрел толстого, обсыпанного конопушками, рыжуна и остановился перед Афанасием.
- Нашел? -усмехнулся Нагой.
-Служба. - вздохнул Шуйский. - Пех. Давай этого.
Приставы подвели избитого в кровь, раздетого человека. За ним шел палач в кожаном переднике. Шуйский поморщился.
- Говорил же. Умойте и новую рубаху оденьте. Смотреть страшно.
- Обижаешь, княже. - проворчал кат. - Если бы я тебе терем сладил, разве ты бы его прятал? Я свое ремесло во как знаю.
- Вот ты. - развеселился князь. - Твое ремесло особое.
- Не хуже чем горшки лепить. - не уступал кат. - Потому что нужное.
- Давай сюда. - позвал Шуйский. Приставы толкнули вперед избитого человека.
- Узнаешь, Кудря? - спросил князь. - Про кого на торжище говорил.
-Нет его здесь - с трудом проговорил Кудря.- Выдумал я все.
- Погляди, если выдумал, до смерти забьем.
Кудря замотал окровавленной лохматой головой.
- Выдумал все. Скучно было.
- Играешь, холоп? - понял для себя Шуйский
- Живу...Пока живется. - очень гордо и смело выглядел теперь Кудря. Поблагородней природного Рюриковича.
- За кого ты нас принимаешь, князь. - возмутился Афанасий. Они стояли у возка Шуйского. Терентия увел кат, чтобы закончить свое дело.
- По-твоему, мы ребятенка какого-то убили, а племяша спрятали до поры? Кто ж нам поверит, когда время придет?
- Кудрю видел? -туманно ответил князь. - То-то и оно.
ХХХ
И до Макеевны дошло дело. Ждала в толпе перед Судейским шатром своей очереди. Рассказывала толпе.
- Чего тягают? Свояк наш Климентий Мятный Нос седни утром из Нижнего вернулся. Передохнуть не успел, а уже пристав у окошка. А что Климентий здесь может знать, коли он все время в Нижнем проваландался.
Один из приставов потянул Макеевну к шатру.
- Куда тянешь, москаль? - отбивалась Макеевна. - Калитку сначала закрой. Выпустил гуся своего всем на потеху.
Под общий смех пристав начал интересоваться своими штанами. Макеевна вбежала в шатер, огляделась быстрым взглядом, искала к кому прислониться. Встала против своего жильца Акундина. Тот поднял глаза и поменялся в лице. Обреченно повертел головой: кому бы передать такое счастье? Все были заняты. Со вздохом Акундин принялся за работу.
- Имя. Звание.
- Будто не ведаешь. Акундинка? С утра так такой теплынький был. Матухной называл за стряпню мою ненаглядную.
- Нападки ваши отвергаю, Макеевна посадская вдова. Имя и звание.
- Тьфу,ты! Молох всепожирающий. Пиши. Колупалов Ефграфий сын Свинохрящев.
Акундин записал, ничего не возражая.
- Акулина Макеевна Федоровна. - и добавил. Вслух. - Дурака гоняете?
- С тобой на пару. Шиш тебе теперь мой законный угличский, а не пирожки медовые на вечерю.
На них стали оборачиваться. Акундин заторопился.
- Что по делу знаешь? Что с Дмитрием случилось?
- Меня при том не было. А знаю то, что и все знают. В падучей бился и на ножик накололся.
- Все, хватит. Теперь свободна, Макеевна.
- Ты бы для порядка еще чего спросил. А так, кажется, что и не стоило вам в Углич ехать. Может вы в Москве виноватых назначили.
- Молчи, Макеевна. И я этого не слышал.
- Не слышал. Может ты и про Русина Ракова не слышал?
Акундин зашипел.
- Тихо ты. Совсем с ума сошла. Нельзя про это. О себе не думаешь, о сыне подумай.
- Что ты, Акундинушка. Распетушился. Тебе на вечерю пирожки с капустой или горохом?
- Иди, иди.
-Поняла с горохом. Пошла я Акундинка.
Макеевна отошла, а перепуганный Акндин орал ей вслед.
- Не сметь. Какой я тебе, Акундинка! Я писец. Приказной писец.
- Это еще посмотреть какой ты...- последние слова Макеевна произнесла совсем не слышно.
- Молчать...Я мурзе татарскому Неплюю ложки золотые возил...В самый Касимов. А ты меня Акундинкой.
Акундин встал, потом сел и пытался успокоиться. Перед ним уже новый свидетель стоял.
- Имя, звание.
- Так золотари мы природные. Говняшку по дворам собираем.
- Имя. - прогудел Акундин. Схватив нос двумя пальцами.
- Крутов. Акундин.
Писец зло бросил перо на стол.
ХХХ
Маленькую домовину с царевичем вынесли из городского собора и через согнанную толпу пошагали в сторону кладбища. Царицу с двух сторон поддерживали братья. За Нагими шло высокое посольство. Мария рыдала громко и пронзительно. Так что выходило совсем ненатурально. На кладбище все закончилось быстро. Быстро прочитали молитву, быстро попрощались. Разве что Василий Шуйский задержался у гроба. Смотрел на бледное теперь навсегда юное лицо и длинный, ровный порез на голой шее. В руках у князя глиняная свистулька - подарок царя Федора. Князь стоял в задумчивости, перебирал свистульку в руках, наконец, решился. Спрятал игрушку в широких рукавах.
Издали за похоронами наблюдали Рыбка и Каракут.
- И не жил вовсе, малец, по-своему. - посочувствовал Рыбка - Чужую жизнь топтал. Вот и не сошлось.
- Андрюху хорошо спрятал?
- Так хорошо, что забыл куда.
- Вечером к лекарю иноземному наведаться надо. Про кобыльник распросить.
- Не верю я.
- Чему не веришь?
- Не верю, что не знал он, из чего царевичу снадобье готовил.
ХХХ
В покои царицы Марии Нагой ворвался брат Михаил. Не говоря ни слова, прошел мимо и начал со злостью разбрасывать готовые к выходу одежды.
- Что ты делаешь? Что?
- Лалы где? Яхонты?
Нашел шкатулку и открыл. Переливались драгоценности, тускло блестели золотые украшения. Михаил захлопнул крышку, а царица вцепилась в брата.