Ефима Пеха взяли в услужение в Александрову Слободу, что возле Владимира, когда ему и 10 лет не было. Вначале был в ответе за все у дворцового плотника. Жрать почти не давали, били безо всякой причины, зато наловчился всякие штуки из дерева выделывать. Может, самое лучшее для него тогда время было. Шкатулки, как у заезжих фрязин, подсмотренные резал. Избы ставил, части гарматные. Шпынек особый выдумал для крепления венцов. До сих пор, наверное, осталось в слободе от него что-то, кроме злой памяти. Подхватил его плотника Васька Грязной. Пеху тогда под 16 было. От топорной искусной работы вымахал он крепким. Сильнее его в дворне никого не было. Именно такие люди были нужны царю Ивану, когда он опричнину затеял. В отряде Грязного ходил Пех на Тверь и Новгород. Жег, крушил и сажал под лед всех без разбору на кого царская милость указывала. Василий Грязной, из дворянства нижайшего взлетевший, говорил Пеху:
- Вольнее нас Ефимка на Руси теперь никого нет. Холоп, боярин, татарин, православный... Нам все едино. На кого царь укажет того Бог приговорит. Руби, Ефимка!
Что же...Оттяпал благодетелю своему Василию Грязному буйну голову Пех. Как впрочем и многим другим, чтобы своя крепче держалась. Это Пех крепко усвоил. По тонкой доске сомнений не ходил. После смерти царя Ивана Васильевича его Борис Годунов приметил. Притулился Пех к тому, кому нужно вовремя государственного ненастья. Борис был почти такой же как и он. Так думал Пех. Разницы между ними - Борис из Костромы и дворянин, а Пех из Александровой слободы и тоже дворянин. Без титулов и предков. Без отца и матери. А еще... Может самое важное. Видел Пех, когда стоял на страже в Кремле, как Грозный убивал своего сына Ивана. Сколько их там было. Стрельцы, дворовые, самые ближние. Никто не вступился. Стояли как соляные столбы. И Пех стоял, перед собой смотрел. Борис встал между отцом и сыном. Рискнул против начертанного пойти. Таким был сегодняшний правитель. Борис сделал его царским приставом и Пех повез боярскую Москву в опалы да казни. Дело свое Пех делал исправно. Все об этом знали. И боялись, когда по московской торожистой улице ехал негромким шагом его отряд. Все как один, без опричного грохота, без вонючих собачьих голов и куцых метел. В темных кафтанах, на гнедых лошадях, в едином морозном молчании, от которого цепенела живая христианская душа. У высоких ворот подворья Шуйских отряд Пеха остановился. Стучать в ворота не стали. Все знали, что они здесь. Должны были знать. Или всю жизнь Пех зря хлеб ел. Наконец, створка ворот пошла со скрипом вперед. На улицу высунулась рыжая круглая голова с наетыми щеками и осоловелыми от дворового ленивого житья глазами.
- Отворять что ли? - спросила голова.
- Не знаю. - сказал Пех. -Не я здесь господин.
- Ага. - голова коротко сглотнула и спряталась. Через мгновение ворота растворились, и отряд въехал на двор. Василий Шуйский встречал Пеха самолично. Сошел с крыльца, стоял в подмерзающей весенней грязи. Пех остановился перед князем, когда оказался на земле, поклонился.
- От правителя...К тебе, княже.
Шуйский ворочал из стороны в сторону свое луковичное лицо.
- Ко мне или за мной?
После неудавшегося заговора самых ближних, когда царю хотели дать новую царицу из Мстиславских, Пех развозил Шуйских по дальним северным монастырям. Правитель не казнил. Хотел быть милостивым, но Пех знал как оно было на самом деле. Не мог Годунов великих людей как татей на Лобном месте, не было у него такого права. И князя Василия Пех отвозил и славного воеводу Андрея Петровича Шуйского - победителя поляков. Не взял Стефан Баторий Пскова, не позволил Андрей Петрович. Вот кто был Шуйским нужен, вот кто должен был стоять во главе потомства Александра Невского, а не этот...Щуплый, гнусавый хитрован. Пех посмотрел по сторонам. Так и есть.
- Я вижу дорог тебе я, княже? Всех собрал меня встречать?
Шуйский улыбнулся.
- Такую честь нам правитель оказал. Сам Пех пожаловал.
Совсем недавно привез Пех князя в Москву. Государь простил опалу. Правитель к себе приблизил. Вместе с ним ходил Шуйский на шведского короля. Что же не так то?
- Собирайся, княже.
Василий облизал нитяные пересохшие губы.
- Так вот значит..
- Значит так. - ответил Пех.
Шапка князя Василия из гладкого соболиного меха в ковшике из длинных белых пальцев поползла вниз.
- А ведь я знаю, Пех. - вдруг сказал он.
- И хорошо. -согласился легко Пех.
- Про князя Андрея. Это же ты.
- Я. Перед тобой мне совсем нечего таится. В мыльню дверь подперли, обложили мокрым сеном и подожгли. А всем сказали, что он по несчастью угорел. Собирайся, князь.
Пех ждал. Князь Василий приготовился. В тенях деревянных стен притаились вооруженные холопы. Всего один знак и они посекут Пеха и его приставов острыми болтами самострелов. Князю выбирать.
- Держи, князь. - Пех протянул Шуйскому обсахаренную грушу на серебряном мелком блюде. Он достал их из седельной сумы. - Из Коломенского. Государь велел тебе кланяться.
Пех позволил князю взять с собой двух сопровождающих. Приставы окружили их и так они проехали по вечерним пустым улицам прямо в Кремль. Князь Василий знал, что случилось днем, но не знал, что случится с ним. Митяя раздели и бросили остывать перед окошками-щелочками Большого Наряда. Труп Митяя отделял Годунова и его свиту от князя Василия. Он стоял с непокрытой головой. Чернеющее небо понемногу съедало окружавших его черные фигуры приставов.
Правитель спросил.
- Признаешь?
Шуйский оглядел Митяя.
- Митяй это. Брата Петра боевой холоп...Вроде в тати ушел.
Семен Годунов, младший брат правителя, спросил ехидно.
- Вроде...Слышали... Он государя убить хотел. Разве не знал?
- Откуда. Не видел его давно. Паскуда!
Шуйский ударил ногой мертвого Митяя.
Лупп-Колычев вступил.
- Вот оно как. Хорошо говоришь. Прямо верить хочется.
- И правильно хочется. - истерично воскликнул Шуйский. - Что же вы думаете? Если бы я такое умыслил...Подумать страшно... Что такое умыслил. Разве поступил бы так?
Неожиданно его поддержал Семен Годунов.
- И то правда. Князь Василий характеру извилистого. А тут как обухом, напрямки дело делали.
Шуйский почувствовал поддержку и загорячился.
- Да и за что мне на государя измышлять? Я Государю...Как пес цепной.
По лицу Шуйского потекли незлые, обидные и колючие слезы. Он повалился на колени перед правителем и мертвым Митяем.
- Тогда здесь бейте. Коли все решили.
Годунов негромко приказал.
- Пех.
Плечи Василия Шуйского содрогались, лицо окаменело. Сзади через молчаливые и неподвижные фигуры шел Пех. По пути он снял нагайку с запястья, перехватил так, словно изготовился набросить ее на чью-то шею. Пех остановился, ждал приказа, покручивал нагайку. Сгоняя морок, Борис Годунов оживился.
- Подними князя, Пех. Негоже Рюриковичу в грязи валятся.
ХХХ
Правитель вытащил пробку из склянки с желтой густой жидкостью. Отлил немного и выпил, поморщившись.
- Что железо грызть, что с князем Василием говорить. Брюхо слабит. Слушай, Пех....Я по разрядам смотрел. У тебя деревенька есть под Дмитровым?
Пех стоял рядом с правителем в особой крохотной комнате с толстыми слепыми стенами в самом запутанном углу царского дворца. Здесь правитель разговаривал о самом главном с самыми нужными людьми. Сюда позвал Пеха Годунов после того как публично унизил Шуйского, заставив пасть на колени перед мертвым Митяем.
-Песок да с десяток крестьян. В разоре земля лежит, правитель. - ответил Пех.
- Алтуфьево тебе хочу дать. - сказал Годунов. - Там панцирники сидят. Богатое село. Возьмешься?
Пех без слов поклонился.
- Хорошо...- удовлетворенно сказал правитель. - Прежде в Углич тебе съездить надо. Нет не Шуйского это дело...Грубо и тупо...Думю, Нагие чудят. Так что в Углич тебе непременно нужно. Пришло время.
Конец 3 части.
Часть 4.
Осип Волохов зашел на двор дворца Нагих со стороны хлебного амбара. Там у распахнутых черных ворот орал Русин Раков. Подгонял своим козлиным тенорком мужиков-дежек, таскавших пыльные мешки с мукой. Одним из дежек, самым усердным и безгласым, был переодетый Пех. Раков заметил Осипа и переметнулся на него.
- Осип! Что дьяк твой? Все недоимки склевал?
Осип торжественно поклонился.
- Твоими молитвами, губной староста. Завтра поезд в Москву пойдет.
Раков скривился.
- Обобрали Углич, крапивное семя.
Тут встрял Пех. Если бы знал такое слово, сказал бы: аутентично.
- Им что? Черного человека жаль?
Кто-то из мужиков поддержал мгновенно.
- До поры терпим. Время придет и все и всех по делам разложим.
- И на Дон махнем. - добавил Пех.
Осип оправдывался.
- Я что...Что велят то и делаю.
Раков спросил.
-К матери идешь?
Осип кивнул.
- Скажи, зайду к ней. Ульяна моя велела...Куды прешь!
Окрик Ракова остановил Пеха. Тот с мешком заворачивал не в амбар, а в сторону дворца.
- Полюбопытствовать, господине. Как оно там цари живут.
- Сюда иди, прямокрив. На мешки любопытствуй. Неча выше земли глядеть.
ХХХ
Между амбарным двором и каменным дворцом - глухой высокий тын. Не проберешься, если входа не знаешь. Осип знал. Открыл калитку и увидел перед
собой Тимоху Колобова - ближнего мальчишку.
- Тимох? Что у вас? Тихо.
- Тихо. Царица с царевичем в церкви. Возвращаться скоро будут.
- А это что у тебя за диковинка? - спросил Осип.
Тимоха показал. На свежем упругом ветру он держал на палочке крутящееся колесико с берестяными лодочками. Колесико весело шелестело, мельтешило на солнце.
- Здорово?
- Здорово. Мамку позовешь? Здесь ждать буду.
- Две копейки.
- А по шейке. - грозно посулил Осип. Он отобрал у Тимохи колесико.
- Отдай.
- Мамку позовешь, тогда и получишь.
ХХХ
Волохов с сыном сели у стены в прохладной влажной тени. На коленях дебелая Волохова держала развязанный узелок с печеньем из дворцовой кухни. Осип жевал медовые петушки и слушал слезливые жалобы.
- Кричит все. Дерется. За царевичем не доглядаете. А я что не знаю, откуда что берется?...Злится, что царица Ирина меня послала для догляду.
- Я, матушка, думаю. Через царевича действовать надо. Чтобы он матушку свою разжалобил. Ножик мой он носит с собой?
- Не расстается.
- Вот-вот.
Подбежал Тимоха с колесиком. С загадочным видом встал в отдалении.
- Что? - с набитым ртом спросил Осип.
- Пряник. Никогда таких не едал.
- Еще чего?
- На Тимох. - Волохова протянула мальчику пряник. Тимоха цапнул пряник.
-Чего у царевича не попросишь? - спросил Осип.
- Просил.
- Ну?
- Ух и сладкий...Я, конечно, согласный, что лупит, ежели он царевич. Лупить лупи так и угости потом. А то что ж так насухую. Совсем злюче получается.
- Чего приперся то.
Тимоха проглотил пряник в мгновение ока, с сожалением посмотрел на развязанный узелок и сказал.
- Из церкви вышли, скоро через двор пойдут.
Волохова сразу засуетилась.
- Опять бежать надо. С крыльца встречать...А ты иди. Иди, сыночка. Что-то будет, если царица заприметит.
Волохова, причитая и охая, бежала к крыльцу. Рядом подпрыгивал Тимоха. Осип сжал кулаки, со злостью взбил сапогом землю. Подхватил узелок и скрылся в калитке.
ХХХ
Царевич Дмитрий увязался за матерью. Шел за ней по узким горбатым коридорам.
-Матушка!
- Дмитрий.
- Ты обещала?
- Ты уже взрослый, Дмитрий. Пора перестать царем слыть...
Мимо склонившегося Степана Мария вошла в свою комнату и царевич вслед за ней.
- Говорю же, хватит. - прикрикнула царица.- Делай, что велено.
- Не буду. - топнул ногой царевич. -Я хочу, а значит так тому и быть.
Ответом была сильная пощечина. На глазах у мальчика закипели колючие слезы, но он не позволил себе расплакаться. Напротив, царевич выхватил из-за пояса нож со светлым треугольным клинком.
- Не смеешь! Ты! Зарублю!
Царица рассмеялась. Легко обезоружила сына и выбросила его из комнаты.
-Степан! - закричала она. - К лекарю царевича.
Степан сзади подхватил царевича и поволок его по коридору. Царица захлопнула дверь.
- Знакомая злоба. -услышала царица и в испуге отшатнулась. - Ты? Как?
- В Волохову переоделся. - Пех подошел к царице, и она сама обняла его, прижалась крепко-крепко.
- Степан твой, дежке наказал морковку в кухню отнести, а дежка подумал. "Дай, по дороге к царице забегу. Столько не виделись" Что ты, любушка?
- Устала. Одним тобой держусь.
- А сын?
- Сам видел. А что дальше будет? Иногда думаю...
- Что?
- Ничего. Правитель послал?
- Он. Проведать, чего тут Нагие чудят.
-Он не знает?
- Если бы знал, такое устроил бы.
- Столько лет милуемся, и не знает?
- Да и пусть...Может скоро совсем вместе будем.
- Как?...Не обманывай. Все бы бросила и за тобой ушла.
-Расскажу, расскажу, милушка. Дай срок.
ХХХ
Золотую палату сладили в московском дворце всего пару лет назад, но слава о ней разошлась далеко, шагнула в сопредельные страны и предальние Кабарду и Персию. Светлая, просторная, с высоким пещерным сводом и окнами из стекольной разноцветной мозаики. Ее расписывали свои русские мастера. Никогда не бывали они в Константинополе, не видели той первой Золотой палаты, где жены императоров ромейских принимали послов и вершили государственные дела наравне со своими мужьями, а в иное время и со всем без них. Хотели повторить былое величие, но, как и положено, настоящим неофитам-самозванцам перестарались на всю ивановскую. Кого только не было на румяных ярких стенах. Журавли с тигриными хвостами, африканские (они же рязанские) цапли с головами драконов. Квадратные деревянные колонны были оплетены зелено-золотыми стеблями мифических растений и цветами из лепестков похожих на распущенные петушиные хвосты. В глубине вокруг золотого кресла были начертаны сцены из жизни византийской императрицы Ирины. У ромеев, изображенных на стенах были совиные глаза и преострые греческие (как их понимали в Городце на Волге) носы. Уберегся пока от этого безбашенного византийства один единый потолок, но уже были подведены дощатые леса. На самом верху лежали на спинах русоголовые мужики потные от удовольствия и заботы. Они малевали никогда не ведомый им мир, а значит известный до самой последней черточки. Сейчас они домалевывали яростную голову сатанинского змея, искусившего праматерь Еву. И таким ужасным выходил этот библейский зверь, что царица Ирина коротко вскрикнула.
-Страшный какой.
- Нелепый. - ответила Мария Годунова.
Она и Ирина наблюдали за работой мастеров через решетчатые узкие окна.
- Зачем же страхолюдина такая?
- Приказ правителя.
- Неужели и до этого брату есть дело?
- До всего, что царскую власть укрепляет.
- Серьезно? - рассмеялась царица. - Малеванный змей на потолке, боярыня.
- И малеваный змей....и лекарь волошанский из ляшского посольства. Борис его за 70 рублев купил. Пол Костромы не жалеючи.
В слуховой комнате Мария взяла с многоугольного коротконого столика кубок с вином. Здесь было можно, никто не увидит. Мария попробовала вино и зажмурилась от удовольствия.
- Сладкое. Хочешь, царица?
- За этим звала? - спросила Ирина.
- Что ты, царица? ...И за этим тоже, но не только.
Марина смотрела на родной округлый подбородок, но все остальное... Мария не любила сноху, но подбородок...Она начала кропотливо втолковывать, то о чем сговорились с Борисом.