– Мне бы технолога и фасовщика, – добавил он.
– Предлагаю провести такой эксперимент, – предложил Газинский. – Вы берете меня на работу. В течение двух недель я работаю у вас бесплатно. В конце этого срока я обещаю увеличить вам выпуск продукции на сто процентов. Даже на сто пятьдесят. И если я выполню свои обещания, вы берете меня на работу. Об окладе договоримся после.
Если учесть, что за последнее время выпуск продукции ОАО «Пряник», особенно печенья «Утро», упал чуть ли не на половину (конкуренты выдавливали с рынка), Тимохин, не долго раздумывая, согласился. «Хотя бы десять процентов – и то неплохо!» – подумал он.
За первую неделю в технологию производства печенья «Утро» были внесены незначительные изменения: была изменена его форма и рисунок – оно стало фигурным, а также изменено и само название. Печенье стало назваться «Камасутра». И представляло собой разные позы из камасутры.
А через две недели выпуск печенья вырос на пятьсот двадцать процентов. У здания, где находилось ОАО «Пряник», с утра стояла очередь из машин, развозивших коробки с печеньем по различным киоскам и магазинам. Печенье «Камасутра», хотя его состав ничем не отличался от предыдущего «Утра», пользовалось у покупателей очень большим спросом.
Газинский же был принят на работу в ОАО «Пряник» с хорошим окладом и отдельным кабинетом.
Математика – скучная наука
– Вера Сергеевна, я завтра к вам на урок зайду в десятый «а». Посижу, послушаю, – подойдя к молоденькой недавно принятой на работу учительнице, сказал Пётр Матвеевич, директор вечерней школы №17. Он иногда посещал уроки своих учителей – это входило в его обязанности. Сам он преподавал в школе историю и обществоведение.
– Хорошо, Пётр Матвеевич. Заходите, – улыбнулась Вера Сергеевна. Она вела математику.
На следующий день Пётр Матвеевич, как и обещал, пришел в класс и сел за последним столом у стены, рядом с Машей Киселевой. Маша работала на стройке штукатуром-маляром и мечтала после окончания школы поступить в институт на строительную специальность.
Пётр Матвеевич был человек грузный, килограмм за сто, и они немного смешно смотрелись издали: Пётр Матвеевич и маленькая, худенькая Маша.
Ученики 10 «а» вели себя прилично, не шумели. Даже долговязый Серёга Фильшин, сварщик, весельчак и балагур, на этот раз не остроумничал, сидел тихо, прилежно сложив перед собой руки.
Вера Сергеевна, слегка волнуясь и изредка посматривая на Петра Матвеевича, приступила к объяснению новой темы: решение показательных уравнений и неравенств. Пётр Матвеевич сидел за столом, подперев рукой голову. Где-то в середине урока, когда Вера Сергеевна, постукивая мелом, писала на доске очередную формулу, за её спиной раздался грохот. Повернувшись лицом к классу, она ничего подозрительно не увидела, если не считать Маши Киселёвой, которая пыталась скрыть улыбку, прикрываясь рукой. Пётр Матвеевич всё так же, с серьезным видом, сидел рядом.
Оставшаяся часть урока прошла благополучно.
– Как вам мой урок? – спросила уже в учительской Вера Сергеевна Петра Матвеевича.
– Отлично, Вера Сергеевна. Из вас получится хороший педагог. И дисциплина у вас в классе хорошая, – ответил Пётр Матвеевич. – Ну, а я прошу меня извинить.
– За что? – удивилась Вера Сергеевна.
– Вы же слышали грохот?
– Да.
– Ох, и скучная же эта наука – математика! Не то, что моя история. Заснул я за столом. Рука соскользнула – я об стол лбом со всего маху и стукнулся! – рассмеялся Пётр Матвеевич, почёсывая лоб. – Шишки не видать?
Вера Сергеевна, не выдержав, прыснула.
Педагогический приём
– Послушайте меня, старого педагога! – вмешалась в спор Вера Матвеевна, бабушка Толика. До пенсии она работала в школе, преподавала немецкий и английский. – Нельзя вот так, наскоком. Нужен индивидуальный подход к ребёнку.
– Я вот сегодня устрою ему подход, когда он домой придёт! Ремнём! – сердито сказал Юрий Сергеевич, отец Толика. – По физике за четверть тройка, по географии тройка, по истории тройка, алгебра тоже тройка! Только и знает с утра до вечера свой рэп слушать! Ничего больше его не интересует!
– А может, вначале поговорить, всё-таки, с ребёнком? – предложила Вера Матвеевна.
– Мама, можно подумать, я с ним не разговаривала! – вытирая платочком мокрые от слёз глаза, сказала Любовь Петровна, мать Толика. – Смотрит на тебя, а в глазах: ну, когда же вы отстанете от меня, как вы мне надоели! Скучно ему и не интересно, видите ли! Не интересует его ни физика, ни математика.
– Вот-вот, я и говорю, что его, оболтуса, один только рэп интересует! – продолжал сердиться Юрий Сергеевич.
– Предлагаю вот с этой темы, которая ребёнка интересует, разговор и начать. Эффективный педагогический приём, – сказала Вера Матвеевна. – То есть начать разговор с этого самого… как его? Ах да, рэпа.
– Вместе с ним слушать рэп, от которого меня тошнит?! – ужаснулась Любовь Петровна, – И обсуждать с ним, кто лучше его читает?
– Ради собственного ребёнка можно было и потерпеть. Тем более, чтение, – упрекнула Вера Матвеевна. – Сделать вид, что тебе это нравится, вместе послушать, а после плавно перейти к другой теме. К физике, например, или математике.
– В таком случае, мама, может быть, вы и попробуете? Вместе рэп и почитаете? – усмехнулся Юрий Сергеевич.
– И попробую! – гордо ответила Вера Матвеевна.
– Ну, попробуйте.
– И попробую!
На подготовку к разговору с внуком у Веры Матвеевны ушло чуть больше недели: что такое вообще рэп, история возникновения, разновидности, исполнители. Разумеется, пришлось и послушать этот самый рэп, чтобы не попасть впросак: перепутать рэп с тустепом.
В воскресенье, когда Толик пришел домой от друга, то увидел такую картину: в кресле сидела Вера Матвеевна и, покачивая головой в такт музыки, слушала рэп. Конкретно, Тилу Текилу.
– Баб! – удивлённо спросил Толик, – Ты что, рэп слушаешь?!
– Ой, это ты внучек! А я не слышала, как ты вошёл. Да, Тилу Текилу. Мне нравится, как она читает. Садись, послушаем, – предложила Вера Матвеевна.
– Спасибо, баб. Чуть попозже. Мне переодеться надо, – ответил Толик и, озадаченный, ушёл в свою комнату.
В комнате, скинув себя свитер, он позвонил по мобильнику:
– Слышь, Колян! Какое мы с тобой сегодня старье слушали! Полный отстой! Я про Текилу. Почему, почему! Да её моя бабка слушает!
Обидно, понимаешь, за нас, мужиков!
– И откуда ты такой? Где был? – грозно спросила вечером Анна Михайловна Коляскина своего мужа, вываленного в снегу и в сдвинутой на бок шапке. – Где был, спрашиваю?!
– В шопе, – выпрямившись, ответил Коляскин.
– Он мне ещё и выражаться тут будет! А ну-ка, поворачивай назад! – приказала Анна Михайловна и ухватила Коляскина за воротник.
– Стой, Анечка, стой! Ты меня, кажется, не так поняла. Я был в секс-шопе!
– В каком ещё секс-шопе?
– Ну, это магазин такой, в котором всяких резиновых баб продают…
– Ещё не лучше! Ну-ка, разворачивайся и иди к своим резиновым бабам!
– Анечка, мы с Василием и Петром туда случайно зашли – погреться. Холодно на улице сегодня.
– Там, в секс-шопе, и нажрались?
– Нет, в секс-шопе, водку, вино и пиво не продают. Даже из-под полы. Там продают всяких резиновых баб…
– Я это уже слышала. С ними и нажрались, что ли?
– Нет, Анечка, они не пьют. Они же резиновые. Анечка! Имею я право после работы, в пятницу с друзьями выпить хотя бы пару кружек пива?
– Это тебя так с пары кружек пива развезло?
– Анечка, нам в этом сек-шопе так обидно стало, так обидно, что мы после зашли в кафешку и, честно признаюсь, решили ещё выпить. От обиды, Анечка! Чисто от обиды.
– Это на что же вы там, в этом секс-шопе, так обиделись, что решили нажраться? Что у всех троих денег на одну резиновую бабу не хватило?
– Анечка, лично мне никакой резиновой бабы не надо. Поверь мне. Я тебя ни на какую резиновую бабу не променяю! Ты у меня самая…
– Не подлизывайся, алкоголик. На что обиделись-то, спрашиваю?
– А вот на то и обиделись, что резиновых баб продают – пусть резиновая, но всё же баба! – а нас, мужиков, какими-то морковками заменили! И так нам обидно стало, так обидно!
– Ладно, стручок гороховый, раздевайся да иди спать ложись. Завтра поговорим.
Бегемотик
– Яша, послушай дядю Лёву! Дядя Лёва тебе плохого не пожелает. Яша, ты собрался поступать в театральный, ты мечтаешь играть на сцене Гамлета и для приёмной комиссии выбрал монолог Гамлета: «Быть или не быть, вот в чём вопрос!». Быть, Яша, быть! Но только не сразу. Яша, посмотри на себя в зеркало. На кого ты похож? Яша, не обижайся, но ты похож на толстого бегемотика. Поэтому послушай дядю Лёву и исполни для приемной комиссии песенку Бегемотика из мультфильма, который недавно шел по телевизору. Яша, я тебе обещаю: все члены приемной комиссии дружно проголосуют за и ты будешь принят в театральный. Дядя Лёва знает, что говорит. Пару лет ты будешь играть Бегемотика, потом Бегемота и другие похожие роли. И будешь иметь огромный успех у публики! Ты станешь знаменитым, известным, популярным артистом! И вот тут-то, Яша, ты можешь сыграть своего Гамлета! И никто не рискнёт и не посмеет посмеяться над тобой, а только будут аплодировать и кричать «Браво!»
– Дядя Лёва, а вдруг я не стану знаменитым и популярным?
– Если начнешь с Бегемотика, то станешь. Дядя Лёва знает двух известных артистов, которые сейчас играют Гамлетов. А знаешь, Яша, с чего они начинали, кого изображали на сцене? Ты не угадаешь!
– Льва или тигра?
– Яша, если бы они начинали с этих ролей, то так до сих пор их и играли. Один – льва, другой – тигра. В каком-нибудь детском театре на периферии. Один из них, Яша, в юности был похож на курицу: маленькие круглые глазки и нос крючком. Так вот, он начинал с роли курицы. Закинув руки за спину, ходил по сцене – двигая шеей вперед-назад и моргая глазками. Зал помирал со смеху. Благодаря этой курице, он вскоре стал известным и популярным. Другой был похож на обезьяну. Ему даже гримироваться не надо было. Он просто ходил по сцене, переваливаясь с боку на бок, касаясь руками пола и говоря: «У! У! У!» Его успеху у публики позавидовала бы любая мартышка из цирка. Теперь они оба играют Гамлетов. И ты, Яша, с успехом их заменишь, когда придет твое время. Ты сыграешь Гамлета! Поэтому, Яша, послушай дядю Лёву – сыграй, для начала, Бегемотика. Дядя Лёва тебе плохого не пожелает.
Надежд не оправдал
Впервые я напечатался в районной газете. То были юмористические рассказы. В старом чемоданчике у меня в кладовке хранится несколько пожелтевших газет с этими рассказами – на память. Да и кто знает, может когда-нибудь будет открыт музей моего имени. Будут на столе под моим портретом лежать эти пожелтевшие газеты, и будет экскурсовод рассказывать собравшимся: «Вот, почитайте, какую фигню писал Сергей Савченков в своей юности!». Но я, кажется, отвлекся в своих мечтаниях.
Так вот, работал я в то время на заводе электриком. Как известно, слава и известность имеют свои минусы – думаю, этих минусов гораздо больше, чем плюсов. И работал в нашей бригаде мужичок один, звали его Димкой.
– И что, ты это все сам придумываешь? – удивленно спросил он меня, прочитав очередной рассказ в газете.
– По-разному. Когда сам, когда с чьих-нибудь слов.
И вот с этого момента стал Димка мне чуть ли не каждый день рассказывать разные смешные истории из своей жизни – в надежде и ожидании, что я по какой-нибудь из них напишу рассказ и напечатаю в газете. Истории эти, по всей видимости, были придуманы им самим, большим разнообразием не отличались и были очень похожи: то он поскользнулся на банановой шкурке и разбил две бутылки пива, то наступил на хвост коту, а кот диким ревом напугал тещу, то он перелетел через велосипедный руль, когда резко затормозил перед выбежавшей из-за угла собакой и тому подобное. Я вежливо улыбался, выслушивал его истории, но… Но рассказов на эти темы не писал.
И вот однажды он, чуть не прижав меня к стене, за которой гудел мощный трансформатор на десять киловольт, поделился со мной недавно пришедшей ему в голову очень интересной мыслью, которая могла, как ему казалось, лечь в основу не менее интересного рассказа.
– Слышь, Серега, знаешь, что я сегодня подумал? – начал он с лихорадочным блеском в глазах.
– Нет, не знаю.
– Вот, смотри. Начальство-то, оно какое?
– Какое?
– Ну, они же все важные такие! Разговаривают культурно, не матерятся, в платочек сморкаются, не почесываются, семечки не лузгают.
– И что? – спросил я с тоской.
– А когда мы их не видим, ну там у себя в кабинете, дома, они же, как все становятся! – воскликнул он. – Ну, ты понял, да? Там нафантазируешь что-нибудь.
Фантазировать на это тему я так и не стал. И вспомнил про нее недавно, только через много лет. Вспомнил, и стало мне как-то перед Димкой неудобно – так и не оправдал я его надежд. И чтобы хоть как-то загладить свою вину, решил написать вот этот рассказ, к которому Димка имеет самое прямое отношение.
Про всех баб не скажу
Отобедав в заводской столовой, Василич зашел в курилку – до конца обеденного перерыва оставалось еще десять минут. В курилке находились трое. Разговор шел о бабах. Ну, о чем, вернее, о ком еще? Дома – о работе, на работе – о бабах.
– Я же говорю, все бабы – стервы! – заявил Степанов и затушил в консервной банке, используемой в качестве пепельницы, сигарету. – Все! Правильно я говорю, Василич?
Василич, крякнув, не спеша достал из кармана рабочей куртки помятую пачку сигарет, чиркнул зажигалкой, подкурил и сказал:
– Ну не знаю. Про всех не скажу. До Ленки, с которой я сейчас живу, у меня их было семь. Иль восемь? Сейчас посчитаю. Так, Галька – первая, Томка – вторая, Нинка – третья… – загибая пальцы, Василич дошел Ленки: – Ленка получается восьмая. Значит, правильно – семь было. Так вот, все они были стервами. И восьмая, Ленка, стервой оказалась. Ну а про всех баб не скажу, не скажу. Не знаю.
Почесав за ухом
Публикую рассказ в сети. Вскоре в одном из комментариев читаю: «Вот вы пишите: «Почесав за ухом, Афанасий встал со стула и сказал…» А чем он почесал? Рукой, ногой?»
Как говорится, покупатель, в данном случае читатель, всегда прав. Что мне жалко лишнее слово написать? Исправляю: «Почесав за ухом рукой, Афанасий встал со стула и сказал…»
Через пару часов в одном из последних комментариев читаю: «Почесав за ухом рукой – ну козе понятно, что не ногой. Зачем писать «рукой» – лишнее слово».
Как же мне угодить и первому, и второму? Как же написать так, чтобы не придрались? Сижу, думаю. Кажется, придумал. Пишу:
«Почесав за ухом ногой (он увлекался йогой и по выходным посещал секцию йоги), Афанасий встал со стула и сказал…»
Никаких новостей!
Сколько раз говорил я себе: не читай и не смотри новости перед сном! Ни по телевизору, ни по интернету! Никаких новостей! Ни-ка-ких!
Вот, вчера прочитал. Перед сном. Какая-то дама установила новый мировой рекорд: накинула лямки на плечи, впряглась, поднатужилась и протащила по рельсам два трамвая вместе с пассажирами на пять метров! В комментариях преобладали два мнения. Первое: не женское это дело трамваи тягать, а также поднимать штангу, боксировать и бить ногами! В основном, за это высказывались мужчины. Второе: а почему бы и нет? Почему это вам, мужчинам, можно, а нам, женщинам, нельзя?!
А ночью мне приснился сон: художественная гимнастика, упражнение с лентой. Я – член жюри.
«Ну и что в этом сне плохого, страшного или кошмарного? – спросит читатель. – Красивый сон!».