Когда он максимально быстро спустился к палаткам на берегу, Сонька спрыгнула с торса спортсмена и хлопнула его по рукаву.
- Онька! - крикнул он. - Как ты добралась, стрекоза?
- Я видела твой спуск, это было сверхчеловечно! Душераздирающе это было!
- Да, брось! Там было два момента - думал всё, хана. Серёга сработал вовремя.
Серёга вытянул лодку на берег.
- И Офелия здесь! - он чмокнул девушку в щёки. - Я как чувствовал тебя, мой ангел!
- Профессор, берите лодку.
Леонид Михайлович пожал плечами, усомнившись в первоначальном своём выводе "Значит, Димка", и взялся за ручку с одной стороны, Сергей взялся с другой.
- Да, скажу я вам, давненько я так не пугался. Это был кайф! Все рёбра болят...
- Ударились? - удивился Леонид Михайлович.
Серёга посмотрел на него сочувственно.
- Вы вправду профессор?
Леонид Михайлович скривил гримасу: "Ну, так себе..." и ничего не сказал.
Они пришли к костровищу и положили лодку днищем вверх.
- Как вода? - спросили от костра.
- Аш-два-о - в основном. Мокрая и холодная. Я первый переодеваться, - Сергей полез в палатку.
- Погоди, я своё барахло вытащу. За палаткой переоденусь.
- И то! Простынешь... - проговорила Соня.
"Действительно, все свои, что дети что ли - глаза пялить, отвернутся", - подумал Леонид Михайлович.
Дима подошёл к костру первым.
- Чаю, - потребовал он.
Ему налили в зелёную прокопчённую кружку.
Выполз из палатки Сергей. Ему тоже налили.
- Профессору налейте.
Налили и профессору. Вокруг профессора загалдели. В лицо профессора стали всматриваться, да так, что Соня возмутилась:
- Да оставьте вы человека! Вон Санёк, кандидат таинственных наук, с самой Самары приехал, чего к нему не липнете?
Санёк от соседнего костровища помахал рукой.
- Онька! Привет!
И все перестали обращать внимание.
Соня подошла к Леониду Михайловичу.
- Я договорилась. У Димки с Серёгой есть вторая лодка. Они дают нам. Пошли?
Леонид Михайлович поднял обе руки вверх:
- Стоп. Первоначальный уговор был съездить кое-куда.
- Вот и съездим. Профессор, ну, когда в следующий раз у тебя будет шанс?
Подошли Дима и Сергей.
- А что - разомни пролежни! - сказал Дима. - Покажи, на что ты годен.
- Не пугай человека, - строго сказал Сергей. - Не бойтесь, профессор, мы покажем безопасный путь.
- Я не боюсь. Прямо с утра не боюсь, - Леонид Михайлович засмеялся. - Только вы ржать будете надо мной.
- Мы не кони, - строго сказал Дима, прихлёбывая чай. - Здесь никто ни над кем не ржёт. Никогда.
- Это вода, - тихо сказала Соня.
"Так вы меня в жертву принести решили", - хотел было пошутить Леонид Михайлович, но осекся.
- Я же видела у вас дома и штангу, и гантели, и доску пресс качать - ну? Или это спортивный уголок для Мирки?
- А действительно! - почувствовал азарт Леонид Михайлович. - Сколько можно адреналин источать по капельке? Черпануть на старости лет, а? Ковшиком?
- Я тебя люблю, профессор!
"Да если б и вправду...", - подумалось.
Они подхватили лодку и понесли её к бережку.
- Смотри, - начал объяснять Дима. - Туда смотри, Оня, а не на днише.
- Я подушку ищу, где вторая?
- Тут, несу! - крикнул Сергей.
- В стремнину не лезь. Тебя тащить будет - а ты не лезь.
- Я поняла.
- Тихой водой пройдёшь слева по порожку. Периферийным течением. Поняла? Днище немного поцарапаешь.
- Как начнёшь царапать, значит, прошли - перекат. Упритесь в борта руками сверху и подпрыгните пару раз. Вас течение снимет, - сказал Сергей.
- Там уже лёгкая вода. Чалиться будешь у ивняка на нашей стороне. Всё поняла?
- Да бывала я. Ты ж меня и учил сколько...
- А вы, профессор, следите за течением. Как почувствуете - несёт, лодку выравнивайте.
- Попробую.
- Профессор, - строго сказал Дима. - Здесь вода несолёная. Её пробовать не надо. С ней драться надо.
Когда, стоя коленями на надувных подушках, лодочники отправились вниз по реке, Сергей сказал:
- Да не трясись ты. Те свердловские на втором пороге разбились. Этот - семечки.
- Чтоб ты сдох - они ж на сплаве! А этот хряк и вовсе в первый раз!
- Ничего не случится. Она - ангел. Она бессмертна.
Сперва всё шло хорошо. Боковое течение тихой струйкой их влекло вниз. Порог был слышен впереди и справа. "Люблю тебя я до поворота, а дальше как получится..." - бормотал Леонид Михайлович, сидя в корме. Вода, действительно, была мокрая и зверски холодная: лёд прошёл совсем недавно. Из-за спины Сони видно было мало. И впрямь оставалось не смотреть, а чувствовать. Река под днищем журчала, хлюпала и тянула лодку к порогу - приходилось крепко и часто грести веслом справа. Соня во все лопатки тоже работала веслом с той же стороны.
Но они не удержались. У самого порога какой-то виток от стрежня вывернул нос так, что лодка встала поперёк течения и Леонид Михайлович закричал:
- Греби! Греби, что есть силы!
Он погрузил весло в воду, стараясь зацепиться за донные камни,- да где там! Лодка накренилась и черпанула волну. Чтоб не опрокинуться, Соня перенесла весло налево. И их затащило в порог.
Сергей и Дима стояли на скале.
- Спокуха, - пробормотал Сергей.
- Выходи правым бортом на лоб! ╛- закричал Дима. - На лбы выходи! Справа!
Но его никто не услышал. С рекой было не справиться, она оказалась сильнее. Они едва удерживали течение по носу, чтоб их не закрутило и не смыло. Ледяные брызги били в глаза, одежда промокла вся. Соня работала веслом справа - Леонид Михайлович вообще не понимал, что ему делать, стараясь, как килем, сопротивляться силе стремнины. Как они ни старались влезть бортом на лоб, чтобы задержаться, зависнуть, их внесло точно между двумя валунами в пену и злую радугу. Нос задрало, показалось Леониду Михайловичу, прямо в небо. Он качнулся вперёд и накрыл собой Соню.
- Сиди на месте! Не падай! - закричала она и успела оттолкнуть упавшую в стрежень лодку от белого буруна, под которым скрывался острый клык.
Дима схватился за голову.
- Копец! Ушли в водопад. Сейчас их опрокинет...
Сергея уже не было на скале - он сбежал с неё, пару раз споткнувшись и каким-то чудом не скатившись, рванулся вдоль берега. Из лагеря, огибая скалу, неслись ещё несколько человек.
- Твою мать... - и Дима запоздало бросился вниз.
- Профессор! - вполоборота закричала Соня. ╛- Ты слышишь?
- Да!
- Баллон пробило! Меня сдувает!
- Что делать?
- Нагнись к переднему клапану и качай ртом! Брось весло, я справлюсь!
Не успел профессор. И полуспущенный передний баллон лодки их спас. Течение хоть и было по-прежнему сильное, не смогло перевернуть их вертикально: корма была тяжела из-за немалого всё-таки веса взрослого человека, а провисший нос просто сполз с полутораметровой высоты водопада. Лодку, конечно, залило, но не опрокинуло. Профессор, открутив пробку, всеми силами своих непрокуренных лёгких, вдувал воздух в баллон. Ниппель хрипел и хрюкал. И лёгкие Леонида справились с пробоиной. Леонид Михайлович только старался коленом удержать весло в начерпанной воде, чтоб не потерять его.
Соня сильными движениями на лёгком покатом разливе правила к ивняку. На берегу прыгали и махали руками все, кто бросился спасать и вылавливать. Сергей зашёл по грудь в воду и схватил за нос лодку, протянув вторую руку к берегу. За неё схватились, вытащили. Выдернули в два движения и лодку. Профессор вывалился в прибрежную гальку и выполз на четвереньках на берег. Упал и вздохнул.
- Мама дорогая! ╛- сказал он, когда его перевернули на спину. - Я вижу солнце, и на нём червяки крутятся.
- Гипероксия, - сказал какой-то умник. - Скоро пройдёт.
Подбежал Дима. Он тяжело дышал. Прибыла машина "Скорой".
- Да не надо, - сказал Дима, - сейчас отдышатся.
- Чем помочь-то? - спросил врач.
- Спиртом. Внутрь, - ответил Леонид Михайлович. - И сказал Сергею: - Я понял, почему рёбра болят.
Но спирту не дали. Велели раздеться обоим, укутали в байковые одеяла, измерили давление и провезли метров пятьсот к костровищу.
- Теперь ясно, зачем ты велела взять вторые, пардон, штаны, - и лёг на склон, раскинув одеяло и подставив голое брюхо яркому солнцу. - Сейчас отдохну децл.
Соня рассмеялась и полезла в палатку переодеваться. Вышла она оттуда в ярком жёлто-зелёном купальнике весеннего настроения.
- Афродительно! Я ж только что отдышался, - укорил её профессор. - Опять задыхаться?
- Теперь пусть все задыхаются. Ты ж не куришь. Что ж ты такой... - и, оттопырив губу, подышала часто и ехидно.
- Царапай меня, царапай! Тридцать лет разницы сплюсуются когда, посмотрю я на этих мясистых снобов, как они будут дышать, и будут ли они дышать вообще. Дедушку обидеть может каждый.
Соня легла рядом с ним на одеяло.
- Ничего, что я без галстука? А здесь и вправду - кайф! Ты меня словно вытащила из пыльной коробки.
- Хочешь ещё?
- Пока достаточно. Но учту на будущее. Ты молодец, Офелия-Онька. Спасла. И имя тебе придумали хорошее.
- Брось. Тут всегда так. Профи гибнут. Новичкам везёт. Димка с Серёгой или Санёк с Ингой ни за что не пробили бы баллон. И неизвестно, чем бы кончилось. А спасли нас твои лёгкие. Утонуть - не утонули, но искупались бы по полной. Где ты такие накачал?
В котелке закипала картошка. Леонид, переодевшись в тёплое и сухое и отдышавшись окончательно, вытащил из багажника в авоське полдюжины банок тушёнки.
- От нашего стола - вашему столу.
Банки вскрыли, содержимое бросили в картошку - и запахло! И у всех засосало под ложечкой и слюной наполнились рты.
- Дающий вовремя даёт вдвое!
Стало смеркаться. У костра на камнях расселись пятеро - откуда-то взялась девочка Леночка, с косичкой в капюшоне штормовки. Собственно, костровищем и кухней занималась именно она. Кто-то подходил, кто-то присаживался.
- А вы вправду профессор? - спросила девочка Леночка.
- Немножко. Так уж вышло.
- А знаешь, Михалыч, ты мне сперва не понравился.
- Только без кровопролития!
- Как-то показался чужим, не вписамшись...
- Лодку продырявили, уж извини...
- Ни за что. Не расплатишься.
- Может это компенсирует как-нибудь... - Михалыч протянул Диме бутылку коньяка.
Дима внимательно её осмотрел, поцокал языком и одобрительно сказал:
- Ереван. Почти литр без малого. Настоящий?
- Я пью. Вроде правильный.
- Посуду сюда! - призывно махнул рукой Димон.
- Мне чуть-чуть, я за рулём.
- Ночью-то куда поедешь? - спросила Соня.
Разлили по закоптелым кружкам семилетний янтарь.
- Из дымных кружек дымное питьё
мы пьём за молодое бытие,
не веруя, что может быть кончина.
Бессмертны мы, и нет такой причины,
Чтобы души почувствовать старьё.
- Хороший тост.
И они выпили древнего горного напитка и зажмурили глаза, не закусив, чтоб почувствовать вкус далёких лесов, трав и солнца, в которых вырос дуб, из которого сильные мужчины сделали бочку и заполнили её в давние года очищенным виноградным огнём.
- Лодка - херня, - сказал Александр Моисеевич по-матросски грубо. - Завтра поутру заклеим. Заплаты есть. Не паруса латать.
- Пройдём на второй, - вдавливая большим пальцем табак в трубку, сказал Юрий Осипович. - Теперь будем знать, как надо проходить этот водопад.
- На спущенном баллоне - вот бы не подумал, - ухмыльнулся Юра Кукин во все свои рыжие веснушки и прикурил "приму" от тлеющей веточки. - А чьи это стихи?
Леонид опять виновато пожал плечами.
Откуда прилетела гитара и запелось:
Есть странная печаль в весне первоначальной,
когда последний снег нам бесконечно жаль,
когда в пустых лесах так просто и печально
из дальнего окна доносится рояль...
И искры костра взлетали ввысь и застывали там звёздными скоплениями. И казалось, что и там, рядом с другим солнцем, кто-то сидел у костра и пускал искры в свои небеса. И они, свои и чужие, свивались воедино и порождали ночные созвездия.
И ветер там вершит круженье занавески,
там от движенья нот чуть звякает хрусталь.
Там девочка моя, еще ничья невеста,
Играет, чтоб весну сопровождал рояль.
- Профессор! - спросила девочка Леночка. - А что вы преподаёте?
Юра Кукин подёргал её за косицу:
- Не порть песню, мышонок.
И они продолжили разноголосо:
Ребята, нам пора, пока мы не сменили
веселую печаль на черную печаль,
пока своим богам нигде не изменили,
в программах наших судеб передают рояль.
И будет счастье нам, пока легко и смело
та девочка творит над миром пастораль,
пока по всей Земле, во всех ее пределах
из дальнего окна доносится рояль.
- Нет, правда?
- Михалыч знает с полсотни языков, даже шумерский, - гордо ответила за профессора Оня-Офелия.
- Вау! - воскликнула девочка-мышонок. - Скажите что-нибудь по-шумерски! Ну, пожалуйста!
- Да чтоб я ни сказал, вы же не поверите. Скажете: "Так и я умею". Да и Офелия преувеличивает сильно.
- Нет, ну, правда...
- Не ломайся, Михалыч, - сказал Юра, - не принято...
- Хорошо. Это молитва или пожелание на одной глиняной табличке. Датируется примерно четвёртым тысячелетием до нашей с вами эры. Можно не верить. Можно принять за тост. По-шумерски.
- Давай, Михалыч. Мы поверим, - Юра затянулся, держа сигарету в кулаке.
Профессор пошевелил кадыком, опустил максимально заднюю часть языка вниз к гортани и горлом произнёс какие-то нездешние хриплые звуки.
Все замолкли.
- А ещё раз... - попросил Юра Кукин.
И профессор произнёс ещё раз.
- А что это значит? - распахнув глаза, спросила девочка Леночка.
- Пусть Бог всегда держит твои пятки в своих тёплых руках. Так говорили шесть тысяч лет назад.
Юрий Осипович смышлёно усмехнулся:
- Правильное пожелание, - и красиво пыхнул трубкой.
- Шесть тысяч лет назад... - задумчиво произнёс Кукин. - Всё истлело, а слово выжило. Назло материализму.
- Здорово сказано, ╛- одобрил Александр Моисеевич. - Жаль, Булат не слышит.
- Слышу-слышу, - раздвинув сидящих, шагнул в круг Мэтр. ╛- Напомнишь мне утром - я запишу, пригодятся. У кого есть вкусная сигаретка?
Ему дали сигаретку, ему налили наравне со всеми. И все они пили не пьянея, и пели не уставая. И бутыль из горных лесов всё время оставалась полной.
- Пойдём, - тихо потянула за рукав Леонида Офелия.
И они поднялись на скалу. И Офелия подняла его ещё выше - к звёздам. И звёзды приняли их, воспаривших в другие миры, в другие галактики. И они поднимались в звёздную высь и опускались на тёплую землю. И они растворялись во Вселенной, в первобытной тёмной материи Большого Взрыва. И они спускались на Землю, сливались с травой, цветами, деревьями, почвой. И снова взмывали вверх и парили в звёздном эфире. И никогда он не чувствовал такой радости от неземного-земного-вселенского счастья. Не было между ними разницы в тридцать лет - а была одна душа, одно дыхание, одна судьба.
"Ниссан" подъехал к её дому.
- Может быть, всё-таки ко мне?
Соня отрицательно покачала головой.
- Надо успеть хотя бы ко второй паре.
- Это, конечно, глупо, но всё-таки...
Она улыбнулась.
- Всё было здорово. Радостно. Звёздно и небесно. Зачем?.. - Соня засмеялась. - Я не готова стать бабушкой.
- То, что у меня есть внучка, я понимаю. А вот то, что я - дедушка, не укладывается в голове. Курсовую не бросишь?