— Что? То, что ты сказала, это что?
— Поздравила тебя с днём рождения. Разве двадцать пятое декабря не та самая дата?
— Наверное, — неуверенно ответил Аллен. Эти люди отлично уже знали о том, что реального дня рождения мальчик не знал, так что пояснять это по новой не имело смысла. — Но это всё равно немного странно… И может, ты наконец меня отпустишь? У меня голова кружится.
— Правда?
Роад отпустила, а Аллен благополучно врезался в шкаф. Голова кружилась до того, что и шага сделать прямо было невозможно. Именно тогда-то он и заметил, что в его комнате присутствует и Тысячелетний Граф, перехвативший Уолкера, когда тот попытался отступить от шкафа и снова чуть куда-то не врезался.
— Доброе утро, Аллен.
— Доброе, — отозвался Аллен, потирая затылок. — А вы что здесь делаете?
Подскочившая Роад попыталась потрепать мальчика по голове, но тот не дал, перехватывая ей руку и отступая в сторону. Аллену ещё было немного обидно, что он был немного, но всё же ниже ростом, может быть, дело было даже в каблуках девочки, но обида оставалась.
— На самом деле у нас сегодня есть одна большая проблема, — в это время заговорил Граф. — Мы понятия не имеем, как праздновать твой день рождения и что тебе дарить.
— Это не очень педагогично, Граф, признаваться перед Алленом в собственной некомпетентности, — отметила Роад, принимая очень-очень умный вид.
— К тому же ты у нас совсем недавно, и мы ничего о тебе почти не знаем, — на Роад Граф внимания не обратил. — Кроме того, что ты всеядный.
— Да, так что мы оказались в глупом положении! Особенно Граф! И поэтому он точно сделает всё, что ты захочешь сегодня.
— Всё, что захочу? — Аллен перевёл удивлённый взгляд на мужчину.
— Нет, — тут же ответил Граф, сразу же вспомнив оживление Маны. — Но почти всё. Существуют пределы возможностей, об этом я говорю.
Но Аллен, как это ни странно, в тот момент совсем не подумал о своём приёмном отце. Он был всего лишь ошарашен тем удивительным фактом, что Граф предложил нечто подобное. Что кто-то желает праздновать его день рождения и предлагает что-то в качестве подарка.
— Я не знаю, чего я хочу.
— Наверное, через год будет легче определиться, тогда и устроим со всем причитающимся размахом! — вздохнула Роад, складывая руки на груди. — Нет, правда, Аллен пока не освоился и ничего не понимает, а мы мало что о нём знаем.
— Кроме его всеядности, — снова напомнил Тысячелетний Граф, поднимаясь. — Какое твоё любимое блюдо, спрашивать тоже немного глупо, ты не так уж много всего пробовал, но кое-что в каких твоих вкусах на кухне уже разобрались, ты там немало времени проводишь.
— Ну, так это… я просто захожу…
— У тебя чистая сила, требующая такого подхода, в этом нет ничего странного, — отмахнулся Граф. — А пока, Роад, я думаю, ты займёшь нашего именинника?
— Разумеется! — захлопала в ладоши девочка, разворачиваясь к Аллену, — тебе теперь можно выходить во двор, и там есть очень много всего интересного, особенно зимой, горки там, снег сам по себе, снег, когда его пытается съесть наш Сладкозубик, пойдём позовём его и проветримся!
— Мне же… мне можно теперь выходить на улицу? — мальчик удивлённо замер, не давая утащить себя шустрой девчонке.
— Именно!
Учитывая, что всё это время Аллен был вынужден оставаться в протопленных или сильно продуваемых помещениях, и ни разу и носа не высовывал наружу в стужу, снег и ветер, завывающий под окнами каждую ночь, это уже было более чем достойным подарком к его небольшому празднику. И, конечно же, он не догадывался о том, с каким облегчением вздохнул Граф, когда двое детей умчались по коридорам к лестнице вниз. Он только услышал брошенные вдогонку слова о том, чтобы одеться не забыл…
Очень вовремя. Аллен как раз именно об этом и забыл, едва не выскочив в снег в своей тонкой, домашней одежде. По пути обратно, правда, они встретили Скина Борика, пригласив гулять с ними, на что громила, как раз занятый поеданием покрытых огромным слоем крема пирожных, с энтузиазмом закивал, кивнул липкими руками на недоеденную ещё порцию и пояснил, что появится немного позже.
Двор оказался…. Необозримым. В том самом значении: Аллен конца края ему не видел. И в то же время на территории старого поместья было кое-что интересное. Например, старые конюшни. Роад махала рукой, показывая за серые каменные стены, и рассказывала о большом сооружении с прохудившейся плоской крышей, где раньше держали лошадей. Судя по размерам этого строения — немало лошадей. Впрочем, это явно была не единственная живность. Там же, по словам Роад, были свинарники, курятники и загоны для скота, но это ещё если идти вдаль, почти в лес, там же несколько пустующих деревянных домиков. И всё это считалось сейчас землями этого поместья.
— А если пойти на север, то там будет заброшенная мельница ветряная и псарня. По ночам там, между прочим, можно услышать вой собак!
— И что?
— А то, что собак там давно уже нет! Говорят — это призраки.
— Так может, это новые уже успели прийти собаки. Или вообще волки из леса!
— Ну, ты говоришь! За периметр этого места так просто не выйти и тем более не войти! Понимаешь, что я имею в виду? — хитрая мордашка Роад так и напрашивалась…. Аллен нагнулся, делая вид, что поправляет сапог, а на деле набирая в ладонь хрустящий, липкий снег – самое то для хорошего снаряда. И самое то для легко одетой девочки, которой всё равно плевать на погоду. В конце концов, они же, по утверждению самой же Роад, сюда играть пришли, разве не так?
— Я не верю в привидений, — Аллен не мог не попытаться оставить последнее слово за собой.
— Да ладно? А ты знаешь, что такое акума? То есть это не слишком праздничная тема, но там используется человеческая душа, понимаешь? И если уж она есть, то кто знает, может, есть и призраки!
— А подробнее про акума? — предложил Аллен, бодро шагая по протоптанной уже кем-то тропинке и всё-таки натягивая варежки на мёрзнущие ладони.
— Это плохая тема.
— Я всё равно почти всё уже знаю!
— Да откуда это?
— Оттуда!! — Аллен рухнул в сугроб и улыбнулся, начиная перечислять: — Скин не знал, что мне нельзя рассказывать об этом…
— Можно, почему нет-то? — пробурчала себе под нос девчонка.
— Граф частенько не замечает, что я появляюсь рядом, когда сильно занят, особенно это видно, когда он общается с местными акума. Я уже даже научился их различать, правда не всех, стоит отметить. Ты сама о них порой болтаешь неосторожно. А ещё… ещё мистер Симон тоже кое-что может рассказать о Графе…
— Все вокруг сплетничают о Графе и его занятии! — поджатые губы выдавали недовольство девочки.
— Ага. Но я ведь здесь с вами живу, в этом доме, так что часто слышу о вас!
— А обо мне?
— Ну, — об этом Аллен предпочёл бы помолчать, присаживаясь и нагребая себе на колени снега, начиная вылеплять из него что-то непонятное. — Говорят. Но не часто. Акума тебя боятся. Я слышал, ты их убиваешь. Если в них человеческие души, это значит, ты…
Серые глаза блестели под ярким солнечным светом, будто кукольные, и Роад даже показалось, что мальчик вот-вот расплачется. Конечно, это было не так, но Аллен такому открытию был не рад.
С другой стороны….
— Это то, чем наша Семья занимается уже тысячелетиями.
— Это поэтому Мана ушёл из Семьи? И не смотри так, я же не дурак! — Аллен стал прилеплять своему снежному комку длинные заячьи уши, хотя до этого уже вылепил вполне приличный свиной пятак. — Я же вижу, чем вы занимаетесь, и понимаю, что Мана этого бы не одобрил. И если вы столько лет с ним не пересекались, то уж ясно, что он сам ушёл. Да и он не был серым, как вы, он был человеком.
— Дело не только в этом. Его брат…. — Роад тревожно оглянулась на дом и, плюхнувшись на колени, приглушённо продолжила, — только никому не говори, что я рассказала об этом, но был у него брат. И этот брат стал… серым, как ты говоришь. И с ним произошла беда. Граф винил в этом и Ману, и поэтому не хотел тогда видеть…. — глаза Роад гуляли где-то над головой мальчика, и она словно никак не могла решиться на прыжок в прорубь, полный ледяной воды, из которой уже – ты точно это знаешь – не выбраться никаким способом. Унесёт течением. — Неа напал на Семью. Сейчас его называют предателем.
— А он, если был серым, тоже вернётся? Пробудится? То есть, я смогу его ещё увидеть? Или вы и его тоже сразу убьёте или под арест посадите?
— Я не знаю, что мы будем с ним делать. Мы не знаем даже полных обстоятельств его смерти. Граф два года после предательства не мог его найти. Только это то, о чём тебе правда нельзя было говорить. Об этом вообще никому не рассказывают. Даже в Семье. Понимаешь? Ты же умеешь хранить секреты?
— Я умею молчать, уж об этом ты можешь не беспокоиться.
— Я только боюсь, тебе будет ещё более неуютно. Сейчас, точно зная, что Мана ушёл от нас, ты тоже можешь захотеть уйти.
— Будто бы мне есть куда.
— Обычно так говорят взрослые, а дети сбегают из дома, полные лживых надежд на счастливое бродячее будущее.
— Я уже жил этим будущим. И к вам я уже почти привык. Это почти так, будто я оказался в логове некромантов!
— Некро… что?
— Только не говори мне, что не знаешь! — Аллен снова загрёб в ладонь снега и принялся вылеплять небольшую шляпку между ушей. Роад внимательно наблюдала за тем, как аккуратно, одной только правой рукой мальчик вылепляет приподнятые поля, как быстро и ловко перемещаются его пальцы, прорисовывая снежные складки.
— И знаешь что, тебе надо быть скульптором!
— Ась?
Но Роад уже выхватила из его рук гибридную голову неведомого зверя и начала вертеть из стороны в сторону.
— Смотри, она даже не сыпется!
— Так снег хороший, — пожал плечами мальчик, не ожидавший похвалы и старающийся скрыть своё смущение. Всё же это его новая сестра-тётя-бабушка была иногда странной.
— Всё равно, я возьму его с собой.
— Да он растает через пару минут-то!
— Я заберу к себе в мечту, там не растает, — и действительно, прямо из рук девочки снежная фигурка вдруг исчезла. Не успел Аллен удивиться этому происшествию, как девочка бросилась ему на шею. — И кстати, может, ещё меня тогда вылепишь, а? Аллен! Правда, у тебя отлично получается; представляю, что ты сможешь делать, когда у тебя вторая рука отойдёт!
— Ты выдумываешь!
— Это моя профессия, Аллен! — захохотала Роад, пиная Уолкера и опрокидывая их обоих смеющихся в голос прям в сугроб.
Время до вечера пронеслось незаметно. К веселящимся на улице Аллену и Роад (обнаружилось, что они оба обожают снег) позже присоединился и Скин, которого послали позвать их обедать. Об обеде они и не вспомнили, возвратившись в дом только к ужину. Довольная, сияющая Роад, Аллен, судорожно пытающийся отряхнуть пропитавшуюся насквозь снегом одежду, и кашляющий через слово Скин, обиженный на снег за то, что тот не сладкий. После часовых причитаний помогающей ему приводить себя в порядок Глории Аллен уже в нетерпении спустился к общему ужину радостный не только от ожидания еды, но и от того, что на завтра его тоже освободили от уроков.
И первое, на что обратил внимание Аллен, проходя в обеденный зал, это новый член Семьи, вернее, он, может быть, и был старым, но Уолкер его ещё не видел. Не утруждающий себя костюмами, но в чистой, аккуратно выглаженной рубашке с закатанными рукавами, чёрными, немного кудрявыми волосами, сейчас забранными в неряшливый хвост. Нахальные карие глаза, выглядывающие из-под тёмной чёлки, ленивая улыбка и вид такой, словно он здесь вопреки Графу… По крайней мере, именно Тысячелетний Граф бросал на этого мужчину самые недовольные взгляды, вызывая всё больше удовлетворения во взгляде этого Ноя.
Ведь он должен был быть Ноем?
— Ах да, мы ведь должны познакомить тебя с ещё одним членом Семьи! — поздоровавшись с Алленом, Граф поймал не только тяжёлый взгляд, но и тёмный винный бутыль.
— Такое чувство, будто вы только меня заметили, — мрачно произнёс мужчина, присматриваясь к ребёнку. Аллен тоже присматривался к новому лицу. И нашёл его немного интересным. Больше всего похожим на нормальных людей, но в то же время не таким, каким он должен быть в этом среднестатистическом идеале. — Меня зовут Тики Микк, и я иногда появляюсь в этом обществе. Думаю, этого на сегодня достаточно.
Нет, Аллену достаточно не было. Но на данный момент его гораздо больше интересовало содержимое его тарелки, так что вопросы пришлось обсудить, позволяя Ноям вести беседу о чём-то неважном. Аллен уже заметил, что о своих делах при нём они почти не говорили, но того, что произносилось вслух, обычно было достаточно. Наконец, когда жаркое исчезло с его тарелки, а очередная тема была исчерпана, Аллен сложил руки на стол, склонил голову на бок, просканировал молодого мужчину внимательным взглядом.
— А ты тоже можешь становиться серым?
Роад поперхнулась клюквенным соком (то есть все думали, что это всего лишь сок). Тики, посасывающий свою вилку и окидывающий стол задумчивым взглядом, ответил не сразу. Сначала он отыскал рыбу. Ту самую, которую всегда ставили максимально далеко от него. Микк был уверен, что это специальный приказ Тысячелетнего Графа.
— Это ты про тёмный облик? Да? — уточнил он, демонстративно поднимаясь и обходя стол за нужной ему едой. Роад тихонько смеялась.
— Это единственная приличная сторона Тики, кстати, — Граф не мог не влезть со своими замечаниями. Вообще единственным, кто не был заинтересован в беседе, был Скин, полностью занятый своими десертами. Да, в качестве исключения, ему и вместо горячих блюд приносили сладкое. Если не хотели скандалов за столом.
— А насколько он неприличный?
— Я не измерял, — теперь уже взгляды скрестились на Тики Микке, — но моя неприличность, с точки зрения Семьи, состоит в том, что я живу, как человек! — успел-таки высказаться на этот счёт мужчина, и Аллен снова нахмурился, не понимая.
— То есть Нои не живут как люди вообще? — по мнению мальчика, да, люди не летают на зонтах, не предлагают воскресить кого-то, не меняют цвет кожи, но ведь Тики, кажется, умеет делать всё то же самое. — А как живёт Тики? С кем? Где?
— Где придётся, я бродяга. Путешествую по миру с друзьями и принимаюсь за ту работу, которую найду.
— Это выглядит хуже, чем звучит! — снова предупредил Граф, будто забыв о жизни Аллена с Маной.
— А где конкретно ты работаешь?
По взглядам других взрослых и условно не взрослых членов Семьи, Аллен понял, что всё же это тема не нравится остальным. Вообще не нравится.
— Ладно, это не то, что я хотел узнать, — решил он отступить.
— Проблема в том, что если ты хочешь говорить на неприятные для нас темы, то тебе, Аллен, придётся вообще не говорить о Тики. А это невозможно, так как мы поставили своей целью познакомить вас двоих, — медленно отметил Граф.
— Так что во мне нет ничего интересного, и говорить обо мне не стоит. Я сочетаю в себе всё самое ужасное от Ноя и человека.
— Ну, если не работа, то чем-то ещё ты должен заниматься?
— В карты играю.
— В карты? — Аллен снова оглянулся на Графа, стараясь сообразить, что такого плохого в этом парне углядела семья Ноя. И пока найти не мог. — Карты это весело.
— Да ладно? — Тики коротко усмехнулся в сторону поджавшего губы Графа и поддался вперёд, — ты так считаешь?
— Ага, я только не мог играть раньше. Ну, у меня рука не шевелилась, — он тряхнул своей левой, — та, которая чистая сила.
— Чистая сила? — Тики Микк почти оскалился. Граф кашлянул, прикрывая рот кулаком, и начал ёрзать. — Как интересно. А теперь твоя рука шевелится, да? И ты можешь играть?
— Не знаю, не все правила знаю, да и игры…
— Я тебя научу.
Роад смеялась уже где-то под столом, мученический вид Графа был непонятен одному только Аллену, даже Скин отвлёкся от своей еды и по простоте своей уточнил у главы семьи:
— Что, так не сладко?
Граф мотнул головой.
— О нет, мои проблемы немного в другом месте.
— Эм, ну тогда Тики может мне что-нибудь о себе рассказать, да? — осторожно поинтересовался Аллен. — Получается, ты живёшь, как человек?
— Да. И работаю я на шахтах сейчас в весёлой довольно компании, мне осталось работать там добрые полгода. — Последние слова Тики добавил так, словно не собирался, но они сами слетели с языка.