— Он, вроде, неплохой. Но я не знаю его достаточно, чтобы говорить что-то. Вроде милый, вроде дружелюбный, улыбка красивая… — Таня одернула себя, чувствуя, что увлеклась. — Я бы, может, и попробовала что-то, но не сейчас. Пока что он для меня чужой человек, врать не буду.
Ягун посмотрел на свою подругу настолько серьезно, что та поёжилась:
— Я просто прошу тебя: если вдруг у вас что-то получиться, не разбивай ему сердце.
— Я постараюсь, — так же серьёзно кивнула она.
Пару секунд лицо Ягуна сохраняло всё то же серьезное выражение лица, а потом он вдруг расплылся в улыбке и, наконец-то, расслабился:
— Так что вчера делала?
— Да… — Таня едва не начала рассказывать про незнакомого художника, но вдруг поняла: не стоит. Только что Баб-Ягун просил не разбивать сердце его другу, а она едва не рассказала о парне, от встречи с которым едва не потеряла голову, — ничего особенного. Лучше расскажи, как там у вас с Лотковой, — перевела она тему в безопасное русло.
— Вчера впервые гуляли. Я пригласил её запустить китайские фонарики. Кажется, этим я не сильно удивил, но она всё-таки согласилась. И мы даже прогулялись по парку. Сегодня у неё какие-то планы, но в понедельник я пообещал сводить её в кино, — Ягун был удивительно немногословен, но доволен как слон. Еще бы: то Катя на него вообще внимания не обращает, а то вдруг соглашается ходить с ним на свидания. Таня слабо улыбнулась: оказывается, она была еще ближе к правде, чем предполагала. Лед тронулся.
— Только не торопи события, хорошо? А то своим напором испугаешь, — глядя на ухажеров Кати, Таня четко поняла, что та боится, когда её слишком быстро пытаются сделать своей девушкой.
Телефон Ягуна слабо пискнул. Он взглянул на экран, вздохнул и поднялся с кресла:
— Это закончилось быстрее, чем я ожидал. Таки расстались. Пошел успокаивать этого горе-любовничка. Увидимся завтра, сегодня к вечеру я вряд ли буду в состоянии говорить что-то внятное, — парень театрально издал полный отчаяния вздох и направился к двери: — Не унывай, Танюх!
— Не перепей, Ягух, — криво усмехнулась Гроттер.
========== Глава 4. Лучше бы обдолбанный рокер ==========
Утро перед парами начиналось как обычно: Гроттер курила в стороне, кутаясь в кожаную куртку, а Морозова уже заканчивала свой ежедневный обход и вскоре должна была присоединиться к подруге. Ягун был тут же, правда, одну из традиций он нарушил: спрашивать, где Катя не пришлось — она стояла рядом, улыбаясь своим мыслям. Её поклонники, видя руку девушки в чужой, сторонились и близко не подходили. Таня наблюдала за ними почти с восторгом: Ягун старался не торопить события, но Лоткова сама взяла его за руку, словно говоря окружающим: «Я занята, у меня есть парень, так что истекайте слюнями молча».
— Вас можно поздравить, голубки? Чего там, пуха, пера, всех благ? — Анька замечала такие перемены в отношениях на раз. Могла глянуть на внешне счастливую парочку и, скривив нос, протянуть: «Вот дура, он же изменяет тебе, а ты смотришь собачьими глазами». Или наоборот: парень и девушка ругаются, кричат, машут руками в попытках доказать что-то друг другу, а Морозова смотрит и умиляется — она-то видит, что у этих всё будет хорошо. Хотя, возможно, роль играло и то, что Анька умудрялась быть в курсе всех местных сплетен даже о тех людях, которых в глаза не видела. — А это еще кто? — на миг она стала похожа на японскую девочку из аниме: глаза стали огромными, ротик приоткрылся, а цветными волосами играется ветер.
Из белого мерседеса вышел незнакомый художник. Небрежно захлопнул дверь, пикнул сигнализацией и оглядел площадку перед входом, почти сразу наткнувшись глазами на Таню. Заметить её было легко — яркие рыжие волосы делали отличной мишенью. Сама девушка замерла, не веря своим глазам.
— Дыши, Гротти, — словно издалека донесся голос Ани. И Таня торопливо вздохнула, отгоняя наваждение. Подруга куда-то отскочила, а спустя пару минут вернулась, торопливо шепча на ухо Гроттер: — Глеб Бейбарсов, третий курс, юрист. Богатый. Папочка живет где-то за рубежом, конкретно где никто не знает. Снимает квартиру. Девушки нет, говорят, дольше недели ни с кем не встречался. Любит клубы и машины.
Таня молча наблюдала, как парня обступили друзья, радостно бросающиеся обнимать и хлопать по плечу, и девушки, одна красивее другой, откровенно строящие глазки и старающиеся привлечь к себе внимание. Гроттер чуть скривила губы, чувствуя, как наползает разочарование: незнакомый художник, рисующий её в парке, казался куда романтичнее и таинственнее, чем эта звезда университета, сыночек богатого папочки, прожигающий жизнь и деньги.
— И рисовать, — тихо добавила она, наблюдая за встречей. Почему она не видела его раньше?
— Ты знаешь его? — охнула Анька, переводя взгляд на подругу. Лоткова рядом тоже с восхищением рассматривала Бейбарсова, но продолжала крепко сжимать руку Ягуна. А эта имела бы шансы: она была втрое красивее любой из стоящих вокруг мерседеса девчонок.
— Сложно сказать, — Таня пожала плечами. С одной стороны, они общались, хотя и не долго. С другой, так и не познакомились. В этот миг уже знакомый художник поднял взгляд, вновь нашел в толпе рыжее пятно и, выскользнув из круга друзей, направился к их маленькой компании. Девушка поспешно отвернулась: — Не хочу сейчас с ним говорить. Встретимся позже, — прошептала она на ухе Морозовой и поспешила в здание. «Ох, потом мне придется ответить миллиона на три вопросов…» — простонал внутренний голос.
Бейбарсов замер в толпе, глядя, как удаляется его натурщица. Теперь можно было не спешить: он знал, где она учится.
***
Гроттер вяло отбивалась от расспросов Ани и дула на горячий зеленый чай. Морозова, уверенная, что подруга что-то скрывает, продолжала допрос, хотя всё, что знала, Таня уже рассказала. Думать о Бейбарсове не хотелось: лучше бы он оказался даже тем рокером-неудачником, каким она его представила в парке, чем вот таким героем дешевых дамских романчиков и мечтательных девочек-подростков. Видеться с ним тоже не хотелось: слишком уж часто её сердце пропускало удары в прошлый раз, слишком слабо удавалось контролировать собственные эмоции. Это было трусливо, но Таня даже выглядывала из аудитории, прежде чем выйти, проверяя на отсутствие всяких там Бейбарсовых. Еще и фамилия идиотская какая: Бейбарсов!
Но труднее всего было признаться самой себе, что внутри всё же немного обидно: он не искал её, хотя утром явно собирался подойти. Женское самолюбие поспешило надуть губы и объявить его еще большим козлом, чем он мог оказаться на самом деле. Таня пыталась успокоить эту часть себя: в конце-то концов, они виделись лишь раз! Ну, нарисовал её незнакомец в парке, и что с того? Это в фильмах такие ситуации — начало прекрасной любви. В жестокой реальности у этого художника еще полсотни таких же натурщиц, готовых едва ли не раздеться, чтобы он их заметил.
— Привет. Не помешаю? — Таня вздрогнула и обернулась. За её спиной стоял Ванька и лучезарно улыбался. В груди вновь стало предательски тепло, и Гроттер, невольно улыбаясь в ответ, кивнула на стул рядом. Морозова, прищурив хитрые глаза, внимательно и со странным выражением наблюдала за происходящим. Таня некстати вспомнила, что о разрыве Валялкина с Зализиной рассказать лучшей подруге забыла.
— Присаживайся, конечно.
Аня, которой наблюдение со стороны уже порядком надоело, решила всё же вмешаться:
— Ну, привет. Я так понимаю, ты Ваня. Я Аня, ну очень приятно, — Ванька добродушно подарил улыбку и Морозовой и уверил, что тоже весьма рад знакомству. Баб-Ягун рассказывал о замечательной соседке Тани. Внутри Гроттер рвала на себе волосы — с Анькой трюк с дружелюбием не пройдет, лучше бы просто представился и на этом остановился. — И с чем пожаловал?
Ванька опешил от внезапного наскока. Обычно его приветливости хватало, чтобы расположить к себе людей. Но Морозова оказалась непрошибаемой — вроде и улыбается, а бежать от неё хочется, да подальше. Не найдя лучшего решения, парень обернулся к Тане, чем допустил еще одну тактическую ошибку — Аня совсем не любила, когда на неё не обращали внимания.
— Тань, мы с тобой едва знакомы, но ты мне давно нравишься. Я хотел пригласить тебя погулять. Можем сходить на каток, или в парк, или в кино, или куда захочешь, — на одном дыхании выпалил он. Кажется, он готовил эту речь заранее.
— А как же твоя Лиза? — ответить Тане было не суждено — Морозова расплылась в сладкой улыбке пираньи и чуть склонила голову, рассматривая Валялкина как какого-то диковинного зверька. Парень перевел на неё помрачневший взгляд и ответил, чеканя каждое слово:
— Мы. Расстались.
— Из огня да в полымя? — брякнула подруга совсем не в тему, но продолжить не успела:
— Ань! Прекрати! — Таня сидела и не знала, краснеть ей или бледнеть. В итоге она решила не бросаться в крайности и улыбнулась Ваньке: — Не обращай внимания. Я за каток и за парк. С условием, что научишь кататься, — краснеть всё же пришлось.
Зато Ваня воспрял духом:
— Ты завтра после пар свободна?
— Как ветер.
— Вот и отлично, — Таня вновь поймала себя на мысли, что возле Ваньки как-то по-домашнему уютно и тепло. В него хотелось завернуться как в одеяло и ни о чем не думать.
— Добрый день, — а вот от этого голоса бросило в дрожь. Девушка перевела взгляд наверх и обнаружила Бейбарсова, — не помешаю?
Хотелось гордо фыркнуть «Помешаешь», но одновременно произошли две вещи: Морозова, сверкая самой обольстительной улыбкой, пригласила сесть за их столик, а Ванька, смотревший на другого парня со странным прищуром, встал из-за стола:
— Мне идти пора. Спасибо, что согласилась. Завтра после пар, не забудь.
Вновь смерив взглядом темноволосого, он ушел и унес с собой какое-то странное, но приятное тепло. Бейбарсов скользнул на его место. У Тани почему-то появилось желание зарычать от злости.
— Помнишь наш уговор? Я Глеб. А как же зовут тебя?
Гроттер уткнулась взглядом в стол. Лучше бы он так и остался романтичным незнакомцем в парке, чем сейчас восседал посреди университетской столовой и выглядел минимум как принц Монако.
— Её зовут Таня, а я Аня. Приятно познакомиться. Извини, просто моя подруга не общительна, — Морозова молчать не умела, а появление Бейбарсова за их столиком не могло не вызвать её восторга. К тому же на глазах у будущей журналистки развивалась драма, достойная Оскара: её лучшая подруга обзаводиться сразу двумя поклонниками за обеденный перерыв, причем бедному и жалкому ветеринару она улыбается и едва ли не преподносит себя на блюдечке, а от богатого красавчика воротит нос. Весьма занятно.
Кажется, в Бейбарсова не включили функцию вовремя смущаться — он так и сидел, абсолютно спокойный и с нахальной ухмылочкой на тонких губах:
— Во время нашего знакомства она была общительнее. Представляешь, — он чуть наклонился вперед к Аньке и заговорщицки зашептал, словно сообщал большую тайну. Морозова тоже нагнулась вперед, вовсю подыгрывая ему. Тане хотелось провалиться под землю: — она решила, что я играю в рок-группе, трахаю все, что движется и всё это под кайфом!
Аня расхохоталась, откинувшись на спинку стула. Когда она вновь смогла говорить, всё что удалось выдавить было:
— Не может быть! Моя тихоня Таня? Гроттер, я аплодирую стоя!
Рыжая, вновь преодолев соблазн покраснеть и чувствуя, как злость захватывает каждую клеточку её тела, обернулась к Глебу и едва ли не прошипела:
— Так и что тебе надо?
Парень, загадочно улыбаясь, достал уже знакомый блокнот и, найдя нужную страницу, вырвал и положил на стол.
— Помнишь, ты хотела свой портрет? Моё условие было узнать, как тебя найти. Теперь знаю, вот и возвращаю свой долг.
Злость внутри вдруг исчезла. Таня впервые с тех пор, как Бейбарсов присоединился к ним, подняла на него глаза. Действительно вспомнил. Тем временем Анька схватила рисунок и вполне искренне восхитилась:
— Правда Танька. Красиво-то как.
У Гроттер появилось жгучее желание выдрать свой портрет из рук подруги, а потом то ли разорвать на тысячу маленьких клочков, то ли прижать к груди. Пришлось сжать кулаки под столом.
— Спасибо. Я не думала, что ты помнишь, — она лукавила. Она хотела, чтобы он помнил. Хотела даже слишком.
— Я отдал тебе портрет, а мне не хотелось бы упустить такое лицо. Ты не против, если я нарисую тебя снова? — Бейбарсов вдруг стал абсолютно серьёзным и доверительно приблизился к Тане. Теперь их глаза были на одном уровне, и Тане стало тяжело дышать.
— С условием, что покажешь результат, — едва ли не впервые Гроттер жалела, что Анька не вмешивается. Разорвать сама этот зрительный контакт, от которого возникали совсем не дружеские мысли, она не могла. А Морозова, как назло, молчала и внимательно наблюдала, только вот уже без насмешливой ухмылки, как это было с Ванькой.
— Не сейчас. Сейчас ты будешь знать, что я тебя рисую, а потому будешь не такой естественной, как тогда. Но условия приняты. — Бейбарсов неожиданно мягко улыбнулся, а потом вдруг резко отстранился. Таня вдруг поняла, что они сидели так близко, что едва не касались друг друга лбами. — Мне пора. Приятно было познакомиться, — он не забыл кивнуть и Морозовой, сразу получив бонусную сотню очков в свою пользу.
— Ты попала, подруга. Капитально.
— Да, — выдавила Таня. С его уходом возвращалось умение дышать.
========== Глава 5. Поцелуи и свидания ==========
Кататься на коньках оказалось и сложнее, и веселее, чем могла представить себе Таня. Первые полчаса она корячилась возле бортика, боясь отпустить его и упасть. Ванька терпеливо скользил рядом, раздавая советы. Кажется, их число уже давно перевалило за пару сотен.
Потом девушка всё же решилась и отъехала на пол метра вбок, чтобы не срабатывал рефлекс схватиться хоть за что-то, и почти сразу едва не разбила нос о лед. Валялкин заботливо поднял и отряхнул её коленки от налипшего снега. В какой-то миг было дикое желание вернуться к бортику, но сработало чисто гроттерское упрямство — она не хуже остальных, которые катаются вокруг так, словно это легче, чем ходить. Поэтому она уцепилась в Ваньку и спустя всего десять минут смогла проехать метров десять самостоятельно.
Сам Ванька ехал перед ней спиной вперед, временами оглядываясь, чтобы никого не сбить. Внезапный всплеск злости, когда у Тани ничего, на её взгляд, не получалось, он сумел преодолеть, и теперь она смеялась, даже когда падала.
— Представляю, какого цвета у меня будут завтра коленки!
— Не волнуйся! Я не знаю никого, кто учился бы кататься и не падал. Представь, что рисуешь ёлочку на льду. Только не семени ногами, движения должны быть более длинные и плавные.
Когда объявили перерыв, чтобы обновить лед, Таня чуть ли не с наслаждением вцепилась в Ванькину руку и, используя его как тягач, всё же докатилась до выхода. Ноги ужасно болели, но настроение было отличное.
— Давай уйдем? Мне всё же комфортнее на банальной и скучной земле!
Спорить Ванька не стал. Он даже помог стянуть с усталых девичьих ног коньки и пошел сдать их, пока стопы Тани вновь привыкали к свободе. Вернулся он быстро и с обувью, которую они оставили в камере хранения. Девушка с удивлением и смущением наблюдала, как Валялкин навязывал шнурки на её кедах, временами поднимая на неё свои глаза цвета васильков. В них хотелось тонуть, бесконечно, без остатка.
— Расскажи о себе. — Таня вопросительно уставилась на Ваню и глотнула горячий чай, который горячей змейкой пробежал по телу. Наконец-то ей стало тепло и комфортно: на катке ездить в пальто было бы неудобно, так что его пришлось оставить в шкафчике, а в водолазке она замерзла. Более опытные захватили с собой удобные безрукавки. Ванька несколько раз порывался стянуть с себя свитер и отдать Тане, но та упорно отказывалась — ухаживать за больным из-за неё Валялкиным она еще морально не была готова. На улице оказалось комфортнее, хотя теплые летние вечера давно изжили себя и уступили место отрезвляющим ветрам и раздумьям, стоит ли уже распаковывать зимние вещи.
— Да что рассказать? — Ваня сел рядом на лавочку в парке и тоже глотнул свой чай, — Вырос в деревне. Мать умерла, когда был маленьким. Отец после её смерти начал пить. Я хорошо учился в школе, наверное, понимал, что это мой единственный шанс вырваться и чего-то добиться. Последней каплей стали слова папы о том, чтобы я бросил мечтать о высшем образовании и шел работать — тогда я и понял, что место в универе буду выгрызать себе зубами. С детства любил животных, так что выбор был очевиден. Поступил, переехал в город. Вот и всё.