Я вышла на лестничную клетку. И снова все не так... Хотя что? Плитка на полу, беленый потолок, соседский велик. Дверь обита дерматином, только мне почему-то казалось, что он темно-коричневый, а не черный... стала искать в сумочке ключи... и тут услышала голоса.
Из-за двери.
-- Мама, ма-ам, я возьму у тебя в ящике колготки...
-- Я же тебе покупала две пары...
-- Порвались!
-- Ну какая же ты неаккуратная!
-- Это стулья!
-- Ну конечно... У стульев заговор против тебя!
Я стояла замерев и сжав в руке ключ.
Голос этой женщины был мне знаком. Очень знаком. Я готова была поклясться, что это моя мама!
Но мама сейчас на работе. К тому же от старой квартиры у нас только один комплект ключей -- который у меня в руках. Мама не смогла бы туда войти -- да еще с какой-то девочкой, которая почему-то зовет ее мамой... что за бред? Я уже хотела решительно отпереть дверь и покончить с неизвестностью, как вдруг из квартиры послышался другой голос:
-- Девочки, милые, не ругайтесь!
Я окаменела. И тут откуда-то сверху, наверное, от соседей с 10-го этажа, вдруг понеслось:
-- Тополиный пух, жара июль...
Я слушала эту старую песню, которая вдруг стала казаться необъяснимо жуткой, и превращалась в набитую ужасом подушку.
Куда я попала? Там, за дверью, беседу вели трое: моя мама, какая-то незнакомая девочка и мой научный руководитель.
Я вышла из дома и побрела к остановке. Ноги как-то неловко подгибались, будто я пританцовываю...
Когда кондуктор попросила заплатить за проезд, я посмотрела на нее и тихо пропела:
-- Ночи такие звездные...
Машкина голова похожа на синего ежа. Когда волосы высохнут, станет понятно, равномерно я нанесла краску или нет.
Подруга изучала результат наших трудов в зеркале:
-- А может, зеленую надо было брать?
-- Не в этот раз.
-- Пф! Ты еще скажи: не в этой жизни.
-- Или не в этом мире. Как думаешь, Маш, есть какие-то другие... параллельные миры?
-- Наверняка есть. В каждом -- я с разным цветом волос... -- Машка вздохнула. -- Ну какого черта я синий взяла? Теперь кажусь бледной, как смертельно больная... и все вены выделяются... Вот черт! Может, есть и какие-то другие, лучшие миры. Но нас там нет.
-- По этой причине они и лучшие, -- тихо сказала я.
Машка кивнула. Обычно она всегда спорила с моими пессимистическими выводами, но в этот раз, видимо, решила согласиться.
-- Испортила волосы, дура, -- злобно сказала она своему отражению в зеркале.
При обсуждении очередной главы диплома профессор был каким-то рассеянным. Ничего мне толкового не сказал и вообще больше смотрел в окно.
-- Весна уже идет...
-- Да, защита близко.
Он проигнорировал мои слова.
-- Я в такую погоду... тридцать лет назад познакомился с моей женой будущей... Стайка девушек вашего примерно возраста... шли от кинотеатра... с последнего сеанса... а мы с компанией друзей просто шатались по набережным... увязались проводить... холодный вечер был, я ей свой пиджак на плечи накинул...
"Это не вечер был холодный, это она по жизни ледышка", -- подумала я.
-- Эля такая смешная была... говорила с этим своим прибалтийским акцентом... мне это так понравилось тогда... да... в кино шел "Фантомас".
Не знаю, что толкнуло меня в тот вечер спросить маму:
-- А ты, когда в универе училась, в кино часто ходила?
Мама посмотрела на меня своими усталыми глазами из-за стекол очков.
-- Да частенько. На многие фильмы и не по одному разу.
-- И на "Фантомаса" ходила?
-- Ходила, да. Один раз сходила, потом подруги второй раз звали, но я не пошла.
-- А чего?
-- Да не помню уже. То ли готовилась к коллоквиуму, то ли книжку в тишине хотела почитать...
Сайт рассказывал: "Почему наше кафе называется "Одно из"? Мы решили при выборе названия пойти от противного. Большинство заведений в нашем городе подчеркивает свою уникальность, оригинальность, неповторимость. А мы -- просто "Одно из". Одно из множества аналогичных заведений. Приходя к нам, вы должны почувствовать именно это: вы -- тоже "один из". Один из множества людей, ходящих по улицам этого города -- одного из множества городов одной из множества стран на одной из множества планет в одном из множества миров. И вы часть всего этого! Поразительно!"
Я сидела за столиком, бросая украдкой взгляды на зеркальную стену. Иногда мне казалось, что я ловлю ее. Другую девушку из отражения. Она была в похожем на мое платье, только рукава другого фасона. Один раз мне показалось, что у нее на пальце что-то блеснуло. Обручальное кольцо? Она выходит замуж? Жалко, я не могу подсмотреть, за кого. Я теперь ясно представляла себе ее лицо. Овал лица она унаследовала от мамы, разрез глаз и форму носа -- тоже. А вот улыбку и рыжину в волосах -- от отца. Может, и светлый характер тоже. И мама там, конечно, счастливее, чем здесь. У нее там прекрасный муж. А здесь что? Муж бросил, дочка выросла в унылую психопатку.
Нет, нет, я пока не психопатка, я безобидная чокнутая...
Я встала и поплелась к выходу.
Все это игра больного воображения.
Пришла эсэмэска от Машки. "Иду бриться налысо. И не пытайся переубедить!"
Определенно этот мир -- один из самых безумных.
Старикам - почет
Я свалила сумки горой посреди маленького коридорчика и пошла знакомиться с соседями.
Все-таки соседи -- это самое важное, когда живешь в коммуналке. Мало ли возненавидят и в суп пачку соли всыплют. Или в тазик со свежезамоченными бельем чернил вольют. Меня пугали, я знаю, как оно бывает.
Но соседка мне понравилась. Обычная женщина, одна растит сына.
-- Комната эта хорошая, кот наш ее любит. А кот -- он знающий.
Смотрю: кот черный с белыми грудкой и лапками, глаза зеленые, умные. Действительно знающий.
-- Можно погладить?
-- Можно. -- Соседка только улыбнулась. -- Он ласковый. Мой рыцарь и защитник. Как-то раз из унитаза во-от такенная крыса вылезла. А он ее цоп!
Моя рука замерла у самой кошачьей спины.
-- Тут есть крысы?
Соседка замахала руками.
-- Что ты, что ты! Были, раньше были! Барсик всех переловил! Я же говорю: рыцарь, защитник! Ну а, может, крысы сами ушли, после того как дед умер. Крысы-то они очень часто покойников чуют. Как кто помирает в квартире -- так и крыс набегает полчище. А как только помрет -- так и крыс как след простыл... Тогда вот дед тут помирал, сколько набежало крыс этих... здоровенные такие, хвосты длинные, облезлые... бегают ночами, топочут, кастрюлями гремят на кухне... жуть! Я вот Барсика завела. А потом и дед умер...
Комнату я купила у внучки этого самого деда.
-- Ты-то с этой... его дружишь или как? -- спросила соседка. В вопросе ощущался подвох. Я увлеченно гладила кота.
-- Красавчик какой... Шелковая шерстка... Да не могу сказать, что дружу... Я объявление на "Авито" нашла. Только про комнату с ней и говорила. Обычная вроде девчонка...
-- Ох и стерва она! -- со злостью бросила соседка. -- Как за дедом старым поухаживать -- так нет ее! Как умер он -- тут как тут! И комнатку нам продавать отказалась! Цену заломила! А могла бы по-соседски и... Уж хотя бы за то, что мы деда ее, пьяницу этого старого, терпели... Последние годы он совсем уж плох стал... То воду забудет выключить и потоп устроит, то кастрюлю на плите оставит... Но ничего, дело былое... Да и нельзя о покойниках плохо-то...
Я изобразила глубокий понимающий вздох и снова принялась гладить кота.
-- Ладно, ты живи, девонька, мы сделку эту обжаловать не будем. Хотя не слишком-то честно. Дарение! Какое такое дарение? Кто ж это едва знакомому человеку комнату подарит?
Я еще старательнее гладила кота. Почесала ему грудку. Он благодарственно замурчал. Хоть к кому-то тут я нашла подход!
-- Не тушуйся ты. Не обидим. Ты хорошая, наверно, девочка. Как у тебя с вредными привычками?
Я помотала головой.
-- А я курю. Не возражаешь?
Она закурила.
-- Живи. Никто тебя не тронет. И если что... всякого такого... потустороннего... не бойся. Дедок был пьяница, но добрый, не обидел бы. Барсик иной раз чует что-то, спинку выгибает, шипит... Может, думаю, дед наш по родной квартире бродит, выпить ищет... он иной раз подворовывал... когда свои деньги пропивал... хотя нельзя плохо о покойниках...
Я снова глубокомысленно вздохнула.
-- Не кручинься так. Главное -- с вредными привычками не связывайся. Не кури, не пей, мужиков не води. Много. Чуток-то можно. -- Она засмеялась. И я с ней. Вышло плоховато: вздохи как-то лучше получались.
Так я стала жить в этой квартире. Сперва все ничего было. А потом... Потом суп с котом. Нет, с котом ничего плохого... Не могу нормально рассказывать. Закурю.
Да, курю теперь. И не только курю. Вот так.
В общем, в дерьмо я влипла. Если коротко, влюбилась сильно. По самые гланды.
Жесть. Хотела его как жить хочется, когда за горло взяли. Секс был бешеный. Три раза. А потом. Потом прости-прощай, решил вернуться к бывшей жене, начать все сначала.
Где тут моя банка для окурков? Я курю от соседки тайком. Окошко приоткрою и курю туда.
Ничего. Я другого уже себе нашла, да. А что? Ну, второй мужик за год -- это ж не "пустилась во все тяжкие", ведь так? Вон он, звонит... А не буду брать... Так себе, мужик, если честно... Я вот на одного смотрю, утром на остановке стоим, вместе автобуса ждем... вроде как-то он ко мне неравнодушен... Хотя не все ли они одинаковые?
Да. Пойду себе кофе заварю.
Пофиг, что ночь. Не засну уже. Саднит внутри что-то.
Прошлой зимой вообще плохо было. Сразу, как бросил меня этот... И я начала пить. В комнате у себя, чтоб соседка не видела. Пью и пью. Только бутылки в уголке ставлю. Рядком. Чтоб вынести как-нибудь, под шумок. А потом спать лягу... и слышу сквозь сон... как будто бутылки в углу позвякивают... вставала, проверяла... думала: Барсик, может, бегает. Нет. Лягу -- опять звенит. Что за музыка ветра, блин?
А потом как-то после нового года слышу, соседка сыну говорит:
-- Ты бы бутылки вынес на помойку, а то дед достал уже!
-- Какой такой дед? -- спрашиваю.
А соседский сын мне:
-- Да вас это не касается, вы ж не пьете, не то что мамка!
-- Ты чего несешь! -- соседка аж взвилась. -- Алкашка я, что ль? Новый год же праздновали! Потом Рождество! Вот и скопилось... А в нашей квартире нельзя, чтоб бутылки скапливались: дед приходит. Ночью шатается, да ищет, чего б глотнуть.
-- Да можно просто крикнуть "Пошел нахуй!" -- он и перестанет звенеть! -- не унимался соседский сынок.
-- Да ты откуда вообще такие слова знаешь! -- психанула соседка -- Сейчас как дам, будешь знать, как матом ругаться! А ну быстро мусор вынес!
-- При чем тут "такие слова"? Призраков матом отпугивают, это тебе кто хошь подтвердит!
Школьник подхватил мешок тихий и мешок шумный, бутылочный, и исчез за дверью.
Когда следующей ночью у меня в комнате зазвенело, я замерла. Крикнуть? А если только соседей перебужу? Вдруг школьник пошутил просто? А что если -- и того хуже -- мне ответит: "сама туда иди!"? Что тогда делать?
Была не была. Я набрала в легкие воздуха.
-- Пошел... -- И тут мелькнуло: а хорошо ли -- пожилого человека, безобидного дедушку, посылать матом?
И я выдохнула. Стало тихо.
Назавтра я купила бутылку коньяка хорошего, налила деду рюмочку, оставила на буфете. Пусть его.
Ну и сама иной раз выпью, вот сейчас плесну себе в кофе, и дедку в рюмочку.
Что на кухне шумит? Это Барсик крыс гоняет. Лезут откуда-то. Здоровенные. Топочут, как слоны.
А за стенкой? Это соседский пацан в компьютер режется. Соседка похрапывает.
Коммуналка. Хорошую комнату мне твоя внучка продала, дед. Твое здоровье.
Если фонари зажигают...
Это был день, когда я хотела оставить записку "Почему все так плохо?" и спрыгнуть с платформы на рельсы.
Просто я жила на первом этаже (выйти в окно -- не вариант), завязать петлю таким узлом, чтобы удавиться, у меня вряд ли получилось бы -- руки из жопы, вскрыть вены в ванной невозможно по причине отсутствия ванны (ее нам заменяла душевая кабина), а травиться мне нечем, кроме просроченного анальгина, не помню, с каких пор валявшегося в кармане сумочки. А вот железная дорога рядом есть, так что я вполне могла последовать примеру Карениной.
Писать записку я не стала, но почему-то переложила в карман куртки этот злосчастный анальгин.
Перебирая таблетки -- как четки -- я вышла из дому.
Как так, а?
Поразительно!
Я всегда считала, что оптимизм -- это самый правильный подход к жизни. Я улыбалась. Я всегда улыбалась.
Уволили -- улыбалась.
Разбили сердце -- я улыбалась.
Отказывали, когда я приходила на собеседования, -- и я улыбалась.
Дошло до того, что на фотографии с похорон бабушки я одна стою с дурацкой улыбкой на заплаканном лице.
Я даже не знаю, как выглядит мое лицо без улыбки. Подходя к зеркалу, я невольно улыбаюсь.
Не могу пожаловаться -- мне не верят. Стоит начать ныть, как тут же сам собой вспоминается анекдот в тему. Рассказываю его и ржу. Ужасно.
Хуже всего то, что это считается хорошей чертой. Я даже не могу пожаловаться на то, что не могу пожаловаться. Ну вот, я каламбурю. Отлично.
Я всегда всех смешу и утешаю. Говорю: жизнь наладится. И она налаживается -- у всех, кроме меня.
"Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо" -- я это повторяю в день по триста раз. Во рту слаще не стало.
Нет, все это неправильно, мне эти слова не подходят. Для каждого есть какое-то свое шаманство, правильное. Вот Ирка. С Иркой я знакома с детства. Она всю жизнь с кислым лицом ходит.
Помню, в детстве говорила мне с надрывом:
-- Мне никогда, никогда не купят ролики!
И что -- кто потом катался по городу?
Дальше было: "Мне никогда, никогда не поступить на этот факультет", "Мне никогда, никогда не купить квартиру" и "Мне никогда, никогда не выйти замуж". И фотки с новоселья и свадьбы.
Хотя, может, это мое "все будет хорошо", которое я ей долдонила всякий раз после ее "мне никогда не...", сработало?
Может, это мое колдовство -- только оно не работает на меня саму?
Может, просто надо найти уши, в которые можно бесконечно лить "мне никогда не..." -- и в ответ получать спасительное "все будет хорошо"? Но как понять, чье "все будет хорошо" работает, а чье просто сотрясает воздух?
Я в раздумье бродила вокруг дома.
Смеркалось.
Идти домой не хотелось.
Тоска не отпускала. Я поняла, что счеты с жизнью мне так не свести -- все эти мысли держат меня на привязи и в сущности я просто брожу словно цепной пес возле конуры.
Дома сидеть тошно.
Работы нет.
Таскаться по друзьям не хотелось. Все равно у меня не получалось даже нормально разрыдаться на плече у подруги, и всякий мой приход в гости с целью поплакаться заканчивался тем, что плакались мне.
Я поплелась на станцию.
На платформе маячило всего несколько человеческих фигурок. Мужики какие-то.
Фонари горели.
Я стала прохаживаться по платформе. Холодно-то как. К вечеру совсем температура упала. И так плохо было, еще хуже становится. Ничего, зима -- это хорошо. Ну вот опять! Чего ж хорошего-то?
Почему
все
так
плохо?
И тут погас свет.
Секунда темноты. Полного ничега.
-- Ах ты ж ёбаный ты нахуй! -- послышался рядом мужской голос.
Свет зажегся.
И снова погас.
-- Заебали! -- крикнул тот же голос.