И раньше, и сейчас и вообще за все время экспедиции, Лук так ни разу и не увидел хоть сколько-нибудь пьяного Козюренка, который был весьма и весьма умерен в еде и выпивке....
Первую бутылку пива Козюренок мужественно выдул сам, ни с кем не поделился, он вообще был прижимист и экономен, а вторую - это было уже на следующий день - Козюренок открыл, наполнил чашку, медленно, всем было очевидно, что делает он это с усилием, выпил, уже с нескрываемой брезгливостью... И вылил остальное на землю, предварительно попытавшись угостить членов своего экипажа. Все дружно отказались от щедрого предложения, Лук сделал то же самое, хотя, конечно же, было у него сильнейшее искушение оценить-попробовать степень отвратительности данного пивного пойла. Но это бы значило себя ронять в глазах окружающих, не будешь же каждому объяснять, зачем он согласился?
Козюренок - тот еще жадюга, это общеизвестная истина. За спиной Льва Алексеевича на сей счет прохаживались все кому не лень, от Козырева до Галины Шипко, знакомой с ним по прошлым совместным экспедициям. Жадноват, это у него не отнимешь, качество сие у почтенного геолога Козюренка изо всех щелей проглядывало, здесь даже и вглядываться особо не надобно... Тем не менее, Лук, по роду своих обязанностей ближе всех работавший с Козюренком, к концу своего путешествия не то чтобы усомнился, или, там внутренне опроверг эту козюренковскую особенность, но... Но, но, но... Сумел взглянуть на нее чуточку иначе, как бы с иной понятийной точки обзора. Впрочем, до философского переосмысления накопленных впечатлений предстояло прожить, пропутешествовать не один месяц, а в данную минуту Лук, одолживший у Искандера темные очки (просто, часок поносить), незаметно разглядывал Козюренка, но думал, прежде всего, о себе, любимом и невезучем.
Рост у Козюренка едва под метр семьдесят, узкоплечий, худенький, но крепко сбитый, жилистый, что называется, такого соплей не перешибешь. Голова круглая, наголо стрижена, проросшая за эти недели щетина с заметной проседью. Щеки и подбородок он бреет, но усы отращивает - это у него такая личная традиция на период летнего экспедиционного сезона. Геологи любят чудачества подобного рода, так они, типа, "отвязываются" от городской обыденности, романтики себе подбавляют. И всяк изгаляется по-своему. Козырев, например, усы, бороду бреет практически каждый день, и голову тоже налысо обрил, но только один раз, в самом начале похода. Шувалов Юрий Михалович, Танин отец, помогший Луку в экстренном "трудоустройстве", не стрижется и не бреется в дальних походах, вернее, не стригся и не брился, обросшим и лохматым возвращался в осенний Ленинград, но это было давно, а теперь ему как бы не солидно "выпендросами" баловаться, в парткоме не поймут. Лев Алексеевич - ровесник Юрию Михайловичу, однокашник, но тот вырос, сделал определенную карьеру в масштабах ВСЕГЕИ, а Козюренок так и остался старшим геологом. И, похоже, его это устраивает.
Нынче все посмеиваются над Козюренком, когда тот далече и не слышит, перетирают ему косточки, прежде всего за жадность и маниакальную жажду подстраховываться на каждый чих, а тот и в ус не дует: или игнорирует шушукания, или не понимает их вовсе.
Вот и он, Лук... Наверняка ведь за его спиной тоже идут пересуды: что он, да кто он, и почему здесь... Не так давно, случайно, еще в ленинградской общаге на Мытне, он постиг, испытал на себе довольно грустную истину: даже лучшие друзья, в доску свои, такие как Сашка Навотный, Жора Ливонт, Ава Вахидов - не очень-то лицеприятно отзывались о нем, Луке, будучи уверены, что он не слышит... А он подслушал и едва не заорал во весь голос от черной обиды! Но смолчал, так и продолжил тихо лежать на кровати за занавеской, и никому ничего не сказал. Через несколько часов, ближе к вечеру, они общались, как ни в чем не бывало, ужинали, сорили анекдотами, играли в карты...
Лук исподволь вглядывался в каждого из друзей и гневно горевал - не вслух, конечно же, а мысленно, тайком.
Но довольна большая часть этого негодования была направлена внутрь, на самого Лука: ну, а ты сам-то - что, никогда не смеялся над Ливонтом, не злословил про Аву?.. Ты точно такой же, как они все!.. Как эти... Маматов, Виноградов, Аня Шашкова, Козюренок, Валера...
Неужели даже Искандер, с которым они скорешились за эти дни и ни разу не поцапались... Неужели Искандер тоже кидает ему в спину отнюдь не похвалы!? Хм... а почему бы и нет? Лук вспомнил мелкий эпизодишко...
Это в самом начале пути, когда они ехали колонной на трех машинах и еще не разъехались по маршрутам, Искандер угостил его, Аню и Валеру шашлыком в придорожной харчевне. И раз, и другой... На третий раз Лук заметил несколько нервную готовность Искандера платить за всех, толкнул Валеру в бок, шепнул Ане - и они дружно отказались, заплатили за себя сами. А потом еще с полчаса, наверное, шла у них, у четверых - трое против одного - нудятина из словес на тему: "нет, Искандер, ты еще дважды потратился на нас троих, вот возьми...", "Э, зачем обижать, слушай!.. Что я не мужик, да!? Друзей угостить не могу?"
Друзья друзьями, но Лук, на всякий случай, даже курево предпочитает "стрелять" только в самом крайнем случае, даже у Искандера. Хрена ли тут сомнениями париться!? - Чужое бескорыстие невнятно, а волчьих законов природы пока еще никто не отменял.
Лук лежит на раскладушке, в спальном мешке, смотрит в угольно-черное самаркандское небо и размышляет. Нет, уже спит.
ГЛАВА 6
Жизнь отвлекает от мыслей о ней.
В любой далекой экспедиции, как, впрочем, и в любой домашней обыденности, состоит она из ежедневных забот и потребностей, больших и малых, пустых и важных, причем, все они - равно для обывателя-домоседа и дерзкого конкистадора - неотвязны и докучны, словно мухи в чайхане. Ох и много их там, назойливых насекомых этих, аж гроздьями налипают на ленты-мухоловки!. И если начальство иной раз имеет силу и возможность своей властью отогнать-отложить на некоторое время рой из особо досадливых забот, младший техник - не может и этого. Не для того его брали в штатное расписание. Что ж, тоже опыт, авось в дальнейшем пригодится.
Придорожная чайхана - это нечто вроде придорожной столовой, назвать ее рестораном или кафе язык не повернется. Обрусевшее когда-то слово трактир, вероятно, подошло бы гораздо больше к этой разновидности пунктов общественного питания, да только трактиров не существует в реальной жизни советской страны уже с полвека, или около того. Но и столовой, как их привык представлять Лук в своей прежней жизни школьника и студента, чайхану, пожалуй, не назвать, сходство между ними прямое, но самое отдаленное, если судить по внешнему виду, а если по сути - то да, почти одно и то же: в столовых люди сообща питаются, за деньги "в рабочий полдень", и здесь аналогично.
Подкатывают питерские геологи на грузовике с ташкентскими номерами, тут же машину ставят на прикол (желательно под присмотр), ей тоже отдыхать и остывать, а люди, предварительно умывшись чем бог пошлет, усаживаются вокруг дастархана и ждут... Некоторые спохватываются, бегут в туалет, но те, кто поопытнее, предпочитают "сделать свои дела" загодя, не прибегая к услугам кошмарных местных клозетов. Се обычные уличные сортиры, как правило, обустроенные чуть поодаль от самой чайханы и автомобильной стоянки, существуют без слива и вообще без воды, поэтому грязные... По внешнему и внутреннему убранству они запредельно грязные, сплошь обгаженные! Справить малую нужду - еще так сяк, на внешнюю заднюю стену, внутрь не заходя, а что-либо посерьезнее... Бедные женщины-путешественницы... О, нет, лучше на данные темы не рассуждать и не думать в преддверие обеденного отдыха.
Очередей на посадочные места в придорожных чайханах почему-то не бывает, свободные места за свободными дастарханами есть всегда или почти всегда, иное - большая редкость, как правило обусловленная местными важными событиями. Дастархан - это низенький, меньше полуметра в высоту, квадратный столик. Есть дастарханы побольше размерами, есть поменьше, но форма у них всегда примерно одна и та же, круглых, например, не бывает.
Сидеть за дастарханом приходится по-восточному, ноги калачиком, тли бочком, как Нина Ивановна, у которой ноги в коленках скрипят и болят от возраста. А чтобы заднице посетителя было удобно - не холодно, не жарко и не жестко, под нее подстилается курпача, это такой матрасик тоненький, неровной ватой набитый, он в чайхане заменяет стул и кресло, а иногда и лежанку.
У Лука от природы очень приличная растяжка в суставах, он и в позу "лотос" садится, причем запросто, без разогрева, в любое время дня и ночи, так что ему лично узбекские "стул" и "стол", курпача с дастарханам, вполне даже удобны. Остальные обедающие - кто как, но тоже рано или поздно "приерзываются" к местному трапезному столу.
"Официант" - это, как правило, молодой парень в тюбетейке и легком халате, уже несет на подносе непременный чайник с зеленым чаем и горку чашек-пиалушек, по числу обедающих.
Луку жарко, ему хочется пить, аж в глазах темно: водички бы, похолоднее, как можно холоднее, а еще лучше бы - только что растаявшую газированную воду с большими кусками льда из Антарктиды, но пить ему суждено зеленый чай-кипяток... от пуза, хоть четыре чашки, но - горячий, он очень, очень горячий, словно в пиалу полуденного солнца плеснули!
Тоска, блин! Однако, уже накопленный в дороге опыт подсказывает Луку, что "дело не беда", что после первых глотков бледно-желтого кипятка, организм почувствует робкие, но довольно ясные проблески ощущений: с каждым глоточком жажда помаленечку, но неуклонно утоляется!
Выпил пиалу, долил себе вторую - порядок, вроде бы и аппетит проснулся, вот-вот голодом станет! Заказ уже принят, скоро всем все принесут, что заказано. Каждый расплачивается за себя, индивидуально, только расходы на зеленый чай берутся в складчину и делятся поровну, вне зависимости от количества выпитых чашек - так удобнее, и никто не против, даже Козюренок.
Козюренок выпил две пиалы, и Лук тоже, но не в подражание, просто двух ему вполне хватило, чтобы жажду сбить. А все же ледяного бы кваску!..
Фарфоровый чайник местного образца, как правило белый, с синими узорами, или синий с белыми, похож на обычный заварочный, только в изрядно побольше объемом: туда засыпают горсть зеленого чая, заливают доверху крутым кипятком, потом перемешивают содержимое (это целый ритуал: трижды наполняют пиалу завариваемой водой и трижды выливают обратно в чайник - до полной готовности), потом пьют. Кончилась вода - сюда же и дольют, ослабла заварка - сюда же и досыплют, отнюдь не вытряхивая старую. И это не лень, это не жадность, но - обычай!
В свои первые "чайханные" трапезы, Лук "покупался" на заманчивое слово шашлык, одно из любимейших блюд в его кулинарных предпочтениях, но, увы, то, что ему приносили на обгорелых палочках-прутиках, вдребезги его разочаровывало, несколько раз подряд, пока, наконец, он не сдался и не переключился на что-либо менее бездарное, более съедобное...
Не, ну в натуре - фарш на шампуре!.. Лук очень даже не против баранины, баранина для шашлыка - самое подходящее мясо, это он еще с детства усвоил, но какой может быть шашлык из рубленой котлеты???
Плов, дежурное блюдо обычной придорожной чайханы, тоже не вполне плов, но скорее рисовая каша на воде и на гнусном хлопковом масле, с добавлениями неких жировых и хрящевых субстанций, то ли из барана, то ли из верблюда или осла! К чертовой матери такой плов, уж лучше лагман.
И лагманы бывает разные, по вкусу и качеству - раз на раз не приходятся, но Луку так мнится, что сквозь полупрозрачную жидкость проще различить, по виду и запаху, все съедобные составляющие. Иллюзорна простота сия, и не Луку тягаться в знании уличных кулинарных секретов с теми, кто на профессиональной основе и с целью дополнительно заработать, экспериментирует с так называемыми продуктами питания: лагман совсем не так прост в распознании загадки - из чего и как его делали, но до поры Луку лагман нравится, и он его заказывает вместо первого и второго блюда. Лагман классический - нечто вроде супа, с большим количеством лапши, а также лука, жира, перца, моркови, мясных ошметков, налипших на порубленных костях неведомого зверя, поэтому прозрачной жидкости в лагмане заметно меньше, нежели в обычном супе или бульоне, хороший лагман так густ, что и ложкой с трудом его провернешь-размешаешь... К тому же лапшинки в нем длинные, скользкие, как щупальца медузы...
Собственно, за густоту и наваристость, при относительно скромной стоимости, за его способность делать Лука сытым - он и был выбран в основные блюда, как на обед, так и на ужин. А если еще и с лавашом, мягким, белым, теплым!. У-у-уммм!.. Главное, следить и вовремя оттуда, из пиалы, мух выбрасывать, ибо иногда попадают.
Чего обычно нет в простых придорожных чайханах - так это вилок, но все посетители, так или иначе, обходятся ложками, перочинными ножами и пальцами.
Каждый платит за себя! Простоту и привлекательность этого принципа взаимоотношений внутри коллектива, вне зависимости от количества дружбы и привязанностей внутри него, путешественник Лук оценил только здесь, в длительном рабочем походе! Да! В студенчестве, когда все вокруг молоды и беззаботны, когда всегда неподалеку стипендия или помощь далеких предков-родителей, об этом почти не задумываешься, тратишь и все, за себя, и за других, если под щедрую руку подвернутся, но когда ныряешь вдруг, как в прорубь с неба, в подлинную взрослую жизнь, да еще с элементами экстрима, то прежние привычки, повадки, заблуждения приходится менять на иные, более подходящие к обстановке. Если, конечно, ты не собираешься прослыть дурачком или невежей. Опираться в повседневном существовании на чужую щедрость - оно, быть может, и не опасно для жизни и здоровья, когда ты среди нормальных людей, но все одно глупо, ибо нетрудно перепутать иной раз широту души, глубину кошелька и чужие подспудные расчеты, до поры тебе неведомые. Что неминуемо связано с теми или иными сложностями и неприятностями в межличностных отношениях.
Вручили-вернули Искандеру деньги, потраченные им на угощение новоиспеченных друзей - и делов-то на полчаса всеобщего галдежа с препирательствами и взаимными заверениями насчет бескорыстной дружбы - и оттаял лицом Искандер, вернулись к нему смех и добродушие! Нет, нет, нет, и еще раз нет, Искандер нормальный чувак! Лук не раз и не два за все время экспедиции убеждался в искренности Искандера, в доброте его натуры и в готовности бескорыстно помогать другим, но... Как это ни странно - принцип "каждый за себя" гораздо легче помогает обрести настоящую дружбу и проверить ее на прочность! Парадокс, но факт!
- Екарный бабай, Лук! Ты чего там ругаешься?
- Я ругаюсь?
- Да, бормочешь тут про "факи"?
- Я бормочу?
- Ну, а кто, я, что ли? Бормочешь и ругаешься, только и слышно: факи, передок-с... Озабоченный, что ли? Сейчас тогда ослицу какую-нибудь одолжим у местных, за пятьдесят копеек сеанс, порадуешься!
- Я!? Ты лучше за баранку держись и за дорогой смотри, а то как раз какого-нибудь бабая сшибешь, вместе с ослом! Это ты озабоченный, шофер Искандер, типичный маньяк, отторгнутый от домашнего супружеского ложа, в погоне за длинным рублем! - а я просто, как и это и должно истинному ученому, размышлял о природе факта и парадокса.
- А я думал, что насчет фака. А чё за зверь такой парадокс?
- Хм... Парадокс - это четвертое измерение смысла. Одолжи сигаретку, а то у меня последние папиросы осыпались! Увидим лабаз - тормозни, пожалуйста, я затарюсь.
- Да без вопросов, кури мои, до магазина еще часа полтора-два ехать.
- О, благодарствую. Папиросы здесь дерьмо, полный абзац! Просто вааще!
- Ну, не скажи! Говорят, Бибиси передавало, что английская королева курит только Ташкентский "Беломор".
- Угу. Маматову "Голос Америки" рассказал, что она курит только ташкентский "Памир"!
А у нас в Питере, как ты, наверное, догадываешься, вражеские голоса рассказывают, ну, насчет английской королевы, что она предпочитает исключительно Беломор фабрики Урицкого, а тех, кто подсовывает ей "Клару Цеткин" - бросает в застенки, но чаще сажает на кол. Ну, не сама, разумеется, а руками членов палаты лордов. Их нравы, называется!