— Тебе пока рано о замужестве думать, — резко сказал Дмитрий. — Ты и так все время на одних тройках едешь. Сначала институт закончи.
— А что мне даст институт? Разве теперь муж положен в придачу к диплому? Ты знаешь, сейчас в восемнадцать выходят замуж, не то и семнадцатилетние — эти справки достают, что беременные. А мне уже двадцатый пошел. Еще год, и кому я будут нужна? Если ты настоящий брат, то не можешь обо мне не думать. Квартира эта не только твоя, мать с отцом тоже давали тебе на кооператив. Совесть надо иметь, почему ты должен сюда кого-то приводить, а не найти себе жену с квартирой. Какой же ты мужчина, если женщину не пожалеешь, сестру свою родную. Вот Жора хоть завтра на мне женится, да где нам жить?..
— Ему нужна московская квартира, а не ты, — бросил Дмитрий, хорошо знавший Жору. — Он не хочет после аспирантуры отсюда уезжать, вот почему и готов жениться на тебе. Но Жоре не нужна семья, он любит вольную и разгульную жизнь, разные развлечения. Это нужда его заставляет временно пойти на такой шаг…
— Перестань так говорить о Жоре! — закричала Люся, прикрывая ладонями уши. — Я не хочу ничего слышать!.. Если Жоре нужна, как ты говоришь, квартира, то кто же ему мешает жениться на Инге? Сразу и жилплощадь, и все двери ему открыты…
— Сама Инга и мешает, она знает ему цену, — сказал Дмитрий, нервно гася сигарету. — Зачем ей нужен этот кузнечик, которые здесь стрекочет, там стрекочет, и все напоказ, чтоб привлечь лишь внимание И всегда такой верткий, обтекаемый, будто без плеч и локтей — всюду пройдет, никого не заденет. Нет, Инге такой не нужен, ей хочется иметь мужа основательного, верную рабочую лошадку. А Жору она держит при себе вместо пажа, который ее развлекает, всюду сопровождает. Вот в этой роли он Ингу вполне устраивает, поскольку всегда свободен, в любой день и час готов ее опекать в какой угодно компании.
Люся недовольно передернула плечами, возмутилась:
— Хорошенькое дело!.. Столько лет дружишь с Жорой и такое о нем говоришь! Выходит, он подлец, если хочет на мне жениться из-за квартиры?
— Видишь ли, покамест он, может быть, и не подлец, но скоро, думаю, им станет, все идет к тому… Я как-то говорил тебе, что еще в институте наша с ним дружба начала разваливаться. Я тогда уже заметил, что Жора просто пижон, пустой человек, но в жизни ловкий и расчетливый. Он старался дружить с теми студентами, у которых родители были влиятельные, занимали высокие посты. В то время он и к Инге подлизался. Если хочешь знать, у нас с ним уже мало чего общего, фактически нет дружбы. Просто еще как-то связывает нас память о веселых студенческих годах, когда вместе жили в общежитии, бросались по утрам друг в друга подушками…
— Ладно, какой бы Жора ни был, он все-таки врач, учится в аспирантуре, — нетерпеливо сказала Люся, продолжая расхаживать по комнате. — А кого ты себе выискал? Ведь любой скажет, она тебе не пара, просто смешнее трудно придумать — кандидат наук и парикмахерша!.. Это черт знает что, настоящий мезальянс!..
— Ну ты и сильна, нечего сказать! — покачал головой Дмитрий. — Ты хоть знаешь смысл этого слова? Какой же тут мезальянс? Я что, по-твоему, некий князь, а Катя — дворовая девка? Этак ты и королем меня вообразишь!..
— А брось, много ты понимаешь, мезальянс есть мезальянс, один на все века, — не согласилась Люся. — Времена меняются, а он остается, живет себе вовсю. Вот хоть убей меня, я не вижу разницы между дворовой девкой и твоей парикмахершей. И учти, я не буду сидеть сложа руки, ждать, пока эта… тут командовать начнет. Я всех подниму на ноги, а позора такого ни за что не допущу, я уже написала, так и знай, отцу с матерью…
— Неужели ты в самом деле написала? — еще не совсем веря сестре, встревожился Дмитрий, заранее представляя, какой переполох может вызвать ее письмо у родителей.
— Нет, я шутки шучу… — усмехнулась Люся, вовсе не чувствуя себя виноватой. — Брат родной гибнет, а я должна радоваться?..
— Ах вот оно как!.. Ну, поздравляю тебя, ты далеко пойдешь… — бледнея и дико тараща глаза, выкрикнул Дмитрий. — Что ж, ты стала полноценным Лю-сье-ном!.. — И он тут же поднялся с кресла.
Впервые видя Дмитрия в таком гневе, Люся вмиг поняла, что все ее планы женить его на Инге могут безбожно рухнуть, и она, зная слабость брата, который робел женских слез, обхватила голову руками и грохнулась на диван. «Позор!.. Позор!..» — закричала Люся, вся содрогаясь в плаче. Но Дмитрий даже не посмотрел в ее сторону, он накинул на плечи пиджак и вышел из квартиры.
XIX
Эта привычка осталась у Дмитрия еще со студенческих лет: если у него что-либо не ладилось в жизни, отчего в голову сразу лезли смутные мысли, он отправлялся к метро и вертелся там, на этом бойком пятачке, час-другой, занимая себя мелкими забавами. Он покупал газеты, чистил туфли, ел мороженое, пил газировку и невольно поглядывал на людей, которых поглощало и выплескивало метро. Тут было все не так, как на троллейбусно-автобусных остановках, где люди, сиротливо посматривая по сторонам, нервно переминаются с ноги на ногу, кутают лица от ветра в поднятые воротники и на чем свет стоит бранят неведомых им злодеев, по воле которых так редко ходят автобусы с троллейбусами. У метро людской поток всегда течет ровно и весело, будто река после схлынувшего половодья, когда воды еще много, но она уже вошла в свои берега и устремилась в долгую дорогу. Эта уверенность людей, постоянное их движение как нельзя лучше врачевали Дмитрия, и он, побыв некоторое время у метро, уже иными глазами смотрел на свои житейские тревоги, и таким простым и доступным сразу представлялось ему то, что прежде казалось неразрешимым и трудным.
Так было с Дмитрием и на этот раз. Побродив минут сорок у метро ВДНХ, он опять обрел душевный покой, и ему теперь виделись мелкими и пустячными хитроумные уловки сестры, все ее козни против Кати. Пусть в самые ближайшие дни им придется съездить в деревню и как-то успокоить родителей, которым сестра, видно, черт знает что написала, но в этом Дмитрий не видел никакой беды, напротив, будет даже лучше, если он явится к отцу с матерью раньше с невестой, а не с женой. Веря в благоразумие стариков, которые не станут, конечно, мешать его женитьбе, он в то же время понимал, что им будет приятно, когда сын приедет в отчий дом как бы за родительским благословением.
От метро Дмитрий прошел на Аллею космонавтов, а там свернул к кинотеатру «Космос», поднялся по каменным ступеням к телефону-автомату. Зло на сестру у него постепенно угасало, и ему захотелось ей позвонить, узнать, чем она занята. В конце концов Люся еще глупая и грех был бы на нее долго сердиться. Да и живет сестра не своим умом, во всем слушает Ингу с Жорой, набираясь от них, как она говорит, настоящей культуры. Какое заблуждение!.. А чем, собственно, они могут ее обогатить, если сами дальше кафе и баров дороги не знают, если они в диком восторге от безголосых шансонье и разных бардов?..
Дмитрий бросил в урну недокуренную сигарету и вошел в телефонную будку, стал звонить домой. Сестра, видимо, ждала от кого-то звонка и тут же взяла трубку, бодро сказала:
— Ал-л-е-е!..
— Это я, ты что там поделываешь? — нарочито сурово спросил Дмитрий.
— Плачу, чего ж мне еще остается… — На этот раз в ее голосе уже была убийственная печаль.
— А ты, я смотрю, искусно перевоплощаешься. Может быть, тебе перевестись в театральное?..
— Не-е, не стоит, я сыта твоим представлением. Мне сейчас звонил Жора, я ему все рассказала. Он минут десять боролся со смехом, когда узнал, на ком ты собрался жениться.
— Он после этого от тебя еще не отказывается? — спросил Дмитрий, у которого мелькнула догадка, что Жора, помимо всего прочего, хочет через Люсю породниться с Ингой.
— Опять ты катишь на Жору!.. — недовольно фыркнула сестра.
— Я вот думаю, как бы Жора теперь тебя не разлюбил…
— Одну минуту, кто-то звонит в квартиру, — сказала Люся и положила трубку, а потом весело сообщила: — Это Инга пришла. Ты скоро будешь дома? Она что-то хочет тебя видеть.
Дмитрий понял, что сестра в спешном порядке собирает силы, готовя против него психологическую атаку. За какой-нибудь час она всполошила всю свою «бандочку»: Жора ей, оказывается, уже звонил, Инга явилась собственной персоной. Ну и что ж, это даже к лучшему, он и сам давно хотел поговорить с Ингой, но все не было времени. А сегодня Катя допоздна дежурит, да и вечер пошел как-то кувырком из-за глупенькой сестрицы.
— Позови ее к телефону, — попросил Дмитрий.
Взявшая трубку Инга, видимо, показывая, что она в хорошем настроении, дурашливо протянула:
— Я на про-о-воде…
— Знаешь что, — по-деловому сказал ей Дмитрий, — выходи сейчас на улицу, поверни направо и шагай, пока не упрешься в ресторан. Там я буду тебя ждать.
— О-о, это для меня столь неожиданно, к тому же я в скромном наряде… — как-то неопределенно ответила Инга, которой (Дмитрий слышал) что-то шептала сестра. — Но я не смею отказываться, так оригинально меня еще никто не приглашал в кабак.
Минут через двадцать Дмитрий, щурясь от низкого солнца, которое на исходе дня освещало все окна и стеклянные двери ресторана, стоял у его входа и поглядывал в ту сторону, откуда должна появиться Инга. В этот теплый летний вечер мало находилось охотников забиваться в душный прокуренный зал, а потому и возле ресторана и на самой улице было тихо и безлюдно. Лишь из огромного дома со множеством подъездов, который все называли «Шанхаем», изредка кто-нибудь выходил, направляясь к троллейбусной остановке. Вскоре из-за угла «Шанхая» вынырнула Инга в дымчато-синем джинсовом платье, из-под воротника которого выглядывала белая водолазка. На груди у нее висел на цепочке старинный кулон, в котором огнем горел бриллиант.
— А места свободные есть? — спросила Инга и, протягивая ему согнутую в запястье руку, подняла ее так высоко, что хочешь не хочешь, а поцелуешь.
— Я туда еще не заглядывал, но думаю, должны быть в такую жару, — сказал Дмитрий, пропуская ее вперед.
Они миновали швейцара, скучавшего у голых вешалок, поднялись на второй этаж, вошли в зал, где и в самом деле народу было мало и добрая половина мест пустовала. Окинув взглядом просторный зал, Инга капризно передернула плечами, видно, недовольная скромным его убранством, и выбрала стол у самого простенка, куда не доставало бившее в окна солнце.
— Поколдуй, пожалуйста, — пододвигая ей меню, сказал Дмитрий.
— Я и так знаю, что тут ничего не может быть приличного, — нехотя раскрывая меню, поморщилась Инга.
— Надо полагать, ты нацелилась на устрицы?..
— Признаюсь, не отказалась бы… А что мы будем хлестать? Как это говорят мужики: в такую жару пить водку стаканами — с большим удовольствием!..
— Хорошо, пусть будет водка… хотя я и коньяк не бракую.
— Нынешний коньяк тебе не по карману, — сказала Инга и, прикуривая, стрельнула крохотным пистолетом-зажигалкой. — Впрочем, может быть, я ошибаюсь. В последнее время о твоей персоне в нашем институте ведут любопытные речи…
— Что же там обо мне говорят, интересно? — насторожился Дмитрий.
— Не пугайся, речи о тебе ведут похвальные… Волшебник скальпеля, будущий светило хирургии, человек с электронными руками… И все в таком духе. А еще говорят, будто ты какого-то тракториста с того света вернул. Это в академии идет такой слух, папа сказал. Насчет тракториста толковал еще и Жора… А что там в самом деле с этим несчастным?..
— Ничего особенного. Просто никто не брался его оперировать, ну а я рискнул, и риск оказался удачным. Мой подопечный уже поднялся на ноги, бегает по парку, как молодой олень. Недели через две хочу его выписывать. Парень весь исстрадался по матери, по дому, по своему «Кировцу»…
Официантка принесла им холодную закуску, водку, три бутылки «Боржоми». И спросила, чем заменить лангет, который уже кончился.
— Я так и знала, у вас чего-нибудь не хватит, — фыркнула недовольно Инга.
— Вы можете заказать другое блюдо, выбор у нас большой. Есть горячая осетрина, котлета по-киевски, цыплята-табака, бифштекс натуральный… — перечисляла официантка.
— Давай возьмем рыбу, — предложил Дмитрий. — В ней все-таки фосфор.
— Ладно, пускай будет рыба, — согласилась Инга.
Наполнив рюмки и налив в фужеры минеральной воды, Дмитрий уже хотел было предложить тост, но тут Инга вдруг спросила:
— А Жора говорит, что ты будто бы рисковал вслепую. К тебе всего лишь пришла случайная удача. Это правда?..
— Скажи, какой риск бывает зрячим? Хотя я делал это по убеждению, не сомневался в удаче, но я не мог ее гарантировать… Бывает так, что человек обречен, и он знает это, падает духом, не верит уже ни богу, ни черту и ждет покорно смерти. Конечно, такой при подобной операции едва ли выживет. Хотя я и в этом случае, пожалуй, стоял бы за операцию, если без нее человеку осталось жить не больше месяца. С Чижовым было несколько иначе, он, напротив, верил в операцию больше, чем в бога, но, зная характер его болезни, хирурги не шли на риск, что стало известно, к несчастью, ему. Это разом парализовало волю Чижова, отняло у него последние силы. А когда я твердо сказал, что буду его оперировать, он заплакал и все пытался поцеловать мне руки. Именно в эту минуту я и поверил: он будет жить.
— Вот ты какой, оказывается!.. — удивилась Инга и подняла рюмку. — Давай выпьем за Чижова, который не подвел твою интуицию. Пусть ему сейчас легко икнется…
— За этого парня с удовольствием, — сказал Дмитрий и одним залпом выпил рюмку.
Потом они пили без тостов, часто курили, вели речи о разном, перескакивая с одного на другое, что присуще захмелевшим людям, и были, казалось, веселые и беззаботные, пока Инга неожиданно не оборвала на середине свой рассказ о поездке в Англию и, нервно облизывая крашеные губы, не спросила:
— А ты, говорят, невесту новую завел?.. Это что, правда?..
Дмитрий, щадя самолюбие Инги, молчал, не хотелось ему говорить ей открыто, что это правда. Но Ингу, в глазах которой уже метались шальные огоньки от выпитой водки, не устраивало его безмолвие, и она насмешливо-язвительно воскликнула:
— Какое непостоянство!.. Отчего же меня разлюбил?.. Неужто я женщина плоха?.. Али за одну ночь не разобрал?..
— Инга, к чему нам играть в жмурки?.. — сказал Дмитрий и закурил новую сигарету. — Ты серьезный человек, а говоришь…
— У серьезных людей, к твоему сведению, тоже дети родятся, — печально вздохнула Инга.
— Выходит, ты и в самом деле?.. — озабоченно спросил Дмитрий, начиная уже верить, что она действительно ждет ребенка.
Инга долго и испытующе глядела ему прямо в глаза.
— А как ты думаешь?.. — наконец сказала она.
— Право, я не знаю… Впервые услышал это от Жоры, но не очень ему поверил… А если такое дело, я от ребенка не отказываюсь…
— Но жениться на тебе не собираюсь, — перебила его Инга. — Это ты хочешь сказать?.. Что ж, вполне благородно… По-твоему, я, дочь членкора, должна стать матерью-одиночкой, как какая-нибудь простая фабричная девчонка, бедная и несчастная… Нет, Дмитрий Тимофеевич, пускай в подоле приносит твоя девица из парикмахерской, ей это больше подходит.
— Откуда тебе знать, что ей подходит, а что нет!.. — побледнел оскорбленный за Катю Дмитрий.
— А все они, девицы такого рода, шлюхи известные! — нарочито громко и с вызовом сказала Инга.
Подошедшая к ним официантка заметила, что у них назревает скандал, молча поставила на стол горячую осетрину и тут же хотела уйти, но Дмитрий ее задержал. У него теперь пропало всякое желание сидеть в этом душном зале да еще слушать, как Инга унижает Катю, и он попросил официантку немедленно принести счет.
— Что ты вдруг заторопился?.. — встревожилась Инга, которая любила сидеть в ресторанах до самого закрытия. — Не бойся, я не ударюсь в слезы, не стану тебя упрекать… Это не в моем характере, плакать я не приучена… А ты еще не раз пожалеешь, что так поступил со мной… Да, да, попомни мое слово!.. Пока счастье впереди тебя всегда бежало, а теперь будет наоборот…
— Это ты на картах нагадала?.. — с беспечностью подвыпившего человека спросил Дмитрий и глянул на часы. Скоро Катя, подумалось ему, должна возвращаться с дежурства, и он пойдет ее встречать.