Красные пятна сошли с лица Анатолия, я видел, что гнев его утих. «Черт бы меня побрал, — наверное, пилил он себя, — дал согласие быть начальником этого мифического Управления обеспечения, которое ничего не имеет: ни штатов, ни структуры, ни даже паршивенького приказа о его организации. Но сейчас уже отказываться нельзя… Почему нельзя? Почему? Ведь я втравил совсем еще недавно этого Виктора в работу главным инженером треста. Он, наверное, был бы даже доволен, если б я отказался, ходил бы тогда гоголем: вот видите, он один!.. Да, конечно, он один несет все бремя, создает «невидимых рабочих». Анатолий бросил на меня сердитый взгляд.
Я, изобразив на лице покорность, которая именно и злила Анатолия, вспомнил, как часто, еще будучи студентом и читая критические статьи в газетах, удивлялся: «Ну что стоит директору завода или начальнику цеха пустить в работу новую технологическую линию? А они цепляются за старое. Ведь вот автор статьи точно подсчитал, что новая линия даст увеличение производительности труда на двенадцать процентов…»
— Даст, даст! — повторил я вслух.
Анатолий строго посмотрел на меня, а Владик прервал на миг свои «тра-та-та».
«Даст» — это будущее время глагола «дает», а в этом-то и все дело. План же надо выполнять сейчас, и заботы сегодняшние никто не снимает. Я думал: как было бы хорошо, если бы был создан настоящий механизм внедрения нового, при котором внедрять его было бы приятно и почетно. И чтобы отчитаться этим самым новым можно было не через год-два, а сейчас, так же как отчитываешься закопченными делами.
— Тра-та-та, — снова запел Владик, выпрямился, стукнул рукой по коммутатору и весело сказал: — Сейчас все в порядке, Анатолий Александрович, вы связаны со всем миром, включая заводы… А для вас у меня есть сюрприз, Виктор Константинович.
У Владика всегда были для меня сюрпризы. Признаться, я их немного побаивался и настороженно посмотрел на него. Но в это время старинные часы, стоящие в углу, громко ударили (Анатолий вздрогнул и передернул плечами), дверь открылась, в комнату начали входить участники совещания.
Первым вошел Морозов, в связи с болезнью Моргунова исполнявший обязанности начальника СУ. Он небрежно кивнул, бросил на стол кожаную папку и, глядя на Анатолия, спросил:
— Долго? Я спешу.
Анатолий пожал плечами. Я промолчал.
Начальник технического отдела треста Топорков вошел, когда часы пробили десятый раз. Он остановился посредине комнаты, но эффект был разрушен кукушкой, только, что выскочившей из маленьких дверец.
Она не смогла прокуковать, лишь что-то хрипела, но все равно внимание было отвлечено.
Мне показалось, что Топорков расстроился, и я приветливо предложил ему сесть.
— Слушаюсь, — вытянулся он.
Вошли Мякишев и начальник конторы снабжения Зюзин, появился Ротонов.
Когда я уже хотел начать совещание, дверь открылась и показался Беленький. Он не спеша оглядел комнату:
— Хорошо… Смотри-ка, Анатолий! Никогда и не думал, что он такой кабинетик оторвет.
— Садитесь, Беленький, садитесь. Вы опаздываете.
— Я?.. Знаешь, Виктор, меня в райком вызывали, я не пошел. Вот явился сюда, а ты: опаздываешь! — Он многозначительно улыбнулся ему одному присущей улыбкой, которая в данном случае означала, что, во-первых, он, Беленький, начальник лучшего СУ в тресте, не так уж очень и подчинен главному инженеру и главный должен это чувствовать; во-вторых, ему кое-что известно (Беленькому всегда было что-то известно), и, в-третьих, неспроста его вызвали на это совещание, будут, конечно, о чем-то просить. А раз ты, друг миленький, собираешься просить, то проси, а не делай замечаний.
Я понял его и улыбнулся. Он важно и снисходительно усмехнулся в ответ и уселся возле меня.
Я встал.
— Сегодня мы должны обсудить организацию Управления обеспечения. Кое-что у нас по экономии труда уже сделано, вам известно: организована автоматическая система управления строительством, внедрены, или, вернее, внедряются, предложения бригад и прорабов. Но в этой работе важнейшее место занимает подготовка производства… Я дам сейчас слово начальнику нового управления Анатолию Александровичу, он доложит, как мыслится работа этого управления.
— Нечего мне говорить, — раздраженно сказал Анатолий. — Они уже все знают. Пусть дают людей для Управления… обеспечения, — черт его знает, название какое-то чудное, все забываю. Пусть дают людей и выкатываются отсюда.
Все заулыбались.
— Конечно, знаем, — сказал Беленький. — А для тех, кто еще не знает, могу рассказать. — Беленький встал, оглядел собравшихся, снисходительно улыбнулся: — Управление состоит из четырех участков. Так? — обратился Беленький к Анатолию.
Анатолий не ответил. Но Беленькому обязательно нужно было подтверждение. Поэтому с тем же вопросом он обратился ко мне.
— Да, из четырех, — ответил я.
— Вроде память мне еще не изменяет, — Беленький широко улыбнулся, показывая частокол стальных зубов.
— Дмитрий Федорович, не тяните резину, взялись объяснять — говорите поскорее, — сказал я.
— Я могу и не говорить, — обиженно отпарировал Беленький и сел. Но тут же снова встал: — Первый — участок технической документации. Так?
Мне снова пришлось подтвердить:
— Так.
— Кажется, помню… Этот участок должен сидеть верхом на проектировщиках и выколачивать из них такие чертежи, чтобы жизнь наша стала приятной и радостной… Все детали стандартные, никаких фокусов в плане здания — прямоугольник, и все, чтобы коммуникации наружные были, конечно, короткие… Как, товарищи: почетная задачка?
— Очень, — ответил Визер, разглядывая Беленького выпуклыми добрыми глазами мопса.
— Начальник этого участка… — Беленький, как опытный оратор, сделал паузу, — должен быть помесью соловья и волкодава… Спросите: почему? Отвечу: он должен петь проектировщикам дифирамбы, чтобы они растаяли, а когда они заслушаются — схватить их за горло… — Беленький поднял руку и продемонстрировал как. — Если хорошенько давить, то на этом можно сэкономить труд наших рабочих. Так, Виктор?
— Уж очень свирепые у вас выражения, — улыбаясь, ответил я. — Но смысл таков.
— Ерунда все это, сущая ерунда! — вдруг досадливо сказал Анатолий. — «Давить, давить!» Выслушают вначале, народ они вежливый, а потом просто выгонят из проектной организации. Выгонят! Да к тому же уже давили, — не обращая внимания на реплики, продолжал Анатолий. — И выдавили прихожие, в которых нельзя повернуться, и совмещенные санузлы, черт бы их побрал. Дали мне такую квартиру.
Анатолий замолчал, перевернул чистый лист бумаги, который лежал перед ним.
— Нет, Анатолий, надо давить, — убежденно сказал Беленький.
Анатолий снова перевернул лист.
— Я считаю, проектировщиков нужно заинтересовать, чтобы они проектировали конструкции нетрудоемкие в строительстве. Только дифирамбы или давление — это все чепуха. Нужна система, объективные показатели, которые подчиняли бы работу проектировщиков этой задаче.
— Поясни, пожалуйста, — попросил Визер.
— Поясню, — вежливо ответил Анатолий. — Сейчас узаконен и действует ряд показателей, характеризующих проект: стоимость, использование объема. А скажите, отчитываются ли проектировщики, — я говорю об официальном отчете, — за технологичность проекта, то есть за удобство возведения его? Есть такие показатели?
— Нет, таких показателей нет, — задумчиво сказал Визер.
— Итак, в проектной конторе подсчитали, что монолитная балка у торца здания, на высоте двадцатого этажа, стоит всего шестьдесят рублей, а подумали ли там, во что обойдутся приспособления, чтобы ее забетонировать?.. Я прикинул — двести рублей, в три раза больше сметной стоимости. Эти расходы совершенно не учитываются.
— Что ты предлагаешь?
— Разве не ясно? — начал закипать Анатолий.
— Анатолий Александрович! — остановил я его.
— Ну что «Анатолий Александрович, Анатолий Александрович»? Предлагаю разработать и применить такие показатели: «коэффициент сборности», «коэффициент тяжести»… Вот смотрите! — Анатолий резко открыл дверцу шкафа и вынул большой белый картон. — Вот смотрите, какие могут быть показатели…
— Понятно, понятно, — сказал Визер, разглядывая таблицу. — Но это общая оценка проекта. А, как я понимаю, ты хочешь в процессе проектирования оценивать отдельные конструкции. Как с ними быть?
— Действительная стоимость — вот критерий. Эта самая балка на двадцатом этаже должна быть расценена по фактической стоимости… Тогда она вскочит в такую копеечку, что проектировщики от нее откажутся.
— Это все очень сложно! — закричал Беленький. — Надо давить на проектировщиков — и все. Ведь ты, Виктор Константинович, согласился со мной. Так?
Я молчал. Да, только что я согласился с ним. Я не подготовился к этому совещанию, думал свести его только к комплектованию нового управления, но вот во что оно вылилось! А Анатолий подготовился, он, а не я поступил как инженер, продумал все, разработал показатели. Сейчас все ждали от меня ответа… Э, нет, вилять я не буду.
— Мне кажется, Беленький, — сказал я, — что мы с вами не продумали этот вопрос. Я считаю, что Анатолий Александрович полностью прав. Именно так и следует поступить…
— Ну хорошо, а кто пойдет к проектировщикам? — спросил Визер.
— Анатолий Александрович как автор? — предложил я.
— Нет, я не пробью.
— Ну, тогда Топорков?
— Не могу, Виктор Константинович, трудно, — Топорков встал.
Я оглядел всех.
— Хорошо, этот вопрос я возьму на себя.
— Мы, может быть, кончим теоретические исследования? — вдруг насмешливо спросил Морозов. — Вроде, кроме этих вопросов, еще кое-чем нужно заниматься. Ерунда там, мелочи — сдача домов в эксплуатацию…
Он не смотрел на меня. Морозов почему-то всегда дулся на меня, избегал встреч. На совещаниях изредка я ловил его тяжелый испытующий взгляд, словно он что-то во мне проверял. Это было неприятно.
— Сейчас с этим вопросом заканчиваем, — как можно спокойнее ответил я.
Но Морозов не принял мира.
— Давно пора! — с вызовом сказал он.
Мне потребовалось время, чтобы пересилить себя.
— Так вот, первым участком в новом управлении будет участок проектирования. Задачи его ясны. Он же будет получать и передавать СУ документацию… Игорь Николаевич, у вас в отделе сколько работников?
— Шесть, — Топорков снова встал.
— С завтрашнего дня четырех переведите к Анатолию Александровичу.
— Временно?
— Нет, постоянно.
— Слушаюсь!
— Теперь стройуправления…
— Я с самого начала заявляю, — перебил меня Морозов, — что ни одного человека не дам.
Ну что с ним делать? Можно было не замечать вызывающих реплик, отшутиться или спокойно разъяснить неправоту. Единственно, чего нельзя было делать, — это сорваться, начать кричать. Я решил не замечать вызывающего поведения Морозова.
— Сейчас придется договариваться с СУ о людях, — повторил я. — Какой второй участок в новом управлении, Анатолий Александрович?
Анатолий промолчал, продолжил Беленький:
— Второй участок — заявки и их реализация. Начальник этого участка должен быть на пятьдесят процентов бюрократом, на пятьдесят процентов прорицателем, так как трудно, дорогие товарищи, угадать, когда точно потребуются детали, и на пятьдесят процентов…
— Позвольте, Беленький, но ведь уже получается сто пятьдесят процентов, то есть человек с половинкой, — сказал, улыбаясь, Визер.
Беленький поднял палец:
— Так точно, именно, Визер, человек с половинкой… Итак, на пятьдесят процентов он должен быть и психологом: знать, с кем из директоров заводов говорить о футболе, с кем — о рыбной ловле и ругать футбол, а с кем о книгах, намекая, что спорт — это для грубых людей…
Анатолий прервал Беленького:
— Не надо мне соловьев, волкодавов, психологов, и… чего там еще наговорил Беленький? Давайте самых обыкновенных людей. Для начала с каждого СУ по два ИТР и по бригаде рабочих.
— Не дам я ни одного человека, — снова повторил Морозов.
— Почему? — спросил я.
— Потому что из всего этого ничего не выйдет. Людей дадим, а шиш получим.
Все рассмеялись.
Да, ничего не поделаешь, очень не хочется, но нужно было принимать бой.
— Вы ошибаетесь, — сказал я, — конечно, не сразу, но передача людей возместится подготовкой производства, которое будет вести новое управление.
— Нет, это все без толку, — возразил Морозов, впервые посмотрев прямо на меня. В его прищуренных черных главах я прочел твердое намерение идти даже на ссору.
— Ну что ж… Если бы вы сказали, что у вас в управлении трудно с людьми, можно было бы еще подумать, что делать, но если вы вообще сомневаетесь в пользе нового управления, тогда, собственно говоря, разговор закончен. Вы свободны, Морозов.
Морозов продолжал грузно сидеть, положив руки на стол.
— Я сказал, вы свободны, — холодно повторил я.
Он неловко усмехнулся:
— Еще немного посижу… посмотрю, что дальше будет интересного.
— Насколько я помню, вы в начале совещания говорили, что спешите. Так не следует вам тут терять время.
— А вдруг Анатолию потребуется какая-нибудь сводка от меня? Ведь без бумаг тут не обойдется, а я не буду знать, что тогда? — иронизировал Морозов.
— Сводок и бумаг не потребуется. Вас Управление обеспечения не станет обслуживать, делайте всё сами. Думаю, это будет по справедливости.
Но Морозову не хотелось уходить. Он посмотрел на меня, и мне показалось, если б я уступил, может быть, и од передумал бы. Но я промолчал.
Морозов медленно поднялся и, грузно ступая, вышел.
Дальше пошло все гладко. Мы разодрали производственный отдел на две неравные части и большую из них отдали Анатолию. Начальник отдела Мякишев при этой операции только пучил страшные рачьи глаза, держа желтый карандаш перед беззубым ртом под углом в сорок пять градусов, что, как известно, означало не очень большое уважение к присутствующим. Контору снабжения проглотили полностью — всех двенадцать человек. Правда, потом ее начальника Зюзина, который от испуга тяжело дышал и заикался, оставили в тресте. От управлений Беленького и Визера «отрезали» по одной комплексной бригаде и по одному прорабу.
Беленький для фасона немного поломался, требуя, чтобы с него сняли пять процентов плана, но потом, хлопнув Анатолия по плечу, снисходительно сказал:
— Ладно, Анатолий, но смотри: подготовка площадок для нулевых циклов за тобой. Так?
Анатолий кивнул.
— Ругаться с заказчиками будешь сейчас ты и уговаривать бабушек, которые ни в какую не хотят переезжать из старых развалюшек в новые квартиры, будешь тоже ты?
— Буду, — сказал Анатолий.
— А собаки? — захлебываясь смехом, продолжал Беленький. — Эти самые злые дворняги, которых втихую натравляют бабушки… ты теперь от них будешь отбиваться?
— Я.
— Хорошо! А скажи, административные инспектора тоже за тобой?
— За мной.
— Ну тогда, Анатолий, бери бригаду, бери прораба и еще даю сверх разнарядки электромонтера. О нем вы с Виктором забыли… Забыли? — требовал подтверждения Беленький. — То-то же! Ты извини, Виктор, что перебиваю тебя.
— Уже третий раз.
— Третий? Смотри, а я и не заметил. Забыл самое главное — Анатолия спросить: этому проклятому Самородку ты площадки сдаешь?
— Я.
Беленький встал, торжественно подошел к телефону, набрал номер.
— Кадровичку! — повелительно приказал он. — Это вы? Завтра к девяти ноль-ноль… К девяти, Анатолий?
— Да.
— Завтра к девяти ноль-ноль переведете сюда… Ну куда «сюда»! Конечно, к Анатолию… Да что ты, не знаешь Анатолия?.. Ну конечно. Переведешь бригаду Коротаева с прорабом Волковым и электромонтера. Выберешь какого похуже, это сверх нормы.
Беленький положил трубку и остался стоять, наслаждаясь эффектом.
Я знал, что стану его смертельным врагом, если сейчас не скажу чего-нибудь одобрительного.
— Вы очень оперативны, Дмитрий Федорович! — сказал я.
— Ну что ж, если нужно.
Совещание уже закончилось, когда в комнату влетел небольшого роста кругленький человечек, Том Семенович Янин, главный инженер СУ-134, недавно переданного нам в трест.