Завтра после обеда двери останутся открытыми. Иди по схеме. Я жду тебя, Кискис.
Г.
Сердце замедляет свой бег.
Гейл. Он где-то здесь рядом. Он спасет меня! Я убегу!
С шумом выдыхаю, прислоняясь к стене. Надежды оказались не напрасными: Джоанна действительно нашла способ помочь мне!..
Пит? Мои плечи обреченно опускаются. Он без сознания, у него горячка.
Снова подношу схему к глазам: путь не близкий: между точкой, отмеченной, как моя камера, и местом, где будет ждать меня Гейл, довольно большое расстояние. Пит не сможет идти, а я не дотащу его на себе.
От бессилия ударяю кулаком о стену.
– Прости меня, Пит… – шепчут мои губы. Но я ведь еще ничего не решила или…
========== 03 ==========
Комментарий к 03
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Я уйду без Пита. Это разумное решение. Или погибнем здесь оба, или я выберусь, и тогда у нас обоих появится шанс. Я найду способ убедить Гейла освободить Пита; я вернусь за ним, как только будет такая возможность.
Не спится. В маленьком окошке давным-давно стоят сумерки. Тишину комнаты нарушает только скрип койки, когда я ворочаюсь. И голос Пита, зовущий меня. Он не замолкает, у меня раскалывается голова.
Отгоняю от себя сомнения: я не бросаю Пита. Не бросаю. Я все еще пытаюсь спасти нас обоих.
– Китнисс…
Затыкаю руками уши. Ну почему он не замолчит?
– Прекрати!
Пит не слышит, он продолжает, как заведенный, шептать мое имя. Время становится тягучим. Скорей бы рассвет!
– Китнисс…
Я дергаюсь, стряхивая с себя оцепенение, и поворачиваюсь к лежащему рядом парню. Мои руки сжаты в кулаки, я злюсь. Пусть он прекратит!
– Китнисс… – Глаза Пита смотрят прямо на меня. Он в сознании.
Отвожу взгляд, мне становится стыдно за свой гнев. Кладу голову на подушку, случайно касаюсь рукой ладони Пита. Он сцепляет наши пальцы, будто только этого и ждал. Я не против, поразмыслив, даже крепче сжимаю его руку.
От Пита исходит жар, он как печка. Терплю.
– Обними меня? – неуверенная тихая просьба.
Удивленно смотрю на него.
– Ты же ранен?
– Пожалуйста…
Хмурюсь, но не спорю, размышляю только над тем, как это сделать: спины Пита не коснешься. Он сам находит решение: приподнимается, издавая слабый стон, а я придвигаюсь ближе. Его голова ложится мне на плечо, а правая рука на живот.
– Выходит, что это ты меня обнимаешь, – зачем-то говорю я, но Пит не реагирует на шутку.
Он потный, влажные волосы касаются моей шеи, а неровное дыхание достигает кожи.
– Если я умру, – начинает Пит, и я напрягаюсь как тетива, – я хочу, чтобы ты знала…
Закрываю ему рот рукой.
– Ты не умрешь!
Он шевелит головой, требуя убрать ладошку.
– Я хочу, чтобы ты знала…
Пит поднимает голову, жмурится, выдыхает, замолчав, но спустя пару мгновений продолжает:
– Я люблю тебя.
Поджимаю губы. Его голубые глаза смотрят с печалью и мольбой.
– Пит…
Я не могу выдавить из себя ответное признание. Он не отводит взгляда, молчание становится неловким. Мне не приходит на ум ничего другого, и, обхватив ладонями лицо напарника, я целую его. Его губы горячие и сухие. Пит жадно целует меня в ответ. Его напор обескураживает, я не ожидала такого пыла от парня, который несколько дней борется с лихорадкой.
Пит отстраняется первым, кладет голову на мое плечо. Глажу его по волосам, путая пальцы в длинных прядях. Со мной что-то происходит: снова внутри бабочки. Я целовалась с Питом сотню раз, иногда это было приятно. Но в последнее время мне становится грустно, когда все заканчивается.
Мой напарник засыпает почти сразу, и я, согретая его теплом, постепенно тоже расслабляюсь и засыпаю, крепко прижимая Пита к себе.
***
Я просыпаюсь с первыми лучами солнца, несмело проникающими в камеру. Светлая макушка упирается мне в подбородок, а нос Пита касается моей ключицы. Собираюсь потянуться, когда вдруг соображаю, что его ладонь по-хозяйски накрыла мою грудь. Чувствую, как щеки вспыхивают ярким пламенем. Жмурюсь и стараюсь сползти с кровати, не разбудив парня.
Усаживаюсь на стул, упершись пятками в край. Делаю глоток холодной воды и бросаю взгляд в маленькое окошко. Сегодня. Засовываю руку в карман, выискивая записку Гейла, которую я спрятала туда вчера, но вместо этого мои пальцы нащупывают ткань парашюта и круглую жемчужину внутри него. Почему мне стыдно? Я поступаю правильно.
Время до обеда тянется слишком долго. Пит просыпается, мы болтаем о чем-то отвлеченном. Он слабо улыбается, я хмурюсь. Надо попрощаться. Не могу.
Когда голос из динамика оповещает о том, что сейчас принесут еду, мое сердце разгоняется так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. Я сижу на кровати, только уже не опираюсь на спинку – я напряжена и готова бежать, как только понадобится.
Безгласая ходит по камере, сегодня это не Джоанна. Сжимаю в руках простынь.
– Все в порядке? – спрашивает Пит, накрывая мою руку своей.
Перевожу на него взгляд, он бледный, измученный.
– Нормально, – неопределенно отвечаю я, стараясь не смотреть на прислужницу. Высвобождаю свою руку из пальцев Пита, положив ее поверх своих согнутых коленей.
Минуты замедляются. Вот девушка прижимает к груди уже пустой поднос. Вот проходит назад к двери. Выходит прочь.
Замок не щелкает.
Я прислушиваюсь к едва различимому звуку шагов безгласой в коридоре. Спускаю с кровати одну ногу, потом другую. Подхожу к столу.
Что, если это ловушка Сноу? Действительно ли Джоанна сумела разыскать Гейла, и именно он ждет меня в конце пути? Мысленно представляю перед глазами схему – я несколько раз за сегодняшнее утро разглядывала ее, теперь я помню каждый поворот, каждый пост охраны, которых стоит избегать.
Кискис. Только Гейл называет меня так. Президент не может об этом знать. Никто не может, это только мое и Гейла.
Наливаю в стакан воду, поворачиваюсь к Питу. Надо попрощаться.
– Пит, я тебя люблю.
Как-то само вырвалось. Прикусываю губу. Парень выглядит ошарашенным. Я чувствую тоже самое.
– Китнисс…
В пару широких шагов я оказываюсь возле кровати и, наклонившись, порывисто целую напарника. Поцелуй быстрый, он даже не успевает отреагировать на него. Разгибаюсь и, не оборачиваясь, иду к двери. Дергаю за ручку.
Дверь распахивается.
– Китнисс? – Пит растерян, в его голосе вся палитра чувств.
Шагаю вперед. Оглядываюсь вокруг: никого. Передо мной мрачный коридор: стены каменные, светильники похожи на те, что расположены в моей камере, только крупнее. Двигаюсь направо до пересечения с другим коридором. Слегка высовываю голову: в дальнем конце мелькает удаляющийся силуэт мужчины – пост охраны. Все правильно, мне туда не надо.
Пол холодный, я в одних носках. Воздух пропитан страхом. Моим.
Постепенно пробираюсь все дальше, благополучно перемещаясь все ближе к долгожданной свободе. Это место чем-то напоминает мне лабиринты Тринадцатого – та же серость, промозглый влажный воздух.
Прокручиваю в голове схему: еще два поворота, и я на месте. Вокруг тихо. Слишком тихо.
Сомнения приходят очень некстати. Насколько хорошо Гейл знает местные туннели и расписание движения охраны? Где Джоанна встретила Гейла? Как им удалось уговорить безгласую, которая сегодня принесла обед, чтобы она не запирала дверь?
Последний поворот. Замираю как вкопанная, ослепленная ярким светом десятка ламп. Глазам требуется время, чтобы привыкнуть. Часто моргая, стараюсь рассмотреть, что вокруг. Здесь должны были быть двери на свободу. Здесь должен был быть Гейл.
Дверь действительно есть. Высокая металлическая дверь с цифровым табло прямо над ней: на нем отсчитывается время. Десять минут. Девять минут и тридцать секунд. Девять минут ровно…
Прямо напротив меня стоит девушка, одетая в белое. Энорабия.
– Привет, Огненная, – говорит она, кривя губы в усмешке. – Я уж тебя заждалась.
Гулко выдыхаю.
– Где?..
– Где твой «кузен»? – Энорабия победно улыбается. – Кто же его знает? – девушка пожимает плечами. – Кискис? Серьезно?
Сжимаю кулаки. Ловушка.
– Как дела у женишка? Вряд ли он протянет еще пару дней, правда? – ее голос пропитан ядом.
Делаю шаг вперед, собираясь вцепиться ей в горло.
– Не твое дело! – рычу я.
Победительница из Второго даже не отступает назад. Она меня не боится.
– Стоп! – командует Энорабия, поднимая вверх обе руки. В одной ее ладони зажата прямоугольная карточка, а во второй какая-то бутылка белого цвета.
Я замираю.
– Умница, Огненная. – Снова улыбка, которую я хочу стереть с ее лица. – Президент передавал тебе привет. И у него для тебя подарок, – она вытягивает вперед руки. – Но ты можешь выбрать только один.
Я перевожу взгляд с бутылки на карточку и обратно.
– Что это?
– Ключ от двери, которая выведет тебя на свободу. И лекарство для Мелларка. Выбирай.
Мне кажется, я заранее знала, что в бутылке, еще до того, как Энорабия произнесла это.
– Ключ от двери? Меня выпустят отсюда? – недоверчиво спрашиваю я.
– Конечно, – широкая улыбка победительницы полна торжества. – Всего одно «но»: у тебя… – она оборачивается на часы, – семь минут.
Поднимаю глаза к электронному табло. Шесть тридцать. Шесть. Пять тридцать.
– А что потом?
– Пароль на двери сменится. И ключ станет бесполезен, – спокойно объясняет Энорабия. – Ты ведь не надеялась, что успеешь и вылечить дружка, и убежать отсюда?
Четыре. Три тридцать.
Меня окружает оглушительный стук. Это бьется мое сердце.
Три.
Свобода.
Или Пит?
Я провела несколько недель в заключении. Если я останусь, Сноу вряд ли когда-нибудь вообще выпустит меня отсюда.
Два тридцать.
Свобода.
Или Пит??
Что с ним станет, если я уйду?
Два.
Прим! Гейл! Мама… Я никогда их не увижу.
Минута тридцать. До боли сжимаю челюсти.
Свобода или Пит???
Минута.
Пит будет жить.
– Умница, – говорит Энорабия, когда я выхватываю из ее руки бутылку с лекарством.
Тридцать секунд.
Ноль.
Слышу щелчок перезахлопывающихся замков. Пароль сменился. Ключ-карта, который мог бы вывести меня отсюда, больше не действует. Но я сделала свой выбор.
– Тебя проводить? – снова усмехается победительница, и из коридора, откуда я пришла, появляются два миротворца.
– Я пойду сама.
Разворачиваюсь и бреду обратно. Я помню путь.
Ловушка.
Я была наивна, надеясь, что Сноу можно обхитрить. Правила игры всегда известны только ему. Ему одному.
Дохожу до своей камеры, возле нее три миротворца. Дергаю за ручку, дверь по-прежнему не заперта. Вхожу внутрь, но останавливаюсь уже через мгновение. Возле камина стоит Сноу собственной персоной. Аромат роз окутывает меня, вызывая тошноту.
– Добрый день, мисс Эвердин, – подчеркнуто вежливый тон президента пробирает меня до мурашек. – Я как раз пришел навестить мистера Мелларка, раз уж вы решили нас покинуть.
Перевожу взгляд на Пита. Он сидит на кровати, лицом к окну. Я вижу только его израненную спину, покрытую вздувшимися ранами. Пит не оборачивается.
– Я вернулась, – твердо говорю я.
Президент ухмыляется, поглаживая розу в петлице пиджака.
– Ваша слабость в том, что вы всегда жалеете убогих, мисс Эвердин, – говорит Сноу, и я замечаю, как мой напарник дергается от этих слов.
– Пит, я принесла лекарство, – произношу я, игнорируя замечание президента.
Прохожу мимо Сноу, останавливаюсь возле кровати. Пит по-прежнему даже голову не поворачивает в мою сторону. Хватаюсь пальцами за металлические перила кровати.
– А мы с мистером Мелларком как раз беседовали о том, как отчаянно вы скучали по своему «кузену» и рвались на встречу с ним. Не так ли, Пит? – президент закашливается, прикрывая рот платком. – Что ж, оставлю вас. Полагаю, влюбленным есть о чем поговорить?
Сноу выходит. Я четко слышу, как повернулся в замке ключ. Мы снова заперты.
Сглатываю. Не знаю, что сказать. Сажусь на кровать по другую сторону от Пита.
Оба молчим. Долго молчим. Сжимаю в руках бутылку с лекарством.
– Пит?
Мой вопрос повисает в тишине.
– Скажи что-нибудь?
Зачем я прошу его об этом? Пит расстроен. Зря я спросила.
– Лучше бы ты дала мне умереть на Арене, Китнисс.
– Почему? – я соскакиваю с места и быстро подхожу к Питу. – Что ты несешь?
Он резко встает, тут же морщась и покачиваясь от боли, но когда я тяну к нему руки, желая помочь, отталкивает их.
– Потому что больных собак пристреливают. Это лучше, чем бросать им куски тухлого мяса, продлевая агонию.
========== 04 ==========
Комментарий к 04
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Я с силой сжимаю руку Пита.
– Не говори так!
– Правда уши режет? – рявкает он, вырывая свою ладонь из моих пальцев.
Пит отходит к столу, а я не могу отвести взгляда от его израненной спины.
– Надо обработать раны, – говорю я, но напарник не подчиняется. Сажусь на его прежнее место на кровати, жду, сама не зная чего.
Мы молчим слишком долго. Я чувствую себя виноватой. У меня первой не выдерживают нервы.
– Ну что ты от меня хочешь? – начинаю кричать. – Мне что, извиниться?
Пит резко поворачивается.
– Да хотя бы даже!
– Тебе полегчает?
Мы стоим друг напротив друга и орем.
– А ты попробуй! – Пит в бешенстве.
– Ах, прости, что спасала твою жизнь! – я тоже на грани.
– Свою!
– Что?
Парень пристально смотрит мне в глаза и очень медленно, раздражающе спокойным тоном говорит:
– Ты спасала свою жизнь, Китнисс.
Закрываю глаза, это удар против правил. Поворачиваюсь к Питу спиной, все еще сжимая в руке бутылку с лекарством. Наверное, он прав: я так хотела освободиться, что забыла даже об осторожности, угодив прямо в капкан, поставленный Сноу.
Шмыгаю носом, стараясь не заплакать.
– Прости, – шепчет Пит, его руки ложатся мне на плечи. – После того, как я дважды собирался умереть за тебя на Арене, нечестно требовать, чтобы сейчас что-то изменилось.
– Все изменилось… – бормочу я, не оборачиваясь. Ладони Пита согревают мою кожу, дрожь проходит.
– Например?
Я не знаю, что ответить. Мир изменился. Мы изменились. Как объяснить все, о чем я думаю? Вместо этого задаю другой беспокоящий меня вопрос:
– Мы когда-нибудь выберемся отсюда?
Я хочу услышать уверенное «конечно», однако получаю безнадежное «вряд ли». Оборачиваюсь, я зажата между перилами кровати и Питом, пытаюсь заглянуть ему в глаза, но напарник упорно отводит взгляд.
– О чем я не знаю?
Пит отвечает не сразу.
– Ты ждешь, что нас спасут? – спрашивает он, я киваю. – Гейл? Хеймитч?
– Койн и ее люди. Повстанцы!
Губы Пита трогает невеселая улыбка.
– Взорвешь нашу темницу и улетишь на планолете мятежников?
В его голосе слышится сарказм. Пит снова злится?
– Мы улетим. Вместе, – тихо говорю я.
Пит внимательно смотрит на меня, разглядывает каждую черточку на моем лице, задерживаясь на губах.
– Ты сказала правду тогда, перед тем, как уйти?
Мы стоим слишком близко. Я тоже смотрю на его губы. Кажется, Пит меня сейчас поцелует.
– Ты меня любишь?
Ну зачем он все портит? Резко отворачиваюсь, момент потерян. Пит хватает меня за руку, не давая отойти.
Для меня слишком непросто говорить о своих чувствах. Я сама в них не уверена. Да, Пит многое для меня значит, но любовь ли это? А тогда… Тогда просто вырвалось.
– Я ведь собиралась уходить и не знала, когда мы встретимся…
– Ясно, – холодно отвечает Пит, выпуская мою ладонь.
Если раньше молчание казалось неловким, то теперь оно просто убивает меня. Я снова все испортила? Почему Пит не поймет, что для меня все тоже не просто?
И я, и Пит оборачиваемся на звук открывающейся двери. Через мгновение на пороге появляется безгласая с подносом. Неужели уже время ужина? Бросаю короткий взгляд в окно: действительно, сумерки.