Когда Дэб исчезает за дверью, Вик покорно вздыхает.
- А ведь раньше я был мужчиной, пока она и СПИД не превратили меня в ребёнка.
Взгляд Брайана устремлён вдаль, на что-то, что только он может разглядеть во тьме ночи.
Он отбрасывает в сторону окурок, и пристально смотрит на Вика, как если бы мог видеть сквозь толщу веков и был первым мужчиной на заре мира. Он смотрит и видит, а потом, неожиданно и без церемоний, целует Вика. Нежно. Так, как обычно целует Майки. Брайан Кинни целует его в губы и делает мужчиной. На один лишь миг.
Храня молчание, они проходят на кухню, где Дэбби уже начала раскладывать огромные порции лазаньи по разноцветным тарелкам. Она спрашивает, чем они там занимались, и почему им нужно так много времени, чтобы просто сесть за стол, и так мало, чтобы кончить.
- Ты ведь не хочешь узнать ответ, Дэб. Но, думаю, у тебя так не получится ввиду биологически обусловленного отсутствия члена.
Он тут же зарабатывает подзатыльник и протестует: «Поосторожнее с причёской». Майкл смеется и тоже получает свою порцию. На его возмущенное «Ай! А мне-то за что?», Дэбби заявляет, что понятия не имеет, но оплеух у неё на всех хватит, так что не жалко. Приказывает «давай глотай и молчи», а Брайан размышляет вслух:
- Сколько же раз я говорил то же самое. Правда, о лазанье речь никогда не шла.
На этот раз он ловко уворачивается от подзатыльника и спасает укладку.</p>
<p>
Когда на погрузившейся в тишину кухне прибрано, Дэб наливает себе чай, а Вик задерживается, чтобы ещё немного посмотреть фотографии под гудение холодильника и аккомпанемент собственных мыслей, звучащих на самых высоких частотах. </p>
- Что вы там так долго делали с Брайаном?
Он мог бы ответить: «Он меня поцеловал», но тогда ему пришлось бы выслушать нудную отповедь, которая бы началась с «этого мне только не хватало», а закончилась на «будто ему Майки мало». Он мог бы сказать: «Он позволил мне вновь почувствовать себя мужчиной», но необходимость оправдываться и давать объяснения снова сделали бы из него ребёнка, а он хотел подольше сохранить очарование момента.
- Ничего особенного.
Та разновидность «ничего особенного», которую Брайан возвёл в ранг искусства. Так что они не делали ничего особенного.
Джастин
Выбравшись тайком из кровати, пока Брайан принимает душ, Джастин открывает холодильник и чувствует себя победителем, когда среди упаковок арахисового масла и банок джин-тоника находит великолепную, неподражаемую ярко-красную банку Кока-Колы. Он залезает обратно в кровать, предвкушая момент, когда насладится вкусом кофеина, и размышляя, сколько же эта банка простояла в холодильнике. Учитывая, что Брайан НИКОГДА не употребляет ничего столь сладкого и газированного.
Есть два варианта.
А) Во время их разрыва Брайан трахался с каким-то любителем кофеина, которому было позволено поставить эту банку в холодильник.
Б) Эта банка стоит там с тех самых пор, когда Джастин покинул лофт.
Подумав немного, он решает, что всё же второй вариант, и улыбается, в то время как Брайан выходит из душа, бросая вскользь, что не понимает, как можно потреблять столько литров «этого дерьма, от которого у тебя будет больше целлюлита, чем у монашки-лесбиянки с избыточным весом».
- Сейчас полпервого. Официально уже начался новый день, и мне нужно восстановить баланс жидкости в организме. Ты же заставил меня попотеть, Брайан.
С улыбкой, не предвещающей ничего хорошего и словами «ну так пей воду», Брайан кидает в него полотенце и ложится рядом обнажённый. И единственное, чего хочется Джастину в тот момент, так это слизать капли с его ещё влажной груди.
С их воссоединения прошло вот уже три дня, и это первый раз, когда Брайан сказал ему «останься» после двух крышесносных трахов и целой уймы великолепных минетов. Первый раз, когда он остаётся на ночь. Он чувствует покалываение во всем теле, и кофеин тут совсем ни при чем.
- В воде нет сахара, - упорствует Джастин. – А по твоей милости я еще и калории сжигаю.
- Боги. Ты превратишься в жирного старикашку. Мне придется отказаться от секса с тобой просто из принципа. Я вижу твоё будущее, о юный падаван.
Слышать, как Брайан использует словечки из Звёздных Войн, настолько нелепо, что кола едва не брызгает у Джастина из носа. Он спрашивает, что это было, и получает вполне логичное объяснение. Ведь невозможно дружить с Майклом с четырнадцати лет и не посмотреть ни одной серии про то, как Люк Скайуокер и Хан Соло сражаются член к члену во имя сил света.
Джастин хохочет, отставляет ополовиненную банку и, зевая, лезет в кровать, вопреки мнению Брайана о том, что невозможно зевать, выпивая по два литра кофе в день.
- Я так же вижу муки бессонницы в твоём будущем, юный Скайуокер.
Брайан гасит свет, и они остаются лежать в темноте: редкий случай, когда они в одной кровати и не трахаются. Сексуальный голод уже утолён. В эти минуты предшествующие сну – он всегда засыпает первым – Джастин думает о предсказаниях и спрашивает Брайана, по-прежнему ли он отвечает своим извечным «умереть молодым и оставить после себя красивый труп», когда его спрашивают о планах на будущее. Брайан не говорит ни да, ни нет. Вместо этого он говорит нечто такое, что совсем Джастину не нравится:
- Это лучше, чем умереть старым и оставить после себя труп, покрытый морщинами и уродливыми шишками.
- Рэйдж никогда не умрёт.
Джастин уверен, что Брайан улыбается во тьме.
- Никогда?
- Неа, мы с Майклом уже всё обсудили. Рэйдж будет жить вечно и совершать благородные поступки. Например, спасать извращенцев от злобных политиканов, которые их притесняют.
Брайан изрекает: «Ха-ха, умнО», и это первый раз, когда они говорят о Стоквелле. Ночью, лёжа в кровати.
- А я-то уж было стал удивляться, почему ты не начинаешь меня подначивать. Можешь оставить свои проповеди при себе, я их уже выслушал немало, в разных вариациях, и ни одна не принесла мне ничего, кроме мигрени.
Тут Брайан рывком садится и тянется через Джастина к столику в поисках сигарет. Разумеется, Джастин оставляет свою проповедь при себе: «Я бы никогда не попросил тебя о чём-то, что тебе не нравится, Брайан». И получает один из типично брайановских ответов: «Это потому что ты прекрасно уяснил, что я делаю только то, что нравится, помногу и в разных позах». На этом их единственный разговор о Стоквелле и заканчивается. За ним следует долгая пауза, полная никотина и затяжек Брайана. Потом Джастин бормочет: «Хотя…» и Брайан вздыхает: «Это неизбежное ”хотя”».
- Я только хочу сказать, Брайан, что мир стал бы лучше, если бы Рэйдж использовал свою супер-силу во имя Добра. Ну, ты понимаешь, извращенцы, отвоёвывающие свои улицы. Анальный секс. Миллионы минетов.
- Когда ты так говоришь об этом, даже Добро кажется вполне неплохой штукой. Тебе стоит попробовать себя в рекламном бизнесе, ты можешь быть весьма убедительным.
Джастин подползает ближе, кладёт руку на чуть впалый живот – Брайан очень худой – и утыкается носом в ключицу, шепча: «Я уже предпринял кое-какие шаги и сплю с боссом».
Брайан позволяет дотрагиваться до себя, пока курит. Цыкает зубом: «Не очень это хорошая идея, спать с боссом, Тейлор. Я бы так никогда не сделал».
Время тянется как ириска.
- Это потому, Брайан, что твой босс толстый и лысый урод, а мой – самый красивый мужчина на свете.
- Ммм, - Брайан удовлетворённо мурлычет. Его так легко уважить комплиментами, хотя Джастин подозревает, что, несмотря на всё это внешнее самодовольство, он и не подозревает, насколько красив.
– Обычно это плохо заканчивается.
Это произносится шутливым тоном, Брайан говорит как бы не всерьёз, но то, как жадно и быстро он затягивается, подсказывает Джастину, что это вовсе не шутка, и Брайан действительно считает, что ничего у них не выйдет. Сразу становится неуютно и кажется, что воздух в спальне разряжается.
- Думаешь, мой босс бросит меня ради кого-нибудь помоложе?
- Нет, - изо рта вылетает облачко дыма, и Джастин украдкой переводит дух. – Сложно найти кого-то помоложе, чтобы это уже не выглядело как педофилия. – Брайан затягивается так, что сигарета выгорает практически до фильтра. – Но ведь может так случиться, что ты устанешь первым.
Это нелепо. Это абсурдно. Это невозможно. Брайан что, действительно боится такого развития событий? Это так глупо, что…
- Ведь такое уже случалось.
Верно.
Джастин не знает, что ответить. Он не понимает, просит ли Брайан у него объяснения произошедшему и «Я думал, что ты меня не любишь/ Я думал, что любовь – это совсем другое/ Я думал, мне нужно что-то другое/ Я вообще тогда не думал!»застревают в горле. Причин много, но ни одна из них не кажется достаточно убедительной. «Я бы никогда тебя не оставил, если бы ты только попросил, вот что он мог бы сказать. «Как бы я хотел, чтобы это никогда не случалось, и я бы не бросил тебя лишь для того, чтобы понять, что оставлять тебя я не хочу» . Но он ничего такого не говорит, потому что Брайан никогда не думает о будущем, а прошлое для него мертво. Он мог бы засыпать его обещаниями, но Брайан не верит в слова, и Джастин решает, что докажет всё это, оставшись рядом с ним навсегда, пока они оба не превратятся в дряхлых беззубых стариков. Да, так он и сделает. Он будет его любить, пока Брайан не поймёт, что бояться нечего.
А ещё Джастин знает, что Брайан отлично умеет слушать и слышать, даже когда он говорит без слов. А если бы и не знал, то получил бы отличное тому доказательство две недели спустя, когда Брайан Кинни собственной персоной, Брайан Кинни провозглашающий своим жизненным кредо «Деньги-Удача-Член», помогает ему расклеивать по всему городу листовки против Стоквелла.
- Это всё бесполезно, - говорит Брайан в три часа ночи посреди заледеневшего Питсбурга.
Джастин целует его в попытке убедить, и они продолжают расклеивать плакаты на безлюдных улицах, которые через несколько часов заполнят толпы народа. Когда Брайан нагибается за следующей листовкой, Джастин вдруг решается, потому что ему вдруг приходит в голову, что это подходящий момент.
- Брайан.
- Что?
- Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?
Брайан смотрит не него, как на умственноотсталого. Продолжает клеить листовки. Ведь когда он сможет изменить этот мир, то мир этого не забудет и обессмертит. И он будет вечно молодым и красивым.
ГЛАВА 6
ШЕСТЬ [То, как уложены яблоки]
"Я думал, ты собирался стать следующим Энди Уорхолом". (Brian, 1x18)
Линдси
Когда Линдси была на шестом месяце беременности, то думала, что всё не так уж плохо. На седьмом – я это выдержу. Сейчас её срок - восемь месяцев и две недели, а единственная мысль: «вытащите это из меня». Она пристраивает ноги повыше, чтобы не умереть тут же на месте. Вот уже несколько месяцев она не видит своих ног.
Как может так опухать и болеть что-то, чего я даже не вижу?
- Это всё ты виноват.
Стоит невыносимая жара, а Брайан даже не вспотел.
- Я только в баночку надрочил. А вот о том, чтобы запихать в себя мою сперму ты договаривалась с врачами самостоятельно. А ты что думала? Что он не будет расти?
Она огрызается, но как-то беззлобно: «Брайан!», а в душе радуется, что Мелани ушла за покупками, потому что разгулявшиеся гормоны вызывают у нее внезапные перепады настроения, которые отнюдь не кажутся Мел такими уж забавными. Посмотрела бы на неё Линдси, окажись Мел в подобной ситуации.
Выказывать недовольство гораздо легче, чем таскать на себе одиннадцать лишних килограммов и ребёнка, который только и делает, что растёт и пинается. Разумеется, за исключением тех случаев, когда от него ждут, что он будет толкаться. Тогда малыш затаивается, выжидает.
- Что за ерунда, - фыркает Брайан. – Он не шевелится.
Он собирается убрать руку, но Линдси накрывает её своей. Теперь их ладони лежат на её животе.
- Имей терпение.
Ребёнок всегда затихает, когда происходит что-то непривычное. Рука на животе, не принадлежащая ни Линдси, ни Мелани, к которым он уже привык, как раз подпадает под эту категорию. Но он начнёт шевелиться. Линдси знает это. Брайан глазеет по сторонам. Его сын по-прежнему не подаёт признаков жизни, и он начинает терять терпение.
- По любому, чушь всё это, - говорит Брайан. - Он даже не понимает, что происходит, у него мозгов сейчас не больше, чем у телепузика.
В гостиную заглядывает солнечный луч. Линдси лежит на диване, ноги выше головы. Она вздыхает, и рука Брайана, прижатая её ладонью, поднимается и вновь опускается.
- Каким, ты думаешь, будет ребёнок?
- Чёрным.
- Я серьёзно, Брайан.
- Да откуда мне знать?
- Ну а каким ты его себе представляешь?