Наркисс простудился, спасая плоты. Их усилия оказались тщетны, небывалый ветер разнёс их многодневный труд по брёвнышку. Не годились прутья для крапления плотов, Наркисс это сразу определил, а кожаных ремней не хватило. Такой плот мог развалиться без всякого ветра. Попал бы в быстрое течение, и конец. Вот если бы плести лозы честь честью, как он обучил гладиаторов на Везувии, вышло бы крепко. Но когда есть нечего, а за плечами враг, какая уж работа. И, собрав пожитки, люди двинулись прочь от моря. Вождями было решено, повернув назад, пробиться сквозь римский заслон, выйти на богатые хлебом земли. Глядя в сторону обильной мясом, вином и всякой земной благодатью, но недосягаемую Сицилию, многие плакали.
Лёжа в тряской повозке, Наркисс вспоминал недавние дни. Хлебнули же они с внучкой лиха. Вырвавшись из лагеря германцев, добрались-таки до Фурий, ночуя то под кустом, то в диких горах, где только зверь хищный да змеи. А сколько пережито опасностей! Бедняжке внучке снова пришлось пачкать лицо, чтобы скрыть свою красоту. Чего стоил один Диокл, приведший их к разбойникам, от которых потом они еле скрылись. Совсем в развалину превратился Наркисс, добравшись до Спартака. Если бы не забота о внучке, он и не дошёл бы. Экая жалость, что Спартак не мог взять в жёны Элену ещё в Лукании, когда заботливы дед это ему предлагал. Ныне Спартак вдов, вдруг что-нибудь и получится. Правда, теперь Спартак совсем не тот, что прошлой зимой в привольной Лукании, а суров, хмур, молчалив, и не приходит запросто посидеть у костра. Если только когда-нибудь, со временем... Горько то, что времени-то никакого у стариков нет.
( небольшая лакуна - 4000 знаков)
...и свежесодранных шкур? Да, прошлый год был самым счастливым в их жизни: ведь они провели его свободными людьми. Если бы не тревога за будущее Элены!
К вечеру старику стало хуже. Наркисс слабо улыбнулся беззубым ртом, заметив неведомо откуда взявшегося Спартака: вождь, большой, бородатый, в воинских доспехах, склонился над стариком. Собравшись с духом, Наркисс заговорил:
- Я всё хочу спросить тебя, сынок, куда девалась та славная золотая богиня, которую ты вручил мне как лучшему плетельщику, в нашем Силарском лагере, а я передал в казну?
Лицо Спартака омрачилось:
- Всё наше золото увезли пираты. Ты, наверно, слышал.
- Жаль. Ох, как жаль Ники, - вздохнул Наркисс. - Нынче внучку свою Элену тебе на сохранение оставляю. Гляди, не прозевай, как Нику.
Разговор с вождём приободрил Наркисса.
- Помнишь, дитятко, - сказал он внучке, - как он рассказывал нам про свой Город?
- Про Гелиополь, - подсказала Элена.
- Обманщик. Конечно, он обманул нас всех, но ведь мы сами хотели быть обманутыми.
Элена возразила, но дед твердил своё:
- Обманул. Обманул... Но до чего было хорошо!
Задремав под его бормотанье, Элена не уследила, когда дед навсегда ускользнул от неё.
8. С Т Е Н А
Приблизившись к Гиппонию, спартаковцы увидели возведённую по повелению Красса стену, из-за которой в них полетели вражеские стрелы. Предвидя попытку рабов вырваться из ловушки, в которую он их запер, Красс велел легионерам не препятствовать им. В ближнем лесу была спрятана римская засада, которая ударит рабам в спину, когда те будут преодолевать стену.
Всё произошло, как было задумано. Выпустив за стену множество спартаковцев, римляне под водительством легата Квинта перерезали дорогу остальным, а отряд легата Скрофы окружил вышедших рабов. Было перебито около пяти тысяч человек.
Наутро Спартак неожиданно повторил вылазку: у рабов совсем не осталось пищи, приходилось прорываться. Но Красс был настороже. Снова пало несколько тысяч рабов, римляне же потеряли только троих воинов. Беглецам стало ясно, что они накрепко заперты в бруттийской ловушке.
Спартак больше не возобновлял попыток прорваться, разослав в разные концы Регия отряды для сбора продовольствия. Но цветущий край был разорён войной: нивы вытоптаны, стада перерезаны, священные рощи вырублены под корень, храмы осквернены пролитием крови, селения опустели. Спартаковцы голодали. Не пытаясь идти на приступ стены, они постоянно досаждали римлянам, швыряя в них камни и дротики. Часто, набросав в ров возле стены кучи хвороста, рабы поджигали их и под прикрытием дыма преодолевали укрепление, нападали на римлян и даже уводили пленных.
Вожди собрались на Военный совет. Все хотели знать, что намеревается делать Спартак.
- Преодолеть стену, - последовал ответ. - Снова дойти до Альп и покинуть Италию.
Не раздалось ни одного возражения. Те, кто у Мессины, взбунтовались против Спартака и даже грозили ему гибелью, если он не повернёт войско и не поведёт их на Рим, опустили головы.
На этом Совете впервые после болезни присутствовал Ганник. Галлы настояли, чтобы он снова принял на себя обязанности вождя. Озлобленность других вождей, их обращённые к Спартаку дерзкие речи, удивили и огорчили его.
- Надо снова идти к Альпам, - настаивал Спартак.
Но согласиться на это означало признать свою неправоту, когда они взбунтовались у Мутины.
- Я больше не доверяю тебе! - вскочил Каст. - Ты бросил нас под Фуриями, бросил войско Крикса у Гарганского мыса. Ты следуешь лишь своим решениям, не прислушиваясь ни к чьему мнению. Пускай ты скромно зовёшься предводителем, но по существу ты царь, и правишь нами, как царь.
Поднялся шум. Некоторые вожди схватились за мечи. Спартак, махнув рукой, молчал в ожидании, когда все успокоятся.
- Обычный Военный совет, - горько усмехнулся он в ответ на возмущение Ганника.
Тот уже знал, что во время свары под Мутиной к груди Спартака были даже приставлены мечи.
Споры вождей и недовольство Спартаком продолжались бы ещё долго, если бы вскоре не стало известно, что уход за Альпы невозможен: возвращавшиеся на родину испанские легионы Помпея уже вошли ы Циспаданскую Галлию. Если с Крассом им ещё можно было потягаться силами, то столкновение с Войском Помпея грозило гибелью. Перестав спорить, вожди вновь обратились к Спартаку.
- Отныне наше спасение Брундизий, - сказал он.
Брундизий, большой порт в Калабрии, куда приходили корабли со всех концов земли. Если, прорвавшись сквозь римские укрепления, беглецы доберутся до него, то захватят корабли и уплывут за море.
- Кто со мной? - оглядев притихших вождей и понимая их страхи, потребовал ответа Спартак.
- Я всегда с тобой, - первым заговорил Ганник. - Даже если мои соотичи не захотят в море, я останусь с тобой.
- Ты, Каст?
- Германцы хотят домой, а не за море, - проворчал тот.
Остальные, понимая, что другого выхода нет, согласились последовать за Спартаком.
- Мне мало вашего согласия, - решительно объявил Спартак. - Клянитесь. Клянитесь всеми богами беспрекословно повиноваться мне. Вручите мне право карать и миловать. Мутина, где я подчинился вам, больше не повторится. - Зная, что у них недостаточно сил по сравнению с Крассом, Спартак потребовал всей полноты власти; лишь общими усилиями они одолеют римлян.
Все, кроме Каст, поклялись.
Обосновавшись в лагере спартаковцев под Гиппонием, голодная Фанния часто бродила по окрестным полям, не думая про опасности. Окончательно убедившись в гибели брата, погрузившись в отчаяние, она утратила страх. Если судьба судила ей умереть здесь, среди перестрелок и дыма пожаров, пусть так и сбудется. В Риме её больше никто не ждал, да и особых дел у неё в жизни больше не осталось. Служанки будут радёхоньки, получив свободу по завещанию хозяйки, и, скорее всего, сгинут в лупанарах. Красс будет также доволен, сэкономив на вознаграждение.
Спартак... Нет, он не простой разбойник, не только вождь захотевших свободы рабов. Он безумец. Освободить рабов? Да не будь рабства, не было бы и Рима! Она слышала, мудрецы считают, что рабство противно природе. Возможно. Но так заведено от века. Рабство делает несчастными всех, и рабов, и господ. Но без него не обойтись. Гладиатор и варвар, как он посмел дерзновенно замахнуться на миропорядок! Воистину, у него не рабья душа. Тем больше чести убить его.
Как она устала! Слишком много крови и страданий видела она в последнее время, слишком много злобы и окружающей ненависти. Скоро задует фавоний, наступит весна, чудесно преобразятся поля. Уйти, всё бросить, забыть - или совершить задуманное? Ей не удалось разделаться с Криксом, хотя было много случаев; Спартак же никогда не допустит её до себя, и, значит, кинжал, который она постоянно носит при себе, можно зашвырнуть в кусты. Куда исчез Донат? Будь рядом помощник, она бы так не терзалась в одиночестве.
Однажды во время одинокой прогулки по полю Фаннию догнали несколько спартаковцев и велели следовать за собой. Она с презрительным равнодушием повиновалась.
Они пришли в лагерь, к палатке вождя. Перед входом валялся труп. Привыкнув к подобным зрелищам, она не обратила бы на него внимания, но что-то показалось ей знакомым. Растолкав стражу, она приблизилась к трупу и узнала Доната. Тело лигура было обезображено пытками, глаза выколоты.
Опустившись на колени, Фанния прошептала:
- Кто твой убийца? Кто обворовал меня?
- Тебя надо отправить следом! - крикнул кто-то.
- Сожительница предателя! - раздались оскорбления.
Кто-то толкнул её, кто-то схватил за волосы, сорвав покрывало. Дико завизжав, она рванулась прочь и вбежала в палатку вождя. Спартак, поднявшись навстречу вошедшим, остановил с упрёком воинов:
- Вам приказано было привести эту женщину ко мне, а не избивать её.
Отпустив Фаннию, стражники загородили вход в палатку от сбегавшихся людей. Та, сжав кулаки, яростно закричала на Спартака:
- Зачем ты приказал убить Доната?
- Тебе бы понравилось больше, если бы твоего сожителя распяли живым? - резко осведомился он.
- Это был мой слуга. Моё имущество! Ты обездолил меня. Сначала погиб брат, теперь единственный защитник.
- Это был вражеский лазутчик. А ты - его помощница, и тоже заслуживаешь смерти.
Фанния затряслась, но не от страха, а от возмущения:
- Я?! Свободная римская гражданка помощница раба? Никогда тому не бывать!
Эта измождённая женщина в лохмотьях вдруг напомнила ему луканскую Фаннию, дерзкую, вызывающе смеющуюся, танцующую в чане с виноградом, подоткнув подол.
- Тебе сохранена жизнь по моему приказу, - отмахнулся он от её криков.- Ты нужна нам. Собирайся: отправишься с моим поручением к Крассу.
Возведённый римлянами вал был неодолим, и осаждённые придумали другое. Ей предстояло ночью отплыть на лодке из Вибо Валенции и, морем миновав укрепления Красса, пристать на римской стороне.
- Передай Крассу: пусть выпустит нас отсюда. Мы оставим ему всех пленных и уйдём из Италии кто куда. В случае отказа пленных мы перебьём и будем сражаться до конца. В обмен на жизнь тысяч римских граждан мы просим только свободы.
Она пристально, с любопытством заглянула в его глаза: при свете дня они казались совсем прозрачными, будто ручей с каменным дном.
- Неужели ты думаешь, что Красс согласится начать с тобой переговоры?
- Ты должна его убедить.
Ей показалось, - или в его голосе действительно прозвучала просьба? И в голове мелькнула торжествующая мысль, что у спартаковцев плохи дела.
- Вы обречены, - дерзко сказала она. - Боги были к тебе благосклонны, но сейчас, когда преступления твои превзошли меру, небеса отвергли тебя. А теперь убей меня, потому что я не хочу жить.
Мучительный отзвук давних упрёков Ноэрены послышался ему в словах римлянки, и рука его, привычно потянувшаяся к мечу, невольно дрогнула.
- Ты поедешь к своим, - жёстко сказал он.
- Я выпрыгну из лодки и утоплюсь.
- Ты передашь Крассу мои слова или не выйдешь отсюда живой.
Сжав кулаки, она прошептала:
- Я ненавижу тебя.
Неожиданно потрескавшиеся губы Спартака тронула слабая улыбка:
- Знаю.
Он улыбался насмешливо, с каким-то непонятным состраданием, и Фанния вдруг заплакала.
- Ты отнял у меня радость жизни. У тебя способность губить всё, к чему при касаешься. Реки крови, разорённая страна!...
Кивнув, он продолжал с усмешкой:
- Зенон сказал: мудрец не должен быть жалостлив. Не должно отменять никаких кар, следующих преступнику по закону, ибо послабление, жалость и уступчивость суть ничтожество души, подменяющей справедливость кротостью. Мудрец подчиняется обстоятельствам, и в случае нужды даже станет есть человеческое мясо. Не бойся, я не мудрец. И у меня тоже обстоятельства отняли радость жизни.
Она всплеснула руками:
- Что ты за человек? Игра проиграна, твоё воинство обречено. Твои сподвижники, с которыми ты начинал, давно перебиты, а те, что вокруг - что они тебе!Полководец без войска. Даже если ты - второй Ганнибал, что ты можешь? Брось всё. Распусти войско, оставь Красса ни с чем. Твоя свобода с тобой, уходи. Хочешь, садись в лодку со мной, и мы уплывём в Брундизий, наймём корабль, и....
- Женщина, попутного ветра, - поморщившись, перебил он.
9. ИЗУМЛЕНИЕ КРАССА
Красса особенно изумило то, что важное предложение о мирных переговорах Спартак доверил женщине, римлянке, да ещё Фаннии. Она поведала претору о голоде у рабов, их растерянности и непослушании, а также о гибели Доната. Просьба рабов отпустить их в обмен на жизни римских граждан не произвела на Красса никакого впечатления, хотя Фанния пыталась уговорить его. Она была сильно изнурена и несколько раз принималась плакать.
Отправив женщину отдыхать, командующий велел созвать легатов. Выпустить Спартака в обмен на пленных? Чтобы уничтожить проклятого гладиатора, он готов пожертвовать всем своим войском, не то что фурийцами. В предчувствии близкой победы Красс самодовольно подумал, что ловкая хитрость запереть врага в ловушке прославит его имя в веках.
Совещание с легатами затянулось. Командующий вдалбливал дубоголовым воякам, что теперь, когда его предвидение блестяще оправдывается и разбойники дохнут от голода, - а ведь кое-кто осмеливался посмеиваться над сооружением стены, - надо усилить бдительность и зорко охранять укрепления, потому что Спартак, получив отказ, в ближайшие дни без сомнения попытается прорваться. Легаты примолкли: сражаться никому не хотелось. Рабов следовало выпустить и перебить, когда они станут разбегаться. Но приходилось слушаться римского богатея, которому захотелось воинской славы.
На валу наступило затишье, и в воинов больше не летели камни и стрелы. В ожидании ответа Красса спартаковцы, судя по всему, готовились к жертвоприношению их богам.
Красс был доволен. Избавив государство от бунтовщиков, он потребует у отцов-сенаторов большой триумф, а не овацию, и лавровый, а не миртовый венок. Ведь со времён Ганнибала Риму не угрожала такая опасность. Что значили Серторий и Митридат, причинявшие беспокойство где-то на окраинах державы, по сравнению с предводительствуемой Спартаком стотысячной варварской ордой, орудующей в Италии и готовой ринуться на Рим! И пусть всякие недобитки Суллы попробуют ему отказать. Да он пол-сената пустит по миру. Он достоин славы в веках, золотой статуи на форуме, запечатлённом на страницах анналов бессмертном имени. Помпей позеленеет о зависти. Ника, слетающая с небес, где твой победный венок? Вот моя лысая голова.
Весть о том, что Спартак просит мира и пощады, а командующий отверг переговоры с рабами, быстро облетела римское войско, вызвав воодушевлённое ликование: война, не грозя больше пролитием крови, явно шла на убыль. Воины ночью разгуливали с факелами по лагерю и кричали:
- Да здравствует Красс!
Претор благосклонно взирал на столь явное нарушение дисциплины. Пусть поорут. И воины орали до тех пор, пока густой снег не заставил всех убраться в тёплые палатки.
Глубокой ночью, полной мрака, снега и пронзительного ветра, спартаковцы неожиданно перебрались через вал и появились на римской стороне. Впереди мчалась конница, непостижимым образом преодолевшая не только вал и стену, но и глубокий ров перед ними. Римляне кое-где пытались дать отпор, но, смятые галльскими всадниками, вынуждены были отступить.