Бессилие действует угнетающе. Я кручу по сторонам башкой, напрягая мышцы до изнеможения, чувствую физически, как жилы и вены набухают в нечеловеческой жажде свободы. Они готовы разорваться от напряжения, но мои усилия тщетны. Голова падает вниз, подбородок упирается в грудь, и я чувствую солоноватый привкус. Это течет кровь из прикушенного языка...
Подъезжаем к зданию банка. Здесь, словно по заказу, на крыльце нам попадается Кравчук. Он, как всегда, красуется в лучах женского внимания - несколько девушек окружают его, смеются, улыбаются. В воздухе витает веселая болтовня. Увидев нас в подъезжавшей машине, Иван подходит к дверце со стороны Сосниной и галантно её открывает, помогая коллеге выйти.
"Чего он так её обхаживает? - удивляюсь я, - ведь между ними уже всё случилось. Нет смысла изображать из себя романтичных влюбленных".
Елизавета выходит, они ненадолго остаются перед машиной. Оба высокие, красивые - блестящая пара и мне, конечно, с ними не сравниться. Скрипя сердцем, я вынужден это признать. Кстати, муж Сосниной, Степан, тоже внешне проигрывает Кравчуку. Она, действительно права - я туплю, стильно туплю! Лиза и Иван выглядят настоящими хищниками, любителями белка и вообще глупых белковых туловищ.
Кравчук покровительственно машет водителю, "Форд" отъезжает. В это время из здания выходит Алёна.
- Приехали уже? - обращается она ко мне и в её словах чудится затаенный намек, типа, уже переспали после презентации? Так быстро?
Она смотрит серьезно, без улыбки, что настораживает меня и наводит на определенные мысли. Каким боком здесь замешана Василькевич? Уж не ревнует ли? Неужели между ними пресловутый треугольник, а мы с мужем Сосниной здесь только наблюдатели любовной драмы, посторонние зрители на чужом спектакле? За меня отвечает невозмутимая Лиза:
- Да, мы везде успеваем. Учись! - на её лице опять появляется усмешка, которая выглядит достаточно цинично.
Действительно, о чем она? Мы везде успеваем? То есть успеваем и на презентацию, и в постель? Так можно понять её слова.
Пока мы с Аленой топчемся в замешательстве, не зная, как реагировать, Лиза уже идет с Иваном к входу в банк. Короткая юбка едва прикрывает красивые ноги, звонко стучат каблучки её черных туфель, поднимая стройное тело по каменному крыльцу. В руке она небрежно держит папку с документами.
Я невольно застываю, созерцая эту картину. Да, она красива - тут ничего не скажешь! Стильная, обращающая на себя внимание, девушка с великолепной фигурой. На полпути Соснина останавливается что-то вспомнив.
- Даник, ты забрал буклеты из машины?
Её вопрос выводит меня из ступора. Черт побери, засада! За своими переживаниями я забыл, что на заднем сиденье осталась стопка буклетов. Теперь надо ехать в гараж, искать водителя...
Но, как ни странно, меня выручает Кравчук. Он неторопливо, исполненный собственной важности, достает мобильник и кому-то звонит, затем говорит, обращаясь ко мне:
- Водила сейчас вернется, а ты Данила не зевай! А то в другой раз попрешься в гараж самоходом, - и, посмотрев в глаза Лизы, шутливо бормочет, - только ради вас!
В офисе сажусь за свой стол. Чувствую себя разбитым и утомленным, хотя и ничего особенного не делал, так, прокатился за компанию. Внутри закипает обида на Лизу - она использовала меня как последнего лошару, как аксессуар презентации, довесок к буклетам. Наверное, и перед Кравчуком пыталась что-то изобразить, вызвать ревность. Хотя нет. Я припомнил лицо Ивана, когда он встретился нам на крыльце, вспомнил, как потом себя вел этот тип. Нет! Он не ревновал - Кравчук слишком самоуверен, чтобы допускать мысль, что его кто-то может кинуть.
На экране компьютера появилось извещение об электронном письме - Евгений Иванович выкатил своё предложение. Я прочел сообщение, посмотрел прайсы и понял, что расценки меня удовлетворяют. За своими переживаниями совсем позабыл о нем, о Евгении Ивановиче, человеке с гелевой головой. Его виртуальное появление в офисе посредством электронной почты чуточку приподняло мне настроение, и я решил, что поездка с Лизой оказалась не пустой - договор на рекламу мы заключим, значит, я сделал свою работу. Не знаю, как получится у Лизы, насколько успешным будет сотрудничество в целом, но то, что сделал я - меня устраивало. Договор будет подписан.
Между тем, внимательно глянув на оффер Евгения Ивановича, я понял, что бюджет рекламы придется немножко скорректировать, добавить пару-тройку лимонов рубликов. Ничего страшного! Пойду к начальнику и выбью - я уже делал так несколько раз. Вот только... Что скажет Кравчук? Он ведь хотел меня свести со своим приятелем, чтобы мы заключили именно с ним договор.
Смотрю по сторонам, но через стеклянные перегородки не вижу высокой фигуры Кравчука. Возможно наш заместитель директора опять уединился с Лизой? Нет, она сидит за столом, что-то печатает.
Экран компьютера вновь оживает. Упало приглашение от секретаря на общее совещание в переговорной комнате номер двести тринадцать. Текст сообщает, что совещание состоится через десять минут, и моя явка обязательна. Вот всегда так! Явка для меня обязательна, хотя кейсы, которые обычно обсуждаются, вне моего функционала.
- Ты идешь? - интересуется Алёна, подошедшая к моему столу - на такие совещания нас обычно приглашали вместе как начальников групп. Я был начальником рекламной группы, состоящей из одного человека - из меня, а она возглавляла группу поддержки продаж из трех человек.
Поднявшись с большой неохотой, я взял телефон и отправился следом за Василькевич, на ходу убавляя звук, чтобы во время наших посиделок посторонние звонки не отвлекали от суперважного обсуждения.
5.
В переговорку уже набились разные мелкие начальнички, связанные между собой только одними обстоятельством - все отвечали за работу с клиентами. В центре восседал Иван Кравчук. Возле него уселся один из главных специалистов, мониторящих качество кредитного портфеля - большелобый с ранними залысинами молодой человек. В отличие от ласково-вальяжного Кравчука, Юра Рыбалкин, имел лицо наглое, усмешливое, скользкое и в силу этого неприятное. В нем сразу чувствовался опытный продажник - человек, умеющий впарить покупателю ненужную вещь и принести прибыль фирме. Ну и себе немного на карман заработать.
Вокруг этих двух важных лиц разместились все остальные, всякая прочая шушера, в том числе и я. Алена пристроилась рядом со мной.
- Смотри, как я загорала на Бали! - Алена показала экран смартфона, где она стояла в купальнике на фоне голубых волн.
- Одна ездила?
- Нет, с бойфрендом, - сообщила моя соседка и громко хихикнула.
- Итак, коллеги, - начал Иван, грозно поглядев в нашу сторону, - сегодня рассмотрим жалобы клиентов на автосалоны.
Он произнес еще несколько вводных фраз, но я их не запомнил, отвлекшись на свои мысли.
Все-таки, зачем я понадобился Лизе, этой девушке с изумрудными глазами? Может быть, она чего-то ждала от меня? Какого-нибудь смелого жеста? Может, это не она должна была гладить меня по коленке, а я её? Схватить, прижать, поцеловать там, на удобном заднем сиденье автомобильного салона. Может она ждала, что у меня снесет крышу, и я превращусь в неконтролируемого безумного самца, получившего доступ к телу девушки? А её постоянная усмешечка, колкие слова, могли быть всего лишь активной защитой ранимой души, которая не ждала проявлений хамства от окружающих, а сама наносила упреждающий удар. И меня, лояльного к ней человека, не должно было это касаться.
Я вдруг сильно пожалел, что не смог сказать прямо о своих желаниях, сидел как истукан, глядя в окно машины. Короче, ступил! И мне вспомнился сон, тот самый, где у меня были связаны руки. Чем он был: символом, угрозой или предостережением? А может, подталкивал к чему-то серьезному?
Сон хорош тем, что ты всегда просыпаешься. Неважно, какие кошмары тебе снились, но наяву ты жив и здоров. Так и с тем сном. Я проснулся живым, спасшимся из плена, но с неподъемной и больной головой. Казалось, она была огромной, гудящей медным звоном на всю округу и мне хотелось схватиться за неё, зажать ладонями, чтобы унять этот безумный звон, отдающий резонансом в мозгу.
Почему всё так скверно? Ведь я всего лишь белковое тело, примитивно устроенное, простое как одноклеточная амеба, а у белковых тел, как известно, голова не болит. У них вообще ничего не болит, тем более душа.
Я окинул задумчивым взглядом сидящих коллег, горячо обсуждающих проблему тупых клиентов, углубленный в себя, в свои размышления.
- А ты что думаешь, Данила? - вдруг поинтересовался Иван, вернув меня к действительности.
Сквозь свои размышления я вполуха слушал проходящие дебаты. Речь шла о возможном использовании жалобщиков на автосалоны в рекламных целях банка. Этот хитроумный план предложил Рыбалкин, а Кравчук его поддержал. Дело в том, что многие заемщики по программам автокредитования постоянно предъявляли претензии на завышение цен, неукомплектованность машин и другие косяки автосалонов, с которыми работал Банк.
Рыбалкин взялся за урегулирование спорных ситуаций, но при этом просил клиентов писать на сайте банка благодарственные письма или заметки - чего не сделаешь ради рекламы!
Один из таких заемщиков по фамилии Семизвонкин недавно вывесил на сайте письмо. Благодарственное. Вроде как выражал признательность банку за оказание помощи при возврате денег из автосалона, которые он переплатил из-за фактического обмана. Как выяснилось, салон мутил воду при помощи нашего менеджера, работавшего на местной площадке.
- Так что думаешь? - повторил вопрос Кравчук, с ожиданием поглядывая на меня.
- По-моему, это все чепуха! - пожимаю я плечами, - что за реклама? Клиент нас благодарит за то, что мы вернули часть бабок, забранных у него с нашей же помощью.
- Ну почему? - загорячился Рыбалкин, - я сам там разруливал и если бы не я, то...
- Надо было нормально с автосалонами работать! А то набрали всяких "серых", где одни Джамшуты и Вахи, - я говорил со знанием дела и Юра замялся.
- Окей, окей! - примирительно пробурчал Иван и сказал мне: - Ты Изотов не лезь не в свое дело! Занимаешься рекламой - вот и занимайся! Но... - тут Кравчук обратился ко всем, - я согласен с Данилой, нам надо избирательно подходить к таким кейсам. Получается, не рекламная, а антирекламная акция. И еще, Алена, свяжись с айтишниками, пусть снимут с сайта письмо Семизвонкина, а то над нами будут остальные банки смеяться.
- Да, умора! - опять захихикала Василькевич. У неё сегодня было хорошее настроение.
После совещания, все двинулись на свои места. Шел и я, мысленно возвращаясь к вопросу о душе белковых тел. Может всё-таки у меня есть зачатки души, совсем немного, всего лишь граммулька?
С другой стороны, зачем она, эта душа? С ней ведь некомфортно, беспокойно, ответственно. А мы как дети, за которых отвечают родители, и поэтому легки и бесполезны, порхаем по жизни бестолковыми мотыльками.
6.
В кофе-пойнте меня поймал Кравчук. Он подошел - высокий, элегантный, из темно-серого пиджака выглядывали манжеты белоснежной рубашки с запонками. По сравнению с ним мой костюм выглядел убогой тряпкой, купленной на дешевом вещевом рынке. Да, не случайно на него табунами западали девчонки!
- Слушай, Даниэль, - он отчего-то назвал меня так, словно разговаривал с иностранцем, - с моим знакомым, помнишь, я тебе говорил о рекламщике, так вот, с этим чувачком не срастается. У него свои заморочки, в общем, ему некогда и вообще он свалил на Мальдивы. Так что ты забей, не бери в голову. Окей?
У Кравчука опять неприятно пахнет изо рта, и я невольно отстраняюсь.
- Кстати, хотел тебе тоже коммуницировать, - сообщаю, испытывая смутную гордость собой, своей ловкостью, - когда мы ездили с Лизой на презентацию директор компании Евгений Иванович предложил сотрудничество. Он уже сбросил прайс.
- Окей! Тогда работай с ним.
Иван как бы дружески хлопает меня по плечу и отходит. Однако мне кажется, что в его жесте нет ничего дружеского, скорее, этот жест выглядит покровительственно. А может, так только кажется?
Я ставлю стакан остывшего кофе на столик, настроения допивать уже нет.
Ох уж эта моя подозрительность? Она выглядит так плебейски, как мнительность маленького человека, перманентно готового к обидам.
Через пару дней говорю со своим непосредственным начальником о предложении Евгения Ивановича. Мне нужно еще около десяти тысяч долларов, чтобы осуществить новый проект. Деньги для банка небольшие и я знаю, что заполучить их можно, но Арсений Павлович, мой начальник, прижимист.
- Тебе зачем? - бурчит он, перебирая маленькими неуклюжими руками с короткими пальцами, бумажки, валяющиеся на столе. Я всегда удивлялся, как он с такими детскими пальцами умудрялся быстро печатать на клавиатуре.
- Понимаете, Арсений Павлович, клиент неплохой подвернулся. Предлагает печатать банковскую рекламу на постерах, и размещать их в метро. Но надо чуть-чуть увеличить бюджет.
- Ты же знаешь, нам нельзя превышать лимиты, - недоволен начальник. - Нам на год отпустили тридцать тысяч долларов. Ты уже спустил почти двадцать, а впереди еще полгода.
Арсений Павлович замолчал, равномерно постукивая короткими пальцами по столу. Этот стук напоминает звук метронома, который использует настройщик роялей. Тук-тук, кап-кап. Словно на стол кладут монеты, а Арсений Павлович медленно, со знанием дела, их отсчитывает. По одной.
- Но мы можем попросить директора добавить бабок! На крайний случай! - не сдаюсь я.
- Тридцать тысяч! Ты меня слышишь? Ни центом больше! И потом, зачем нам постеры в метро? Может, еще прикажешь биллборды на Красной площади развесить? С такими темпами мы банк пустим по миру.
- Я на эту тему разговаривал с Кравчуком, - покривил я душой.
- И что он сказал?
- Поддержал. Сказал, что метро - оригинальная идея, что её надо использовать.
- Н-да... - задумчиво ворчит Арсений Павлович.
Ему определенно хочется мне отказать, и я вижу это невооруженным глазом. Но с Кравчуком Арсению Павловичу ссориться не с руки. Из Кравчука может получиться могущественный враг, а зачем эта беда моему начальнику? Он осколок старой управленческой команды, оставшейся после корпоративной бури, пустившей ко дну старый банк. Поддержки у Арсения Павловича никакой, и я не понимаю, кто и зачем его держит. Может, о нем просто забыли?
- Ладно, попробую что-нибудь сделать, - нехотя выдавливает начальник, - запрошу "Голову", но ты не сильно надейся. Там сейчас экономят.
- Могу намекнуть Ивану, чтобы позвонил в головной офис. Для ускорения.
- Не надо!
Сижу, зарывшись в бумаги. Работа рекламщика скучна и однообразна, в ней нет ничего героического и романтического, никакого драйва. Нашел клиента, заключил договор, оформил выплаты и получил продукцию. Затем, разместил её в масс-медиа среди homo sapiens, и опять начинаешь сначала. Всё как на конвейере. Да это и есть конвейер пиарщиков.
Услышав непонятное шуршание, поднимаю голову и обнаруживаю, что рядом на стул присел Степан Соснин, муж Лизы. У него заговорщицкое лицо. Он делает вид, что пьет кофе, утащив пластиковый стаканчик из помещения кофе-пойнта. Впрочем, кофе уже в стаканчике нет. Легкая пластиковая оболочка вырывается, норовит вылететь из его неловких пальцев и залить оставшимися в нем каплями коричневой жидкости мои бумаги с очередным договором, разложенные на столе. Я с опаской смотрю на руку Степы, на его пальцы, которые могут в любой момент разжаться из-за одного неудачного движения.