Невольно загораживаю свое сокровище локтем, как если бы под моей рукой лежали ценные предметы, например, купюры долларов, евро или пачки рублей, а не простые бумажки, которые можно восстановить в случае порчи. Однако мой жест собственника вызывает у Степана непонимание, и он еще ближе двигается к столу вместе со стулом.
Вообще Степан часто заходит к нам. Он здесь, практически, свой человек, хотя и без постоянного пропуска.
- Слушай Дэник,-- по-свойски обращается ко мне Соснин, едва наклонившись вперед, - ты ничего не засек?
- Что засек? Что именно?
- Ну, Лизку. Ни с кем не видел?
- Нет. А что с ней?
- Понимаешь, чувак, есть у меня мысли... подозрения...
- Какие? - я притворяюсь непонятливым, хотя роман Кравчука с Лизой - это секрет полишинеля нашего офиса.
- Мне кажется, она с кем-то встречается. И я не знаю... Короче, можешь за ней присмотреть?
- Шпионить что ли?
- Нет, не шпионить, а так...
Простодушный Степан замолкает, не в силах подобрать подходящего слова. Конечно, в своем автосалоне он имеет дело только с железками. Им не нужно доходчиво объяснять, что к чему, подбирать слова, убеждать. Еще проще с легковерными лохами, которым надо впарить очередное детище российского автопрома. Подведи их к авто, ткни в ценник и увидишь горящие от безумия глаза. Глаза голодной мыши, лезущей за недорогим сыром в мышеловку. Кстати, мышеловке всё равно, какой по цене сыр в ней лежит - главное щелкнуть пружиной по башке.
- Ты хочешь, чтобы я приглядывал бесплатно? - небрежно бросаю я, и Соснин удивленно смотрит в мои непроницаемые глаза.
- Да, ладно! - бормочет он. - У тебя же тачка есть. Давай я зимней резиной отдам. Какая у тебя машина, я забыл?
- "Шевроле Круз". А ими тоже торгуете? У вас же только "Лады Приоры".
- Через знакомых достану, не парься! Лады?
- Лады! - неуверенно соглашаюсь я, не очень понимая, как и где я буду следить за Лизой. А самое главное, зачем мне это надо?
- А ты вообще, как сам? - вдруг интересуется Степа, отодвигаясь и посчитав, что самая важная часть разговора позади.
- Нормально! Работаю.
- А в личной жизни как? Тёлки есть?
- А у кого их нет? - спрашиваю в ответ и надеюсь, что Соснину надоест изображать великосветский разговор, и он отстанет, наконец, даст спокойно поработать.
- Да-а, - глубокомысленно мычит Степан, как бы соглашаясь со мной. Он замолкает, однако длительный умственный процесс для него непривычен: - Не хочешь на футбол сходить?
- А кто играет?
- Спартак с ЦСКА.
- А ты за кого болеешь? - интересуюсь между прочим, сам-то я никудышный болельщик.
Степан ни секунды не медлит.
- За Спартак, конечно.
- И шарфик красно-белый есть?
- Да всё, что нужно. Присоединяйся сегодня! Жаль, что пиво запретили проносить на стадион, но мы с пацанами после отрываемся.
Пожимаю плечами как бы в раздумье, хотя, разумеется, ни на какой стадион не собираюсь. Не моё это: сидеть, горланить кричалки, цепляться к фанатам другой команды, получив по морде между делом, а потом засесть в пивбаре и гоготать, вспоминая стычку. Нет, не моё!
- Короче, ты это самое, звони, если что! - предлагает Степан, заметив мою нерешительность.
- Позвоню!
Вместо Степана звоню спустя несколько дней Евгению Ивановичу.
- Евгений Иванович, это Данила Изотов. Я по поводу наших договоренностей. Смету мне утвердили, деньги выделили, так что можно заключать договор.
Голос директора рекламно-издательской фирмы звучит расслабленно.
- Данила, добрый день! Подъезжай в офис, оформим бумаги. Как только деньги упадут на мой счет, сразу приступим к работе. Обещаю, что через три, ну, максимум четыре дня постеры будут расклеены.
- Меня это устраивает! - немедленно соглашаюсь я, хотя некоторые нотки в голосе Евгения Ивановича настораживают. Эти нотки звучат так, словно его голосом отвечает Иван со своими вальяжно-ласковыми интонациями: "Только ради Вас!", "Будьте любезны!".
"Окей!" - добавляю про себя для уверенности.
Взгляд мой скользит в сторону Алёны. Она сегодня в хорошем настроении, пришла на работу, демонстрируя татуировку в виде сине-красной розы на левой ступне. Часть лепестков прикрыта сандалией и Василькевич сняла обувь, чтобы демонстрировать это кожное художество во всей красе.
На меня она не обращает внимания. Наверное, опять переписывается по электронной почте через экспресс-сообщения. Я даже знаю с кем - со своей подружкой Лизой, которая сидит неподалеку, тоже не отрывается от компьютера. Опять перемывают косточки коллегам, сплетничают.
Вспомнив об Арсении Павловиче, изображавшем метроном, начинаю постукивать пальцем по столу. Стук-стук, стук-стук. Звук выбивается из общего шума, разносится диссонансом, раздражает. Но я добиваюсь своего: Лиза отрывается от экрана, и недовольно смотрит в мою сторону.
- Данила прекрати! - требует она.
- А что?
- Мешаешь! - она делает строгие глаза и поворачивается к компьютеру.
"Чем Лизка так занята? - лениво думается мне, - не Алена же её завлекла перепиской! Может быть, я перепутал, и она чатится с Ванькой Кравчуком? Эпистолярный электронный роман?"
От нечего делать смотрю новости в интернете. Как всегда, где-то идет война, вернее, много войн. Ближний Восток, Африка, Украина. Это всё далеко от меня, никак не касается и потому мало интересует. Какое мне дело до того, кто кому набил морду, кто кого разбомбил или изгнал с территории проживания? Юго-Восток Украины для меня не ближе, чем сектор Газа, и нет никакой разницы между ополченцами Донбасса, добровольческими батальонами, боевиками ХАМАС или группировкой ИГИЛ.
Я прокручиваю новости, читаю о фильмах, спорте, о скандалах звезд. Впрочем, они меня тоже мало интересуют. Опять посматриваю в сторону Лизы. Она достала зеркальце и помаду из сумочки, подкрашивается. По всей видимости, переписка подошла к финалу, который обычно обозначает место и время свидания. "Если посмотреть, где она собирается встретиться с Кравчуком, - фантазирую я, - то инфу можно слить Степке". Но моя задумка сложна - у Лизы стоит пароль, который я, при всех своих айтишных способностях, взломать его не смогу.
Придется прибегнуть к другому способу.
Соснина встает, берет сумочку и идет к выходу из офиса. Я, словно мне приспичило в эту самую минуту, поднимаюсь и топаю следом, делая краткую остановку возле кофе-пойнта на случай, если Лиза вдруг проявит любопытство и осведомится, куда я иду. Но Лиза никем не интересуется - она очень самоуверенна, эта замужняя девица. Наверное, как всегда, нацепила на лицо небрежную усмешку и прощупывает пространство изумрудными глазами, словно локатором, определяя цель.
Она спускается на улицу, садится в свою машину - серебристый "Ниссан Кашкай" и трогается с места. На улице жарко, Соснину не видно за тонированными стеклами. Впрочем, для чего её рассматривать, если я знаю, что она внутри?
Мой взгляд какое-то мгновение провожает "Ниссан", и признаюсь, я был бы обескуражен, если б не знал, что мой "Шевроле Круз" стоит неподалеку. Сажусь в него, постепенно нагоняю "Ниссан". Почти полдень, машин на улице много и у каждого светофора возникают пробки, что меня отчасти радует - в таком потоке легко спрятаться и не привлекать чужого внимания.
Лиза едет недолго, делает несколько поворотов, кружит по площади, затем заезжает в один из переулков и там оставляет машину. Автоматически отмечаю, что она аккуратный водитель - не гонит, не подрезает. Так же аккуратно она обращается с самой машиной - по-хозяйски осматривает её, закрывает дверь без хлопка, включает сигнализацию.
Эта медлительная аккуратность кажется мне нарочитой, как будто ей хочется потянуть дольше время, чтобы отсрочить момент неприятной встречи. Так бывает, к примеру, когда болит зуб и надо идти к стоматологу. Или, когда идешь совершенно неподготовленным на какое-нибудь дурацкое тестирование, устроенное тупыми менагерами. Или надо идти на свидание, а тебе не хочется, но и забить на это дело нельзя.
Хотя я, наверное, ошибаюсь, девушки подобные Лизе обычно не встречаются с неприятными типами, они сами выбирают круг общения.
Следую её примеру и встаю чуть подальше, но из машины не выхожу, наблюдаю в зеркало заднего вида, смотрю безучастно, даже несколько отстраненно. Сам не знаю, зачем мне это надо? Ну, встречается она с Кравчуком. Что с того? Для меня это не новость.
Между тем светло-голубое платье Лизы изредка мелькает среди прохожих на тротуаре, выныривая время от времени из толпы как поплавок из воды. Она подходит к одному из зданий вдоль улицы, открывает дверь, входит. Теперь я тороплюсь выйти, чтобы не упустить девушку, а не то все мои потуги сыщика могут оказаться напрасными.
Тротуар дышит зноем, и кажется, что он специально сделался вязким, будто глина или пластилин, что он специально пытается меня притормозить. И точно, я правильно делаю, что не спешу. Не успеваю пройти несколько шагов к заветной двери интересующего меня здания, как рядом с этим домом останавливается серый джиповый "Лексус". Из машины появляется известная личность - это Евгений Иванович, сибарит с блестящей гелевой головой. Он тоже направляется к уже знакомой двери.
"И что там, медом намазано?" - с любопытством думаю я.
Здание, неожиданным образом привлекшее наше обоюдное внимание, как и всё, что находилось в историческом центре города, оказалось невысоким, трехэтажным, с арками и маленькими колоннами. Наверное, принадлежало до революции какому-нибудь князю или графу, председателю дворянского собрания. Сейчас здесь разместилась гостиница "Смоленская Плаза", по крайней мере, так гласила вывеска, висевшая у входа.
Я пытаюсь разобраться что к чему. Значит, Лиза встречается с Евгением Ивановичем? Не с Иваном? Выходит, не зря у неё блестели глаза при виде директора во время презентации, а я не придал тогда этому значения, думал о себе, о Кравчуке. Самовлюбленный идиот!
Солнце припекает, нагревая затылок. Глупо топчусь у входа, не решаясь что-нибудь предпринять - заходить внутрь не имеет смысла. Звонить Степе? Я нащупываю мобильник в кармане, но пальцы разжимаются, и снова чувствую себя так, точно у меня связаны руки. Позвоню Соснину, настучу на Лизку и что? Что будет взамен? Автомобильная резина?
Повернувшись, вяло бреду по расплавленному асфальту назад к машине. Степан нормальный парень, но звонить ему я не буду, ибо подглядывать в чужую замочную скважину - работа не для меня. Ни бесплатно, ни за плату.
7.
Дни летят за днями, недели сменяют одна другую. На Лизу не обращаю никакого внимания. После моего случайного открытия я исподтишка наблюдаю за ней. Мне хочется понять: не изменилось ли что-то в этой девушке, а если изменилось, то в какую сторону - лучшую или худшую. Однако она ведет себя как обычно: любезничает с Кравчуком, ездит на презентации, курит в перерывах с неизменной усмешкой на лице. Рядом с ней всегда её подруга Алена, как верный оруженосец или преданная дуэнья. Временами мне кажется, что Василькевич специально научилась курить, чтобы составлять Лизе компанию.
Со мной Лиза держится ровно. Я ничем не привлекаю её внимания, да и чем могу? Мне не составить конкуренцию Евгению Ивановичу или тому же Кравчуку. Я примитивное существо. Белковое тело.
Тем не менее, кое-что приятное случается и в моей жизни. В частности, довольный собой, заключаю договор с Евгением Ивановичем на печатание и распространение в метро постеров, хотя наш банк выглядит на них не лучшем образом. По крайней мере, мне так кажется.
Некие улыбчивые люди - молодой человек с девушкой, призывают воспользоваться вкладами под высокий процент. Молодой человек и девушка белоснежно улыбаются, демонстрируя хорошие зубы и мне издалека кажется, что это реклама не банка, а клиники-стоматологии. Их ровные и красивые зубы, будто прошедшие процедуру отбеливания, отвлекают, заставляют вспомнить меня о неизбежных походах к зубному врачу, а не о пользе вкладов.
Но вообще-то, это не мое дело. Лица, изображенные на плакатиках, или цвет текста, размер шрифта, общая композиция, не составляют предмет моих забот. Это дело художников-дизайнеров, тех сотрудников, кто утверждал макет постера. Вот с них пусть и спрашивают!
Как-то приехав на работу в своем "Шевроле Круз", решаю, что пора спуститься в метро и проверить, как постеры выглядят на стенках вагонов - видно ли их, не низко ли они наклеены, бросаются ли в глаза. Кто-то может посмеяться над моими опасениями, над излишней заботливостью, а кто-то может рассуждать, мол, заключил договор, а дальше хоть трава не расти - не твоё это дело. Но было нечто, что меня безотчетно тревожило - это возникшее из ниоткуда чувство реального кидалова, обыкновенной разводки.
Идти в метро никак не хочется, ведь я знаю наперед, что там ожидает любого: жара, духота и грязь. Невольно оглядываюсь на свою машину, словно она может спустить меня вниз, обдувая прохладными струями кондиционера и отгородив от пассажиров подземки стеклами салона. Но нет, такой возможности у неё нет.
С огорчением вздыхаю и отправляюсь вниз на длиннющем эскалаторе. Резиновая лента в одном месте неприятно скрипит, как будто из последних сил сопровождая движущиеся металлические ступни. Замечаю, что она потихоньку отстает, похожая на выдыхающегося перед самым финишем марафонца. Вместе с ней отстаёт и моя рука, держащая поручень чуть впереди тела. Она постепенно сползает назад, и я переношу руку вперед, опуская ладонь на теплую резинку. Ладонь снова начинает съезжать, что кажется мне дурным знаком.
Вообще я не верю в приметы, но иногда позволяю себе экспериментировать. Как, например, сегодня. Сегодня я загадал, что если ничто меня не отвлечет и не остановит на пути к вагону: ни дюжие проверяльщики у турникетов, ни дежурная по станции без головного убора, то всё будет хорошо. Только вот лента... Её я не предусмотрел.
В полупустом вагоне - часть людей уже успели доехать до работы, - висели всякие объявления, обещавшие быстрое изготовление "левых дипломов", получение кредита без справок и поручительства и другие заманухи. Опять же, заметил я и телефон стоматологии.
Вместо нашей рекламы повсюду красовался постер книги известной детективной писательницы. Шедевральная вещь называлась "Смерь в шкафу" и была, судя по подписи, её самым гениальным произведением, призванным перевернуть внутренний мир читателя, то есть мой. Но наших плакатов нигде не было: ни на стенках вагона, ни на стеклах дверей.
Случайно наталкиваюсь на одиноко стоявшую девушку возле дальней двери. Наталкиваюсь на неё не в фигуральном смысле, а взглядом. Она в белой блузке и белых джинсах, в общем, вся в белом. Одежда плотно обтягивает её выпуклости, и надо отдать должное - они выглядят привлекательно.
Заметив мое ненавязчивое внимание, девица поворачивается спиной, вроде рассматривая что-то в торце пустого вагона. Кто её знает, что она там нашла - мусор или чужие вещи? Подозреваю, что так она демонстрирует свою фигуру.
В легком замешательстве от подобных мыслей, я оглядываюсь назад - может показ прелестей предназначается вовсе не мне? Но нет, в полупустом вагоне лишь я один могу их заценить. Несколько усталых теток, сидевших с сумками и закрытыми глазами, да рабочие в униформе со среднеазиатскими лицами - это весь контент, наполняющий пространство за моей спиной.
Романтические мысли на какое-то время тормозят меня, развивают глупые фантазии, дают пищу для предположений... Но, честно говоря, мне некогда её рассматривать, эту девицу в белом, и я перемещаюсь в соседний вагон. К моему огорчению результат и там одинаков - следов нашей рекламы не обнаруживается. Взгляд сам собой скользит по стеклу и сквозь него в тот вагон, где был до этого; я вижу, что девушка стоит уже правым боком ко мне, искоса посматривает в мою сторону.