Домой мы не спешили — возвращались пешком, выруливая велосипеды по дороге; шлепали босиком по горячей, пышной, словно пудра, пыли. Перед нами шмели рисовали в воздухе узоры, мелькали разноцветные бабочки, и повсюду на тонких стеблях стояли ромашки, пахучие, словно флаконы с духами. Денек был потрясающий — из тех, которые запоминаются на всю жизнь.
На окраине города мы сели на велосипеды и через луг покатили к дамбе. Мы с Вовкой неслись напрямик, сбивая головки цветов; Ольга ехала медленно, объезжая чуть ли не каждый цветок — и в этом просматривалась разница между нашим бездумным варварством и ее бережным отношением ко всему живому.
С того дня мы регулярно (два-три раза в неделю) ездили на рыбалку и каждая вылазка на природу была праздником — за лето набралась целая охапка праздников. Мы так привыкли удить рыбу с Ольгой, что, когда однажды она не смогла с нами поехать, вся рыбалка пошла насмарку — уже через полчаса нам надоела и заводь, и удочки, и не радовала пойманная плотва…
Иногда мы втроем ходили на стадион «Компрессор», в кино на любимых актеров Алейникова и Жарова, в читальню в парке имени Горького, в кафе-мороженое и просто погулять. Мы бродили в незнакомых районах города, рассматривали дома, заглядывали в окна и угадывали, кто за ними живет. По улицам прогуливались определенным образом: Ольга, словно королева, вышагивала в середине, а мы с Вовкой, как верные стражники, — по краям. Кстати, узнав Ольгу поближе, я из «принцесс» произвел ее в «королевы». Повторюсь — в то время я не очень-то стеснялся в раздаче чинов и званий, но из всех, кому пожаловал высокий титул, одна только Ольга носила его с достоинством.
Когда мы шли по улицам, все прохожие оборачивались, и, ясное дело, — не на нас с Вовкой. Нас не замечали — так красива была Ольга. Каждый раз, когда на нее засматривались прохожие, меня так и распирало от гордости. В такие минуты я казался выше и сильнее, и уж, конечно, всерьез был уверен, что на земле только две королевы: в Англии — Елизавета да Ольга — на нашей улице. Несмотря на свой титул, Ольга была еще и преданным другом: кто бы ни позвал ее в кино или на танцы, она вежливо, но твердо отказывалась. Много раз мы с Вовкой замечали восхищенные взгляды парней, слышали возгласы:
— Вот красавица, я понимаю! А с ней-то кто это? Что за голодранцы?
Или:
— Ну и фея! И с такими шалопаями!
Услышав эти оскорбления, мы с Вовкой стискивали зубы, сжимали кулаки, и уже готовы были броситься на обидчиков, но Ольга обнимала нас за плечи и, улыбаясь, спокойно говорила:
— Не обращайте внимания. Они просто завидуют нашей дружбе.
Однажды на рыбалке Ольга сказала:
— Скоро приедет мой друг. Я вас познакомлю, он вам понравится, и мы будем рыбачить вчетвером — он тоже заядлый рыболов.
— А где он сейчас? — поинтересовался Вовка.
— Служит в армии.
Ольга отложила удочку, присела на корточки и задумчиво уставилась на воду. Потом вскочила.
— Знаете что?! Давайте приготовим ему удочку. Вот он обрадуется!
— А когда он приедет? — спросил я.
— Что-нибудь через неделю. А может, и раньше.
Вначале меня не очень обрадовал предстоящий приезд Ольгиного друга, но потом я подумал, что вчетвером рыбачить интереснее, чем втроем. «К тому же, — решил я, — Ольгин друг будет ходить с нами только на рыбалку, а в остальные места мы еще подумаем, брать его или нет. И вообще, — тут я сделал сомнительное заключение, — Ольга все равно не будет ему близким другом, ведь они дружили когда-то, а мы с ней дружим сейчас».
В тот же день мы приготовили снасть для Ольгиного друга. А на следующее утро меня разбудил свист Вовки. Выглянув в окно, я увидел рядом с ним Ольгу и высокого парня в солдатской форме; все трое были с удочками.
— Познакомьтесь! — сказала Ольга, когда я выскочил на улицу.
— Валерий! — назвался парень и пожал мне руку.
У него был глуховатый голос и серьезное выражение лица.
— Ну, а теперь мы покажем вам, Валера, нашу чудесную заводь. Хорошо, мальчики? — Ольга взяла парня за локоть.
«Мальчики!» — это меня сразу насторожило; она всегда называла нас «друзья». А тут вдруг — мальчики! Я почувствовал, что она умышленно подчеркивает дистанцию между нашим возрастом. И потом, она называла своего друга на «вы». «Значит, он никакой не друг», — рассудил я. По моим понятиям настоящая дружба исключала условности.
На рыбалку мы поехали на велосипедах: мы с Вовкой на моем, а Ольга с Валерием — на Ольгином. Валерий вез Ольгу на раме и что-то рассказывал ей в самое ухо, и она все время смеялась. Иногда вспоминала про нас с Вовкой. «Догоняйте!» — кричала и махала рукой, но тут же отворачивалась, слушала Валерия и смеялась, почти хохотала.
Мы с Вовкой ехали молча. Настроение у меня было неважное, и причиной тому послужил Ольгин друг. Он мне не понравился. Я представлял его веселым и компанейским, но компанейским он был только с Ольгой, а нас как бы и не замечал. Догоняя их, я обратил внимание, что у него слишком оттопыренные уши. Потом обнаружил, что он узкоплечий и кривоногий. Чем больше к нему приглядывался, тем больше находил у него недостатков.
В тот день погода соответствовала моему настроению — была пасмурная, ветреная. Не успели мы подъехать к нашей заводи, как речка покрылась кружками от дождя.
— Ничего, дождь — это к удаче, — с показной бодростью заявил Валерий и стал разматывать леску.
Мы тоже взяли удочки, только лучше б их не брали. В тот день ни у Ольги, ни у меня, ни у Вовки не клевало. Только Валерию везло. Вначале он поймал двух окуней, потом небольшую плотву, а затем вытащил красноперку. Это было какое-то колдовство. Мы ловили в трех шагах от него, и у нас совершенно не клевало, а он вытягивал рыбин одну за другой. И тут я узрел, что он ловит почти с поверхности. Передвинув свой поплавок, я сразу тоже поймал красноперку. Но даже эта пойманная рыба не подняла моего настроения. Наоборот, убедившись, что Валерий скрыл от нас свой способ ловли (наверняка, чтобы стать в глазах Ольги героем), я окончательно его невзлюбил. В то время я был убежден, что каждый хороший рыбак всегда и хороший товарищ.
Через некоторое время дождь усилился, и мы решили вернуться домой. Уже на нашей улице, обращаясь к Ольге, Валерий спросил:
— Вечером сходим в кино?
— Обязательно! Жаль только, мальчики не смогут пойти.
— Да, жаль, — согласился Валерий, и они с Ольгой обменялись многозначительными взглядами.
Это уже было не похоже на Ольгу. Это не делало чести «королеве». Зная, что на вечерние сеансы нас не пустят, она могла бы тоже не пойти. В последний момент она это поняла и спросила извиняющимся голосом:
— Вы не будете сердиться, если мы сходим вдвоем? Говорят, такой фильм интересный.
— Иди, — разрешил Вовка. — Мы не сердимся.
Я промолчал.
Следующее утро было солнечным. Часов в десять за мной зашла Ольга и поздоровалась приветливей обычного.
— Привет! — сказала. — Сегодня замечательная погода. Куда мы пойдем?
— Как фильм? — буркнул я и отвернулся.
— Фильм так себе, — Ольга изобразила кислую гримасу. — Я даже жалела, что пошла.
— Ты нам не друг, — проговорил я. — Ты пошла без нас.
— Нет, я друг, — защищалась Ольга. — Я вовсе не хотела идти на этот глупый фильм. Просто все говорили, что хороший, ну я и пошла. Я просто очень доверчива.
Она улыбнулась и положила руку мне на плечо.
— Я все время думала о вас. Вы даже мне во сне снились.
Я представил, как Ольга с Валерием гуляли после кино, и отдернул плечо:
— Не подлизывайся!
Она растерянно заморгала, потом тихо сказала:
— Наверное, я правда гадкая. Но я больше не буду. Вот увидишь.
Эти слова не взбодрили меня. Если бы Ольга защищалась до конца, я подумал бы, что она и правда не так уж виновата, но признав свою вину, она сразу подтвердила, что моя обида не безосновательна. И все-таки я не мог долго злиться на нее. Как только она замолчала, заговорил я — поведал, как мы с Вовкой бездарно провели вечер (слонялись по улице). А потом Ольга рассказала о какой-то смешной книге, и от моей обиды не осталось и следа. Мы зашли за Вовкой и втроем побежали запускать змея.
В полдень появился Валерий и пригласил всех в парк покататься на каруселях. Ольга с Вовкой тут же согласились. Находиться в обществе Валерия мне совершенно не хотелось, но, чтобы не противопоставлять себя большинству, я пошел.
День был жаркий, и, когда мы подходили к парку, всем ужасно захотелось пить.
— В парке отличные фонтанчики, — возвестил Вовка, хотя все и так об этом знали.
— Зачем в парке? Попьем сейчас, — Валерий направился к киоску с газировкой, а подойдя, небрежно бросил:
— Четыре стакана с сиропом.
Меня мучила жажда, но не было денег, а пить воду, купленную Валерием, я счел унизительным. Но продавщица уже налила четыре стакана прохладительного напитка с красным сиропом.
— Я не хочу газированной, — сказал я как можно равнодушнее. — В парке вода лучше.
— Попей хотя бы немного, — Ольга протянула мне стакан.
Шипящий напиток приятно защекотал ноздри, но я пересилил себя и отвернулся.
— Хорошая водичка, — пропыхтел Вовка, смакуя сладкое питье.
Я грозно посмотрел на него, и, видимо, у меня было достаточно устрашающее выражение лица, потому что Вовка поперхнулся, отставил недопитый стакан и пробормотал:
— Плохая вода. Вот я пиво настоящее пил…
Он сказал это с таким дурацким видом, что Ольга рассмеялась, а Валерий чуть не захлебнулся. И даже я, как ни крепился, прыснул.
Угостив всех водой, Валерий, как мне показалось, решил еще больше удивить Ольгу своей щедростью.
— Пойдемте в тир, потом в комнату смеха? — предложил он.
— Нет, пойдемте, как решили, на карусели, — сказала Ольга.
Я посмотрел на нее с благодарностью и помчался к площадке с маленькими бесплатными каруселями.
Накатавшись на каруселях, мы двинули в зону отдыха играть в прятки. Первому водить выпало мне, но когда я досчитал до десяти, ко мне подошел Вовка и сказал:
— Не считай! Они все равно убежали.
— Как убежали? — не понял я.
— А так. Убежали от нас, и все.
Я не поверил и стал носиться от куста к кусту, но Ольги с Валерием и в самом деле нигде не было. Сели мы с Вовкой на скамейку, стали их ждать. Прошло с полчаса, пока они появились. Ольга подбежала первая.
— Ты где была? — грозно выдали мы с Вовкой одновременно.
— В беседке.
— Ты была с ним в беседке? — ужаснулся я.
— Да. Ну и что? — удивилась Ольга. — Мы там спрятались, а ты не идешь и не идешь.
В этот момент подошел Валерий.
— Здорово мы спрятались от тебя?
Не дожидаясь моего ответа, он посмотрел на заходящее солнце.
— Может, пора по домам?
Всю дорогу я кусал губы от злости.
Проводив Ольгу до дома, Валерий наклонился к ней и что-то шепнул.
— Договариваются идти в кино, — тихо подал голос Вовка.
— Ну уж дудки! — процедил я.
Мы с Вовкой решили их выследить: попрощались, для видимости разбежались по домам, но через несколько минут встретились снова, прокрались в сад за Ольгиным домом и притаились в кустах. Было тихо, и в саду стояла вечерняя стеклянная прозрачность.
Прошло полчаса, потом час, но Валерий все не приходил. У нас стали затекать ноги, как вдруг на крыльце появилась Ольга. Она накинула темный платок и направилась в нашу сторону. Мы с Вовкой прижались друг к другу и замерли, но, не доходя до нас нескольких шагов, Ольга свернула в сторону и подошла к скамейке. На скамейке сидел… Валерий. Каким образом он бесшумно пробрался в сад, осталось для нас загадкой. Она села рядом с ним, и они зашептались. Темнело, их силуэты терялись на фоне листвы, но все же я отчетливо видел, как он пододвинулся к ней и стал гладить ее шею. А потом вдруг она поцеловала его.
Они сидели до тех пор, пока откуда-то не донеслись позывные радио и диктор объявил время: «Десять часов пятнадцать минут», — тогда она встала со скамейки и исчезла в доме.
На другой день мы с Вовкой сидели на углу нашей улицы и молча смотрели на работу сапожника дяди Коли. Вдруг подошла Ольга и, совсем как обычно, без тени смущения, сказала:
— Здравствуйте!
— Мы все о тебе знаем! — сразу ошарашил ее Вовка.
— Что? — с наигранной невинностью она вскинула глаза, но тут же покраснела. — Я ничего такого не сделала.
— Не ври! — почти крикнул я.
— Ты с ним целовалась! — бухнул Вовка и усмехнулся.
Ольга покраснела еще больше, и от волнения у нее задрожал подбородок.
— Не ругайте меня! — взмолилась она. — Я уже в десять была дома.
— В начале одиннадцатого! — внес я существенную поправку и посмотрел на нее с яростью; я был взвинчен до предела.
— Ну может, в начале одиннадцатого, — Ольга пожала плечами. — Не придирайтесь!
— Ты предательница! — сказал Вовка и, поднявшись, пошел по улице.
— Никакая я не предательница… — растерянно проговорила Ольга. — Не предательница я…
— Предательница! — твердо повторил я и пошел за Вовкой.
Я шел медленно и ни разу не обернулся до самого конца улицы, хотя все время чувствовал на спине ее взгляд.
Брось горевать, мальчуган!
Вовка Вермишелев был черноволосый, с круглыми, как пуговицы, глазами и такой низкорослый, что на одноклассников смотрел снизу вверх. Маленький рост не отразился на Вовкином характере: он был приветливым и дружелюбным, в отличие от большинства ущербных людей. Кстати, мы с Вовкой оба страдали из-за роста: я рос так, точно меня тянули за уши, и при этом был страшно худым, а Вовку и в десять, и в двенадцать лет принимали за первоклассника.
Мы с Вовкой подружились после знаменательного футбольного матча, но прежде чем о нем рассказывать, необходимо сделать пояснение. Футбол для нас был великой игрой, почти божеством — таким, как Джульетта для Ромео или как Маркс для глубокопартийных людей; мы шли на стадион, как на праздник и прекрасно разбирались в тонкостях игры. И сами играли довольно прилично, причем вдвоем-втроем могли играть с восьми утра до восьми вечера, а позднее, с приходом новых игроков, делились на две команды (одна — в рубашках и трусах, другая — только в трусах), обозначали на улице ворота (камнями) и гоняли мяч до темноты, пока счет не доходил до астрономических цифр (45:50 или 60:72).
В каждой из наших команд были разновозрастные игроки (в том числе и «женатики»), в воротах стояли девчонки (моя младшая сестра считалась одним из самых надежных вратарей), а судил матчи — самый беспристрастный и невозмутимый судья на свете — дядя Федя. Разумеется, мы сполна были обеспечены зрителями — они стояли вдоль улицы, выглядывали из окон и «болели культурно», не то, что на стадионе «Компрессор», где болельщики бесновались и выкрикивали всякую ерунду. Но вернусь к знаменательному матчу.
Однажды утром на нашей улице появилась ватага ребят с соседней улицы; один из них, самый маленький и самый вертлявый вышагивал впереди компании и в роли предводителя выглядел убедительно и прекрасно; поигрывая мячом, он предложил сыграть — улица на улицу — это и был Вовка.
Мы играли четверо на четверо. В команде Вовки в воротах стоял голубоглазый карапет-дошкольник; наши ворота охраняла моя сестра. Описывать игру нет смысла — Вовка вытворял чудеса; он не забил нам с полсотни голов только благодаря отличной реакции моей сестры. Мячи на нее так и сыпались, но она успевала их отбивать в аут. Сестра спасла нас от позорного разгромного счета; через час мы проигрывали всего 15:0, но честь нашей улицы была посрамлена, и я разозлился не на шутку. Еще бы! За целый час всего два раза дотронулся до мяча. О моих партнерах и говорить нечего. Мы бегали за Вовкой табуном, все хотели отнять у него мяч, но это было не так-то просто. Вовка вел мяч, не глядя под ноги, и казалось, мог его вести с закрытыми глазами — все равно мяч был послушным, словно привязанным на веревке. Собственно, Вовка и не играл, а забавлялся с нами. Несколько раз я пытался остановить его недозволенным приемом, но он ловко уворачивался, и я плюхался на землю. В конце концов я просто рассвирепел и, после очередного падения, схватился за колено и стал кататься по земле, и вопить: