- Что же вы им говорите.
- Да ничего. Мне-то откуда знать, зачем вы все живете.
- Откуда вы вообще свалились?
- В паспорте же указано. Деревня Ольховка Тамбовской области. Раньше ее называли Второй Китай. Народу хренова туча жило. Теперь все захирело.
- В вашей этой Ольховке к вам тоже приходили за... советом?
- Да что вы, гражданин Фукс. Там я был колхозник и дурак.
- Вот, что... Спакуситель из Второго Китая. Нам сегодня или завтра ждать каких-то сюрпризов?
- Н-у-у... как сказать. Придете домой - включите телевизер. В мире кажный божий день творится тако-о-ое. И давайте уж по сути. Вы будете задавай свой вопрос или мы продолжим вот эту вот дрочку?
И Фукс сообразил, что ему надо спросить у чистильщика моста:
- В чем я найду... покой?
- Полагаю, в этой жизни?
- Пока - да.
- Тогда - в воле. - С видом самодовольства, легко вздохнув, изрек Спакуситель.
В тот же день Фукс совершил самый яркий поступок в своей жизни. На информационном поле он затмил не то что Колины яйца, прибитые к брусчатке Красной площади, но даже заваленного Колумба с головою Петра. Цивилизованное человечество долго языки чесало на тему Фуксового безумства храброго. А вот духи Старой Москвы, включая даже духа Ильича Первого, что-то особо не возбудились. Тут и не такое на их веку выкабенивали да выёживали, правда, все предыдущие попытки делали люди не столь высокого положения.
Что же касаемо дальнейшей судьбы Исая Ионыча Назарова, человека из Тамбовской глуши, которого волей провидения экзальтированные интеллигенты придумывали обзывать Спакусителем, то нам неведомо. Был бы градоначальником я, оставил бы чистильщика на прежнем месте - дабы бдел и осведомлял органы. Подобного рода фигуры Системе необходимы, иначе неадекваты совсем озвереют.
СОВСЕМ ПРОПАВШИЙ
- Публицистика! - С ходу отрезал Сергей. Абай, казалось, весь напрягся от мужской нагловатости. "Анна Каренина" опоздала на четырнадцать минут. И не извинилась, впрочем это уже норма. На сей раз девушка была в черных брюках, лакированных ботиночках и синей кофте, под которой почти светилась белая блузка. Прям библиотекарша какая-то. Или секретарша, что ли. Сергею даже показалось, что она наконец-то в своей тарелке. И снова - ни капли косметики на детском, правда, слишком невыспавшемся лице.
- А говоришь, не разбираешься. - Знакомой незнакомке понравился заданный тон.
- Давай уж сразу меняться.
- Как - внутренне или внешне... - Съязвила девушка.
- Новая партия будет? - Произнеся это, Сергей подумал; как про ширево разговор...
- Ты уверен?
- На сто десять процентов.
- Ну-у-у...
Обмен файлами состоялся. Упаковав (на сей раз не глядя) тексты, Сергей не преминул спросить:
- Ты не будешь против, если я дам это почитать одному своему знакомому.
- Для чего?! - Неожиданно резко воскликнула девушка.
- Ну-у-у... глупо это с твоей стороны. Я бы и предыдущие рассказы мог показать кому угодно.
Девушка отходила от глупого возмущения долго, в ней все будто кипело. Наконец выдохнула:
- Ладно. Пусть читает. Прости... Но пусть потом так же выскажет свое мнение.
- Очно?
- Что...
- Через меня, или мне его с собою взять...
"Анна" Мелко, переливчато рассмеялась:
- Да, - произнесла она, окончательно успокоившись, - реши уж сам. Я ведь именно тебя прошу почитать, а не кого-либо. Впрочем... Давай-ка поподробнее о том, что думаешь об УЖЕ прочитанном.
- Несколько раз твой это Муянов увлекается и называет себя в женском роде. По меньшей мере сранно. - Денис осмысленно исковеркал слово, между прочим, пародируя каламбуристый стиль автора. - Присядем?
Девушка не отказалась, а разоблачительное высказывание Антонова проигнорировала. Скамейка с видом на пруд, над которым нависает мрачный дом. По глади лениво передвигались водоплавающие. Сергея немного удивило, что девушку совершенно не впечатляет вид лебедей. Значит - вся в себе. - Сценарий у нас обычный?
- То есть...
- Ты мне обещала до-рассказать историю своего этого Муянова. Не зря же ты мне даешь... почитать столько его прозы.
Сергей почти уже убедился в том, что Муянов - фантазия незнакомки. Девушка и впрямь горазда на выдумки, прям фонтанирует сказками. Эту бы энергию - да на полезные цели, а то сейчас кругом одни пэйсатели, уже пора открывать фабрику по их сжиганию. Но на сей раз Антонов не стал выражать свое подлинное мнение.
- Там все невесело, если честно. - Заявила "Каренина".
- Печальна разве что несчастная любовь. Остальное - покатит.
- Оксюморон.
- Не понял.
- "Несчастная любовь" - явление невозможное.
- То есть, ты намекаешь на то, что если кто-то кого-то плохо любит, значит, просто не научился готовить?
- Ни на что я не намекаю. И вообще это пошло. Можно, покурю?
- Я не родитель, чтобы запрещать. - Вот уж не ожидал, что ты смолишь, детка, подумал Сергей.
"Анна" вынула нераспечатанную пачку "Парламента", явно неумело сняла обод, прикурив, смешно, как старуха Шапокляк закашлялась. Выделывается, хочет показать, что крутая и прожженная? Зачем...
- Давай все же поговорим сначала о рассказах. Ведь у нас сценарий - или...
- Что ты хочешь услышать, о вулканчик?
- Всё.
- О'кэй. Первый рассказ познавательный, информационно насыщенный. Смею констатировать информационную спекуляцию, жонглирование фактами. Я подозревал, что талант и сарказм Салтыкова-Щедрина востребованы и теперь. Немного жаль, что не рассказано о нынешних правителях Старой Москвы.
- А ведь третий рассказ как раз о префекте, который в должности сейчас.
- Он что, готов совершить что-то такое офигительное?
- Мы все готовы.
- Как юные пионеры.
- Как кто?
- Забыл. Ты ж родилась уже в новое время. Другое поколение. Слушай... мнимая Анна. А почему ты не обращаешься ко мне по имени? Если забыла, меня зовут Сергей.
Девушка замялась. На ее лице изобразилось подобие глупой улыбки. Она виновато произнесла:
- Прости. Мы ведь можем называть друг друга как хотим. В этом особенная свобода. Вот как бы ты хотел, чтобы к тебе обращались?
- Товарищ Антонов. - Не задумавшись гаркнул молодой человек.
- Уж лучше тогда - никак.
Сергей ощутил, что отношения между ним и знакомой незнакомкой переменились. В нюансах они друг дружку чуточку нервируют. Притирка характеров? Если игра - неприкольная. Или накапливается моральная усталость... Да ладно. Надо продолжить бла-бла, так жизнь быстрее проходит:
- Ты знаешь, что я думаю... мы, русские – люди, излишне отягощенные прошлым.
- К чему это ты?
- К твоему первому рассказу о том, как что-то там отжали у Кучки. Вот взять французов. Они чайники своим королям посрезали - и не парятся. Свобода на баррикадах Парижа, французские поцелуи, тужуры, абажюры и все такое. А мы вот паримся. Чехов писал: то, что французы устилают розами и лилиями, мы, русские, украшаем роковыми вопросами. А между прочим у них культура - это внешнее, лоск. Я читал, во времена французских просветителей в Париже право быть похороненным в персональной могиле имели только богатые. Всех остальных сваливали в общие ямы. А нас же даже в самые реакционные времена оставалось право персональной могилы.
- Даже если речь идет о Бутовском полигоне?
- Не путай, это фактически братская могила. Так вот… мы себя самобичуем: у нас власть тупая и вороватая, в плебсе сидит раб и вообще мы все умрем.
- Но ведь... - "Каренина" немного опешила от страстного натиска Антонова. - Рассказ-то юмористический.
- Саркастический. У нас и юморить умеют только с надрывом и плохо скрытым презрением. А если уж бунт - так обязательно бессмысленный и безобразный.
- Астольф де Кюстин, француз между прочим, называл Россию страной фасадов. Может у них там и лоск, а у нас - потемкинские деревни. Иной из тех людей, которые хотят показать зафасадье.
Сергей не стал спрашивать кто такой этот Кюстин. И "фасад" - тоже французское словечко, в русском языке есть слово "лицо" и выражение "выносить сор из избы". Может девка пашет мелкой клеркессой, или она - коррекор с неполадками в личной жизни, как героиня одного из ее рассказов. (Сергей забыл, что и он сам - клерк, все развлечение которого в личное время - вечерняя "дота", а на персональном фронте один атас). Развела тут аксероны... Он немножечко досадовал на то, что двое встретились и вместо того чтобы говорить о главном, то есть, о жизненном, принялись оппонировать друг дружке. Какой же в этом кайф... На самом деле хотелось уже воскликнуть: "Да заколебал уже твой этот аксирон, давай наконец определяться с позициями, гейм овер!" Надо было только подобрать нужный момент. Вопреки стремлению, мужчина продолжил имитировать умничанье:
- Иной как раз и старается у тебя поднять бунт, возбудить народ. И у него это отчасти получается, между прочим. Эти деятели имеют ту же цель, что и Петруша Верховенский: расшатать систему. Возможно, расшатывать и вправду надо – ну, чтоб драйва больше – но... да ладно – без «но».
- Ты имеешь в виду всех блогеров?
- Ты что. Зачем их демонизировать, некоторые вообще святые. Я убежден, что та же Новодворская была святой и даже праведницей. У нее только одного лишь недоставало: харизмы. Некоторые блогеры становятся журналистами в смысле второй древнейшей профессии, им же тоже кушать хочется. Расшатывают и те, кто осознает себя продажной тварью и сливным бачком, и те кто убежден в своей святости. Это две крайности. Убивать шли и во имя пророков, между прочим.
- Коли ты подразумеваешь, что мы в одной лодке и кто-то пытается раскачать, это не так. Мы не в лодке, ежели таковой не считать планету.
- Отлично! - Сергей чуть не вскочил от резкого восторга собеседницы. - Там же проводится мысль о том, что Инет - новая форма жизни, обладающая разумом и волей. Некая общепланетарная сущность. Тогда какой же это рассказ. Получается научный трактат или памфлет.
- Ну-у-у... тогда и Бредбери, и Лем - ученые. В их прозе тоже иллюстрируются идеи.
- Дело не в том, что иллюстрируется и даже не в подаче. Когда идея превалирует над образом, искусство нервно курит в сторонке. А в случае с Иным получается эдакое давление авторитета. Человек спросит: "Что мне делать, как жить?" И тот, кому он доверяет, может сказать: "Ненавидеть".
- Кого?
- Какая к чёрту разница. Я слышал, в Средневековье находились деятели, которые считали исчадием ада книгопечатание, а Гуттенберга - олицетворением Сатаны. Потом возникло движение разрушителей машин, толпы были свято убеждены в том, что механизмы рано или поздно заменят человека и уничтожат его, и во многом они были правы. Всегда находятся консерваторы и ретрограды, это нормально. Но ужасно, когда некто говорит: пойдем жечь книги, бежим рушить станки, погнали перерубать кабели, айда ломать устои. У тебя же написано...
- Не у меня! У Дениса.
- Ну, да. Или не у тебя, уже не помню. Так вот... Паутина подарила человечеству дополнительные возможности, облегчила доступ к информации. И осчастливленные небывалыми возможностями режутся онлайн в ворд оф танкс и им начхать на тему личностного или там интеллектуального развития, то есть они почувствовали вкус развлекухи. И здесь появляются Иные, которые кричат: оглянитесь вокруг, мир исполнен страданиями! Они ведь что умеют: из титанического массива информации вычленять элементы и делать их удобоваримыми. Чтоб цепляло. А чего ты хотела, если у нас культура потребления - в том числе и информации. Вот и плавает на поверхности... это... медиафигуры.
- Цветут и пахнут?
- Почему. Источают ароматы. Вот ты скажи: тебе самого жалко этого человека?
- Ты кого подразумеваешь? - Анна инстинктивно стала разглядывать прохожих.
- Блогера этого своего.
- Зачем мне его жалеть.
- А я скажу, зачем. Ведь автор изобразил не характер, а функцию. Фукс - характер, а Иной - схема. Какой-то собирательный невыразительный образ.
- Все. Засиделись. Пойдем...
Сергей, вставая, вспомнил Андрюхины слова: "Тобой манипулируют". Перешли трамвайную линию, двоих всосал узенький переулок. Дома Старой Москвы стояли молчаливым разномастным строем, и общее для них было одно: пыль на фасаде. Если уж Россия - страна фасадов, то и с ними не все ладно. Сергей продолжил философствовать:
- Где-то читал, что англичане де верят в Закон, евреи верят в Бога, русские же верят в Доброго Царя.
- Цари-то у нас добрые. - Убедительно произнесла Анна. - Народ злой.
- Озлобленный скорее. Но все же широкой души, как у нас принято говорить.
- Ну, это от скученности. Много незнакомых людей вокруг, неизвестно что ждет за очередным углом.
- Ага. В усадьбе какого-нибудь помещика все друг друга знали и царил божественный порядок.
- Верно сказано. Старая Москва и вправду - большая-большая царская усадьба. Здесь все еще сохраняется замысел, а целостность давно потеряна.
- И ведь в этих гробах с окнами кто-то еще живет. - Сергей многозначительно обвел ручищами пространство переулка. Руки у Антонова действительно немаленькие, из него получился бы неплохой могильщик.
- Представь, еще есть и коммуналки. Но в основном Центр становится элитным жильем, а трущобы и подвалы достаются обслуге, преимущественно азиатам.
- Кстати, про гастарбайтеров. Очень, очень неубедительна фугура спакус... спасикус...
- Спакусителя.
- Вот именно. Там чистый Кафка. - Антонов Кафку не читал, но импортное слово "абсурд" знает.
- А если присовокупить духов - гофманиана.
- А почему не булгаковщина... Ты никогда не задумывалась: почему в прошлом русская литература что-то в мире значила, теперь же она - ничтожная величина?
- Все не так. Те наши писатели, которые теперь там котируются - ну, там Чехов, Толстой, Достоевский – при своей жизни тоже для закардонья были пустым местом. Но вот, когда в России стали вершиться мировые события... - Сергей вдруг узнал знакомый угол. Двое остановились возле недостроенного помпезного здания. Сзади - скверик с бюстом.
- А вот здесь я дорасскажу про Дениса. - Заявила девушка.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ АНТИДИГЕРА
Ден-антидигер приобрел в определенных кругах репутацию суперсталкера подземного мира Старой Москвы. Можно сказать, он превратился в легендарную фигуру. Единственное: Денис никого в свой мир не впускал и по нему не водил, имеются в виду как внутренний, духовный, так и подземный. Муянов упорно исследовал андеграунд, продолжая работу, начатую столетие назад безвестным создателем красного альбома. На самом деле круг лиц, заинтересованных в познании сокрытой Москвы, предельно узок. Мы ходим по этому городу, не то что не задумываясь о существовании другой реальности, но даже не замечая, что сквозь паразитную засветку уличного освещения проглядывают звезды. Те сведения о подземельях Старой Москвы, которые сообщают СМИ, имеют поверхностный характер и не углубляются во всех смыслах. Да, собственно журналисты предпочитают теории внеземных цивилизаций, параллельных миров и прочую ерунду. Ну, а научные методы, согласно которым нужно кропотливо собирать факты, скучны и они нерейтинговые.
Само собою, составлялся и новый Свод подземного мира Старой Москвы. Это был уже не красный альбомчик, а увесистые папки с картами, подробными описаниями и фотографиями. Все оцифровывалось и хранилось сразу на нескольких дисках.
В плане же быта ничего не менялось. Денис все так же жил в коммуналке, расселить которую оказалось не под силу даже самым упоротым риэлторам. Каждая семья требовала себе особых преференций, а непомерные аппетиты абсолютно тормозили процесс.
Умер Орех: отравление алкоголем. Денис особо не переживал по этому поводу (да и ясно, что он социопат), но потеряна была точка наблюдения за стройкой на месте Харитоньевской церкви. Странные люди исчезли, в котловане приступили к заливке фундамента. Ходы, которые пытались исследовать незнакомцы, заложили бетонными блоками.