Фриц еще раз посмотрел на Роберта, на этот раз уверенно и обнадеживающе, словно хотел сказать; «Выступай смело, я тебя не подведу».
Роберт молча рассматривал лица товарищей, стараясь отгадать по их выражениям, о чем они думают, но так и не отгадал, зато вдруг до него дошло, что слова лейтенанта относились, собственно, только к нему. И вот сейчас все они сидят и ждут, что же он скажет.
«Им хорошо сидеть и молчать, когда этот случай не касается их лично. Но и меня не так-то просто сбить с толку!»
— Ефрейтор Венде, мы ждем вашего ответа, — сказал лейтенант. — Вы были старшим дозора как раз на том участке границы.
— На нашем участке он не мог пройти! — решительно произнес Роберт, упираясь руками о стол. — Не может такого быть!
Лейтенант сдвинул брови. Его раздражало столь решительное заявление Венде, но офицер сдержался:
— Этого никто не утверждает. Я не имел намерения переложить вину за случившееся на вас, однако нам нужно выяснить причины столь тревожного инцидента. Расскажите нам о том, как проходило ваше дежурство.
Спокойствие, с каким лейтенант произнес эти слова, произвело отрезвляющее действие на Венде. Он пожал плечами, затем, уставившись глазами в одну точку, начал рассказывать. Рассказал подробно обо всем, однако умолчал о том, что Гейман задремал на посту.
Такое поведение ефрейтора обрадовало Фрица: он сразу же почувствовал себя уверенно.
— Скажи, а почему ты переместил сигнализацию, когда она еще не была нарушена? — спросил Венде Шустер.
— Мне было так приказано! — ответил Роберт, бросив взгляд в сторону унтер-офицера Йонаса. — Я не думаю, чтобы меня кто-нибудь мог видеть.
— А как же появился мужчина в гражданском возле западных пограничников, которого вы раньше не видели?
— А я откуда знаю, — почти грубо огрызнулся Венде. — Ты что, не знаешь, какая там местность: целая рота подойдет к границе и то не увидишь!
— Я это прекрасно знаю. А вот ты-то утверждаешь, что там никого не видел. Может, ты объяснишь, как нарушитель может обойти сигнализацию, если он не знает, где именно она находится. К тому же при смене ты не сдал как положено пост. Это не порядок! Если бы ты это сделал, тогда нам сейчас не пришлось бы гадать на кофейной гуще.
Унтер-офицер Йонас внимательно слушал перепалку пограничников. Его раздражали настойчивые вопросы Шустера.
«Куда он клонит? — думал Йонас. — Говорит он так, как-будто все давно ясно. Я прилагаю все силы для того, чтобы отделение заняло хорошее место в соревновании, а тут на тебе! В конце концов, Венде может доказать, что он ничего не видел. Лишь бы они мне не испортили результаты соревнования».
Как только Шустер кончил говорить, унтер-офицер попросил дать ему слова.
— Я думаю, — начал он, — что до сих пор Венде исполнял свои обязанности не хуже любого из нас. Он находился в секрете как раз напротив прохода в минном поле. Нужно было спать, чтобы не заметить, как кто-то у тебя под носом переходит границу. — Унтер-офицер оглянулся, наблюдая за эффектом своих слов. — Я не имею оснований не доверять ефрейтору Венде. Потом не забывайте и о том, что у нас идет соревнование.
— Соревнование — это не самоцель, — не отступал от своего Шустер. — Оно должно помогать нам лучше охранять государственную границу, а если это не так, тогда мы можем нести службу, сидя на печке.
— Вы меня не агитируйте, товарищ штабс-ефрейтор. Я прописные истины и без вас знаю! — вспыхнул Йонас.
— Тихо, товарищи, тихо! — прервал лейтенант спор. — Будем корректны. Товарищ Гейман, а вы что можете сказать по данному поводу?
Фриц немного испугался и быстро вскочил с места.
— Все было так, как объяснил здесь ефрейтор Венде. Абсурдно утверждать, что переход границы произошел как раз на этом месте. Овчарка никого не подпустит к себе на целый километр. Потом, насколько мне известно, в нашем отделении еще никогда не было такого случая, чтобы на его участке была нарушена граница. Я думаю, сначала надо посмотреть, как несут службу солдаты взвода, который сменил нас.
— Хорошо, товарищи, я доложу о нашем собрании командиру роты. Все свободны. Товарищ Йонас, вы останьтесь!
Лейтенант пригласил унтер-офицера к себе в комнату.
— Садитесь, — предложил офицер и сел сам. — У меня лично такое чувство, — задумчиво произнес он, — что вы всеми правдами и неправдами стараетесь снять всю вину со своего отделения.
— Вина пока еще не доказана, — сказал Йонас. — Совсем не доказана. Все пока в стадии предположений.
— А следы? Разве это не факт? Следы, правда, можно смыть. Но сам-то нарушитель остается. Не так ли, товарищ унтер-офицер?
— Этого никто не оспаривает. Я просто не вижу доказательств, что этот случай произошел как раз тогда, когда на посту стояли мои люди. За своих людей я ручаюсь!
— А за себя самого?
-. Как так? Я вас что-то не понимаю! — удивился Йонас.
— Почему вы приказали устанавливать тайную сигнализацию засветло? Ведь вся местность хорошо просматривается с той стороны.
— Почему?
— Да, почему?
— Так всегда делали…
— И вы приказали сделать это днем?
— Нет. Я полагал, что наряд и сам догадается, когда это лучше сделать.
Лейтенант горько усмехнулся.
— Товарищ Йонас, я, кажется, не раз объяснял вам, что перед нами находится опасный и коварный враг. Теоретически вы это понимаете. До сегодняшнего дня я тоже готов был ручаться за своих унтер-офицеров, потому что считал, что вы действуете так, как говорите.
Йонас сначала хотел выговориться, но затем вдруг замкнулся в скорлупе молчания.
«Он или вообще не поймет меня, или же поймет не так, как нужно, — подумал он о лейтенанте. — Странно, как будто мы не оба с ним несем ответственность. Вот уже четыре года я служу на границе, и ничего…»
— Товарищ лейтенант, — заговорил он наконец, — вы не раз проверяли степень подготовленности моих подчиненных и никаких серьезных ошибок не находили.
Раувальд чувствовал, что Йонасу нужно дать время подумать.
«Ты, конечно, прав, когда говоришь, что я не раз проверял, как ты проводишь занятия с солдатами. Себя и своих солдат ты показать умеешь. Этого никто не отрицает. Только я просмотрел то, как ты обходишься с подчиненными, как ты их воспитываешь. И быть может, твои солдаты стали такими же, как и ты сам. Трудно, очень трудно увидеть собственную ошибку и признать ее».
— Товарищ унтер-офицер, разберитесь, почему ефрейтор Венде не сдал своего поста так, как этого требует устав, и примите соответствующие меры, а потом доложите мне. Можете идти.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант!
Рассветало. Ветер гнал по небу облака, которые на востоке окрасились багрянцем от лучей восходящего солнца. Венде остановился, поджидая унтер-офицера Йонаса.
— Где-то здесь должен быть часовой. Уж не Шустер ли сейчас на посту?
— Нет, это не здесь, а немного подальше.
Не успел Венде сделать и десяти шагов, как из кустов вышел Шустер и окликнул унтер-офицера.
Йонас похвалил пограничника за удачно выбранную позицию. И тут он поймал себя на мысли, что ему хотелось обнаружить у Шустера какое-нибудь упущение, но он тут же отогнал от себя эту мысль, застыдившись перед самим собой.
— Хорошо, — сказал он, — продолжайте нести службу.
Когда рассвело, Йонас и Венде залегли напротив заграждения, за которым проходила граница. Венде закурил, пуская дым к небу.
— Скажите, Венде, что я не так делаю?
— Как это не так? Я вас не понимаю!
— Ну, не так, как следовало бы, — пояснил Йонас. — На занятиях и вообще…
— А кто говорит, что вы что-то не так делаете? Я такого не слышал.
— Кто говорит? Вы не были вчера на собрании. Например, Шустер, потом командир взвода…
Йонас чувствовал, что ему не следовало бы разговаривать об этом со своим подчиненным.
— Наше отделение на неплохом счету, все у нас идет как надо, если бы не эта злополучная история. Ну, да хватит об этом.
— А почему вы не установили сигнализацию ночью? Потом, не обязаны же вы приказывать до мелочей.
— Сигнализация была установлена правильно. Нарушитель обошел ее.
— А откуда он узнал, где именно она установлена?
— Этого я не знаю. Может, он наблюдал за нами, но сейчас об этом говорить уже поздно. Нарушитель-то прошел.
— Если бы пост сдавали по-уставному, тогда мы знали бы больше.
— Уж не думаете ли вы, что мы виноваты? Но виновный должен где-то быть. Хорошо, что я скоро демобилизуюсь. Хоть в этом мне повезло.
«Хватит распускать слюни, — решил про себя унтер-офицер. — Я ли их не воспитывал, хотел доказать, что это и есть самое лучшее отделение на всей заставе». Вслух же Йонас проговорил:
— На будущее, товарищ Венде, запомните, что пост нужно сдавать как следует. Для чего в конце концов существуют уставы и наставления? Не забывайте и о том, что мы участвуем в соревновании.
— Ясно, — пробормотал Роберт и выплюнул изо рта травинку.
— Пошли, нам пора!
На заставе их ждал лейтенант Раувальд, который передал Венде телеграфный бланк:
— Вам телеграмма, товарищ ефрейтор,
— Телеграмма? — Роберт почти вырвал ее из рук лейтенанта. Телеграмма была от жены. Он несколько раз прочитал текст. «Приезжай немедленно. С Берндом несчастье».
Роберт молча протянул телеграмму офицеру, который сказал, что он поговорит с командиром роты и похлопочет о краткосрочном отпуске.
Пассажирский поезд, как казалось Роберту, ехал слишком медленно. «Несчастье? Какое несчастье? Почему жена ничего не писала?»
Роберт смотрел в запыленное оконное стекло и вспоминал, как четыре недели назад он ехал в очередной отпуск. Сынишка буквально висел у него на шее. А Гит! Она сказала, что проводит его до вокзала уже в последний раз, так как потом будет демобилизация, после чего ему уже не нужно будет никуда уезжать, по крайней мере в ближайшее время.
Когда за окном показалась башня телевизионной антенны, он встал и, выплюнув сигарету, достал из багажной сетки чемоданчик.
Поезд уже стучал колесами на стрелках. За окном мелькали первые домики. А вот и вокзал! Роберт вышел на платформу.
Он сразу же увидел жену, которая искала глазами его вагон. Вид у нее был усталый, под глазами темные круги.
— Гит! — громко крикнул он, а глаза молча молили: «Ну скажи же наконец, что с Берндом?»
— Слава богу, что ты приехал. Он в больнице. Это была ужасная ночь.
— Пройдите, пожалуйста, дальше! Неужели вы не понимаете, что стоите на дороге и мешаете людям! — закричала на них железнодорожница.
— Пойдем! — Роберт поднял с земли чемоданчик. — По дороге все расскажешь.
Гит рассказала, что вечером она крикнула Бернду, чтобы он шел домой, но его почему-то не оказалось во дворе. Не было там и его роллера. В этом не было ничего удивительного, так как он часто заигрывался и опаздывал домой. Однако, когда его и в шесть не было, Гит забеспокоилась. Она уже хотела идти искать сына, как в комнату вбежала соседка.
— Ради бога скорее, фрау Венде! Вашего сына сбила машина!
Гит выбежала в чем была и по дороге узнала, что сына нашли на улице в бессознательном состоянии. Его сбила машина. Никто не видел, как это случилось. Какой-то мужчина внес мальчика к себе в дом и вызвал врача и полицию.
Гит поехала с сыном в больницу, а на обратном пути дала Роберту телеграмму. Позже ей сказали, что у него сотрясение мозга и ранение головы, однако не опасное для жизни. Шофер, сбивший мальчика, пока еще не найден.
— Вот я все, что мне известно, — закончила свой невеселый рассказ Гит, вытирая рукой лоб. — Ты даже представить себе не можешь, что я пережила за эту ночь, пока мне не сказали, что он будет жить.
В больницу их пустили не сразу. Пришлось долго звонить по телефону и объяснять, что и как. Наконец они получили разрешение пройти, однако к сыну их не пустили. Пришлось ограничиться разговором с врачом, который заверил их, что опасности для жизни нет, но мальчику нужен абсолютный покой в течение ближайших трех-четырех дней.
По пути из больницы Роберт односложно отвечал на вопросы жены. Лицо его становилось все жестче и жестче, его охватила ненависть к шоферу, который наехал на Бернда и, разумеется, сбежал.
«Сбежать с места происшествия, где лежит сбитый им человек, что может быть хуже и постыднее для шофера! Если бы он попался мне на глаза, я бы как следует проучил его».
— Роберт! — позвала жена, выведя его из невеселых раздумий.
— Что такое?
— Ты не ответил на мой вопрос, как долго ты здесь пробудешь.
— До утра понедельника. Остаток пути они прошли молча.
Дома, когда он ласково обнял жену, она горько заплакала.
«Пусть выплачется, говорят, это помогает. Уговаривать ее не имеет никакого смысла». Однако он сел рядом с ней на кушетку и начал утешать ее, говоря, что сынишка скоро выздоровеет, он сам демобилизуется и они никогда больше не будут расставаться. И удивительно, Гит действительно успокоилась.
— Я сейчас сварю кофе, — предложила она. — Ты ведь устал с дороги. — И она вышла в кухню.
Роберт встал с кушетки, подошел к окну. Зазвонил дверной звонок.
«Кто бы это мог быть? Из дорожной полиции? А может, посыльный из больницы? Но ведь врач сказал, что опасности за жизнь мальчика нет!» Пока Роберт размышлял, Гит уже открыла дверь.
В прихожую вошел коренастый мужчина лет сорока. Мокрые пряди волос прилипли ко лбу. На лацкане пиджака партийный значок. Мужчина тискал в руках фуражку.
Это был Гейнц Круг, бывший мастер, ставший позже другом и коллегой Роберта. Последнее время он работал шофером на автобазе.
Роберт не очень дружелюбно посмотрел на друга, так как ему сейчас было не до гостей. Роберт хотел было открыть рот и поздороваться, но Круг опередил его.
— Это я, Роберт, сбил твоего парнишку, — выдавил он из себя.
Эти слова вызвали в душе Роберта целую бурю самых противоречивых чувств. Он подошел к Кругу и, взяв его за борта куртки, сказал:
— А ты забыл, учитель, как ты меня гонял за самую маленькую провинность? За одну-единственную кружку пива ты готов был содрать с меня кожу! И я во всем верил тебе. Верил потому, что ты старше меня… Да знаешь ли ты, как называется то, что ты совершил! Сбил мальчонку и постыдно бежал!
— Роберт! — боязливо выдохнула Гит.
По лицу Круга скользнула горькая улыбка.
— Постыдно бежал, говоришь! Думаешь сейчас, что я самый последний мерзавец и негодяй, да? Трус? Посмотри мне в глаза и скажи: разве я когда-нибудь обвинял человека, не убедившись сначала в его вине?
Роберт хотел было возразить Кругу, но тот движением головы остановил его, а сам продолжал:
— Ты свое сказал. Теперь дай мне сказать, хотя ты даже сесть мне не предложил.
— Пожалуйста, садитесь, господин Круг, — предложила Гит.
Подвинув к шоферу кресло, она подошла к Роберту, который стоял у окна, засунув обе руки, сжатые в кулаки, в карманы брюк.
— Возьми себя в руки, сядь и выслушай его, — ласково сказала она мужу. — Мы ведь действительно ничего не знаем о том, как это произошло!
Роберт пожал плечами и, почти упав в кресло, старался не смотреть на Круга.
Круг рассказал, что он ехал на своем грузовике и видел на повороте мальчика на роллере. Однако он не заметил, чтобы он задел мальчика, и потому поехал по своему маршруту.
Утром же, когда ему рассказали об этом случае, он сразу же вспомнил мальчика на роллере. Тогда он внимательно осмотрел свою машину и обнаружил на заднем правом крыле несколько капель крови. Он сразу же заявил об этом в дорожную полицию, которая, осмотрев машину, пришла к мнению, что мальчик, видимо, ударился о заднее колесо и отлетел в сторону. Было установлено, что шофер не мог этого видеть, и потому его не стали арестовывать. Поскольку свидетелей происшествия не было, решили дальнейшее разбирательство отложить до выздоровления мальчика.
— Вот теперь и судите, виноват я или не виноват, — закончил свой рассказ Круг.