Но, как бы штаб немецкого южного направления не убеждал своего фюрера, что в военной стратегии есть слово „взять невозможно”, Гитлер строжайше предписал военному командованию крымской труппы, немедленно вызвать резервы и покончить с русским сопротивлением в Крыму.
В ответ на этот приказ, к Севастополю были брошены все имевшиеся у командования технические средства и даже ЭС-ЭС части Гитлера, стоявшие наготове к походу на Москву.
Резервы врага усилили давление на крепость, но не решили фюреру скорую победу над осажденным гарнизоном, воины которого все больше сковывали вокруг города неприятельские дивизии.
Как не мечтали немцы, занять с марша Севастополь, хотя им и удалось подойти вплотную к крепости, но войти в город не посчастливилось.
Гитлеровские оку панты жестоко просчитались в боеспособности Черноморского гарнизона, неся неисчислимые потерн как в людях, так и в своей хваленой технике.
Моряки гранитной скалой стояли перед врагом и защищали свою твердыню, как некогда защищали ее их деды и прадеды во времена Англо-Французской интервенции.
В решающие дни — быть или не быть флоту хозяином на Черном море, верховная ставка Советских во-
оружейных сил, под нажимом Сталина, дала приказ командующему флотом, безоговорочно списать многочисленное количество кадровых матросов на сушу, а также старшин и офицеров, заменив их приписниками приз-ванных из третей категории тылового обучении.
Штаб флота нс мог не подчиниться строгому повелению исходившему от самого Сталина и, против своей воли, списал с кораблей требуемое число моряков, которые тут же сменили свои черные бушлаты на серые шинели, а безкозырки на армейские пилотки-буденовки.
Теперь, эта „черная” масса должна была влиться в дивизионы, роты и батальоны всех родов войск, какие только были по дислокации осажденного гарнизона.
Сухопутные подразделения пополнившиеся моряками, должны были называться „морской пехотой”, влившись в приморскую армию генерала Петрова.
Нелегко было матросам привыкать к уставу пехотной службы. Большинство из числа списанных даже не знали элементарных правил наземного устава, не говоря уже о знании ведения огня на земле. Все это вначале создавало недоразумение с пехотными командирами... Некоторые же моряки видя несправедливости от пехотных командиров, попросту не хотели выполнять их команду.
Но и эта несовместность службы моря с сушей, скоро была забыта и черноморцы показали свою силу и в наземных частях.
Незадачливая сталинская перегруппировка гарнизона, давала плюс не обороняющим, а осаждающим.
Немцы сужали фронт иод Севастополем и их огонь решетил пригородные укрепления и морские гавани города.
Только по этим причинам, кораблям пришлось покинуть бухту и уйти в море.
Надводным и подводным боевым единицам приходилось в тяжелых условиях маневрировать у берегов Крыма, занятых оккупантами, так как к этому времени в небесах начал беспрепятственно хозяйничать Гитлеровский воздушный флот.
Но русское мужество и стойкость не покидали гарнизон защищавший крепость, он не давал врагу овладеть тем. что было дорого как святыня для всей России.
До сих пор матросы привыкли иметь дело только с пушками всех калибров, да и то на море.
В силу штыкового боя они не верили, но когда сами взялись за винтовку, они поняли, почему штыковую атаку воинов России не выдерживали ни турки, ни австрийцы, ни японцы, ни немцы в первую мировую войну.
Этим штыком черноморцам пришлось неоднократно удерживать осаждаемые неприятелем места под Инкер-маном. Федюхииой и Рудольфовой высотами. Сппун-Го-ры и другими подступами к городу.
И нс даром вражеское командование, с первых же дней своего штурма Севастополя, приравняло моряков к категории самых злейших врагов Гитлеровской „Ноной Европы”.
Геббельекие же пропагандисты не называли иначе черноморцев, как „племя азиатов в черной одежде”. Моряки искусно дрались не только на море, но и на суше, их было очень мало, они умирали без всякого страха за честь России.
Точность залпов с судов и меткий удар штыком на суше этих „азиатов”, враги России будут помнить всегда.
Наземные пригородные укрепления для черноморцев становились родными кораблями: верхние перекрытия — палубами, брустверы — бортами, сама крепость казалась морякам не стоящей на месте, а маневрирующей.
Отряды, дивизионы и бригады морской пехоты, не смотря на свою малочисленность, под прикрытием судовых артиллерийских залпов, теснили от города эсэсовские соединения и нс только очищали предместные места от вражеских полчищ, но в горячих схватках вновь занимали, упущенные пехотинцами естественные позиции Мекензиновых гор.
Однако, усиленные навесные артиллерийские снаряды и бомбардировка с воздуха, заставляли защитников отходить обратно, оставляя метр за метром то, что было добыто большими жертвами.
Были моменты, когда не хватало, ни тех ни других специалистов и тогда черноморцы сами выполняли любые инженерные работы, особенно саперные. Они без страха закладывали мины и контр-мниы. Этих смельчаков можно было видеть в самых опасных местах.
Черноморцы помнили приказы не современного полководца, а простые слова бессмертного Адмирала НАХИМОВА, „мне ли говорить вам о ваших подвигах в защите родного нам города и флота”.
Черноморцы знали и правило великого русского полководца Суворова, „смелая помощь не всегда была приписана только начальству”.
« «
*
Прощупав со всех сторон силу оброняющнхея, гитлеровское командование применило к городу свой старый варварский метод — забросать его бомбами.
В один из дней, крымская земля содрогнулась от взрывов бомб; горизонт заволокло на долгое время сплошным дымом, над городом нависла удушливая гарь.
Под беспрерывным ураганным обстрелом и бомбардировкой, гарнизон крепости начал заметно таять. Огонь его уменьшался.
Между подразделениями обрывалась боевая связь, а отдельные специальные роты, в силу нехватки боеприпасов и главное минометов, эсэсовцами отрезались на долгие часы...
Было видно, что генерал Манштейн хорошо понял, к чему может привести разрозненность приморской армии и начал дробить обороняющихся, где только это было возможно, стараясь как можно больше вбить подвижных клиньев в позиции обороны.
Людские резервы таяли на глазах. Защитники несли колоссальные потери, а пополнение, так называемая тогда „Большая земля”, не присылала.
Неприятель теснил истекавших кровью и выбившихся из сил черноморцев, день и ночь отбивавшихся от наседающего врага и брал их траншеи.
Гитлеровцы видели ясно, что моряки отдают последние силы, а Москва замены им не присылает.
В своем стремлении, как можно скорее колонизировать Крымский полуостров и освободить стоявшие у стен Севастополя многочисленные дивизии, чтобы перебросить их к Московским подступам, где фашистские позиции также трещали иод ударами русских воинов, находившихся под командованием опытного генерала Андрея Андреевича Власова. Гитлер здесь, на Севастопольском участке, не жалел ни своих людей, ни снаряжения, дав приказ громить город с суши, с моря и с воздуха, в надежде, что под трехсторонним нажимом черноморцы скоро покорятся всемогущей немецкой машине.
Но. в лагере обороны думали иначе.
Хотя кровавая развязка приближалась с часа на час. о сдаче на милость победителя никто и не думал.
Над Севастополем парило более ста бомбовозов, беспрерывно сбрасывая тонны взрывчатого вещества.
Город — красавец, город — слава русского морского флота превращался в груды развалин.
Нет слов, чтобы передать страшную гибель родного Севастополя. Завоевательные походы были и раньше. Но то, что делала современная техника, направленная нс к мирной жизни людей, а для уничтожения их и попавшая в руки фашистского варвара Гитлера - - человечество еще не видело.
Властвование Гитлера в оккупированных землях, превзошло и Татарско-Монгольское и Турецкое иго. Оно своим размахом втоптало в грязь и свело к нулю само существование людей на плодородных землях Российского государства.
Когда-же вспоминаешь отношения к своему народу, своего же нового вождя „Новой России” — Сталина — то разницы между немецким вандалом и грузинским варваром нет никакой.
Так, когда одной ночью, наш штаб обороны, как то чудом снесся с Москвой по радио, о присылке помощи, то получил такой ответ Главкома:
„Решать судьбу города поручаю самому командующему, без всякой ожидаемой помощи от верховной ставки и требую рационы продовольствия, медикаментов и боеприпасов сократить до минимума”.
Снабжение гарнизона Севастополя и без этого приказа было урезано до пределов солдатского терпения. Воинам, наряду с врагом, приходилось бороться и с голодом.
Еще большее сокращение съестных продуктов и боеприпасов способствовало только врагу, черноморцев же ставило в безысходное положение, как бы они не крепили свои рубежи, своими телами.
Весна н женщины.
С наступлением солнечных весенних дней, Геринг потребовал от своих летчиков удвоить бомбардировку Севастополя и покончить с непокорными моряками.
Крылатые пираты не заставили себя долго ждать и забросали крепость самыми большими бомбами с небольшей высоты, поскольку знали, что русским поражать их в воздухе нечем.
Москва, на запросы гарнизона, молчала и над городом не -было ни одного самолета со стороны осажденных.
Вражеские столбы взрывов не успевали рассеиваться, они стояли сутками над городом и сменялись новыми разрывами.
Смрад разлагающихся человеческих тел, которые не убирали и не хоронили, пьянил уцелевших воинов.
Оставшееся гражданское население, не пожелавшее оставить город, теперь бежало из горящих подвалов и дворовых щелей и металось по Севастополю. Они искали укрытий, но таковых уже нс было нигде н вместо убежищ, они находили смерть от гитлеровских хищников.
В марте месяце, бригада в которую входил и я, понесла в живой силе непоправимые потери н вынуждена была оставить свой оборонительный участок, отступив под самые склоны скал Балаклавы.
Но и под скалами мало было спасенья. Враг с воздуха продолжал поливать сплошным огнем и эту местность, вынудив бригаду еще больше сужать радиус своих действий, теряя связь с основными подразделениями армии Петрова, которая теснилась вражеским превосходством и частично была парализована в самом центре обороны.
В это время характер боевых действий с обеих сторон был особенно ожесточенный.
Немцы, с помощью своих резервов, сконцентрировали у стен Севастополя все имеющиеся у них резервы.
Враг, помимо своей многочисленной воздушной силы, пополнил свои артиллерийские части и огонь наземного автоматического оружия доканчивал свои преступления воздушными силами.
Немцы в одинаковой степени, громя наши позиции, поливали плавящимся металлом и пещеры пригорода, в которых укрылось мирное население.
Техническое превосходство немцев в воздухе ставило черноморцев в безвыходное положение, как бы не были крепки их нервы и воля к обороне.
Еще в сорока пятидневной осаде Одессы, немцы бес-препятсвенно транспортировали все необходимое снаряжение для Южных армий морским путем.
Советской авиации на этих участках фронта юга небыло и сталинские „соколы” ни в защите Одессы, ни в защите Севастополя участия нс принимали, за исключением двух-трех звенев морской авиации.
Немецкие истребители „Мессершмит-1 КГ, в те дни нечем было поражать, они являлись хозяевами Крымского неба.
Эта машина в любих метеорологических условиях побеждала и ..МБР’, так называемые севастопольцами Морские коровы” и их сопровождающие истребители „ИЛ-16” „Чайки”, которые, в первые же часы осады крепости были „Мессершмитами” полностью уничтожены.
Поэтому, никто другой, как вражеская авиация решала судьбу города. Мне как непосредственному участию нику этих событий, невозможно по ряду причин описать всю кровавую эпопею тех дней, но будущий беспристрастный историк, когда нибудь даст будущему поколению всю картину сверхчеловеческой героики черноморских моряков, когда они горсточкой отражали полчища фашистов у стен Севастополя.
Он опишет, как голодающий гарнизон продолжал бить оккупантов, как переходил на рукопашную схватку, действуя. вместо штыка — руками, которыми душил горло врага.
• •
*
Расчитаннос дробление сил приморской армии дало немцам возможность, при туманности траншей, истреблять отряды. В распоряжении этих отрядов уже не было ни продовольствия, ни даже питьевой воды.
Трехсторонняя осада, отсутствие боеприпасов, голод и болезни не сломили дух моряков, они старались хотя на час, но продлить оборону города.
И все-же. несмотря на полное истощение гарнизона, немецкое командование почему то не решалось занимать город только своей военной силой.
Оно попыталось призвать истекавших кровью севастопольцев своими листовками — к добровольной сдаче
Угрожающий тон ультиматума вызвал среди черноморцев совсем обратный отклик.
Геббельские листовки усилили дух солдат пехотинцев за продолжение борьбы с ненавистным оккупантом.
На Мекензевых возвышенностях, в силу сложившихся тяжелых оборонительных условий, а так-же участ-
ков: Бельбск Салун горы и у подножья Итальянского кладбища, воинам пришлось вести огонь, укрываясь от бомбардировок н сооруженных катакомбах.
Вдоль балки с траверсами, командир этого специального оборонительного рубежа, категорически имел право и запретил появляться на возвышенности горных склонов.
Приказ гласил: „не допустить как в ночное, так и в дневное время просачивание в наш опустошенный тыл второй очереди немецких лазутчиков — автоматического оружия, которых и так много../’
Наземная и морская пехота теперь находилась на Мекензевых огневых рубежах и не на поверхности, а в подземных приходах склона и всякий, кто вольно или невольно нарушал приказ, тут же расстреливался на месте, как мишень врага.
Подземелья оборонительных линий становились не только последними опорными точками севастопольцев, но и готовыми братскими могилами, которые в любое время могли своим тяжелостным земляным одеялом покрыть сотни и тысячи героев защищавших до последнего своего вздоха подступы к любимому городу русской твердыни флота.
• •
Злая судьба черноморцев и полная изоляция от всего мира их крепости, отразилась буквально на всем живом и мертвом в Севастополе.
Людской резерв и материальные возможности настолько иссякли, что никакая мудрость самого талантливого воеиноначальника не помогла бы сдержать натиск врага, если бы морякам нс помогали естественно природные укрепления города.
Черноморцы под огнем неприятеля таяли как снег под лучами весеннего солнца, но Севастополь в грудах развалин, в дыму пожарищ стоял для врага неприступной твердыней.
Так обстояло дело у стен Севастополя, так оно выглядело накануне гибели гарнизона, который сложить оружие живьем отказался.
Сколько прошло дней этой поистине великой битвы за Севастополь? Который шел час? Наступала ли ночь или продолжался день, об этом никто не знал и не думал. Осажденные потеряли счет времени. Как забыли они о еде, о сне.
Закопченные от дыма, с воспаленными глазами от бессонных ночей, окровавленные, они потеряли человеческий облик и думали только об одном — бить, бить и бить заклятого врага, пока действует рука, пока бьется сердце.
Однажды с утра на осажденных словно само небо обрушилось. Гитлеровцы повидимому решили одним ударом покончить с русскими, которые даже развалины города держат в своих руках.
От бомб семифутовой длины, с ревом падавших с неба, вся земля содрогалась словно от землетрссения. В воздухе стоял сплошный гул и рев от взрывов. Сила этой бомбежки была такова, что нс только разрушились картонными домиками оставшиеся здания, но и скалообразные штольни, какими был богат Севастополь.