— Нет, ты скажи, разве я похожа, на суку, на продажную тем более?
— Все вы одинаковые, — Ильин мирно, как ему казалось, завершил затянувшийся диспут.
— А все мужики — козлы, — парировала Мила.
— Я — не козел! — возмутился Иван.
— Я — не сука! — в свою очередь вскипела Мила.
Иван ушел, не прощаясь, не очень-то понимая, из-за чего разгорелась перепалка и почему обрела столь серьезный оборот. Ясность, как обычно, внес эксперт в вопросе психологии полов, Коля Туманцев. К этому времени они уже, слава Богу, помирились окончательно.
Выслушав доклад Ильина, Николай изрек:
— Да, эволюция творит чудеса.
— Что ты имеешь в виду? — испугался на всякий случай Иван.
— То, что сорвался, ты, брат, с цепи. И возжелал исключительно подвигов. А так как твоя Мила — обычная давалка и на хрен тебе не нужна, ты и нашел повод смыться.
— Но почему? Я ведь хотел и хочу найти женщину. Мила, ясное дело, не идеал, не плацдарм добродетели, даже не мечта поэта, но баба гладкая, теплая, налитая, с сиськами-письками и что особенно приятно с отдельной квартирой. Что еще надо мужику, черт подери? Зачем я с ней поссорился, не понимаю.
Туманцев пожал плечами:
— Прикинь, о, мой юный друг: оказывается не все, гладкое и теплое — хорошо и полезно. Особенно для духовно растущего организма. Будь ты прежним Ваней, Мила для тебя была бы лучшим из возможных вариантов. Но ты изменился, поэтому яйца чесать с кем попало, не желаешь. Тебя одолевают героические мысли о доблестных победах.
— Вроде того, — пошел в сознанку Ильин. — С Милой мне было до ужаса тоскливо.
— Хочется, ну, признайся, хочется Томку на место поставить или той Ирочке-красотке вставить по первое число?
— Хочется.
Что уж скрывать и то, и другое, Иван сделал бы с удовольствием.
Жизнь с готовностью предоставила шанс исполнить одно из желаний.
Как-то вечером во время очередной побывки благоверная расщедрилась и допустила Ильина до своих прелестей. Некстати, грянул телефонный звонок, Тома схватила трубку, минут пятнадцать перебирала новости с одной из подруг. Потом предложила обреченно
— Ну что продолжим? — в голосе звенело раздражение, на лице цвела махровая скука.
— Нет, — отказался Иван. — Мне не нужны подачки.
— Уверен?
— Да. — Иван с истинным наслаждением разглядывал полуодетую супругу. Рослая, полная, гладкая, Тамара выглядела очень эротично. Вернулась бы, привычно подумал Ильин, зажили бы счастливо. А так проездом, мимоходом, в принудительном порядке — нет, с него хватит.
Иван встал с кровати, отправился на кухню. Проходя мимо зеркала, невольно скосил глаза, поймал полускрытое темнотой, отражение. Не высок, живот торчит, трусы болтаются вокруг худых бедер. Увы, не красавец, сильно не красавец, очень сильно не красавец. Но каков есть, подумал Ильин бесстрастно, и даже удивился спокойствию, воцарившемуся в душе. Тамара удивилась тоже. Ни скандала, ни упреков, ни просьб — супруг нарушал правила устоявшейся игры. Следующее утро принесло новые победы.
— Ты что же на работу не пойдешь? — спросила Тома, когда часы показали одиннадцать.
— Я уволился и ищу новое место, — сообщил Иван и налил себе вторую чашку кофе.
— Ты уволился? Зачем? Тебе же хорошо платили.
— Я стою большего.
— Ты? С чего ты взял, что вообще чего-то стоишь?
Не утруждаясь ответом, Иван покинул кухню и перебрался в гостиную. Через секунду туда же, разъяренной фурией влетела Тамара.
— И сколько времени ты уже ищешь новое место?
— Месяц.
— Идиот, вернись к Туманцеву, попроси, он тебя примет обратно, — в голосе супруги была паника.
— Почему собственно тебя так волнует моя работа? — мирно полюбопытствовал Ильин.
— Потому, что я не хочу тебя снова кормить! — взвизгнула Тома.
— Разве я тебя прошу об этом?
— Зачем просить, если можно просто сесть на шею жене и дочке и, как последняя сволочь, бездельничать.
Иван поморщился.
— Ты повторяешься. И вообще, не зачем беспокоиться, у меня есть деньги… — захотелось даже сказать, сколько именно, — к тому же я пишу для разных изданий и зарабатываю не меньше прежнего.
Сдержанный тон мужа доконал Тому. Она взорвалась, стала кричать, перебирать старые грехи. Едва буря закончилась, Иван спросил:
— На какое число у тебя билет?
Супруга поперхнулась от возмущения и обиды. Впервые, с тех пор как она перебралась в Харьков, ее фактически выгоняли из родного дома.
— Как ты смеешь?!
Ильин перевел взгляд в окно, красное от злости лицо жены не доставляло ему удовольствия. Впрочем, и особого раздражения Иван не испытывал. Он пережил десятки, сотни, может даже тысячи скандалов. Одним больше, одним меньше — какая разница.
Уезжала Тамара раздосадованная и встревоженная.
— Ты изменился, — сказала на перроне.
В ответ Иван лишь приподнял брови, естественно. В тот момент он ощущал себя сильным, как никогда. Вчера вечером решился вопрос с новой работой. С завтрашнего дня он — главный редактор, впереди — карьера, прекрасное будущее, и вообще — все хорошо.
— Ты сильно изменился, — подтвердила диагноз супруга. — У тебя, наверное, появилась женщина.
В конце фразы призраком мелькнула то ли точка, то ли вопросительный знак.
Иван решил не уточнять. Тамаре не следовало знать про Милу.
— Тебе пора, … — последние слова утонули в скороговорке вокзального диктора. Тщательно артикулируя, он призвал провожающих в срочном порядке покинуть вагоны, а отъезжающих приготовиться. До отбытия поезда осталось три минуты. Ильин прикоснулся губами к холодной щеке жены и, не дожидаясь ответного поцелуя, пошел по перрону. Через десяток шагов он обернулся. Тамара не успела вовремя отреагировать и, целое мгновение, ее лицо оставалось злым и несчастным. Видимо супруга соображала, что ей может принести вновь обретенная самостоятельность Ильина.
Иван приподнял руку в прощальном жесте, но раздумал, не помахал и неловко засунул ладонь в карман куртки. Впрочем, Тома это уже не увидела. Пропуская толстого типа с двумя огромными чемоданами, Ильин посторонился и выпал из поля зрения супруги. Стоящая рядом проводница закричала: «Посадка закончена». «Хорошо», — подумал Иван. «Позвольте, пройти», — попросил-приказал чужой баритон за спиной. Толпа на перроне в суетливом броуновском движении делилась на пассажиров и провожающих. Первые, Тома в том числе, торопливо поднимались в вагоны, вторые нетерпеливо ожидали, когда можно будет с чувством выполненного долга уйти.
О жене Ильин забыл еще до того, как вернулся с вокзала домой. По дороге домой он думал про новый журнал, новую должность, новую жизнь. Про новую прекрасную жизнь, уточнил Иван, засыпая.
Глава 3. Голубая мечта и синяя тоска
Наблюдая за незнакомкой из окна общего с Туманцевым кабинета, Иван видел красивую женщину, очарование которой наполняло пространство нежным радостным светом. Переписываясь с Ириной Ирининой по Инету, он обнаружил умного и интересного человека, готового к сопереживанию и дружескому участию. А вот начальника отдела рекламы Ирину Лужину Ильин не понимал, не принимал и даже, честно говоря, побаивался.
Определение инициативная и сильная, которые в своем презентационном спиче привел Рязанов, отражали способности Ирины Лужиной далеко не полной мерой. Ближе к правде были слова: ураган и стихийное бедствие. Существовать рядом, тем паче сотрудничать с этим сгустком часто недоброй энергии было крайне сложно.
Иван с ужасом отмечал, как под напором впечатлений превращается в прах и тлен взлелеянная в мечтах иллюзия, как карикатурно выглядят теперь прежние мысли и настроения. Таинственная незнакомка, излучающая в мир очарование и одухотворенную красоту; друг по переписке, которому он доверил свои сокровенные тайны; в реальности оказалась танком. Свет в глазах, нежная улыбка, стройная фигура, мягкие жесты, тонкая душевная организация — были лишь камуфляжем, маскировочными приспособлениями, скрывающими стальную толщь брони, мощь двигателя, и смертоносные жерла пушек.
— Да уж энергичная дама, — даже Генрих признал масштабы Ирины.
— Стерва, — добавил Сева.
Услышав от таких серьезных типов, как Рубаняк и Сологуб, подобные эпитеты Иван окончательно скис. Теперь на его мечтах можно было ставить крест.
Обсуждение личности нового начальника отдела рекламы происходило в кабинете Ильина. Без десяти шесть Рубаняк позвонил, коротко уронил: останься, есть разговор. Иван покорно согласился, хоть и не хотел торчать в офисе после окончания рабочего дня. Но с директором не поспоришь. Сказал, надо, значит надо. Тем паче таким категоричным тоном.
— Ну и как вам эта фря?! — совещание началось с самого актуального вопроса.
Да уж энергичная дама, сказал Генрих. Стерва, выдал Рубаняк. Ильин с натугой кивнул. Горько было осознавать, что женщина-мечта, о которой он грезил столько месяцев, оказалась женщиной с мечом. Что женщина-сказка на поверку оказалась хищной волчицей, корысти ради готовой на все. Буквально через неделю после своего появления, Лужина начала устанавливать в редакции свои правила. Она потребовала пересмотреть концепцию журнала, создать максимальное количество рубрик, под которые, можно приводить в журнал рекламодателей, а главное, отдать ей под начало редакционную политику. Мол, в коммерческом проекте стратегию должны диктовать деньги, а не слова.
Определенный резон в этом был. В их с Туманцевым «Строительном бизнесе» командовал парадом отдел продаж. Но разве это повод отдавать свои полномочия?
Досталось от непомерных аппетитов госпожи Лужиной и бухгалтерии. А даже самому Севе. Подробностей Иван не знал, но видел по хмурым лицам коллег, что шустрая красотка попортила нервы и им.
Совещание, едва начавшись, захлебнулось угрюмым молчанием.
Ира покусилась на святая святых — устоявшийся порядок и поэтому заслуживала строгого наказания.
— Мужики, не хочу грузить вас лишней информацией, каждому и так понятно, что нас ждет, если мы не скоординируем свои действия, — Рубаняк был мрачен, — Потому, давайте, без соплей, конструктивно, определимся со стратегией и тактикой. Генрих, ты что думаешь?
Сологуб улыбнулся:
— Я не думаю, у меня и привычки такой нет.
Рубаняк недовольно нахмурился. Ему не понравилось, что главный бухгалтер ускользнул от ответа.
— А ты Иван?
Ильин, демонстрируя замешательство, развел руки, не знаю, мол.
— Ты Ильин не юли. С Генрихом мы не один пуд соли съели. Правда, Сологуб? — пропедалировал ситуацию Сева.
— Правда, — грустно согласился Генрих.
— А ты у нас темная лошадка, мы тебя без году неделя знаем, так что хватит хвостом крутить, выкладывай.
Рубаняк, ловкий манипулятор, быстро образовал из себя и Генриха «мы», и противопоставил Ильина новоявленному альянсу.
— Мы ждем, Иван. — Под прицелом цепкого директорского взгляда следовало срочно встать под чьи-то знамена. Делать это категорически не хотелось, хотя бы из-за полного разброда в мыслях. С одной стороны Ильин, так же как и Ира считал, что издательство может и должно зарабатывать деньги. С другой, он разделял мнение Севы: зачем делать лишние телодвижения, если Румянцев и без того хорошо платит и не собирается развивать проект по-настоящему? С третьей стороны было неосмотрительно становиться на чью-либо сторону. В корпоративной междоусобице лучшая позиция: «моя хата с краю». С четвертой, не было ни малейшего желания становиться врагом Иры. С пятой, Иван всегда был просто исполнителем, никогда не участвовал в корпоративных играх, не интриговал, не балансировал на грани чужих и собственных интересов. И не желал учиться этому. Зачем, на шестом десятке размениваться на пустяки? Тем паче должности выше главного редактора все равно не существует.
— Иван! — в голосе Рубаняка звенела сталь.
Иван смутился, отмалчиваться дальше было неудобно.
— В словах Ирины Игоревны есть определенные резоны. Но всякое решение имеет свои плюсы и минусы. В данном случае весь негатив придется разгребать редакции. Остальным тоже достанется. Дизайнеру придется разрабатывать и согласовывать макеты, бухгалтерии выписывать бездну счетов, юристам проверять договора. Самое главное, пока мы не завязаны на рекламе, журнал уходит в типографию вовремя. В случае же задержки, издательству придется платить неустойку или придерживаться четкого графика сдачи макетов. В первом случае — это дополнительные расходы. Во втором, неизбежная потеря рекламодателей. Вот собственно и все, в принципе, что я хотел сказать.
Рубаняк кивнул Сологубу:
— Твое мнение?
— Ты мое мнение знаешь. Я против, — отстраненно произнес Сологуб.
— Значит, решено?
Рубаняк поднял вопросительный взгляд на Генриха. Тот согласно склонил голову. Ильин перед тем, как повторить жест главного бухгалтера слегка замешкался. Он все еще не хотел превращаться в Ириного врага. Но и поддерживать Лужину было глупо. Ее новации сулили одни проблемы.
— Мы, конечно, не будем нашему инициативному и сильному специалисту высокой квалификации ставить палки в колеса. Мы просто очертим рамки возможного, — Рубаняк довольно улыбнулся.
Возвращаясь домой, Иван то и дело вспоминал плотоядный оскал на мрачной физиономии Севы и немного жалел Ирину Лужину. Красавице предстояла война и вероятно скорое поражение. Такие, как Рубаняк, редко поддерживают чужие революции. Их кредо подавлять бунты, топить восстания в крови. Такие, Держиморды, как Сева никогда не проигрывают, они созданы для побед, поэтому с ними не стоит ссориться, с ними надо дружить.
Глава 4. Изнанка иллюзии
Как всякий интеллигент Ивана любил отстраненные темы. «Почему женщины становятся все больше похожими на мужчин? Почему эти милые, нежные создания изменяют природе, играют чужие роли и превращаются в монстров? Почему безобидное бабское желание сунуть нос во все дырки подменяется жестким мужским стремлением контролировать территорию? Почему взамен естественной психологической гибкости, мягкости, свойствам, характерным женской природе, современные дамы предпочитают мужской соревновательный победительный стереотип?» — писал он Ирине Ирининой.
«Потому, — отвечала та, — что мужчины сегодня превратились в слабый пол. Куда подевался воинский пыл, азарт охотника, стремление бросить миру вызов? Почему страну заполнили толпы инфантильных, насмерть перепуганных младенцев более чем зрелого возраста? Почему мужчины сдались, почему разрешили себе спиться, зарабатывать копейки, перекладывать на женщин ответственность за семью, себя, детей?»
Слова Ирины мало отличались от мнения дражайшей супруги и были так же категоричны в своей непримиримой обиде.
«Но не все же такие, — Ильин радовался, что с Ириной, не посвященной в некоторые моменты его биографии, можно было занять иную, чем с Тамарой, позицию. — Я свои обязательства перед семьей выполнял и выполняю всегда».
«Завидую вашей супруге, — парировала Ирина. — Я такого счастья не сподобилась, мой бывший приносил домой копейки, пил и чихал на все».
«Но возможно вы требовали от него слишком многого? Возможно, вам просто не удалось пробудить в нем мужские начала? Возможно, вы слишком властны и агрессивны?» — Наблюдая, как новоявленная начальница отдела рекламы провоцирует конфликты с другими отделами, Ильин не сомневался, что его предположения имели под собой почву.
Видимо то же самое ощутила и собеседница. Ответ пришлось ждать дольше обычного. «Возможно, я — не ангел. И далеко не ангел. — Наконец согласилась Ирина. — Но, давайте будем справедливы. Все имеет свое начало и когда молодой муж отказывается от ответственности и оказывается бабой, молодой жене приходится брать бразды правления в свои руки, командовать парадом и, стало быть, превращаться в мужика. Не думайте, что смена ролей доставляет удовольствие женщине. Ведь она вынуждена тащить на себе работу, детей, разобиженного в пух и прах, сдавшегося на милость победителя, благоверного. Поверьте, мне, это не приятная и не легкая ноша. Она губит в женщине женщину».