– Я пью потому, что мне обидно! Почему мать всё отдала Люське?
– Она завещала ей всё потому, что Люся за ней самоотверженно ухаживала, когда та болела, всю жизнь была внимательной и преданной дочерью. Не то, что ты, которая не посещала её месяцами.
– Все равно. Не...ечестно! И завещание Люська состряпала, охмурив полоумную старуху.
– Какая чушь! Твоя мать составила завещание ещё четыре года назад. Тогда она была совершенно здорова. Её решение справедливо. Так считают все родственники.
– Нечестно! Не...ечестно! Ах, Люська! Будь ты проклята! И ты, и вся твоя семья, и все твои будущие внуки!
В комнате разом воцарилась гробовая тишина. Присутствующие оцепенели в растерянности. На Люсю было страшно смотреть: мертвенно бледная, она с ужасом глядела на сестру, а потом зажала уши руками.
– Мама! Прекрати! Что ты несешь?!!! Тётя Люся, не слушайте её! Она же совершенно пьяная!
– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке! То малое, что мне досталось, я думала разделить с сестрой... А тут такое! Петя, – обратилась она к мужу, – мы уходим! Едва ли я ещё когда-нибудь переступлю порог этого дома! Последние дни я оплакивала потерю близкого мне человека, сейчас же я потеряла ещё и сестру! Как всё это вынести...?!!!
Вслед за Люсей стол со множеством несъеденного и невыпитого покинули другие присутствующие. Одни стали молча прощаться, другие не скрывали своего негодования по поводу сказанного захмелевшей сестрой. Огромный пентхауз опустел.
– Как вам не стыдно, Клавдия Ивановна? – обратился к виновнице скандала зять. – Как вы могли сказать такое?! Да. Наша жизнь штука жестокая. Особенно в бизнесе. Мы порой желаем неудачи нашим конкурентам, сыплем проклятия на их голову. Но там идет борьба на выживание, борьба не на жизнь, а на смерть. Однако это не касается их семей и детей. А вы прокляли родную сестру и даже её потомков из-за ломаного гроша. Вы что, нуждаетесь? Чего вам не хватает?
– Действительно, мама, ты просто сошла с ума! С жиру, что ли, бесишься? Благодаря успешному бизнесу Феди живёшь с нами в изумительных условиях, в роскоши, с прислугой. Зимой в пентхаузе с евроремонтом, летом в загородном доме – дворце с гектаром земли. Тебе всего этого мало? Позавидовала крохам, оставленным Люсе: комнате в коммуналке и нескольким тысячам рублей на сберкнижке? А ведь ее муж – инженер, зарабатывает копейки, а сыну надо платить за учёбу в колледже...
– Я принципи...ально..., – продолжала бубнить подвыпившая, когда её вели в спальню.
– Какой ужас, какой стыд! – вернувшись, расплакалась дочь.
– Ты знаешь, – обратился к ней муж, – я твердо решил, что твоя мать больше не будет жить с нами! Я куплю ей однокомнатную квартиру. Она не будет ни в чём нуждаться. Но я больше не хочу её видеть ни здесь у нас, ни в загородном доме. Я и раньше отмечал её озлобленность и алчность. Сейчас она перешла все границы. Я считаю необходимым изолировать её от наших детей. Чему хорошему они от неё могут научиться?
– Я и сама подумала об этом. Это будет вынужденный, но правильный шаг...
– Здравствуй, мама! Что звоню? Сегодня 10 лет, как умерла бабушка. Собираюсь на кладбище. Поедешь со мной? Заодно и повидаемся. А у нас дома такое...
– Нет! Никуда не поеду. Чувствую себя плохо: ночью болело сердце, а ноги вообще... Но что у тебя стряслось?
– С тех пор, как бизнес Федора разорился и мы съехали из пентхауза и продали дом, чтобы отдать долги, Фёдор сильно изменился: начал выпивать и, возможно, даже завёл кого-то на стороне. В последнее время он стал просто невыносим: пьёт каждый день, а на днях даже поднял на меня руку. Вероятно, нам придется расстаться. Ольгу пришлось забрать из частной школы – нечем платить, а Ерофей..., – дочка расплакалась, – начал баловаться наркотиками. Кажется, наша семья катится под откос.
“Почему всё так складывается – задумалась Клавдия Ивановна, когда дочка положила трубку. – Уже 10 лет живу одна. С дочкой мало общаюсь. Внуков совсем не вижу. Другие родственники со мной контактов не поддерживают. Друзей нет. Зять разорился и перестал помогать мне. Живу на скромную пенсию. Здоровье подорвано. Семья дочки рушится, а внук... За что это все мне? “
Она начала лихорадочно припоминать все свои прегрешения. Они явно не тянули... и тут... “Господи, как раз 10 лет назад я приняла на себя такой грех...!!! – руки женщины задрожали, а лоб покрылся испариной. – Наверное, то высказанное на пьяную голову проклятие неотвратимо оборачивается против меня самой и от этого нет спасения”.
2009г.
РОССИЙСКИЙ РОБИНЗОН
Щукин очнулся от долгого то ли сна, то ли забытья. Голова ещё болела и тело ломило, но дышалось чуть легче, без пугающего его самого свиста. “Слава Богу! – подумал Щукин. – Должно быть, помогли таблетки, которые два дня назад дала мне фельдшер. Сегодня она обещала снова зайти, но её что-то всё нет”.
Из-за закрытых ставень в комнате было темно, и Щукин не мог понять, сколько сейчас времени. С трудом дотянулся до выключателя лампы, стоящей на тумбочке около кровати. Свет не зажигался. “Что там стряслось? Надо узнать!” Пошатываясь от слабости, он сделал несколько шагов в направлении телефона. Наощупь отыскал трубку. Гудка не было. “Что-то случилось серьёзное! Но что?” Это оставалось непонятным. Вернувшись к кровати, Щукин рухнул обессиленный, накрылся с головой и снова впал в сон-забытьё.
Прошли ещё, наверное, сутки, прежде чем он очнулся от холода в доме. Света по-прежнему не было. Поняв, что в состоянии встать, он облачился в ватные штаны и телогрейку, нацепил ушанку и растопил печь. Как и прежде, был безмолвен телефон. Всё это, равно как и отсутствие фельдшера, не на шутку встревожило Щукина.
Если свет и связь могли быть повреждены сильным ветром, как это неоднократно случалось раньше, то их быстро восстанавливали. Конечно, при больших повреждениях ремонт может затянуться. Но почему не идёт фельдшер? Может быть, сама заболела? “Подожду до завтра, – решил Щукин. – Завтра я, наверное, буду чувствовать себя лучше, смогу выйти из дома и добраться до медпункта.”
Назавтра ситуация не изменилась, и Щукин, одев всё теплое, что у него было, выбрался из дома. Было сумеречно. Нигде не горел свет. Не видно было людей. Центральная улица посёлка была полузасыпана снегом. Видимо её несколько дней не расчищали. Щукин не без труда добрался до медпункта, на котором висел замок. Замки висели и на магазине, и на школе — везде. “Что, все умерли, что ли?” И тогда Щукина осенило. Он понял, что случилось. Это было просто невероятно, катастрофа, конец света!
Маленький посёлок золотодобытчиков с населением в несколько сот человек затерялся в тайге вблизи границы Северного Полярного круга. До ближайшего поселения отсюда нужно плыть несколько часов на моторной лодке. Дальше ещё два часа лёту до областного центра. Иного пути нет. Зимой посёлок, в котором работа замирает, практически отрезан от внешнего мира. Температура понижается до 50 — 60 градусов Цельсия ниже нуля. Жить тут тяжело, содержать посёлок экономически не выгодно. Год назад было принято решение закрыть его, а старателей привозить сюда лишь на время приисковых работ.
Решение хотя и было принято, но люди фактически не сдвинулись с насиженных мест. Куда ехать, если там, на большой земле, у них нет жилья. Тем не менее, то ли в расчете на то, что люди уедут, то ли по халатности, в посёлок не завезли вовремя топливо и продовольствие, необходимое для зимовки. Когда осенью река уже встала, выяснилось, что угля хватит всего на один месяц. Продовольствия на месяц-два. Тогда решили начать эвакуацию людей.
Щукин хорошо знал обо всех этих перипетиях, ибо сам, работая истопником в котельной, вынужден был постоянно экономить уголь. Когда он заболел, в городе ещё оставалось сотни полторы людей. Щукин и думать не думал, что их смогут вывезти так быстро. Он и матери написал, что домой вернётся не раньше чем через пару месяцев. Однако предупреждение о надвигающейся длительной непогоде вынудили ускорить эвакуацию.
В тот день, когда фельдшер вернулась от больных, в том числе и от Щукина, ей приказали готовиться к срочному отъезду. Она возразила, ведь у неё в посёлке оставались ещё больные.
– Как быть?
— Не беспокойтесь. В течение двух дней вывезем всех. Специальная бригада будет обходить дома и проверять, чтобы никто не остался. А вам надо спешить — у вас трое детей. С собой берите только самое необходимое. Возможности вертолётов ограничены.
– А как же остальное имущество?
– Ваши двери опечатают. Всё сохранится. А летом можно будет забрать, что сочтёте нужным.
В тот же день фельдшер улетела на большую землю. А на другой день, когда Щукин ещё метался в полузабытьи эвакуационная бригада медленно двигалась по улице, где стоял домик Щукина. Этот домик стоял на отшибе. В нём не горел свет. Из трубы не шёл дым. Дорожка к нему была полностью занесена снегом. Всё это создавало впечатление отсутствия признаков жизни.
– Здесь уже все уехали, – предположил кто-то из членов бригады.
– Что, мы сейчас должны заняться расчисткой дороги? Убить массу времени, бултыхаясь в снегу, чтобы убедиться, что здесь никого нет.
– По описи здесь проживал истопник Щукин. Должно быть, он сейчас уже сидит у телевизора где-нибудь у себя в Курске и чай попивает, а мы тут мудо....ся. Пошли дальше!
Бригада развернулась и пошла на другую улицу. А на следующий день посёлок покинул последний вертолёт.
Осознав, что его здесь бросили одного, Щукин был в отчаянии. Проведя здесь прошлую зиму, он отчётливо представлял себе, что его ждёт. Куда-то добраться отсюда сейчас зимой — просто невозможно. Но и прожить здесь одному до следующего лета тоже не реально. Что делать?
Щукин не обладал твёрдым характером. Школа, да служба в армии были его университетами. Он понимал, что не годится в герои, которым по плечу преодолеть самые невероятные тяготы. Но у него не было выхода, и он начал думать, что делать, чтобы выжить.
“Прежде всего, следует подумать о топливе и продовольствии”, – решил Щукин. Тотчас, вооружившись гвоздодером, направился в котельную. Там, как он полагал, должно было оставаться какое-то количество угля. Его домашних запасов хватит месяца на два, а нужно быть обеспеченным, как минимум, на семь. Проникнув в котельную, он обнаружил там приблизительно 5 тонн угля. Для котельной это были крохи, а для Щукина намного больше, чем надо. “В любой момент может начаться метель, которая окончательно занесёт дороги, – подумал Щукин. – Поэтому нужно немедленно действовать!” В котельной он нашел санки с прикреплённым к ним ящиком. Их использовали для вывоза со двора котельной снега. И работа началась.
Щукин был ещё слаб, и ему не удавалось сделать один рейс быстрее, чем за два часа. Это была тяжёлая работа! Однако в первый день ему удалось сделать четыре рейса, сложив доставленный уголь в сарае — пристройке к дому. К концу следующего дня он совершенно выбился из сил. Однако остался доволен собой, так как посчитал, что заготовленного угля хватит на 8-9 месяцев.
На другой день с утра он вскрыл медпункт. Однако кроме аспирина, каких-то желудочных таблеток и бинтов он там ничего не обнаружил. “Ладно, хорошо хоть это. А если серьёзно заболею, мне всё равно конец”, – решил Щукин. Уже собравшись уходить, он случайно обнаружил коробку, заполненную пузырьками с аскорбиновой кислотой. “Кажется – это витамин С?” –припомнил Щукин и, прихватив коробку, направился в магазин.
Вскрывая дверь магазина, Щукин подумал: “Что я делаю? Ведь это воровство! Может быть, мне следует оставить записку, что взял то-то и то-то. Обязуюсь всё потом оплатить”. Но он тотчас отогнал эти мысли: “Меня предали, бросили на произвол судьбы, вынудили это делать. Я просто не могу терять времени на эту писанину”.
В магазине, как и предполагал Щукин, оправдались самые худшие его ожидания. Здесь он не обнаружил никаких мясных или рыбных продуктов, консервов, даже концентратов. Это было ужасно! Но всё же его запасы пополнились некоторым количеством крупы, несколькими бутылками растительного масла, солью и спичками. “Пройдусь-ка я по домам”, – решил Щукин. Этого ему очень не хотелось, но выхода не было. Возможно, у кого-нибудь осталось съестное.
В первом доме, куда он попал, продуктов не оказалось. Зато здесь он обнаружил много батареек для фонарика. Это была удача, поскольку на другой источник света рассчитывать не приходилось.
Во втором доме тоже не было еды, но здесь был новый тулуп и унты, которые могли бы пригодиться. Но Щукин их всё же не взял.
В третьем доме он нашёл целый клад. “Спасибо вам, люди!”, – так и хотелось сказать Щукину. Здесь он обнаружил ящик мясных консервов, несколько банок с вареньем и маринованными грибами, сахар, муку. Проживавшая здесь семья, видимо, серьёзно подготовилась к зимовке, но была срочно эвакуирована. “Если останусь жив, найду хозяев, отдам им всё, что заработал”, – решил Щукин.
На этом его заготовительная кампания закончилась. Ночью началась пурга, длившаяся несколько суток. Всё было занесено снегом, так что Щукин был уже не в состоянии открыть наружную дверь. Теперь он был отрезан от внешнего мира на долгие месяцы. Не спеша, он сделал инвентаризацию запасов продовольствия. Всё тщательно просчитал и распределил буквально по дням. Рацион в итоге оказался очень скудным. Предстояло прожить несколько месяцев где-то на грани голода. Но что было делать? Вынужденная зимовка началась.
В эти долгие месяцы почти каждую ночь Щукину снились сны. Сны были разные. Часто снился небольшой подмосковный городок, где он родился и прожил большую часть жизни. До городка было всего час езды от столицы. Ещё не доезжая станции с левой стороны можно было видеть старые кирпичные корпуса ткацких фабрик. На них работало почти всё население городка. Ничем он не был примечателен этот городок. За желтым зданием вокзала с традиционной громоздкой и неудобной переходной эстакадой над путями, небольшой базар. На нём у знакомых старушек можно было купить потрясающе вкусные творог и сметану. За привокзальной площадью несколько коротких улиц, застроенных пятиэтажками, а дальше частный сектор: домики разной архитектуры от современных коттеджей до деревенских изб с курятниками и собачьими конурами. Там же и его зелёный с желтыми ставнями домик, перед ним палисадник с разросшимися кустами сирени. От их буйного цветения в мае невозможно отвести глаз. А аромат... За домом небольшой огород и сад со старыми уже неплодоносящими яблонями, посаженными ещё давным-давно дедом Щукина.
Иногда Щукину снились женщины. В его жизни их было не так много. С одной из них он сошёлся надолго, но всё как-то не сложилось. Наверное, нужно было быть менее разборчивым. Всё ждал: вот заработаю денег, встречу, наконец, свою, буду не так требователен и обязательно женюсь. Возьму пусть даже с ребёночком, лишь бы была заботливой и домоседкой. И он засыпал в этих своих эротических снах, положив голову на гладкое женское плечо, уткнув лицо в мягкую, пахнущую свежестью шею. А его рука ласкала под ночной рубашкой упругую, тёплую, вздымающуюся грудь.
Но чаще всего сны были гастрономическими. То снились мамины блины — тонкие почти прозрачные с хрустящей корочкой по краям. То пасхальный кулич, то пирог с яблоками, а то просто котлеты румяные, поджаристые, аппетитно шипящие на сковородке. Эти сны доставляли Щукину больше всего неприятностей, ибо в тот момент, когда он уже садился за стол и вот-вот был готов начать трапезу, он просыпался голодный и разочарованный.
Просто навязчивой идеей были сны, в которых он по утру идёт в огород посмотреть, что изменилось за ночь. Вот на грядке чуть подросли укроп и петрушка, заметно прибавил зелёный лук. Но вот чудо: вчера ещё маленький, чуть проклёвывающийся огурчик, обильно политый накануне, за ночь превратился в вполне съедобный красавец огурец. Щукин срывает это маленькое, пупырчатое, покрытое каплями росы чудо, откусывает и ... О, какое блаженство! Ничто в мире не может сравниться с ароматом и вкусом свежесорванного огурца! Эти сны повторялись регулярно. “Вернусь, сделаю теплицу с обогревом, буду есть огурцы круглый год,” – мечтательно думал Щукин.