А завтра, в праздничный день, он выйдет из подъезда билдинга, встанет на его высоком крыльце и будет стоять сколько хватит сил – седой, сутулый, опирающийся на палку старик, увенчанный множеством наград за свой ратный подвиг. К нему будут подходить соседи, с уважением пожимать руку, приветствовать проходящие ветераны словами: “Привет ветеранам, так держать!” Будут приветствовать многие американцы: “Поздравляем героя войны с праздником!” Дети будут показывать на него пальцем. А те, кто посмелее, будут тащить за руку к нему своих родителей, чтобы рассмотреть награды Бориса Соломоновича поближе.
Все это приятно волнует Бориса Соломоновича, настроение праздничное, приподнятое. Однако с удивлением для себя он отмечает, что с каждым годом падает интерес людей к ветеранам, к этому великому празднику, меньше поздравлений и улыбок на улицах, меньше воспоминаний о той беде, которой грозил людям фашизм, о жертвах холокоста, о многих миллионах погибших других народов. Это не может не огорчать ветерана. Вечером предстоит ещё одно приятное событие – встреча с близкими.
Конечно, старику хотелось бы видеть их почаще, но ... Сегодня придет сын с невесткой. Моня последнее время неважно выглядит, обрюзг, постарел, а ведь ему нет ещё и шестидесяти. Невестка, дай Бог ей здоровья, звонит через день.
– Борис Соломонович, как вы сегодня спали? Не нужно ли чего?
– Спасибо, Раечка, всё хорошо – ничего не надо.
– Моня не звонил вам уже две недели. Вы уж извините – он очень замотан с бизнесом. Он передаёт вам привет.
– Спасибо, Раечка, и ты ему передай привет. Пусть побережёт себя.
Придёт внук Боря с женой и, вероятно, их дети, дай Бог им здоровья. Они уже большие, учатся в средней школе. Ребята настоящие американцы – здесь родились и по-русски почти не говорят. Это, естественно, огорчает Бориса Соломоновича не только потому, что не может общаться с правнуками. Жаль, что они не взяли язык, которому вполне могли бы научиться, да ещё какой язык – Пушкина и Толстого! Конечно, внук в этом виноват. Но что теперь делать? Сам же Борис Соломонович с английским не в ладах. Кроме, как говорится “Здравствуйте, до свидания, сегодня хорошая погода” – практически ничего: приехал сюда в 70, да и вообще иностранные языки даются ему нелегко. После идиш по-русски и то говорит с акцентом.
Придёт и обязательное поздравление из Австралии от дочки, дай Бог ей здоровья, с традиционным приглашением: “Папа, мы тебя очень ждём в гости. Приезжай в любое время”. Но какая там Австралия, если теперь и до Брайтона он не может добраться без посторонней помощи?!
Потом все сядут за стол. Слева от Бориса Соломоновича, как всегда будет стоять пустой стул Цили, на столе её тарелка, рядом её любимая серебрянная ложка... Быстро чего-то перехватив, уже через несколько минут из-за стола выскочат правнуки и побегут в спальню Бориса Соломоновича к телевизору. Ах, Америка! А за столом уже почти не вспоминая о дне, из-за которого собрались, будут говорить о бизнесе, машинах, о фантастическом успехе Билла Гейтса и перспективах излечения СПИДа. Да, такова жизнь!
Пройдёт праздник, и на другой день Борис Соломонович вместе с хоматендом Костей снимут с праздничного пиджака ветерана его награды, сложат их в палехскую шкатулку, которую Борис Соломонович достанет теперь ровно через год, если, конечно, доживёт. Вместе с ним могут не дожить до следующего дня Победы и многие другие ветераны. С каждым днём их становится всё меньше. Пройдет, видимо, не так уж много времени, когда проводят в последний путь самого последнего участника Второй мировой войны.
Хочется верить, что с его уходом люди не перестанут отмечать этот праздник, этот самый знаменательный день 20-го века, день знаменующий величайшую победу разума над безумием, света над тьмой, жизни над смертью.
1998 г.
ПРОХИНДИАДА
Двое стариков встретились в небольшой квартире, которую хозяева рентовали по 8-й программе. Они не виделись целую вечность: ещё до войны учились в Житомире в одном классе. Война всех разбросала. Но, видимо, судьбе было так угодно, и встреча состоялась. Беседовали за столом, уставленным многочисленными закусками и бутылками.
– Как же ты жил, Сёма? – спросил низкорослый, щуплый Изя дородного, пузатого хозяина жилища.
– Эвакуировался в Ташкент, долгие годы жил там. Закончил техникум торговли. Нашел себе подругу жизни, – Сёма кивнул в сторону Фаины, скромно сидящей в конце стола.– Работал в этой сфере. Преуспевал. В конце 60-х годов решил перебраться в Москву — допекла тамошняя жара.
– Как это тебе удалось? Ведь в столице были такие проблемы с пропиской?
– Уж и не спрашивай! А как трудно там получить жильё! Люди стоят десятки лет в очереди за ним. Но нужно уметь устраиваться. Где-то через два года у меня была вполне приличная квартира на Кутузовском проспекте. Вскоре я стал директором лесоторговой базы в Подмосковье. Потом приобрёл себе там же дачку в сосновом лесу.
– Ну, ты талант! Молодец! Помню, ты ещё в школе отличался своими способностями, – Изя с восхищением пожал руку приятелю.
– Слушай! Слушай! – обратился Сёма к жене.
– Хвастун! – отделалась коротким ответом молчаливая Фаина.
– Ну и как там тебе работалось?
– Прекрасно! Ведь на базе были не только дефицитные пиломатериалы, но и ещё дефицитная мебель. Боже мой! Сколько людей ко мне обращались! Я никому не отказывал. Обрезные доски, фанера, вагонка, шифер; разные серванты, хельги, гарнитуры. Как мне были люди благодарны!
– Как я понимаю, ты имел за это хорошие бабки!
– Естественно! Но не только это. Также я имел связи с полезными людьми. Я многое мог. Однажды ко мне обратилась одна женщина. Её сына задержали за что-то. Я позвонил нужному человеку. Они встретились. Женщина отдала деньги. Парня выпустили. Когда началась массовая иммиграция в Израиль, я помогал людям отправлять туда мебель тоннами. Это было непросто. И как меня благодарили! Многое местное начальство было моими клиентами. Однажды звонит мне начальник отделения милиции: “Семён Маркович! Я знаю, вы когда-то имели дело с тканями. Хочу купить себе отрез на костюм. Нужна ваша консультация. Не могли бы мы через часик встретиться у входа в универмаг?” Встречаемся, и он мне говорит: “На вас настучал в ОБХСС один ваш покупатель. Он много раз брал у вас лес, якобы для постройки дома. Последний закупленный у вас грузовик товара перепродал. Там недосчитали нескольких кубометров и заявили в милицию. Ваш покупатель предъявил накладные вашей базы и стал утверждать, что ему леса там недодали. Возможно, что он сам изъял часть материала. В общем, завтра к вам на базу с этим покупателем придут двое в штатском. Будьте готовы.” Я его поблагодарил и тотчас позвонил своему старшему кладовщику Ивану. Тот был мужик смышленый, только что отстроил себе новый дом. Я же выбил ему вне очереди телефон. Спрашиваю: “Есть у нас на складе отложенные по заказу клиентов партии лесоматериалов?” “Да, – говорит, – штук семь. И везде, как обычно. Навару будет кубометра два-три”. “Немедленно перемерь все заказы! Чтобы всё было тютелька-в-тютельку, и проверь правильность сортности! Сиди хоть всю ночь, но чтобы к утру был ажур! Я тебе потом припишу несколько дней к отпуску”. “Понял! – отвечает, – но что случилось?”
“Об этом потом, но если не выполнишь, – уедем далеко и надолго”. “Всё сделаю, Маркович!” Утром Иван мне докладывает: “Замучился, но всё сделал!” “Молодец!”– говорю. Сидим в конторе, ждем. Часов в 11 пожаловал наш давний покупатель и ещё двое. Представляет их как друзей, которые помогут грузить материалы. Подходим к отложенному для него штабелю досок. Тут они объявляют: “Контрольный замер”. “Хорошо, – говорю, – пожалуйста, но я хочу, чтобы его сделал не мой сотрудник, а вы сами и своей рулеткой. Есть она у вас?”
Они померили — всё соответствует накладной. Переглянулись. “Есть ли у вас другие заказы? Сколько?” “Пройдёмте в контору, поднимем документы”. Они перепроверили всё. И всё, как ты понимаешь, оказалось в порядке. Извинились. “А с вами,– они обратились к тому, кто привёл их,– мы разберёмся. Хотели подставить честных людей!” Меня так и подмывало и, может быть, напрасно, но я всё же спросил одного из пришедших: “Какое у вас жалование?” Он удивился, но ответил. Я говорю: “У меня в четыре раза выше. Как же вы могли подумать, что я с такой зарплатой, да ещё будучи коммунистом, мог допустить обман покупателей?” Тот ещё раз извинился.
– Ты, что был членом партии?– удивился Изя.
– А как же. Без этого я не мог бы занять руководящую должность. Вот Фаина тоже имела партбилет.
– А ей-то зачем? – ещё больше удивился Изя.
– Она была заведующей магазином — приличным гастрономом. А уж чудеса творила!
– Ну хватит, замолчи! – начала раздражаться Фаина.
– Что ты волнуешься? Об этом теперь можем говорить и даже гордиться находчивостью. К примеру, вечером в магазин привозят грузовик яиц. Все продавцы уже ушли домой. Фаина обзванивает наиболее доверенных продавцов и срочно вызывает их. Всю ночь они ставят на яйцах штампики, и к утру яйца становятся диетическими, и цена соответственно... Пересортицы, усушки, утряски и всё прочее. С чёрного хода к ней приходили районные начальники за дефицитом. Особо большие из начальства иногда не платили денег, но зато закрывали глаза на многое.
– Здорово! – не прекращал восхищаться Изя.
– В общем жили, как сыр в масле. Всем хватало: и нам, и детям, и даже родственникам перепадало. Да разве мы одни? Как-то двоюродный брат из Молдавии мне рассказывал. Он работал бригадиром электриков. Сахарозавод пригласил их выполнить срочную левую работу. Использовали якобы сэкономленные материалы. Расплачивались с ними мешками с сахаром. Этот дефицит потом распродали втридорога. Так на левых работах он прожил всю жизнь припеваючи. Или вот ещё один любопытный факт. Где-то за год до отъезда встречаю своего племянника – он работал зубным техником. Этот парень мне говорит: “Уезжаю в Израиль, но есть одна проблема — как избавиться от денег”. И это говорит мне мальчишка, которого я сопляком держал на руках?! Ну я, конечно, дал ему несколько дельных советов, как перебросить их за бугор в твёрдой валюте.
– Сёма! Ты разговорился! Дай теперь сказать хоть слово человеку, – прервала мужа мудрая Фаина.
– Да, конечно. Изя, расскажи о себе.
– Я много мотался по стране. Но последние 25 лет до отъезда жил в Риге. Был я слесарем-сантехником высокой квалификации. Числился в тресте коммунального обслуживания. Там мне каждый день писали 8 рабочих часов. Фактически же я обслуживал только городское начальство. Имел один, два, на худой конец три вызова, да они мне ещё подкидывали, как водится. Фактически работал три, четыре часа в день. Приходил домой, отдыхал. Вечером отправлялся на извоз. Развозил проституток, мужиков по ресторанам и бабам. У меня в машине всегда были пара бутылок водки, шоколад, сигареты. Зашибал хорошие деньги. Имел квартиру в центре города.
Самостоятельно пригнал из Швеции “Вольво” последней модели. Их тогда было мало в Риге. Многие мне завидовали. В общем, был доволен жизнью. И бабы у меня были замечательные! – добавил он полушепотом, когда Фаина ненадолго отлучилась на кухню. А что сейчас имею: субсидированную квартиру в доме для малоимущих. Там даже собаку нельзя завести. Язык не взял. Немного подрабатываем с женой уборкой частных домов. Скажу откровенно -- я жалею, что уехал. Но почему уехал ты? С твоими способностями, связями? Да ты сейчас в России был бы миллионером!
– Так сложились обстоятельства. Мне стало известно, что мною начинает интересоваться прокуратура. Немедленно оформил все документы на выезд. И тут! Об этом страшно вспомнить! Обратился за билетами в одну из касс Аэрофлота, там мне говорят: получено распоряжение вам билеты не продавать. Пошел в другую – тоже самое. Я решил: всё, конец, заметут. Но тут вспомнил про одну даму – она имела дело с авиабилетами. Несколько лет назад я сделал ей дефицитный румынский гарнитур. Она так благодарила, так благодарила! Давала большие деньги. Я не взял. Сказал: “Может быть, вы когда-нибудь окажете услугу мне”. Тотчас я помчался к ней. Всю дорогу молил: “Только бы она была на месте – не в отпуске, не на бюллетене!” Она увидела меня, вспомнила и говорит: “Сегодня я получила список лиц, которым следует отказывать в билетах. К сожалению, вы там есть! Но могу ли я забыть то, что вы сделали для меня? У вас будет билет. В случае чего скажу, что продала его за пару часов до получения их циркуляра”. Как мне стало потом известно, через два дня после отлёта за мной пришли.
– Удивительная история! Ну, а как ты развернулся тут?
– Чтобы тут вести дела так, как мы привыкли, нужно хорошо знать законы, чтобы уметь их обойти, – Сёма улыбнулся. – Потом тут не российская милиция, которую можно легко купить. Вот мой зять по приезде сюда сел за руль в карсервисе. Через пару дней подхватил на улице пассажира, как это он обычно делал в России. Им оказался переодетый полицейский. Наручники. Ночь в полицейском участке. Ещё хорошо, что этим отделался. Ты же знаешь, как тут строго с налогами, как тут уважают законы. За это нарушение неотвратимо наказание. Поэтому здесь я на отдыхе. А ещё английский! Ну мог ли нормальный человек придумать такой картавый и шепелявый язык?! Выучить его невозможно. Да и зачем учить? Прожить здесь на Брайтоне без него – нет проблем.
– А как же ты без языка сдавал на гражданство?
– По справке. Договорился с одним нашим врачом.
– Мы с женой тоже.
– Давай ещё по рюмочке!
– Может быть уже хватит? – спросила Фаина с укоризной.
– Ладно, мамочка, по последней.
Ещё раз взгрустнув о прежней жизни, старики чокнулись.
Вечерело. В окнах домов начали зажигаться огни. За шторами скольких тысяч окон в этот час предавались ностальгическими воспоминаниями такие же не нужные и чуждые Америке люди с сомнительным прошлым, перед которыми гостеприимно распахнула двери эта щедрая, замечательная страна?!
Март 2005 г.
СОЮЗ ИНТЕЛЛЕКТУАЛОВ
В приёмной уролога на Брайтоне встретились бывшие сокурсники.
– Вот, Игорь, по твоему совету я здесь.
– И правильно сделал, Алик. После 60 лет всем нужно проверяться хотя бы раз в два года. Хочу сказать, что прочёл твою тетрадь со стихами и поражен. Не знал за тобой таких талантов!
– Спасибо. Думаю, ты преувеличиваешь. Хотя стихами я балуюсь ещё со школьных лет, никто, кроме близких, с ними не знаком. Вот, наконец, решился показать тебе.
– Ты не имеешь права их скрывать. Твой четырёхстопный ямб превосходен. Они так мелодичны, особенно те, в которых ты описываешь природу. А те, где говорится о переживаниях пожилых эмигрантов, просто берут за душу. Ты должен их издать.
– Шутишь. У меня нет денег даже на компьютер, чтобы их отпечатать. А чтоб издать... Для этого нужны сумасшедшие деньги. Так что это нереально.
– Жаль, жаль!
– Ну, а ты как?
– Самочувствие, как говорится, по возрасту. Но всё чаще меня одолевают мысли об одной разработке. Задумка родилась давно, ещё в Москве. Это аппарат для очистки газа. Сейчас, мне кажется, я все продумал и имею законченное решение. К сожалению, воплотить это в жизнь мне не суждено.
– Извините, что вмешиваюсь! Невольно слышал ваш разговор, – обратился к ним сидящий рядом интеллигентного вида мужчина. – Здесь в нашей русскоговорящей общине не так уж много хорошо образованных и талантливых людей, как вы. Я и раньше часто думал о том, что не реализуется много замечательного, созданного нами, стариками-эмигрантами, способными творить. Только что у меня возникла одна идея. Я хотел бы поделиться с вами. Если вы не возражаете, давайте встретимся через несколько дней у меня дома. Я приглашу ещё двух моих знакомых: одного, как и я ленинградца, другого киевлянина. Они так же, как и вы, люди неординарные и интересные. Алик почитает нам свои стихи. Уверяю вас, он найдёт заинтересованную аудиторию. Вы могли бы дать мне номера ваших телефонов?
Через несколько дней встреча в квартире Бориса состоялась. Послушали стихи, которые несколько смущаясь прочитал автор. Потом заговорил Борис.
– Все здесь собравшиеся, так же, как и Алик, люди безусловно одарённые. И какого бы направления ни было наше творчество, остановить этот процесс невозможно. Все мы, я уверен, будем одержимы этим до конца дней. Однако реализовать предмет своего творчества каждый из нас в отдельности не может, как я понимаю, по финансовым соображениям. Но, думаю, справиться с этим можно объединившись.