- А по рации тоже не смог?! – гневно загремел на весь кабинет голос Сухорукова. - У него же кроме телефона была рация! Дальнего радиуса действия!
Василий Егорович со злостью выругался.
- Да забыл он, скорее всего… Просто забыл, - Сухоруков махнул рукой. - В пылу боя… А сейчас врет. Выкручивается, чтобы спасти свою шкуру.
- Ну, это его в любом случае не спасло, - Мурашов удовлетворенно хмыкнул. – Члены комиссии пришли к выводу, что в случившемся виноват именно Ремизов… Принято решение понизить его в звании. До майора. И в должности – сразу на две ступени.
- Что?!!! – Сухоруков привстал со стула. – И все?! Да его надо под трибунал!
Мурашов отрицательно помотал головой.
- Под трибунал его никто не отдаст, - генерал-полковник грустно вздохнул. - И ты не хуже меня знаешь, почему.
- Почему?
Мурашов посмотрел на друга в упор.
- Не стреляли наши вертолеты по своим, понял? – генерал-полковник хлопнул ладонью по столу. - И ни в одном официальном документе этого никогда отражено не будет.
…Сухоруков вышел из приемной Мурашова и медленно направился к выходу из здания - по длинному, полутемному коридору, устланному ковровой дорожкой, с массивными дубовыми дверями по бокам.
В конце коридора появился офицер, который двигался навстречу Сухорукову.
Когда расстояние между ними сократилось, и Василий Егорович разглядел лицо офицера, Сухоруков сразу узнал его: навстречу генералу шел… Ремизов.
Ремизов тоже узнал Сухорукова. Побледнев от страха, он остановился, развернулся на 180 градусов и торопливо понес свое грузное тело в противоположном направлении.
Глаза опешившего всего на секунду Сухорукова налились кровью. Пытаясь догнать Ремизова, генерал ускорил шаг. Оглянувшись, Ремизов перешел на бег. Сухоруков - тоже…
…Запыхавшийся Ремизов, вынырнув из-за угла коридора, распахнул первую попавшуюся на пути дверь. Ремизов залетел в комнату и, захлопнув за собой дверь, прижался спиной к стене. На его испуганном лице не было ни кровинки.
В комнате сидела за столом пожилая машинистка. Сдвинув на нос очки, она удивленно уставилась на офицера. Ремизов, прижав к губам палец, посмотрел на нее с мольбой…
…Из-за угла коридора, тяжело дыша, выскочил Сухоруков. Не увидев Ремизова, он остановился и растерянно оглянулся по сторонам. Скулы на его красном, разгневанном лице ходили ходуном.
Василий Егорович услышал за спиной торопливые шаги и обернулся.
Из-за угла показался Мурашов. Он увидел замершего на месте друга и облегченно вздохнул. Генерал-полковник подошел к Сухорукову. Он, как и Василий Егорович, шумно и тяжело дышал.
- Василий, что случилось? – Мурашов выглядел сердитым и растерянным одновременно. - Мой адъютант доложил, что ты побежал по коридору. Еле тебя догнал…
Сухоруков опустил голову.
- Я увидел его.
- Да кого?
- Ремизова! Вышел от тебя - а он в коридоре.
Мурашов изумленно всплеснул руками.
- Здесь? Господи, бывают же совпадения! Наверное, его вызывали к кому-то на этом же этаже.
Мурашов подошел к Сухорукову вплотную и погрозил ему пальцем.
- Василий, возьми себя в руки. Не хватало нам еще мордобоя, - он воздел глаза к потолку, за которым несколькими этажами выше находился кабинет министра обороны, - в министерстве…
- Ты что? Думаешь, я хотел его ударить? – Василий Егорович ухмыльнулся. - Да я бы руки не стал марать об эту мразь.
Сухоруков грустно покачал головой.
- В глаза ему хотел посмотреть…
***
Татьяна Ивановна зашла в кабинет заведующего отделением. Цариков поднялся ей навстречу и показал на стул у своего стола.
- Присаживайтесь.
Сухорукова махнула рукой.
- Спасибо, я ненадолго. Только хотела спросить, не добавили ли Вы мне в этом месяце плановых операций.
- Ни в коем случае, - Цариков снова показал на стул. - Вы все-таки присядьте.
Сухорукова опустилась на стул.
Цариков с сочувствием посмотрел ей в глаза.
- Татьяна Ивановна, я хочу предложить Вам отпуск. Возьмите, хотя бы пару недель. Не скрою, нам будет без Вас тяжело. Но Вам надо сейчас быть рядом с сыном.
Сухорукова озабоченно сложила руки на груди.
- Дмитрий Вячеславович, у троих моих пациентов послеоперационный период. А одного еще даже не перевели в отделение из реанимации. Может возникнуть любое осложнение… Ну, куда я уеду?
Цариков почесал в затылке.
- Да, Вы правы. Как всегда…
Заведующий заглянул в лежащий перед ним список больных.
- Кстати, снова хотел Вас спросить про…, - Цариков поводил по списку пальцем в поисках нужной фамилии. - Иконникова. Павла Анатольевича.
Заведующий поднял голову.
- Вы по-прежнему считаете, что еще одна операция будет связана для него с очень большим риском?
- По-прежнему, - твердо сказала Сухорукова. - У меня большой опыт. И он подсказывает мне, что делать ее нельзя.
…Павел с перевязанной головой неподвижно лежал на кровати и смотрел по телевизору какой-то мультфильм. Соседняя койка палаты пустовала.
В палату зашла Сухорукова. Павел перевел взгляд на врача и слабо улыбнулся. Татьяна Ивановна присела на краешек его кровати.
- Как самочувствие, Паша?
- Спасибо, - медленно произнес Павел, которому каждое слово давалось с трудом. - Боли почти не чувствую. Только затылок. Немного ломит.
- Когда тебе делали укол?
Павел бросил взгляд на настенные часы.
- Полчаса назад.
Помявшись, он тихо произнес:
- Татьяна Ивановна, можно у Вас спросить… Как Ваш сын? Ира сказала мне, что он капитан ВДВ… Был в Афгане… Сильно обгорел…
Сухорукова тяжело вздохнула.
- Плохо, Паша… Никто пока не знает, выживет он или нет. Ничего обнадеживающего врачи не говорят.
- Все будет хорошо, Татьяна Ивановна, - Павел приподнялся на постели. – Вы мне поверьте… Я знаю… Он выживет! Десантники не сдаются…
Сухорукова тоже улыбнулась, благодарно погладила его по плечу и поднялась.
- После обеда я к тебе еще загляну.
Татьяна Ивановна вышла из палаты.
В коридоре она почти сразу же нос к носу столкнулась с Натальей Николаевной, которая проходила мимо палаты.
Наталья Николаевна остановилась и кивнула на дверь палаты Павла.
- Ну, как он?
- Неплохо.
Сухорукова заметила, что Наталья Николаевна волнуется: она, как школьница, нервно теребила тетрадку, которую держала в руках.
Татьяна Ивановна вопросительно посмотрела на своего интерна.
- Наташенька, что случилось?
Волнуясь еще больше, Наталья Николаевна опустила голову.
- Татьяна Ивановна… Знаете, почему я в интернатуру просилась именно к Вам?
- Почему?
- В мединституте о Вас ходили легенды… Операции, которые Вы делали… Многие из них вошли в учебники. И среди этих операций были такие…Вы шли на риск.
Сухорукова холодно улыбнулась.
- Я всегда шла только на разумный риск, Наташа.
Наталья Николаевна согласно кивнула.
- Да, в случае с Иконниковым риск может быть выше обычного. Но ведь он такой молодой! Вы представляете, что для него означает… Остаться на всю жизнь прикованным к постели?
Она вскинула голову и посмотрела на Татьяну Ивановну почти с мольбой.
- Измените свое решение, - Наталья Николаевна тронула Сухорукову за локоть. - Я уверена: эта операция у Вас получится. И Вы подарите ему полноценную жизнь.
С трудом скрывая раздражение, Татьяна Ивановна произнесла:
- Хорошо. Я ничего не обещаю, но… Я еще раз посмотрю все его снимки и результаты анализов.
На лице Натальи Николаевны расцвела улыбка.
- Спасибо!
- Не за что, - сухо бросила Татьяна Ивановна…
…Когда Сухорукова снова зашла в кабинет заведующего, Цариков удивленно вскинул брови.
- Неужели все-таки надумали в отпуск?
Татьяна Ивановна отрицательно помотала головой, подошла к столу заведующего и усмехнулась.
- Дмитрий Вячеславович, наша Наташа… Просит, чтобы я сделала Иконникову еще одну операцию.
Цариков откинулся на спинку стула и многозначительно хмыкнул – так, что было непонятно, на чьей он стороне.
- Ну, а Вы? – спросил Цариков. - Вы-то сами как считаете? Нужно все-таки делать или нет?
Сухорукова нерешительно пожала плечами.
- Попробовать, конечно, можно, но…, - она упрямо наморщила лоб . - Получится, что меня, врача с тридцатилетним опытом работы, заставила изменить свое мнение… девчонка.
Цариков улыбнулся.
- А вот об этом, Татьяна Ивановна, по-моему, нужно думать меньше всего.
Заведующий отделением поднялся из-за стола и подошел к Сухоруковой.
- Прежде всего, врач должен думать о том, как помочь больному. И если умудренному опыту, - он кивнул на Татьяну Ивановну, - нейрохирургу подсказывает его молодой коллега…
Заведующий взмахнул руками.
- Побольше бы нам, Татьяна Ивановна, таких молодых врачей! Не тех, которые смотрят нам в рот, а таких, как Наташа – ищущих, сомневающихся…
Цариков хитро прищурился и поднял вверх указательный палец.
- …и помогающих нам признавать свои ошибки.
…Сухорукова зашла в ординаторскую.
Наталья Николаевна сидела за своим столом, заполняя чью-то историю болезни.
Татьяна Ивановна подошла к столу Натальи Николаевны. Та вскинула голову и вопросительно посмотрела на Сухорукову.
Татьяна Ивановна улыбнулась.
- Ладно, Наташа. Твоя взяла.
Наталья Николаевна растерянно захлопала глазами.
- Вы о чем?
- Ни о чем, а ком. О Павле.
На лице Натальи Николаевны тоже расцвела улыбка. Все еще не веря в услышанное, она с нескрываемой радостью произнесла:
- Вы не шутите? Вы, правда, согласны сделать ему еще одну операцию?
- Да согласна, согласна! – Татьяна Ивановна положила руку на плечо своего интерна. - Но при одном условии.
- При каком?
- Что ты будешь мне ассистировать.
***
Громко прозвенел звонок, двери аудиторий распахнулись, и в коридор шумной гурьбой вывалили на перерыв между занятиями слушатели Академии генерального штаба: старшие офицеры и несколько молодых генералов.
У порога одной из аудиторий стояли генерал-лейтенант Сухоруков и слушатель его группы – полковник Кравцов.
- Василий Егорович, все пропущенные лекции я обязательно восстановлю, - сказал Кравцов Сухорукову. - Материала, который Вы даете, ни в одном учебнике не найдешь.
Полковник грустно усмехнулся.
- Если, конечно, меня опять не уложат в госпиталь.
Генерал сочувственно вздохнул.
- Да, плохо, когда беспокоят раны. Знаю…, - Василий Егорович улыбнулся. -
Кстати, в Африке мы с Вами служили недалеко друг от друга. Но – через границу.
Кравцов понимающе кивнул.
- Поэтому и не встретились.
Василий Егорович протянул ему руку.
- До свидания.
- До свидания.
Сухоруков и Кравцов пожали друг другу руки, и полковник быстро удалился, спеша на занятия в другую аудиторию…
…Василий Егорович медленно шел по коридору.
Навстречу ему двигался начальник кафедры, на которую Сухорукова и назначили преподавателем. Генерал-лейтенант Скворцов был значительно старше Сухорукова, но выглядел моложе. И неудивительно: в горячих точках Скворцов никогда не служил, да и из войск ушел давным-давно, занимаясь последние лет двадцать исключительно научной и преподавательской работой.
Сблизившись, оба генерала остановились.
- Как прошел семинар, Василий Егорович? – спросил Скворцов.
- Нормально, - ответил Сухоруков. - Меня очень радует, что слушатели задают много вопросов. Причем, толковых вопросов.
Сухоруков посмотрел на наручные часы.
- Анатолий Гаврилович, хочу обратиться к Вам с просьбой. Заседание кафедры назначено на семнадцать ноль ноль. А ко мне из Тулы приезжает жена, - Василий Егорович грустно вздохнул. - Хотим вместе съездить в госпиталь к сыну…
Скворцов воздел руки перед собой.
- Разумеется, я Вас отпускаю, - он сочувственно посмотрел на Сухорукова. - Как он?
Василий Егорович помрачнел.
- Состояние по-прежнему остается критическим. Ему уже несколько раз делали пересадку кожи. Но врачи говорят, что у него очень сильный организм…
Подбадривая себя, Сухоруков тряхнул седой головой.
- Говорят, что надежда есть.
…На койке лежал перебинтованный с головы до ног Александр. К нему все так же была подключена система обеспечения жизнедеятельности. Открыв глаза, Александр смотрел на мать и Колбышева, которые стояли у изголовья его постели. За их спинами замер Сухоруков в белом халате, накинутом на генеральский мундир.
Открыв рот, Александр попытался что-то сказать, но Колбышев категорично поднес палец к своим губам.
- Нельзя. Тебе надо беречь силы.
…В коридоре Колбышева обступили Василий Егорович, Татьяна Ивановна и только что приехавший в госпиталь Мурашов. Недалеко от них на диване сидела Ирина, которая, напрягшись и подавшись всем телом вперед, тоже ловила каждое слово врача.
- Теперь он большую часть времени находится уже в сознании. Пересадки сыграли свою роль, - Колбышев обвел собеседников взглядом. - У него появился шанс. Очень небольшой, но все же…
Глаза врача стали серьезными.
- Завтра ему предстоит еще одна операция. После нее я смогу точно сказать, выживет он или нет.
Помолчав, он развел руками.
- Извините, но меня ждут больные.
- Конечно, конечно, - понимающе и торопливо произнесла Сухорукова.
Колбышев кивком головы попрощался со всеми и удалился по коридору.
Проводив врача взглядом, Татьяна Ивановна повернулась к Сухорукову и Мурашову.
- Будем ждать завтрашнего дня, - сказала она с надеждой в голосе.
Василий Егорович стоял, понуро глядя себе под ноги.
Мурашов похлопал его по плечу.
- Все будет хорошо, Василий.
Он наклонился к самому уху друга и, скосив глаза в сторону Ирины, перешел на шепот. – А кто эта девушка? Сашкина невеста?
- Нет, - ответила за мужа Татьяна Ивановна. - Сестра одного моего пациента. Он тоже прошел Афган… Там его пронесло. А в Туле… Чуть не погиб на стройке…
Мурашов сочувственно хмыкнул.
- Ее брату сейчас лучше, - продолжала Татьяна Ивановна. - Вот она и приехала, чтобы поддержать меня.
Мурашов удивленно и одобрительно хмыкнул.
- Нечасто в наше время встретишь такое.
***
Вокруг операционного стола, на котором лежал Павел, стояли Татьяна Ивановна, Наталья Николаевна и медсестра.
Склонившись над головой Павла, Сухорукова делала одно осторожное движение скальпелем за другим. На ее лбу выступили капельки пота, и медсестра, заметив это, быстро поднесла к ее лбу салфетку.
Сухорукова бросила ей:
- Зажим!
Та быстро подала Татьяне Ивановне инструмент. Приняв его, Сухорукова, посмотрела на Наталью Николаевну. Их взгляды встретились, и Наталья Николаевна ободряюще улыбнулась Сухоруковой одними глазами.
Татьяна Ивановна снова склонилась над Павлом…
…Сухорукова вышла из операционной в комнату, где переодевались хирурги.
Сорвав с лица маску, она прислонилась к стене, закрыла глаза и медленно осела на пол.
Следом за ней в комнату зашла Наталья Николаевна. Увидев Татьяну Ивановну, сидящую на полу, Наталья Николаевна ойкнула и бросилась к ней.
- Татьяна Ивановна! – испуганно вскрикнула Наталья Николаевна, склонившись над Сухоруковой.
Открыв глаза, Сухорукова устало улыбнулась.
- Не волнуйся, Наташенька. Со мной все в порядке. Просто я устала. Боже, как я устала…
Облегченно вздохнув, Наталья Николаевна тоже сняла с себя маску. Она смотрела на Сухорукову восхищенными глазами.
- Татьяна Ивановна, у Вас получилось! – Наталья Николаевна прижала руки к груди. - Вы сделали чудо.
Сухорукова усмехнулась.