- Или думаешь, ты на эту войну не успеешь?
Он махнул рукой.
- Не волнуйся, там мы застряли надолго. Как бы еще твоим детям не хватило…
Чуйкин снова хлопнул ладонью по столу.
- Ну, теперь дошло?
Александр поднял голову и посмотрел на Чуйкина почти с мольбой.
- Товарищ генерал-майор, подпишите рапорт.
Чуйкин воздел глаза к потолку и возмущенно застонал.
- До чего же упрямый, - он раздраженно всплеснул руками и криво усмехнулся.
Александр тоже растянул губы в улыбке.
- Чего улыбаешься? – бросил Александру Чуйкин и пристально посмотрел Александру в глаза. – Хочешь загубить карьеру?
Александр пожал плечами.
- Ну, почему?
- Да по кочану! – сердито выпалил генерал.
Александр вжал голову в плечи.
- В другой части тебя никто не знает, - терпеливо принялся объяснять ему Чуйкин. - И когда ты пойдешь там на повышение – неизвестно. А уж поступишь ли потом в академию…
Генерал потряс в воздухе указательным пальцем.
- Смотри: потеряешь сейчас свой шанс – другого может не быть.
Александр, почти умоляя комдива, протянул:
- Товарищ генерал, отпустите.
Чуйкин шумно вздохнул и в бессилии развел руками. Он несколько секунд колебался, а потом нехотя выдавил из себя:
- Ладно.
Сухоруков вскинул голову и расправил плечи. Его глаза оживились.
- Через неделю у твоего отца юбилей, - продолжал Чуйкин. – Три дня отпуска я тебе дам. Хватит?
- Хватит!
- Передавать от меня привет и поздравлять не надо – сам буду звонить. И подарок потом вручу лично. Но ты мне от него привезешь…, - генерал задумчиво наморщил лоб.
- Если тульских пряников - так хоть целый мешок! – заулыбался Александр.
- Пряники грызть у меня уже нет зубов, - отмахнулся Чуйкин. - А привезешь ты мне…, - командир дивизии хитро прищурился. – Письмо.
Александр удивленно вскинул брови.
- Какое письмо?
- В котором черным по белому будет написано, что он тебя отпускает. В Афган.
Александр беспокойно заерзал на стуле.
- Зачем, товарищ генерал? Он может и по телефону.
Чуйкин отрицательно помотал головой.
- Э, нет. В телефонную трубку, особенно если ты будешь рядом, он скажет что угодно. А вот прежде чем написать, хорошо подумает.
Комдив усмехнулся.
- Уж я-то его знаю… Короче, привезешь письмо – отпущу. Нет – готовься в академию.
Александр озабоченно потер рукой лоб.
Генерал выдвинул верхний ящик стола, запустил туда руку и достал из него большой, пухлый, запечатанный сургучом конверт. Комдив положил его на стол.
- Доставишь в Москву, в штаб ВДВ. Как фельдъегерь. Машину я тебе дам. А из Москвы на ней же рванешь в Тулу. Ясно?
Александр радостно кивнул.
- Так точно.
- Во вторник у твоих первый прыжок, а в среду поедешь. Понял?
- Спасибо, товарищ генерал.
- А, не за что.
Чуйкин вздохнул и грустно покачал головой…
…От взлетной полосы аэродрома Гайжюнайской воздушно-десантной дивизии оторвался и устремился в небо самолет с солдатами роты Александра, которым предстояло совершить свой первый прыжок с парашютом…
…В салоне самолета на скамейках сидели в напряженном ожидании молодые десантники в шлемофонах с парашютами за спинами. Карабины их парашютов были пристегнуты к потолку. Больше всех волновался рядовой Кошкин, лицо которого было бледнее мела, а руки, лежащие на коленях, тряслись мелкой дрожью.
Недалеко от люка для выброски парашютистов сидел сам Александр. Рядом с ним, прикрыв глаза, дремал инструктор – ровесник Александра старший лейтенант Самойлов.
Раздался натужный вой сирены, и в салоне ярко замигала сигнальная лампочка.
Десантники вздрогнули. Кошкин, стараясь, чтобы этого не заметили остальные, торопливо перекрестился.
Люк для десантирования раскрылся. В салон ворвался ветер.
Командир роты и инструктор поднялись на ноги. Александр окинул взглядом подчиненных и, подбадривая их, улыбнулся.
Махнув рукой, Александр весело крикнул:
- Пошли!
Десантники поднялись со скамеек и повернулись к люку. Один за другим они приближались к нему и выпрыгивали из самолета…
…Наступила очередь Кошкина. У разверзшегося люка, за которым зияла голубая бездна, он побледнел еще больше, замер на месте, а затем попятился назад, наступив на сапоги и едва не сбив с ног рядового Михолапа, который должен был прыгать следом за ним.
За Михолапом нетерпеливо топтались на месте еще несколько человек, которым Кошкин загораживал дорогу.
Ноги Кошкина подогнулись, и он плюхнулся задницей на пол, вцепившись обеими руками в скамейку. Лицо молодого десантника было перекошено от страха.
Владимир подскочил к солдату и, склонившись над ним, крикнул:
- Ну, чего испугался?
Кошкин ничего не ответил, а лишь зажмурил глаза и крепко стиснул зубы, вцепившись в скамейку еще сильнее.
Александр положил ему на плечо свою руку.
- Давай! Ты же прыгал с вышки сто раз!
Кошкин отрицательно помотал головой и, приоткрыв глаза, повернул голову к командиру роты. Заикаясь, он произнес:
- Н-н-не м-м-могу, товарищ капитан…
Кошкин всхлипнул.
- Только вы м-м-меня н-н-не выбрасывайте… Я слышал… М-м-мне рассказывали… Если кто-то боится – то его пинком под з-з-ад…
Солдат поднял на командира роты глаза, полные мольбы.
- Н-н-не выбрасывайте!!!
Александр улыбнулся.
- Да не будет тебя никто выбрасывать! Успокойся! Наслушался сказок…
Александр повернулся к Самойлову.
- Отцепи его карабин, а то он загораживает дорогу остальным!
Старший лейтенант Самойлов, недовольно поморщившись, подошел к Кошкину и отцепил карабин его парашюта от потолка.
Александр хлопнул Кошкина по плечу.
- Вставай, - командир роты кивнул на солдат, столпившихся за спиной Кошкина. - Народу за тобой собралось вон сколько…
Обернувшись, Кошкин бросил взгляд на десантников, выстроившихся за ним в очередь, и быстро вскочил на ноги.
Александр кивнул на скамейку у себя за спиной.
- Иди, посиди, успокойся.
Кошкин, сгорбившись и стараясь не смотреть в глаза сослуживцам, поплелся к скамейке…
…В салоне самолета не осталось никого, кроме Кошкина, Александра и Самойлова. Офицеры стояли у люка, глядя на раскрывающиеся далеко внизу купола парашютов. Солдат, уже немного успокоившись, сидел на скамейке метрах в пяти от люка и все еще немного боязливо косился на него.
Александр опять приблизился к Кошкину и склонился над ним.
- Ну, что? Будешь прыгать?
Кошкин снова отрицательно помотал головой.
Александр примирительно махнул рукой.
- Ну, не хочешь – как хочешь. Прыгнешь в другой раз…
Александр, повернувшись к Самойлову, незаметно подмигнув инструктору. А затем начал пристально рассматривать лицо солдата.
Командир роты озабоченно хмыкнул.
- Что-то не нравится мне твой цвет лица.
Александр взял запястье Кошкина в свою руку и принялся щупать его пульс.
- Э, парень! – тревожно протянул Александр. - Да у тебя подскочило давление. Ну-ка вставай!
Солдат послушно поднялся.
- Подними руки вверх и сделай глубокий вдох, - приказал Александр.
Кошкин выполнил команду.
- А теперь опусти руки и сделай выдох, - сказал командир роты.
Кошкин медленно опустил руки вниз и шумно выдохнул воздух.
- Вытяни руки перед собой, - продолжал Александр, - закрой глаза и медленно считай до двадцати.
Кошкин послушно простер руки перед собой, зажмурил глаза и, шевеля губами, начал сосредоточенно считать.
Самойлов на цыпочках неслышно подкрался к солдату сзади, осторожно прицепил его карабин к потолку, отошел на несколько шагов назад, а затем, разбежавшись, со всей силы толкнул Кошкина своим могучим бедром в бок.
Широко расставив руки и выпучив глаза, солдат с диким криком вылетел из люка.
Когда его крик затих где-то далеко внизу, Александр и Самойлов подошли к люку и, нагнувшись, посмотрели вслед Кошкину.
Самойлов махнул рукой.
- Ничего ему не будет!
Александр улыбнулся.
- Конечно, ничего. В худшем случае обоссытся.
- Времени только мы потеряли много. Надо было сразу.
- Не, Костя. Ты не прав, - твердо сказал Александр. - Никто из его товарищей не должен был видеть, что его выбросили из самолета. Для всех он совершил свой первый прыжок сам.
Самойлов пожал плечами.
- Сам так сам, - инструктор кивнул на люк. - Только вот приземлится он от места запланированной высадки далеко. Придется ему прогуляться. Километров пять.
…Кошкин, болтая ногами в воздухе и крепко вцепившись руками в стропы раскрывшегося парашюта, облегченно озирался счастливыми глазами вокруг.
- Прыгнул! – радостно прошептал солдат.
Он посмотрел в сторону и увидел, что вереница куполов его товарищей, прыгнувших намного раньше, находится где-то далеко-далеко.
Затем Кошкин посмотрел вниз. Земля неуклонно надвигалась на него. Солдат увидел островки перелесков, поле и, наконец, домишки расположенной внизу, прямо под ним, деревушки.
В глазах десантника появилось беспокойство: он начал лихорадочно тянуть левую стропу на себя, чтобы изменить направление движения и не приземлиться на крышу одного из деревенских домов.
Направление движения Кошкина поменялось, и деревушка осталась в стороне. Десантник облегченно вздохнул.
Но когда до земли остались считанные сотни метров, солдатом снова овладело беспокойство: он заметил, что опускается на прямо на стройный ряд каких-то деревянных ящиков, стоящих на зеленом лугу. Солдат снова дернул стропу на себя, но было уже поздно…
…Стиснув зубы и прищурив от страха глаза, Кошкин обрушился ногами на один из ящиков и с грохотом опрокинул его на землю. Сам он приземлился рядом с ящиком, тут же повалился на бок и, лежа на боку, начал машинально ощупывать свое тело.
Убедившись, что руки и ноги целы, солдат бросил взгляд на опрокинутый ящик и с ужасом понял, что это – пчелиный улей.
Из отверстия улья наружу вылетали потревоженные пчелы.
Вскочив на ноги, Кошкин увидел, что над его головой уже вьется разгневанный пчелиный рой. Пчелы начинали вылетать и из других ульев…
Кошкин испуганно прошептал:
- Мама…
Пытаясь отогнать от себя пчел, он принялся махать руками, но это только раззадорило их еще больше.
Прицелившись, одна пчела укусила Кошкина прямо в нос. Вскрикнув, солдат прижал к укушенному месту руку, и в это мгновение сразу несколько пчел ужалили его в лоб.
-А-а-а-а!!! – жалобно застонал от боли десантник…
…Размахивая руками, не разбирая дороги и протяжно крича: «Ма-ма!!!», -Кошкин, вокруг которого вилась целая армия пчел, несся во весь опор по зеленому лугу. Купол парашюта, который солдат не успел отстегнуть, волочился за ним по земле.
Кошкин добежал до края неглубокого оврага, на дне которого виднелось спасительное озерцо воды. Солдатом кубарем скатился по крутому склону и со всего маху плюхнулся в воду…
…Место запланированной высадки десантников находилось на заброшенном и уже давно не сеянном поле.
Александр прохаживался перед строем своих подчиненных, совершивших первый прыжок. Он внимательно вглядывался в их восторженные и счастливые лица.
К командиру роты подошел замполит – старший лейтенант Партин. Он озабоченно хмыкнул.
- К месту сбора прибыли все, кроме Кошкина.
Александр махнул рукой.
- Этот явится позже.
…Александр и Партин курили неподалеку от подчиненных, которые отдыхали, лежа на траве. Александр посмотрел на наручные часы.
- Со времени приземления прошло уже больше часа, - тревожно протянул он. -
Придется начинать поиски.
…Десантники роты Александра, растянувшись цепью, приближались к окраине деревушки.
На раскинувшемся прямо за деревней лугу косил траву дед лет семидесяти. Завидев десантников, он помахал им рукой.
- Эй, сынки! Идите сюда!
Александр и Партин, шагавшие рядом, понимающе переглянулись и направились к деду…
…В комнату деревенского дома следом за дедом зашли Александр и Партин.
В углу комнаты, на кровати, лежал, повернувшись к ним спиной, Кошкин.
Офицеры и хозяин дома остановились посреди комнаты. Дед широко улыбнулся беззубым ртом и кивнул на солдата.
- Вот он. Живой!
Кошкин привстал и резко обернулся.
У офицеров отвалились челюсти: на распухшем лице солдата не было ни одного живого места.
Александр изумленно вскинул брови вверх и издал протяжный свист. Партин, не удержавшись, прыснул от смеха.
Сочувственно качая головой, Александр потянулся к рации на боку.
- Надо вызывать санитарную машину…
***
Вокруг операционного стола, на котором неподвижно лежал человек, стояли нейрохирург Татьяна Ивановна Сухорукова, ее интерн и напарница Наталья Николаевна, мужчина-анестезиолог и медсестра. Держа в правой руке хирургический скальпель, Татьяна Ивановна склонилась над человеком на столе. На ее лбу блестели капельки пота.
Татьяне Ивановне уже давно перевалило за пятьдесят, но стройной фигуре Сухоруковой могла позавидовать любая ее ровесница, а на лице женщины почти не было морщин.
Сухорукова сделала несколько осторожных движений, а затем распрямилась, облегченно вздохнула и повернула голову к своей молодой и такой же стройной, как Татьяна Ивановна, напарнице.
Сухорукова устало бросила:
- Шить!
Наталья Николаевна с готовностью, словно только этого и ждала, встрепенулась, склонилась над головой человека на операционном столе и, покраснев от усердия, начала зашивать разрез…
…Сухорукова – уже без маски и перчаток – зашла в ординаторскую. В ней сидели ее коллеги: высокий, тучный и успевший почти полностью поседеть к своим сорока годам заведующий отделением Цариков и ординатор нейрохирургического отделения Лебедевич, который был младше Царикова всего на каких-то пару лет, - напротив, худой и низкорослый.
Наталья Николаевна протиснулась в дверь следом за Сухоруковой. Обе женщины присели на краешек дивана, который стоял напротив стола заведующего.
Цариков улыбнулся.
- Как прошла операция?
Сухорукова улыбнулась ему в ответ.
- Нормально, - Татьяна Ивановна кивнула на Наталью Николаевну. - И Наташенька молодец. Давно у меня не было такого интерна. Схватывает все на лету!
Наталья Николаевна зарделась и смущенно опустила глаза.
- Завтра можно доверить ей оперировать самостоятельно, - продолжала Сухорукова. - А Вы, Дмитрий Вячеславович, понаблюдаете. Меня ведь не будет.
Татьяна Ивановна хитро прищурилась.
- Помните, что обещали мне отгул?
Цариков взметнул обе руки вверх.
- Конечно, Татьяна Ивановна. Разве я не понимаю, что такое юбилей. Да еще у генерала!
Глаза Царикова горели от любопытства.
- Сын-то приедет?
Татьяна Ивановна утвердительно кивнула головой.
- Да. Саша обещал…
…Длинный, накрытый белоснежной скатертью стол, уставленный напитками и закусками, занимал почти ползала небольшой трехкомнатной квартиры в девятиэтажном доме на окраине Тулы. Во главе стола сидел хозяин квартиры и юбиляр – генерал-майор Василий Егорович Сухоруков в парадной форме. Кряжистый, плечистый, без малейшего намека на живот, с коротким ежиком седых волос, генерал Сухоруков держал в одной руке бокал с сухим вином, а другой обнимал сидящую рядом с ним жену – Татьяну Ивановну.
Среди гостей за столом были и старый фронтовой друг Сухорукова генерал-полковник Мурашов, приехавший на юбилей из Москвы, и заместитель Сухорукова полковник Тюпалов. Мурашов был на пять лет старше своего друга, но тоже по-прежнему выглядел молодцом, хотя в отличие от Сухорукова на его голове уже почти не осталось волос, а из-под расстегнутого кителя выпирал живот. Тюпалов же, который был младше своего командира дивизии на целых пятнадцать лет, выглядел рядом с обоими почти как мальчишка.
И юбиляр, и его супруга, и гости ели, пили, шумно переговаривались…