Взяв в руку рюмку с водкой, Мурашов поднялся из-за стола. Все сразу притихли.
Мурашов повернулся к Сухорукову.
- За твои пятьдесят пять, Василий Егорович, мы уже пили – и не раз, - помедлив, Мурашов хитро улыбнулся. - А теперь настало время выпить за твое новое назначение!
Гости удивленно переглянулись, Сухоруков довольно улыбнулся, а Татьяна Ивановна вопросительно посмотрела на мужа. Он быстро отвел глаза в сторону.
Мурашов продолжал:
- Я знаю: многие уже думали, что через месяц-другой командир Тульской воздушно-десантной дивизии станет генерал-майором запаса, - усмехнувшись, Мурашов воздел глаза к потолку. - Но там решили, что рано еще Василию Егоровичу на покой.
Мурашов поднял руку с рюмкой еще выше.
- А поэтому я предлагаю тост за главного военного советника в одной из дружественных нам стран генерала Сухорукова!
Изумленные гости встали. Сухоруков и Татьяна Ивановна – тоже. Все чокнулись и выпили. Пригубив из бокала вина, Татьяна Ивановна продолжала вопросительно и с легким укором смотреть на мужа.
Когда супруги следом за гостями снова уселись за стол, она придвинулась к нему вплотную.
- Вася, какое назначение? Какая дружественная страна? Почему ты мне ничего не сказал?
Взяв в свои руки ее ладонь, генерал Сухоруков виновато улыбнулся.
- Я и сам узнал об этом только час назад, Танюша. Поверь, - он кивнул на Мурашова. - Геннадию позвонили из Главного управления кадров прямо сюда… Хотел рассказать тебе вечером. А он вот опередил.
Татьяна Ивановна вздохнула.
- Где хоть эта дружественная страна находится?
- В Африке, - ответил Сухоруков и снова положил свою руку жене на плечо.
Они посмотрели друг другу в глаза, и Татьяна Ивановна с иронией покачала головой.
- Какая я была дура… Когда поверила, что ты уйдешь на пенсию.
Мурашов сидел рядом с Тюпаловым, который почтительно подливал генерал-полковнику в бокал минеральной воды. Мурашов наклонился к уху Тюпалова.
- А ты через пару недель жди вызова на собеседование в военный отдел ЦК. Не ударишь лицом в грязь – готовься принимать дивизию.
Тюпалов, с трудом скрывая охватившее его радостное волнение, сдержанно произнес:
- Спасибо, Геннадий Сергеевич.
Мурашов махнул рукой.
- Спасибо скажешь потом.
Раздался звонок в дверь. Смирнова, вскочив из-за стола, не пошла – а побежала открывать, потому что почти не сомневалась, кого она увидит на пороге квартиры…
…Через минуту в зал зашел Александр, за спиной которого маячила счастливая Татьяна Ивановна. Под радостные возгласы гостей отец поднялся ему навстречу. Отец и сын крепко обнялись.
- Ну, здравствуй, сынок, - широко улыбаясь, сказал Василий Егорович.
- Здравствуй, батя, - ласково произнес Александр.
Освободившись из его объятий, Александр поздоровался с гостями, а затем полез в принесенную с собой сумку и достал из нее большую картонную коробку. Александр аккуратно снял с нее крышку, и все увидели в его руках покрытый еще совсем свежим лаком деревянный макет самолета.
Александр протянул макет отцу.
- Это, тебе. Есть у нас в дивизии умельцы… Ты же свой первый прыжок в сорок втором совершал из такого?
Генерал Сухоруков бережно и трепетно принял макет из рук Александра.
- Спасибо.
Глаза юбиляра влажно заблестели. Он погладил макет самолета рукой, как будто живой. Мурашов, поднявшись из-за стола, тоже смотрел на подарок с восторгом и грустью.
- Да, прыгали мы из таких, - ностальгически вздохнув, протянул Мурашов.
Василий Егорович поставил макет самолета на полку секции у себя за спиной, а затем, повернувшись к сыну, хлопнул его по плечу.
- Ну, давай за стол! Раз опоздал – будешь пить штрафную…
… Веселье в квартире генерала Сухорукова близилось к концу.
Александр сидел рядом с захмелевшим отцом. Взяв с секции подаренный ему сыном макет самолета, генерал Сухоруков положил его на колени и вновь принялся рассматривать.
Сбоку от мужа сидела Татьяна Ивановна. Она ласково гладила его по плечу.
Решив, что лучшего момента для разговора, который обещал стать тяжелым, не найти, Александр, сидевший рядом с отцом с другой стороны, придвинулся к нему поближе и откашлялся. Он заметно волновался.
- Бать, надо поговорить, - произнес он вполголоса.
Василий Егорович встрепенулся.
- О чем?
- Я хочу…, - Александр помедлил и решительно выпалил. - Хочу в Афганистан.
Сухоруков, вскинув голову, посмотрел сыну в глаза.
- Рано или поздно ты там окажешься. Эта война не на один год.
- Ты меня не понял, - Александр упрямо сдвинул брови. – Ждать в мои планы не входит. Половина ребят с моего курса уже там… И мне пора… Я написал рапорт.
- И что? Подписали?
Александр понуро опустил голову.
- Нет.
Василий Егорович, в глазах которого мелькнула догадка, хитро улыбнулся.
- Не отпускает тебя Чуйкин?
Александр, тоже улыбнувшись, отрицательно помотал головой.
- Не отпускает.
Во взгляде Татьяны Ивановны, которая внимательно прислушивалась к их разговору, появилась тревога. Она придвинулась к мужу и сыну вплотную.
- Вот что, мои хорошие, - сказала она. - Давайте-ка отложим все разговоры до завтра. Сегодня праздник.
- И то верно, - согласился генерал.
Он положил свою руку на плечо сыну.
- Поговорим завтра, хорошо?
Александр нехотя кивнул. Отец убрал руку с его плеча и, обняв, привлек к себе жену. Затем он повернул голову к Мурашову, который сидел напротив, ковыряясь вилкой в тарелке.
- А не спеть ли нам, Гена, нашу фронтовую?
Мурашов с готовностью отложил вилку в сторону.
Откашлявшись и приосанившись, он низким и сильным голосом затянул:
Там, где пехота не пройдет
И бронепоезд не промчится,
На брюхе танк не проползет,
А пролетит стальная птица…
Сухоруков подхватил припев, и уже в два голоса они стройно пропели:
На брюхе танк не проползет,
А пролетит стальная птица…
Следом за генералами начали петь и остальные гости…
…Когда песня стихла, все сидящие за столом громко зааплодировали.
Спохватившись, Мурашов посмотрел на наручные часы и хлопнул себя по коленям.
- Ну, что, Василий… Завтра мне рано вставать. А от Тулы твоей до Москвы еще надо доехать.
Генерал Сухоруков грустно вздохнул
- Хочешь сказать, пора прощаться?
Мурашов утвердительно кивнул и поднялся из-за стола. Сухоруков жестом попросил его снова присесть. Поляков послушно опустился на стул.
Василий Егорович взял в руку початую бутылку водки, налил ему полную рюмку, а затем наполнил свою, сына и жены. Остальные гости тоже наполнили свои рюмки и бокалы.
Василий Егорович поднял рюмку и улыбнулся Мурашову.
- На посошок!
Все выпили…
…Настенные часы-ходики показывали начало двенадцатого. Все гости давно разошлись. В зале тихо работал телевизор.
Александр ушел в свою комнату, и за столом остались только Василий Егорович и Татьяна Ивановна. Генерал курил. Сухорукова, положив голову мужу на плечо и прикрыв глаза, устало дремала.
Жена подняла голову, открыла глаза, повернулась к мужу лицом и ласково погладила его по седым волосам.
- Я-то думала, старый конь уже собрался на покой. Воспитывать внуков, возиться на даче, - она улыбнулась. - А ты, оказывается, еще хочешь поскакать галопом?
Генерал изобразил на лице обиду.
– Ну, какой я старый? - он возмущенно засопел. – Тоже мне, нашла старика!
Татьяна Ивановна примирительно махнула рукой.
- Ладно, ладно. Не заговаривай зубы. Давай, рассказывай про свою Африку.
- Я и сам пока знаю немного, - Сухоруков пожал плечами. - Могу только пересказать, что услышал от Мурашова.
Василий Егорович откашлялся.
- Страна маленькая. Президент, которого мы поддерживаем, находится у власти всего пятый месяц. Правительственные войска контролируют не больше десяти процентов территории. Выстрелы время от времени гремят даже в столице.
Лицо Сухоруковой становилось все грустнее и грустнее.
- Боевые действия идут почти по всей стране, - продолжал генерал. - Особенно активно повстанцы действуют на севере. Их поддерживают и снабжают оружием американцы, - Василий Егорович сердито сверкнул глазами. - Хотят оттяпать северную часть Малагии и провозгласить там самостоятельное государство.
Сухоруков развел руками.
- Вот, собственно, и все, что мне известно.
Татьяна Ивановна хитро прищурилась.
- Ты не сказал самого главного.
Сухоруков недоуменно вскинул брови.
- Чего?
- Я смогу поехать с тобой?
Глаза генерала грустно поблекли.
- В столице Малагии относительно спокойно. Поэтому жены некоторых офицеров, которые служат в аппарате главного военного советника, едут туда вместе с мужьями. Но обстановка может измениться в любой момент…
Он положил свою руку на ладонь жены.
- И потом…, - Василий Егорович посмотрел на жену в упор. - Там страшная жара, Танюша. С твоей гипертонией туда нельзя.
Татьяна Ивановна тяжело вздохнула.
- Значит, поедешь один.
Она встала со стула, подошла к окну, отдернула занавеску и стала смотреть вдаль, словно надеялась разглядеть что-то в ночной, дождливой мгле.
- Сначала уедешь ты, потом – Сашка…, - тихо произнесла Татьяна Ивановна.
Генерал тоже поднялся, подошел к окну и обнял ее за плечи.
- Ну, не завтра же я уеду. Мурашов сказал, что перед командировкой дадут отпуск. А потом отведут еще какое-то время на сборы.
Он решительно махнул рукой.
- А Сашку я никуда не пущу!
- Это ты сейчас так говоришь.
Татьяна Ивановна грустно вздохнула…
… Утром Александр стоял у газовой плиты в спортивном костюме с кофеваркой в одной руке и коробкой спичек в другой.
На кухню, потягиваясь, зашел заспанный генерал Сухоруков в одних трусах.
Александр повернулся к отцу и улыбнулся.
- Доброе утро!
- Доброе, доброе, - ответил отец и уселся за кухонный стол.
- Маму вызвали в больницу? – спросил Александр. – Я слышал, как она уходила. Было еще темно.
- Да, в пятом часу. Срочная операция…
Александр, передумав пока варить кофе, поставил кофеварку на газовую конфорку, положил коробок рядом с плитой и тоже устроился за столом – напротив отца.
- Ну, что? Доволен своим новым назначением? – не дожидаясь ответа, Александр шутливо протянул. - Доволен! Уж я-то знаю, что на пенсию ты не собирался.
Смирнов пожал плечами.
- Я солдат. Куда приказали – туда и еду, - генерал раздраженно хмыкнул. - А рапортами, как некоторые, начальство никогда не забрасывал.
Василий Егорович покрутил пальцем у виска.
- Ты хоть соображаешь, что делаешь, а? Другие об академии только мечтают. А ты…
Генерал сердито махнул рукой.
Александр придвинулся к отцу поближе.
- Да успею я в академию, бать. Туда же принимают до тридцати пяти. А на заочное – вообще до сорока.
Александр помялся.
- Короче… Чуйкин сказал, что если ты напишешь ему письмо… В котором дашь «добро»… Он меня отпустит.
Свернув пальцы в кукиш, генерал решительно потряс им перед носом сына.
- Вот тебе, а не письмо.
Александр тяжело вздохнул.
- Так я и думал.
Он поднялся из-за стола и вернулся к плите. Зажег газ. Поставил на огонь кофеварку.
Генерал тоже встал. Приблизился к сыну.
- Ты о матери подумал? У нее и так здоровье ни к черту.
Александр повернулся к отцу и положил ему на плечо ладонь.
- Я ее очень люблю, ты знаешь…
Он заглянул отцу в глаза.
- Но у всех, кто воюет «за речкой»… Тоже есть матери.
Смирнов, не выдержав его взгляда, опустил голову.
- Ты прав.
Александр упрямо сдвинул брови.
- Письмо Чуйкину… Напишешь?
Василий Егорович нехотя кивнул.
- Напишу.
Он вскинул голову.
- Но только если дашь мне слово, что будешь писать ей оттуда. Хотя бы раз в неделю. И хотя бы раз в месяц звонить.
- Конечно, – Александр всплеснул руками. – Куда я денусь?
- И еще, - генерал помедлил. – Скажешь ей обо всем сам, понял? Ты когда возвращаешься в Гайжюнай?
Александр бросил взгляд на наручные часы.
- Через два часа еду.
- Заедешь к ней в больницу попрощаться… И скажешь.
Александр вздохнул.
- Ладно…
…Александр в военной форме стоял в коридоре нейрохирургического отделения больницы: ждал у входа в ординаторскую мать.
В конце коридора, сбившись в кучку, собралось сразу несколько молоденьких медсестер, которые, шушукаясь и хихикая, украдкой поглядывали на офицера.
Рядом с ними появилась Татьяна Ивановна. Увидев ее, медсестры разом притихли.
С трудом сдерживая улыбку, врач окинула их понимающим взглядом и направилась к сыну.
Александр двинулся навстречу матери.
Он подошел к ней. Татьяна Ивановна, улыбнувшись, кивнула на медсестер.
- Ну, и переполох ты у нас тут устроил, - сказала она вполголоса. - Они как увидели тебя в форме, да еще узнали, что неженатый…
Татьяна Ивановна стала серьезной и грустно вздохнула.
- Ну, что? Уезжаешь?
- Да, машина ждет во дворе.
- Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю, - мать опустила голову. – Отец отпустил… Туда?
- Отпустил.
- Когда? – голос Татьяны Ивановны дрогнул.
- Еще не знаю, - Александр пожал плечами. – Наверное, месяца через три.
Татьяна Ивановна всхлипнула и прижала руки к лицу. По вмиг посеревшим щекам матери побежали слезы.
Александр обнял мать и прижал ее голову к груди.
- Не надо, мам, - Александр погладил ее по голове. - Все будет хорошо. Я буду тебе писать. И звонить…
…Александр торопливо шагал по двору больницы. Он остановился, обернулся, увидел мать, стоящую у окна ординаторской, и помахал Татьяне Ивановне рукой. Она помахала ему в ответ.
***
Холодным октябрьским утром у подножья пологой, бурой горы недалеко от небольшого афганского городка снижался советский военный вертолет. Пакистанская граница была совсем рядом – километрах в пяти.
В салоне вертолета на скамейках сидели два десятка десантников разведроты во главе со своим командиром – капитаном Александром Сухоруковым. Среди них были и выпускники Гайжюнайской учебки - рядовые Кошкин и Михолап.
Командир разведроты находился рядом с люком для высадки десантников.
Когда «вертушка» зависла всего в нескольких метрах над землей, Александр посмотрел в иллюминатор и вскинул правую руку вверх.
- Приготовиться к десантированию!
…Метрах в двухстах от вертолета, в расщелине горы, притаился молодой, бородатый пуштун. Опустившись на одно колено, «дух» прилаживал на плече гранатомет. Через несколько секунд душман поймал вертолет в прицел и хищно усмехнулся. Он плавно нажал на спусковой крючок, но граната не вылетела из сопла. «Дух» нажал на спусковой крючок еще раз, и еще, но тщетно: РПГ отказался ему служить. Злобно чертыхнувшись, афганец отшвырнул заклинивший гранатомет в сторону и, осторожно перебегая от расщелины к расщелине, скрылся среди скал…
…Десантники поисковой группы один за другим выпрыгивали из зависшего над землей вертолета. Они быстро рассредоточивались у подножья горы и залегали.
Командир роты выпрыгнул из «вертушки» последним.
Он залег рядом с ротным связистом сержантом Макеевым, уже включившим и наладившим рацию дальнего действия. Александр надел наушники и поднес к губам микрофон.
Капитан негромко, но четко произнес:
- Азалия – Первому. Первый, первый… Как слышите, меня? Прием…
Выслушав ответ, Сухоруков улыбнулся и поднес микрофон к губам еще ближе.
- Высадка прошла нормально. Приступаю к поиску. Конец связи.