Высунувшись из-за камней, оба смотрели друг на друга, как и договаривались - сердито сдвинув брови. Изображая взаимную ненависть, оба с трудом удерживались от смеха.
- Ну, щас я тебя порешу! – громко заорал Сухоруков и дал короткую очередь в сторону Сельянова.
Пули раскрошили камень, за которым укрылся заместитель командира роты.
Сельянов мгновенно ответил Александру длинной очередью, взбившей фонтанчики земли у основания валуна, за которым залег Сухоруков.
Александр, вжав голову в плечи, тут же нырнул за камень.
Сельянов тоже спрятался за валуном.
Несколько секунд оба выжидали, не высовываясь из своих укрытий…
- Как ты хочешь умереть? – войдя в роль, почти с настоящей ненавистью прокричал из-за камня Сухоруков. – От пули? Ножа? Или удара прикладом по башке?
Сельянов раскатисто и язвительно захохотал.
- А хрена! Не доставлю я тебе такого удовольствия! – громко завопил он в ответ.
Откатившись на несколько метров в сторону, Александр сменил огневую позицию.
Сельянов не увидел этого. И через несколько секунд, высунувшись из-за валуна, снова послал очередь туда, где ротного уже не было.
Сухоруков быстро ответил - короткой очередью с нового места. Пули просвистели над самой головой Сельянова.
Сельянов сделал вид, что пуля слегка задела его ухо. Вскрикнув и схватившись за него, Сельянов снова спрятался за валун.
- Я буду отрывать от тебя по кусочку! – крикнул ему Сухоруков.
- А я разорву тебя на куски! – прорычал в ответ Сельянов.
Александр снова откатился на несколько метров в сторону и спрятался уже за другим камнем.
Сельянов высунулся из-за своего, заметил это, но, сделав вид, что не увидел, щедро полил из автомата свинцом то место, где командир был несколько секунд назад.
- Ты же сам виноват, что он тебя бросила! – заорал Александр.
Он приподнялся над землей и дал очередь по Сельянову. Пули снова зацокали по камню, за которым укрылся заместитель командира роты.
- Это ты виноват! Ты! – прокричал Сельянов. – Ты увел ее у меня!
Он приподнялся и дал длинную очередь по Сухорукову.
Пуля со звоном задела каску Александра.
Александр вжался головой в землю и, криво усмехнувшись, прошептал себе под нос:
- Натурально, блин, все у нас получается. Даже более чем…
… На краю каменистой площадки, километрах в полутора от подножья горы, лежали, глядя вниз, три десятка вооруженных до зубов духов. Их главарь – седой сорокалетний пуштун Джамаль – прижав к глазам бинокль, с изумлением наблюдал за поединком, в котором схлестнулись Сельянов и Сухоруков.
В большой бинокль с цейсовскими стеклами были хорошо видны красные от ненависти лица офицеров со злобно сверкающими глазами.
Рядом с главарем распластался на земле молодой таджик Рухулла.
Рухулле едва исполнилось двадцать лет, но, несмотря на свою молодость, он был правой рукой командира, так как единственный в отряде Джамаля умел читать и писать на пушту, а также немного говорил по-русски.
Приложим к глазам бинокль поменьше, Рухулла тоже наблюдал за поединком.
- Что они делают, эти кафиры? – удивленно протянул Джамаль. – Палят в друг друга… Кричат… Похоже на кровную месть.
Рухулла отрицательно помотал головой.
- У русских не бывает кровной мести.
- Что же это тогда?
Рухулла пожал плечами.
- Может, женщину не поделили… Или деньги…
Джамаль еще несколько секунд внимательно разглядывал разгоревшуюся внизу «дуэль», а затем протянул:
- Так, наверное, и есть.
Главарь оторвал бинокль от глаз и повернул голову к Рухулле.
- Будем ждать, пока они не поубивают друг друга? Или захватим их в плен?
Джамаль снова приложил к глазам бинокль и посмотрел вниз.
- Два офицера… Один капитан, другой – старший лейтенант. Такой добычи у нас еще не было.
Главарь мечтательно вздохнул.
- Раббани дает за каждого русского офицера большие деньги… Ты знаешь.
- Знаю, - Рухулла сглотнул слюну. – Столько мы еще никогда не получали.
Он придвинулся к главарю поближе.
- Если ты решил взять их в плен, надо торопиться.
Джамаль опустил бинокль и решительно произнес:
- Да, поторопись.
Рухулла удивленно вскинул брови.
Главарь повернулся к Рухулле и повелительно сверкнул глазами.
- Ты справишься с этим лучше всех. Несмотря на свою молодость. Я знаю…
Джамаль махнул рукой в сторону остальных своих бойцов, залегших за их спинами.
- Возьмешь с собой десять человек – сам выберешь, кого… И пойдешь.
Рухулла покорно опустил глаза к земле.
- Хорошо.
Он снова поднял глаза на Джамаля, натянуто улыбнулся и уверенно произнес.
- Я приволоку тебе этих кафиров.
Джамаль довольно хохотнул и потрепал Рухуллу по плечу.
- Не сомневаюсь.
… «Дуэль» продолжалась.
И Сухоруков, и Сельянов, уже неоднократно менявшие огневые позиции и выпустившие друг в друга как минимум по паре магазинов, вспотели, раскраснелись и дышали тяжело и прерывисто.
В очередной раз высунувшись из-за камня, Александр крикнул.
- Жить останется только один из нас. Он ее и получит!
- И это буду я! – заорал из-за своего валуна Сельянов.
Он снова быстро вынырнул из-за укрытия и дал короткую очередь в сторону Александра. Автоматные пули снесли и раскрошили в пыль острую верхушку камня над головой командира роты.
Сухоруков быстро высунулся из-за своего валуна и выстрелил в ответ.
Пули просвистели рядом с левым плечом Сельянова. Решив играть свою роль до конца, Сельянов громко и протяжно – как будто от боли – застонал и, зажав воображаемую рану рукой, повалился на бок.
Укрывшись за камнем, Сельянов достал из кармана индивидуальный перевязочный пакет, разорвал его зубами и начал торопливо перевязывать рану. Старший лейтенант старался делать все, как по-настоящему: что-то подсказывало ему - за ними уже наблюдают…
…Рухулла и еще десять человек из отряда Джамаля, которых молодой таджик отобрал для выполнения этой важной задачи, короткими перебежками спускались по склону горы, приближаясь к ее подножью, где продолжалась «дуэль» между двумя не поделившими что-то «шурави»…
…Едва Сельянов успел перевязать «рану», как Сухоруков снова перекатился на несколько метров в сторону и сменил позицию.
Сельянов высунулся из-за камня как раз в тот момент, когда ротный заканчивал делать это, мгновенно засек его местонахождение и дал по Александру длинную очередь. Пули веером вспороли землю рядом с Сухоруковым.
Александр по примеру Сельянова тоже решил прикинуться раненым. Он громко застонал, схватился рукой за ногу, перевернулся на бок и полез в карман за перевязочным пакетом.
Порвав его зубами, Александр начал перебинтовывать ногу.
Увидев это, Сельянов едва не заржал. Но сдержался – и очень вовремя: «духи», возглавляемые Рухуллой и подбиравшиеся к офицерам ползком, были уже всего метрах в ста пятидесяти от них и могли услышать смех старлея.
Буквально в ту же секунду Александр заметил одного из «духов», поднявшего голову слишком высоко над землей, и подал Сельянову знак – ротный быстро и почти незаметно подобрал с земли камешек и кинул его в заместителя. Камешек шлепнулся перед самым носом Сельянова. Тот сразу все понял, скосил глаза в сторону «духов» и вскоре тоже заметил одного из них.
- Чтоб ты сдох, сволочь! – заорал Сухоруков, дал по Сельянову очередь и снова перекатился в сторону, как будто в очередной раз хотел сменить огневую позицию.
На самом деле таким образом Александр оказался рядом с большим валуном, за которым была спрятана рация.
Нырнув за камень и оказавшись не видимым для приближающихся афганцев, Сухоруков включил рацию, натянул на голову наушники и…
Александр громко выругался. Он несколько раз щелкнул включателем – туда-сюда, но тщетно: в наушниках не раздавалось ни звука.
Рация не работала.
Александр сорвал с головы наушники, высунулся из-за камня и негромко – так, что Сельянов едва его услышал – бросил своему заместителю:
- Вова, у нас проблема.
Сельянов тоже высунулся из-за валуна и тихо спросил:
- Что такое?
- Рация не пашет.
- Совсем?
Александр отрицательно помотал головой.
- Может, сел аккумулятор?
Сухоруков пожал плечами.
- Может…
… «Духи» были уже недалеко – до офицеров им оставалось не больше сотни метров…
…Сельянов кивнул в ту сторону, где в паре километров от них находились в засаде десантники разведроты.
- Давай отходить к своим. Пока не поздно. Против стольких «духов» нам вдвоем не выстоять.
Сухоруков тяжело вздохнул.
- А как же «язык»?
Сельянов недовольно поморщился.
Александр натянуто улыбнулся.
- Вов, ну, не так уж их и много, - начал он уговаривать Сельянова. - По моим подсчетам, не больше дюжины. Справимся! Приказывать в такой ситуации я не могу… Но… Давай останемся, а? Когда еще будет другая возможность? Взять «языка»?
Александр снова улыбнулся – еще шире, обнажив свои белые зубы.
- Ну, так как?
Сельянов улыбнулся в ответ, и это могла означать только одно: «Да!»
В эту секунду со стороны афганцев, подобравшихся к офицерам уже совсем близко, раздался звонкий голос Рухуллы.
- Шурави! Сдавайса! Мы тибя окружил. Мы – многа!
Александр и Сельянов повернули головы на голос и увидели: «духи» лежат всего в полусотне метров от них.
- Сдавайся! Будиш жить! – прокричал Рухулла.
- Ага, щас! Разбежались! - бросил в ответ Александр и дал длинную очередь по рослому афганцу, чалма которого торчала из-за гряды камней. Душман мгновенно зарылся пробитой пулями головой в землю. Сельянов выстрелил почти одновременно с Сухоруковым и сходу положил тощего, узкоглазого хазарейца, примостившегося недалеко от Рухуллы: автоматная очередь прошила грудь хазарейца, и, закатив глаза, он перевернулся набок.
Оставшиеся в живых «духи» ответили дружным залпом, и Сельянову с Сухоруковым пришлось тут же нырнуть за камни, на которые обрушился частый град пуль.
Рухулла и еще восемь «духов», поднялись с земли и, стреляя на ходу, короткими перебежками начали приближаться к Сухорукову и Сельянову, которые под таким огнем не могли даже высунуться из-за камней.
Сельянов выхватил из-за пояса гранату, выдернул из нее кольцо и швырнул «эфку» в наступающих цепью афганцев.
Увидев летящую в них гранату, душманы залегли.
Когда прогремел взрыв, Сельянов и Сухоруков, не сговариваясь и не теряя ни секунды, приподнялись и дали по лежащим на земле «духам» несколько коротких очередей.
Сделав это, оба тут же снова нырнули за камни.
Сельянов принялся торопливо перезаряжать магазин автомата. А Сухоруков стал медленно отползать назад, меняя огневую позицию, – к валуну, торчащему у него за спиной. И хотя включить рацию командиру роты так и не удалось, он не бросил ее, а волок за собой, словно еще надеясь, что эта груда железа может ему пригодиться.
Рацию со звоном пробили сразу несколько пуль. Александр бросил взгляд на дырки в ее корпусе и тяжело вздохнул: шансов, что она заработает, не осталось совсем.
Вместе с рацией он скрылся за валуном, к которому полз. Там Александр отпихнул ее в сторону и быстро перезарядил автомат.
Время от времени высовываясь из-за камня, Сухоруков вел огонь по «духам».
Сельянов тоже все это время не прекращал отстреливаться от наседающих на офицеров афганцев и успел уложить наповал еще одного душмана – толстого и рослого пуштуна, сделавшего слишком длинную перебежку.
Однако, остальные семеро «духов» вместе с Рухуллой продолжали упорно продвигаться вперед и находились уже метрах в тридцати от десантников.
Увидев это, Сельянов машинально скосил глаза на огромный трофейный швейцарский нож, болтавшийся у старшего лейтенанта на боку: дело явно шло к рукопашной схватке.
- Сдавайса, шурави! – снова настойчиво и нетерпеливо прокричал Рухулла.
- Да пошел ты на х…!!! – ответил ему Сельянов и пустил в молодого таджика длинную очередь.
Пуля задела плечо Рухуллы: стиснув зубы от боли, он схватился за него рукой.
- Вова, работает! – раздался из-за валуна, за которым укрылся Александр, его громкий и радостный голос.
Еще не веря своим ушам, Сельянов повернулся в сторону Сухорукова.
- У меня первый раз такое! В жизни!!!– продолжал орать из-за валуна счастливый командир. – В нее три пули попали, прикинь? А она после этого заработала! Щас выйду на Трепачева…
Внимательно прислушиваясь к крикам Александра, Рухулла понял почти все сорвавшиеся с его губ слова, но в предложения эти слова в голове молодого таджика так и не сложились. Что случилось у этого русского первый раз в жизни? Какие три пули? Пока Рухулла мучился, стараясь понять смысл того, что услышал, Александр уже натянул на голову наушники, склонился над рацией и негромко, но внятно произнес в микрофон:
- Кучер, Кучер… Я - Извозчик. Как слышишь меня?
Пока командир выходил на связь с Трепачевым, Сельянову предстояло сдерживать натиск «духов» одному. Недолго думая, старший лейтенант выхватил из подсумка сразу две гранаты и одну за другой швырнул обе «эфки» в афганцев, которые тут же предусмотрительно залегли…
…Лейтенант Трепачев и двадцать пять солдат его взвода уже неслись во весь опор к подножью горы, где Сухоруков и Сельянов продолжали обороняться от восьмерых духов. Лейтенант Абдуллаев бежал бок о бок с Трепачевым…
… Прижав к глазам бинокль, Джамаль беспокойно наблюдал за поединком своих людей с двумя русскими офицерами, которые вовсе не собирались сдаваться. Он своими глазами видел, как проклятые кафиры убили трех его лучших бойцов, и уже успел пожалеть, что отправил Рухуллу брать этих двух «шурави» в плен.
Через секунду Джамаль стал бледнее смерти, а с его губ сорвалось ругательство: седой пуштун заметил в бинокль больше двадцати десантников, приближавшихся к подножью горы - явно на выручку к двум «шурави». Бегущие десантники были уже недалеко от кафиров, и это означало только одно: ни Рухулла, ни его люди не вернутся назад – ни с добычей, ни без нее… Джамаль в бессильной злобе заскрежетал зубами и опустил бинокль, чтобы не видеть позорной и бесславной гибели своих людей. Он находился слишком далеко от них и прийти к ним на помощь не мог. Предупредить их о надвигающейся беде - тоже: в группе Рухуллы не было рации…
…Оглянувшись, Александр увидел метрах в тридцати своих разведчиков во главе с Трепачевым и Абдуллаевым, подбегающих с тыла, и радостно заорал:
- Вова! Наши!
Сельянов тоже оглянулся, увидел прибывших к ним на подмогу десантников и расплылся в радостной улыбке.
По команде Трепачева взвод залег на одной линии с Сухоруковым и Сельяновым и сходу дал по «духам» дружный залп из автоматов и трех пулеметов…
…После этого залпа в живых среди афганцев остались только Рухулла и еще двое душманов, которые, поднявшись, начали пятиться назад.
- Остальных – брать живьем! – громко скомандовал Александр. – Стрелять только по конечностям!
Ом махнул рукой.
- Вперед!
Александр первым поднялся с земли и бросился вдогонку за отступающими «духами». Сельянов и другие десантники - тоже.
Следом за афганцами, которых нужно было, во что бы то ни стало, взять в плен, неслись и Кошкин с Михолапом. В глазах обоих был охотничий блеск.
Рухулла споткнулся и упал.
Перевернувшись на спину, он вскинул автомат, навел его на бегущих десантников и нажал на спусковой крючок, но тщетно: в магазине его автомата не осталось патронов. Тогда Рухулла выхватил из кобуры на боку пистолет и, приподнявшись, начал бешено палить по десантникам из «беретты», считая выстрелы: последний патрон молодой таджик приберегал для себя. И когда в пистолете остался только он, Рухулла поднес ствол «беретты» к груди. Но нажать на спусковой крючок Рухулла не успел: к нему подскочил рядовой Кошкин, который со всего маху ударил по пистолету в руке молодого таджика сапогом.
«Беретта» отлетела далеко в сторону, а довольный собой Кошкин склонился над безоружным противником и навел на него ствол «калаша».