Такие мысли провожали его дорогой до станции метрополитена: расслабляли, делали грустным и задумчивым. Добирался до Арбата, почти ничего не замечая за своим состоянием — вокруг: не видел даже толпы ментов, скучившихся неподалеку от выхода из метро: размахивали дубинками, двигались и кричали что-то.
Доходил до магазина, поднимался лестницей: спокойно смотрел на охранявших выход при помощи электромагнитных скоб — мужчин в костюмах, не обращал на них внимания. Проходил среди книжных стеллажей, выбирал: что понравится. Думал про себя: «Когда напишу и издам книги — хочу, чтобы их воровали! Не покупали, не брали в библиотеках, а — воровали. Ведь вещь, добытая с опасностью, с ловкостью, с фантазией — не будет пылиться на полке: будет прочитана, и не раз, может быть, прочитана. А главное — будет пережита и прочувствована: тот, кто крадет книгу — через это действие приобщается и приближается к автору, выказывает ему уважение и внимание. Это похоже на какой-то злой и отчаянный ритуал: когда стремление к красивому, возвышенному — побеждает страх и предрассудки, заставляет делать то, чего прочие — не делают. Словно — крадешь для спасения от голода хлеб, даже еще круче: в книгах, в настоящих серьезных книгах — есть что-то божественное: словно невидимая пыль вечности рассыпана там между строк. И конечно, почувствовать ее гораздо проще, если ты не заплатил, а — украл, спиздил, тихо и нагло вынес принадлежащую магазину книгу и после — прочел её с сознанием этого…» Удивлялся тому, как сильно увлекся размышлениями: решал, что избавляется тем самым от скопившегося последними днями — переизбытка энергии.
Выбирал книгу в обложке, подходил к соединенным углом стеллажам и принимался делать вид, что — рассматривает и перелистывает: сам же — находил прозрачную ленту с металлическими полосками-индикаторами, реагирующими на поле электромагнитных скоб. Подцеплял край её — длинным ногтем, чуть надрывал и брался двумя пальцами: указательным и большим. Тянул вниз. С легким шумом, захватывая некоторое количество бумаги со страницы, отрывалась лента. Пребывал в удивительном покое, загипнотизированный собственными размышлениями: не оглядывался по сторонам, спокойно совал книгу под куртку — за пояс джинсов. Не замечал продавца-консультанта, расставлявшего неподалеку с лестницы-стремянки — свежие книги на верхней полке стеллажа: тот видел и понимал происходившее. Слезал с лестницы, бежал предупреждать кого-то.
Ничего не подсказывала Благодатскому его интуиция, которой так гордился: тупо молчала, пока неторопливо пробирался он к выходу, останавливаясь местами по пути: рассмотреть бросившуюся в глаза и заинтересовавшую книгу.
Наконец доходил до электромагнитных скоб: проходил сквозь них. Скобы не издавали звука, но — слышал вдруг за спиной оклик:
— Молодой человек!
Оборачивался и видел подзывавшего его к себе — немолодого мужчину в костюме и темных очках. Дергалось и умолкало на секунду от испуга сердце: понимал, что — попал. Медленно поднимался обратно ступеньками, спрашивал:
— В чем дело?
— Позвольте посмотреть, что у вас — под курткой, — сухо проговаривал мужчина.
— Пожалуйста, — доставал и показывал Благодатский всунутую за пояс — книгу. Старался говорить спокойно и чувствовал, как начинает внутренне трястись от страха близящегося унижения, которое неизвестно чем для него закончится. Мелькала мысль: «Она стоит-то всего ничего, меньше сотни — да и то с магазинными надбавками и налогами. А для уголовного дела — нужно, чтобы в сумме было — две сотни, и не просто две сотни, а — себестоимости. Так что бояться нечего… нечего…» В то же время решал про себя — держаться насколько возможно: достойно, чтобы не казаться банально пойманным за руку на воровстве мальчишкой. Вспоминал вдруг, что — забыл выложить из кармана куртки студенческий билет. Думал: «Бля, вот это — хуево… Если уж попадать к служителям порядка, так по крайней мере — без документов. Хотя — в студне ведь возраст не указывается, могу сказать, что — несовершеннолетний. Эх, вот если бы заплатить сейчас, да свалить по добру по здорову… Нет, ни хуя они меня просто так не отпустят: не один ведь я такой умный, а всех — не переловишь: вот и придется за свои и чужие грехи расплачиваться». Соображал — сколько имеет при себе денег и решал, что должно хватить.
Мужчина тем временем смотрел книгу, видел — ценник магазина со штрих-кодом. Спрашивал:
— Твоя книга?
— Нет, — честно признавался Благодатский.
— Так, пройдем сюда… — вел — к кассам, отдавал книгу — девушке, сидевшей за компьютером: размагничивала другие книги и отмечала покупки в электронно-информационной базе, считывая цифры штрих-кода с приклеенных к форзацам ценников. Просил её:
— Проверь, пожалуйста, вот эту — в базе.
Девушка кивала: набирала название и имя автора книги, наводила куда-то стрелочкой мыши: искала. Через некоторое время — получала положительный ответ, сообщала:
— Наша, сегодняшняя. Не оплаченная.
— Ясно. Спасибо, — кивал охранник: отправлялись дальше: в комнату администратора.
«Не предложили — заплатить, пиздец…» — думал Благодатский.
Администратором магазина оказывалась довольно нестарая женщина: одетая в деловой костюм, смуглая, коротко стриженная, сидела она в своем кабинете за столом и заполняла какие-то бумаги. Поднимала голову, смотрела на вошедших.
— Вот, поймали, — сообщал мужчина и клал на стол администратора изъятую у Благодатского — книгу.
— Как они мне надоели… — вздыхала, брала книгу в руки и разглядывала. — В базе проверяли?
— Да, проверяли. Наша, сегодняшняя.
— Хорошо, можешь идти. Ну, молодой человек, присаживайтесь, — указывала Благодатскому стул напротив себя. — И что мы с вами теперь будем делать?
— Вам виднее, — отвечал и скорее усаживался: чувствовал свои ноги — тяжелыми и непослушными. — Откуда я знаю…
— Деньги-то — есть?
— Есть…
— А документы? Лет тебе — сколько?
— Нету, — врал Благодатский. — Лет — семнадцать.
— Знакомая история. Документы забыл дома и несовершеннолетний… Понятно… — листала книгу, находила страницу, с которой была содрана — липкая лента с металлическими полосками-индикаторами. — Если деньги есть, так чего воровать было?
— Так интереснее, — признавался. — Да и не напасешься денег на все, что прочесть хочется…
— Да, книжку-то хорошую взял, не дрянь какую-нибудь. Увлекаешься таким? — поднимала книгу и помахивала ей в воздухе.
— Увлекаюсь, — кивал Благодатский, довольный тем, что — несмотря ни на что вынуждена была признать его вкус. — Все почти уже такое прочитал…
— И тоже, видимо, у нас украл, — зло отрезала администраторша. — Учишься где-нибудь?
— Учусь… — называл институт.
— Ого… — удивлялась. — Неужели и там — жулики водятся? Хотя — отчего бы и нет. Стихи сочиняешь, наверное?
— Нет, прозу.
— И как, получается?
— Пока не очень, материальной базы нет. Без компьютера живу.
— Ну и что, сколько писателей без компьютеров жили… Толстой с Достоевским хотя бы — вон сколько от руки написали.
— У них жизнь была не такая, как сейчас, — разъяснял Благодатский. — Они могли себе позволить много времени на это тратить. А сейчас — нужно все быстро делать, а редактировать написанное от руки — вообще невозможно…
— Да, ясно. Хорошему танцору всегда что-нибудь мешает, знаем. Впрочем, меня это не касается. У меня времени нет с тобой возиться: за книгу заплатишь, а я сейчас — милицию вызову…
«Блядь…» — скулил про себя Благодатский и спрашивал:
— Если заплачу — так зачем милиция? Она стоит-то — всего ничего…
— А чтобы неповадно было! — резко отвечала. — Тебя если отпустить пожурив, так ты — опять через месяц придешь, когда почитать захочется. Нет, парень, таких как ты нужно отваживать по серьезному. В милиции с тобой побеседуют, объяснят тебе твои ошибки… — ехидно улыбалась и звонила по телефону: объясняла ситуацию ментам ближайшего отделения: обещали вскоре прибыть. Вызывала также — мужчину в костюме, просила присмотреть за Благодатским до приезда милиции. Говорила:
— Уведи его отсюда, а то у меня — встреча сейчас деловая, ни к чему мне тут мелкие жулики…
«Сука…» — думал уводимый сторожем книг Благодатский. — «Хотя — чего сука, нормально все: мое дело — взять и незаметно унести, ее дело — сделать так, чтобы не уносили и получить максимальную прибыль. Хотя — я бы и без ментов в этот магазин никогда бы больше не сунулся, только в другие магазины — в «Москву» или на Полянку… А теперь — чего будет? Они ведь могут там запереть меня и не выпускать, пока кто-нибудь за меня им кучу денег не привезет. Блядские менты… А уж то, что отпиздят — можно и не сомневаться. Страшно и неприятно, а что сделаешь, аккуратнее нужно было работать. Который год уже, а — до настоящего мастерства: как до луны. Менты, менты, ненавижу… Как я того — отмудохал! Захотел бы — мог и убить ведь на хуй, и правильно сделал бы! Чем меньше этого мусора, тем лучше… Хотя меньше их теперь вряд ли станет, скорее — больше и больше».
Приходили в небольшую, заваленную различным хламом комнату: коробками, старой мебелью и прочим. На столе стояла здоровая пепельница с горой окурков. «Они тут, наверное, — курят», — понимал Благодатский, усаживал на стул. Так и оказывалось: мужчина доставал из кармана пачку сигарет, закуривал. Спрашивал:
— Не куришь?
— Курю, — кивал Благодатский и соображал: кончились сигареты. — Угостите?
— Ха-ха, — смеялся мужчина. — У тебя — даже и сигарет нету? Ты, пацан, какой-то неудачник прямо…
«Это мы еще посмотрим потом — кто удачник, а кто — неудачник», — злился Благодатский и рассматривал протягивавшего ему сигарету: с крупным носом и недлинными с проседью волосами, напоминал он собой — колхозного сторожа. — «Я вот вырасту и таких дел наворочаю — ого-го, а тебе, мужик, уже на пенсию скоро, а ты — в магазине пацанов с книжками ловишь, да по указке какой-то бабы мелкие поручения исполняешь — типа меня постеречь, чтобы не убежал! А тоже ведь наверное когда-то мечтал космонавтом стать, так ведь не стал же, не стал! Хули тогда надо мной ржать в такой ситуации да хуйню говорить». За сигарету благодарил, с удовольствием глубоко затягивался горячим дымом и немного успокаивался. Мрачно смотрел на охранявшего.
— Чего так смотришь? — спрашивал. — Я ведь не виноват, пацан, что ты здесь оказался. Это ты сам виноват, вот и не смотри на меня так.
— Да я — ничего, я — понимаю… — отводил глаза в сторону.
— Ничего… А книжку-то я посмотрел, которую ты прихватил, посмотрел. И знаешь, чего я тебе скажу? Это — безнравственно!
— Чего безнравственно?
— Всё безнравственно, что они там пишут: и матом пишут, и вообще — ничего не стесняются, будто что угодно написать можно!
— Так это же — не просто так, а со смыслом, это жизнь такая…
— Что жизнь! Знают они жизнь? Только матом ругаться да про девок писать! Хорошие книги и читать-то, не то что писать — перестали… — хлопал себя по колену.
— Да, мы тут с вами вряд ли сговоримся, — качал головой Благодатский. — Я считаю, что мусор всякий, который в метро читают, куда безнравственнее, чем то, о чем вы говорите, хотя ничего такого в нем и нету. Мы с вами просто воспитаны очень по-разному…
— Ну да, по-разному! — кричал вдруг мужчина. — Я — книг никогда не воровал и не стану! А ты, сопляк, сядешь еще, может быть!
— Может и сяду, — спокойно говорил Благодатский. — Не шумите, пожалуйста, а то сейчас — администраторша прибежит: подумает, что я вас убиваю или еще что-нибудь типа этого…
Ничего не ответил, только с отвращением взглянул на Благодатского, выбросил окурок и закурил сразу новую сигарету.
Вдруг — мелькала в голове здравая мысль: просил — отвести его в туалет.
— Не вздумай только убегать, — предупреждал и вел недалеко в располагавшийся рядом с кабинетом администратора туалет.
Благодатский не собирался убегать: собирался только спрятать от ментов студенческий билет. Доставал его из кармана куртки, снимал и выбрасывал обложку с двуглавым орлом. Расшнуровывал и стягивал с ноги ботинок с острым носом: вытаскивал из него стельку — засовывал под неё студенческий и обувался. После — решал помочиться: расстегивал молнию джинсов, доставал член и направлял желтую струю в жерло унитаза. Вытирал после — куском бумаги, промокал остатки мочи. Застегивался, наблюдал в зеркале свою невеселую физиономию. Отправлялся обратно — к ожидавшему его, и вместе с ним: в комнату для курения. До приезда ментов — успевали выкурить еще по две сигареты.
Менты приходили вдвоем в кабинет администратора, вызывали Благодатского. Приходил, смотрел и чувствовал, что от спокойствия — не остается и следа: бешено колотилось от страха сердце, когда — видел двух широколицых ментов с автоматами и в полной форме: наглые, самоуверенные, стояли они посреди кабинета и разглядывали начинающего преступника.
— Сесть! — командовал один из них.
«Бля-я-я…» — проносилось в голове Благодатского: не спешил выполнять, подходил к стулу медленно, поправлял, прежде чем сесть, одежду.
— Ты — вор? — спрашивал вдруг тот же мент. — Я спрашиваю — ты вор?
Удивленно смотрел на мента Благодатский и не знал: что отвечать.
— Да что вы, в самом деле… — в свою очередь не понимала происходящего администраторша. — Забирайте его — с собой, там и выясните подробности…
— Нет! — кобянился мент. — Сначала он должен сказать, что он — вор, а потом мы уже посмотрим, что с ним делать! Говори!
— Не скажу, что я — автомобиль угнал, что ли… — отказывался Благодатский.
— Скажешь, скажешь, еще как скажешь, — настаивал. — И не такое еще скажешь, если велено будет!
Администраторша выражала возмущение, ссылалась на работу. Книжный сторож благоразумно и тихо исчезал, чтобы не видеть происходящего. Мент продолжал кричать. В конце концов Благодатский понимал, что сопротивляться бесполезно: пугался до того, что выжимал из себя требуемые слова.
— Так-то лучше… — вытирал мент со лба пот. — Документы есть?
— Нет.
— Ясно. Встать, руки — на стол!
Поднимался со стула и укладывал ладони на лакированную поверхность стола администраторши: вставала из-за него, отступала на шаг назад. Менты тем временем — учиняли осмотр Благодатского в четыре руки: привычно и ловко, не пропуская ни малейшей детали одежды. Выворачивали все карманы, хлопали по ногам и бедрам. Один — проверял даже носки и запускал пальцы в ботинки с острыми носами: проводил ими параллельно ступне — насколько возможно. Ничего не находили, кроме запавшей в угол кармана джинсов — старой таблетки аспирина, с упаковки которой от старости уже стерлась надпись настолько, что сделалось невозможным ее прочесть.
— Так, ты значит, еще и — наркоман? — поднимал мент зажатую двумя пальцами таблетку. — Засучивай рукава!
Проверяли вены, на которых не оказывалось ни малейшего следа наркомании.
— Значит, просто таблетки жрет… — констатировали менты.
— Да это, кажется, обыкновенный аспирин, — вставляла с неудовольствием наблюдавшая за действиями ментов администраторша.
— Мы — лучше знаем, что аспирин, что не аспирин, а что — наркотики! — отрезал мент и командовал Благодатскому: — Вышел отсюда.
— Что? — не понимал.
— Вышел в коридор, сейчас в отделение едем.
Благодатский понимал еще меньше, выходил из кабинета. Не слышал сквозь дверь, о чем беседовали менты с администраторшей, только через несколько времени — выходили вместе, вели Благодатского к кассам.
— Подождите — там, — кивала администраторша ментам — в сторону электромагнитных скоб. Послушно отходили.
— У тебя сколько денег? — спрашивала у Благодатского. Доставал из кармана деньги, показывал.
— Полтинник еще останется, — считала и брала сумму, необходимую для оплаты книги: отдавала кассиру. Та — снимала информацию со штрих-кода на ценнике, выбивала чек и протягивала его вместе с книгой — Благодатскому.
— Ты уж извини, если что, — вдруг неожиданно тихо проговаривала администраторша: с сочувствием смотрела в глаза и переводила взгляд на державших поперек высоких животов автоматы — ментов. — Тебя как зовут-то?