— Значит, у меня и правда нет больше ни единого шанса? И ты сделал свой выбор? — она смотрела на него с такой тоской, что его замутило от жалости.
Но, глядя на ее отчаяние, Гарри внезапно понял, что на самом деле он давным-давно всё решил.
— Прости, — он мягко провел ладонью по ее рукаву. — Но я действительно сделал свой выбор.
Гарри повернулся и легко побежал вниз по ступенькам, а Джинни осталась стоять и глядеть ему вслед, не замечая, как по ее щекам катятся крупные слезы.
*
— Скажи, как ты справилась? — спустя два часа в гриффиндорской спальне для девочек грустная Джинни сидела на кровати, подоткнув под себя правую ногу, и требовательно смотрела на Гермиону. — Рон, конечно, мой брат, и он замечательный. Но я ни за что не поверю, что ты никогда не засматривалась на Гарри.
Гермионе в очередной раз стало неловко от этих вопросов. Она попыталась усесться поудобнее на жестком подоконнике и бросила рассеянный взгляд в окно:
— Джинни, ты же знаешь, я тебе говорила. Он мне как…
— Да-да-да. Он тебе как брат, практически единоутробный и бла-бла-бла... — Джинни горько усмехнулась. — Гермиона, вот только не надо мне сейчас ваших сказок про братьев и сестер, — она незаметно смахнула с ресниц слезы и шмыгнула носом. — Скажи мне правду хотя бы раз в жизни. Мне это очень нужно.
Гермиона подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом.
— Значит, без сказок? — сдавленно пробормотала она, но потом решительно подняла голову и с вызовом сказала: — Ну, тогда слушай. Конечно же, никакой он мне не брат. Он красивый, привлекательный парень, о котором я мечтала два года с тех пор, как мы с ним познакомились, — Гермиона отчаянно покраснела, и ее голос подозрительно зазвенел. — Это скорее я ему как сестра, если быть точной. Конечно, я тогда думала... я надеялась, что у меня есть шанс... Мы ведь с ним были очень близки. Но Гарри был ко мне совсем равнодушен. Совсем… А я все никак не могла понять, что у нас не так. Пока однажды… — Гермиона нервно расправляла складки на своей мантии, разглаживая их на колене ладонью. — Еще на третьем курсе мы с Луной шли по коридору. Гарри с Малфоем катались по полу, и тот как раз приложил Гарри головой о какой-то выступ. Я хотела бежать их разнимать, но Луна меня дернула за рукав и остановила. Сказала: “Дай им еще хотя бы минутку”. Я удивилась и зашептала, что Гарри надо спасать, а она мне на это, знаешь, что ответила? — она напряженно посмотрела на подругу и сама же ответила звонко и певуче, явно подражая Луне: — “Ты разве не видишь, что они вовсе не дерутся? Правда ведь кажется, что они занимаются любовью? Потому что они всегда будут принадлежать только друг другу. До конца”, — Гермиона бросила быстрый взгляд на изумленную Джинни. — И конечно же, они тогда просто дрались, как и сто раз до этого. Это же Луна. Только с тех пор я стала замечать то, чего не хотела, — она обхватила себя руками за плечи и опустила взгляд на поцарапанный подоконник. — Как Гарри дергался, если Малфоя не было на обеде. Как Малфой его постоянно искал глазами. Как они ждали этих своих встреч и стычек. Да они говорить толком ни о чем другом не могли, кроме того, как ненавидят друг друга. — Гермиона неловко улыбнулась и махнула рукой. — И тогда я окончательно поняла, что ни один из них не сможет жить без другого... и что ни у одной девушки нет никаких шансов… Пострадала немного и обратила внимание на Рона.
Джинни потрясенно смотрела на нее:
— А я? А Чжоу? Ведь до меня у него была Чжоу, — в ее сдавленном голосе явственно слышались слезы.
Гермиона расстроенно наматывала на палец каштановую плотную прядь:
— Он пытался, Джин. Правда пытался. И несколько раз я даже думала, что у него с тобой всё получится. Но ни ты, ни Чжоу никогда так и не смогли стать главными в его жизни. Всегда был Малфой. Он один. Я это точно знаю. Столько, сколько о нем, он ни о ком не говорил, — она горько усмехнулась. — Я думаю, он в него и Сектумсемпрой тогда врезал оттого, что сдерживаться не мог и сам не понимал, что с ним творится. Ты бы его потом видела после этого. К больничному крылу бегал, под дверью пропадал в своей мантии. Рон ни о чем не знал, это я тогда случайно заметила.
— Значит… это точно все? Без шансов? — Джинни зябко передернула плечами.
— А ты только сейчас это поняла? — Гермиона смотрела на нее с тихим сочувствием, раздраженно терзая ни в чем неповинный локон. — Ни у кого и никогда не было шансов, Джинни. Особенно теперь, когда они уже узнали, каково это — быть вместе и при этом не орать друг на друга и не кидаться Ступефаями.
Обе погрузились в невеселое молчание. Внезапно Джинни вскинула на нее ореховые глаза:
— И тебе больше никто не нравился?
Гермиона смущенно улыбнулась:
— Было такое дело… Локонса помнишь? — и услышав, как фыркнула и закатилась Джинни, покраснела и рассмеялась вслед за ней. — Самой теперь стыдно. Но что было, то было.
— И больше никогда никого? Только Рон? — Джинни, отсмеявшись, откинулась на спинку кровати и с интересом смотрела на подругу. — Я раньше у тебя об этом не спрашивала.
Гермиона резко отвернулась и уставилась на пасмурный пейзаж за окном.
— Н-нет… — тихо и неуверенно сказала она и снова порозовела. — То есть, была еще одна… Запретная.
— Кто? — Джинни распахнула глаза и даже подалась вперед от любопытства.
Гермиона провела пальцем по стеклу. Из накрепко запечатанных глубин всплыл низкий бархатный голос, горькая язвительность и какое-то обжигающее одиночество. Эти воспоминания были убийственны своей невыполнимостью, и думать об этом было нельзя, поэтому она быстро сморгнула непрошеные слезы и ломким, натужно веселым голосом, ответила:
— Знаешь, об этом вовсе неинтересно рассказывать. Что было, то прошло. Ведь теперь у меня есть Рон, и всё хорошо, правда? Что-то засиделись мы с тобой, Джинни. А я еще Заклинания не сделала.
Под пристальным взглядом подруги она соскользнула с подоконника и с приклеенной к губам улыбкой потянулась к своей сумке.
В этот вечер Заклинания были не сделаны не только у нее.
Драко, у которого всегда по этому предмету был высший балл, сейчас даже не притронулся к учебнику. Что Поттер больше не придет, он понял, как только МакГонагалл попросила его выйти. После посещения кабинета директора Гарри вообще куда-то пропал, и Драко не видел его весь остаток дня. Видимо, директриса сказала что-то такое, после чего Поттер побоялся смотреть ему в глаза. Или вообще отослала Национального героя подальше от греха и от сомнительной дружбы. И теперь нужно снова привыкать, что больше не будет успокаивающего кольца надежных рук, теплого сонного дыхания за спиной и робкой надежды, что когда-нибудь однажды… Драко резко оборвал жалостные мысли, запретив себе даже думать об этом. Не придет и не придет. Не велика беда, он с этим как-нибудь справится.
Уже давно настало время отбоя, и надо было попытаться уснуть. Поняв, что дальнейшее ожидание бесполезно, Драко закусил губу, залез на кровать и быстро укрылся одеялом. За окном стремительно темнело. Он старался дышать как можно ровнее, но из груди вырывались лишь судорожные вздохи от страха, от обиды, от холодного одинокого отчаяния. Тьма наступала со всех сторон и лезла в душу. Стоило закрыть глаза, как из дальнего угла к нему снова тянул бледные костлявые пальцы Темный Лорд, мама жалобно и надрывно что-то кричала проклятому оборотню, а отец смотрел, всего лишь смотрел на своего сына, но в его взгляде была такая мольба о прощении, что сердце не выдерживало и билось, как сумасшедшее.
Драко попытался открыть глаза, но в окружавшей его темноте лишь с мучительным стоном увидел, как Долохов выпускает кишки очередной жертве и разматывает их по полу с идиотским весельем, а безумная тетка макает руки в эту свежую, теплую кровь и тянется ими к лицу Драко с одержимым взглядом и требованием поцеловать. И ее истеричный смех отражается в высоких золоченых потолках, теперь запятнанных копотью и бордовыми кляксами. А в комнате, в их самой любимой с мамой комнате, навечно повис терпкий, соленый и страшный запах.
Драко не выдержал: всхлипнул и забился в угол кровати, сжавшись в комок, уткнулся в одеяло, которое немного пахло Поттером, обхватил себя руками, стараясь унять крупную дрожь, и молил непонятно кого лишь о том, чтобы поскорее настало утро. Он сильный, он обязательно справится. Он последний из рода и обязан выжить любой ценой. Даже если ему больше рассчитывать совсем не на что.
Внезапно входная дверь скрипнула и тихо приоткрылась. Драко замер, парализованный страхом. Неужели они добрались до него и здесь? Он сидел, не в силах пошевелиться, пристально вслушиваясь и вглядываясь в темноту расширенными зрачками. Резкий раскатистый грохот вывел его из ступора и заставил, наконец, очнуться и схватиться за палочку.
— Малфой, чего ты накидал на проходе? — в комнату, чертыхаясь, тихо выругиваясь и потирая ушибленное колено, ввалился его лохматый придурок. — Драко, спишь? — Поттер шипел и щурился, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте.
— Нет, — Драко даже удивился, что ему удалось совладать со своим голосом. — С тобой, пожалуй, уснешь.
— Их отработки с каждым разом становятся все хуже и хуже, — Гарри привычно стягивал с себя мантию и жаловался на судьбу, почему-то продолжая шептать, хотя спящих среди них не было. — Филч заставил меня отдраивать котлы в кабинете Зелий. Вручную, без магии, представляешь? Вот только сейчас закончил. Подождешь меня, я вымоюсь? Весь грязный, как…
Драко растерянно кивнул, но Поттер, не дожидаясь его согласия, уже скрылся за дверью ванной.
Драко пытался заставить себя лечь, но страх не отпускал. Как ни крути, он скоро снова останется один. Тугая пружина липкого ужаса, сжавшаяся внутри, не позволяла распрямить тело. Он лишь тихонько отодвинул от себя подальше поттеровское одеяло, чтобы не попасться с поличным. Вскоре Гарри вышел из душа, успокоенный, разомлевший, привычно растянулся рядом с ним на кровати и позвал.
— Малфой, что ты там сидишь? Иди сюда.
— Поттер, что ты здесь делаешь? Тебе запретили, — Драко по-прежнему не двигался с места.
— Точно! — Гарри хлопнул себя по лбу, метнулся к своей мантии, после чего мгновенно оказался рядом с ним и снова зашептал. В темноте это почему-то казалось правильным. — Совсем забыл с этими проклятыми котлами! Драко, я же в Хогсмид ходил, аппарировал в семейное хранилище. Полдня на это убил. А когда возвращался, Филч меня застукал в коридоре и назначил отработку. Завистливый мерзкий сквиб! — Гарри уже завладел левой рукой Драко, которую тот растерянно позволил ему взять, и продолжал обиженно сетовать: — Поймал меня и начал орать, мол, расскажет всем, как Национальный герой нарушает школьные правила, и чем он занимается по ночам. И погнал меня котлы чистить, — Гарри шептал жарко и быстро, поэтому Драко даже не успел заметить, как гладкий металлический ободок скользнул на его палец. — Ну вот, — Поттер наконец-то замолчал и довольно полюбовался тяжелым кольцом на изящной малфоевской руке. — Красиво, — одобрил он и, пока Драко оглушенно молчал, оживленно добавил: — Драко Люциус Малфой, ты выйдешь за меня?
— Поттер. Ты совсем сдурел? — Драко наконец-то отмер, вырвал свою руку из сильных поттеровских пальцев и попытался снять кольцо. Но магия держала крепко.
— Оно не снимется, пока я этого не захочу, — удовлетворенно объяснил Гарри, откровенно наслаждаясь происходящим.
— Поттер, сними его с меня немедленно, — Малфой старался открутить проклятую железяку и чуть не плакал от злости.
Успокаивающая рука легла на его плечо, и Гарри просительно заглянул ему в глаза:
— Малфой, ну чего ты? Мы ведь в любой момент можем расторгнуть помолвку. Если сейчас она дает нам возможность проводить время вместе и избавить тебя от кошмаров, почему бы этим не воспользоваться?
Драко мог бы объяснить тупоголовому Поттеру, что для него это не просто кусок металла. Это надежда, это символ, это обещание того, что у него снова будет семья, что он наконец-то кому-то нужен, и в особенности этому утомительному очкарику. Нестерпимо хотелось услышать, что это всё правда, и он нужен Поттеру, как никто другой в этом мире, один раз и на всю жизнь. Но, конечно, всё это были пустые мечты. Поэтому он сказал совсем другое.
— Поттер, придурок, сними это с меня! Быстро!
Вместо ответа Драко почувствовал, как в руку ему скользнуло второе кольцо.
— Надень мне тоже, — попросил непробиваемый Поттер.
Поскольку Драко сидел, не шелохнувшись, Гарри сердито фыркнул и подтолкнул его под руку, поторапливая.
Разве он мог объяснить этому заносчивому снобу, этому вечно задирающему нос аристократу, что МакГонагалл всего лишь заикнулась о возможности другой помолвки для Драко, а у него в груди всё оборвалось и заныло, и он изо всех сил возненавидел пока еще несуществующую невесту Малфоя. Что уже тогда, стоя в директорском кабинете, Гарри понял, что никогда и никому его не отдаст. Что и сам не заметил, как постоянное и насмешливое “я люблю тебя, Малфой” неожиданно превратилось в нечто большее, чем просто слова. И что он не знает, как будет жить, когда ему станет некого обнимать и утешать ночами. Но, разумеется, вслух Гарри только возмущенно выдохнул:
— Малфой, я устал, и у меня нет сил с тобой препираться. Я не потащусь сейчас в башню. Надень мне уже это чертово кольцо, и давай спать. А помолвку можешь расторгнуть хоть завтра с самого утра, — и он снова нагло ткнул в нос Драко свой безымянный палец.
“А что я, собственно, теряю? Хотя бы в последний раз высплюсь”, — мрачный Малфой со злостью резко напялил на его руку массивный серебряный обод.
— А теперь ответь “да”, — Гарри оценивающе посмотрел на свою руку с кольцом и зевнул. — Ну, типа, ты выйдешь за меня, Малфой?
— Конечно, Поттер, всенепременно, — язвительность так и сочилась из малфоевского голоса.
— Малфой, достаточно простого “да”, так что зря ты так стараешься. Давай, говори, — Гарри снова душераздирающе зевнул.
— Да! Теперь доволен? — заорал Драко, еле сдерживаясь, чтоб ему не врезать.
Как же он ненавидел лохматого придурка! Разумеется, этому идиоту настолько до лампочки всё происходящее, что он даже зевает в такой момент. Хренов спаситель! Чертов Поттер! Но тут, скрепляя договор, его губ неожиданно коснулись теплые губы, и Драко с трудом удержался, чтобы не податься навстречу поцелую. Как же он его ненавидит! И как нестерпимо хочет! Завтра с самого утра он заставит Поттера все отыграть назад. А пока… Пока знакомые теплые руки заботливо вытащили его из угла, развернули, уложили рядом, укрыли и привычно обняли.
— Спи, Драко, — теплое чужое дыхание согрело шею, и сладкая, уютная дрема послушно опутала сознание. Малфой поплотнее закутался в одеяло, привычно подкатываясь спиной к поттеровскому теплому животу, и тоже зевнул. Завтра. Всё завтра.
Это была первая ночь после войны, когда Драко не видел кошмаров. Вместо плачущей мамы и умоляющего взгляда отца ему снились синие горы, белые птицы и чувство полета. Он летел, раскинув руки в стороны, взмывал в самое небо, касался крылом горных вершин, купался в облаках, и жизнь его была счастливая и легкая, как такое же облако. Драко приоткрыл веки, всё еще улыбаясь остаткам сна, и тут же наткнулся взглядом на зеленые довольные глаза Поттера.
— Ты сегодня не кричал, — удовлетворенно сообщил тот. — Наверное, это защита брачной магии.
Драко вспомнил вчерашний день, и настроение стремительно испортилось. Он вытянул из-под одеяла руку с кольцом и сунул ее Поттеру под нос.
— Снимай!
Но Поттер потряс своей наглой лохматой башкой и улыбнулся:
— Не-а.
И откинулся на подушку. Обида, злость, отчаяние, ненависть к проклятому Поттеру вперемешку с болезненной любовью к нему же, растоптанные надежды, одиночество и чувство скорой потери затопили Драко. Плохо соображая, что делает, он схватил Гарри за воротник, тряхнул так, что пижамная ткань жалобно затрещала, навис над ним сверху и заорал:
— Снимай, сволочь!
Но Поттер продолжал молча смотреть на него, качать головой и всё так же нахально улыбаться. Его глаза без очков были какие-то беззащитные и близкие. Утреннее солнце подсвечивало каждый волосок его взъерошенной шевелюры, отчего она казалась не черной, а золотой, и сам он был такой припухший и очаровательный со сна, что в голове у Драко что-то помутилось.