— Не уверен, что я знаю, что это вообще такое, — пробормотал Уэйд себе под нос. Питер издал истеричный смешок.
— Просто… просто думай своей тупой головой. Ни одна победа не стоит твоего здоровья, — сказал он, и его губы всё-таки дрогнули.
Уэйд изменился в лице.
— Питер… — начал было он, но так ничего и не сказал. Только кивнул. И украдкой потёр переносицу. — Хорошо, но я ничего не обещаю.
Питер скомкал шарф и швырнул ему в лицо.
— Ты ублюдок, Уэйд Уилсон.
— Шоколадный милкшейк может изменить твоё мнение?
Секунду Питер разрывался между всхлипом и смехом. Но в итоге всё-таки рассмеялся, хотя и нервно.
— Два милкшейка и никаких разговоров о футболе в течение недели.
— По рукам.
========== I’ll be there ==========
— Что будет потом? — спросил Уэйд внезапно.
Он часто задавал такие вопросы, которых от него Питер совсем не ждал. Не ждал Питер и этого — поэтому только моргнул, рассеянно поглаживая большими пальцами круглые рычажки джойстика, и переспросил, не отрывая взгляда от приставки:
— В каком смысле?
Уэйд раздражённо ткнул на кнопку, и его герой снёс питеровскому голову. Питер отшвырнул джойстик.
— Я имею в виду… — Уэйд на него не смотрел и не улыбался. — Что будет после школы?
Питер хмыкнул.
— Колледж, я полагаю.
— Ты же меня понял, — Уэйд взглянул на него коротко и остро, и Питер раздосадованно вздохнул. Такие разговоры он не любил. По большей части потому, что и сам задавался такими же вопросами. Он потёр лоб, уселся поудобнее на кровати (ему хватило бы одного едва заметного движения, чтобы придвинуться ближе к Уэйду, но он не решался) и осторожно дотронулся до чужого плеча.
— Уэйд, послушай, — выдохнул мягко и тихо. — Неважно, куда мы оба поступим, пусть нам придётся учиться в разных городах, пусть даже в разных штатах, это не будет означать конец нашей дружбы. В конце концов, всегда можно приезжать в Нью-Йорк на каникулы.
У него сжалось сердце: Питер совсем не хотел разъезжаться. Он с трудом представлял себе, что будет после школы. Он только знал, что там, куда он поступит, не будет Уэйда: вечных дурацких шуточек, тёплых улыбок, дружеских подколов. И того болезненного и сладкого чувства где-то в животе не будет тоже.
Что тогда остаётся?
Повисшее молчание не решался прервать ни один из них. Наконец Уэйд со вздохом отложил джойстик и растянулся на кровати. Ткнулся виском куда-то Питеру в бедро и замер так, прикрывая глаза. Если бы у Питера только нашлось немного смелости дотронуться до него…
Он понял, что правда сделал это, лишь спустя пару мгновений. И залился краской. Но Уэйд даже не дёрнулся и глаз не открыл: только чуть повернул голову, так, чтобы Питер мог скользнуть пальцами по его волосам. И устало выдохнул:
— Я выжат, как лимон.
Питер украдкой вздохнул. Зачем-то уточнил:
— Из-за учёбы?
Хотя и знал уже, догадывался, что это неправда. Но Уэйд только угукнул.
— В любом случае, не время хандрить, — решительно сказал Питер, когда тишина стала невыносимой. — Предлагаю заказать пиццу и устроить марафон Звёздных войн.
Уэйд подскочил на кровати (Питера кольнуло секундным ощущением утраты) и закивал так отчаянно, что Питер всерьёз забеспокоился за его шею.
— Сырная или пепперони? — деловито спросил Питер два эпизода и один ожесточённый спор по поводу Падме спустя. Уэйд, разлёгшийся на животе и подсунувший себе под грудь подушку Питера, крепко задумался. Питер тяжело вздохнул. — Понял, возьму две.
— Ох, пирожочек, ты просто мысли мои читаешь! — восторженно вякнул Уэйд, потирая переносицу. — Клянусь, был бы ты девчонкой, я бы позвал тебя замуж!
Питера как током ударило.
Значит, в этом было всё дело? Питер просто был парнем, и поэтому…
Он попытался улыбнуться, но получилась только кривая усмешка. Чёрт, ему стоило уже научиться контролировать выражение своего лица.
— В Америке легализованы однополые браки, — бросил он насмешливо, силясь вернуть себе невозмутимость. Уэйд, к счастью, не видел его лица — Питер стоял спиной к нему, всё ещё сжимая в пальцах смартфон.
Так или иначе, Уэйд ничего не ответил. И Питер не знал наверняка, что он по этому поводу испытывает: облегчение или разочарование.
***
Питер ненавидел американскую литературу.
То есть, разумеется, саму литературу он любил — но учитель, дотошный въедливый старикашка, раздражал его до зубовного скрежета. На его уроках больше всего хотелось заснуть — монотонный дребезжащий голос убаюкивал, но мистер Купер (о, как он гордился своей фамилией) никогда не прощал тех, кто рисковал клевать носом на его занятии. Для старика у него была просто феноменальная память.
Глаза Питера ме-е-едленно закрывались. Он подпер голову кулаком, но помогло слабо — спать всё равно хотелось немилосердно. Ночью Уэйд предложил совершить набег на ближайший Макдональдс, и рассудительный рациональный Питер, который прекрасно знал о вреде фаст-фуда, рванулся с ним навстречу трансжирам. А потом они шатались по Нью-Йорку до рассвета.
Наверное, этот придурок вообще не ложился, подумал Питер с неожиданной нежностью. Будто в ответ на его мысли, телефон коротко завибрировал. Питер украдкой покосился на мистера Купера. Тот увлечённо вещал что-то о творчестве колонистов. Решившись, Питер скрючился за партой, пристроив телефон под столешницей.
Разумеется, это был Уэйд.
«эй, кроха, сгоняем в кинцо после школы?»
Питер закатил глаза и улыбнулся.
«Разве что в кинцо под названием «домашняя работа». Уэйд, тебе могут влепить неуд по биологии. Так что считай, что обзавёлся репетитором.»
«уху! а мы будем проходить тему размножения?»
«Ага. Наглядно объясню эту тему на примере твоей головы и учебника.»
«обещай, что, как приличный человек, женишься на мне, если моя голова забеременеет!»
Питер хихикнул в кулак и торопливо выпрямился под пронзительным взглядом мистера Купера. Посверлив его глазами пару секунд, старикашка всё-таки отвернулся, и Питер облегчённо вздохнул, торопливо набирая ответ.
«Ты придурок, Уилсон.»
«знаешь, ты мог бы быть и повежливее с будущей матерью!»
Питер всё-таки не сдержался и прыснул.
— Мистер Паркер, — буркнул старикашка, недобро прищурившись, — если вы готовы рассказать всему классу, что вас так рассмешило в биографии Ирвинга, прошу.
Питер смутился и спрятал телефон в карман. Остаток урока он внимательно слушал брюзжание учителя, но неуместная улыбка — улыбка, которую мог вызывать у него только Уэйд — всё равно так и норовила прорваться сквозь маску спокойствия и серьёзности.
Уэйд подкарауливал его в коридоре. Зануда Купер опять задержал их на добрых двадцать минут, так что Уэйд, привычный к этому, успел затариться едой и теперь невозмутимо попивал сок, мусоля между губами изжёванную трубочку. Питер невольно залип на этом, и ему пришлось встряхнуть волосами, чтобы привести себя в чувство. Не хватало ещё представлять… чёрт, Паркер, нет, не делай этого.
— Думаю, тебя пора сажать на диету, — сказал ему Питер вместо приветствия. Уэйд огорчённо и изумлённо вскрикнул и схватился за сердце, не выпуская, впрочем, несчастную трубочку.
— Пити, это жестоко! В целом мире нет для меня большего счастья, чем еда! Если, разумеется, не считать твоей дарованной богами задницы, но это всё равно что экспонат в музее — смотреть можно, трогать нельзя!
— Господи, какой же ты дурак, — простонал Питер, закатывая глаза, и отобрал у него сок. Они умостились на широком коридорном подоконнике, недалеко от лестницы: здесь можно было переждать перемену, не опасаясь нарваться на Флэша. Питер прислонился затылком к холодному стеклу и тихо вздохнул. Уэйд вздохнул следом.
— Как твоя голова? — спросил Питер, отдавая ему сок, и Уэйд с отвратительным хлюпающим звуком всосал остатки. Это не должно было казаться Питеру милым. Он был больным ублюдком, точно был.
— Жить буду, — сказал Уэйд после короткого молчания неожиданно серьёзно. Но сразу же ухмыльнулся. — Твоё присутствие, принцесса, спасает меня от боли!
Питер скривился и от души зарядил ему ногой по лодыжке. Уэйд, сукин он сын, расхохотался и томно шепнул, глупо хлопая ресницами:
— Пити, а ты бы надел ради меня розовое платьице с блёстками?
— Только если бы ты надел такое же, — ответил Питер, борясь с улыбкой и капитулируя, стоило Уэйду рассмеяться. — Готов поспорить, ты был бы похож на Грю.
— Это что, шутка про жирных?
Питер многозначительно усмехнулся и спрыгнул с подоконника, пускаясь бежать.
Конечно, Уэйд мог с лёгкостью нагнать его — но в этом была вся прелесть, он отставал ровно на шаг, почти дышал Питеру в затылок, и навалился сзади, всё-таки ловя его в своеобразный плен, лишь когда они выбежали на улицу. Устоять на ногах с таким весом было невозможно, и оба полетели на жухлую траву; Уэйд — с хохотом, Питер — с коротким вскриком.
— Нет, ты всё-таки идиот, — ласково сказал Питер чуть позже, отряхивая джинсы от травинок и мелких веточек. Уэйд, не торопившийся подниматься на ноги, безмятежно пожал плечами. Питер вздохнул. — Вставай давай, трава же холодная.
— Зато я горячий, — Уэйд поиграл бровями, и… ладно, ладно, сердце Питера — всего на секунду, лишь на секунду — сбилось с ритма. Он присел на корточки рядом с Уэйдом, прищурился, протянул руку… Уэйд, кажется, перестал дышать. Питер вытащил из его волос сухой листок и неловко улыбнулся.
— В фильмах, — хрипло сказал Уэйд, почему-то глядя на его губы, — в такие моменты всегда целуются.
У Питера щёки запылали. Он отвёл взгляд, прочистил горло, скованно потёр предплечья. И зачем-то ляпнул:
— Ну, я же не девчонка.
В глубине глаз Уэйда что-то вспыхнуло и потухло.
— Конечно, — легко согласился он, вставая на ноги. — Пойдём на уроки?
Пока они молча поднимались по ступенькам, Питера не отпускало идиотское чувство, что он всё испортил.
***
— Нет, Питер, прости, — шумно выдохнул Уэйд в трубку. — Я сегодня не могу. У меня… дела.
Питер взглянул на приставку, валяющуюся где-то в стороне. Прикрыл глаза. Попытался усмехнуться и перевести всё в шутку:
— Второй раз за неделю, мистер Уилсон, я вынужден буду назначить вам штраф.
— Нет, пожалуйста, только не это! — Уэйд подхватил шутливую нотку с лёгкостью и с каким-то даже облегчением. Будто он не хотел, чтобы Питер о чём-то его спрашивал. Будто теперь у Уэйда появились от него тайны.
— Ладно, тогда позвони, если вдруг освободишься раньше, — сказал Питер и нажал на отбой. Испечённый тётей пирог, остывавший на столе, мгновенно потерял свою привлекательность: Питер без аппетита отщипнул кусочек, но с трудом смог проглотить его.
Уэйд не перезвонил.
***
Они не то чтобы поругались, просто… это было сложно. Просто с Уэйдом что-то происходило. Он стал куда-то пропадать. Отговаривался проблемами личного характера и ничего не объяснял. Но какие проблемы могли помешать ему ходить в школу? Питеру не раз и не два уже приходилось объяснять встревоженным учителям: всё нормально, он придёт. И потом звонить Уэйду, долго возмущаться в трубку, требовать, скандалить…
— Хорошо, я приду, — всякий раз с непонятной, но почему-то больно бьющей по Питеру усталостью отвечал Уэйд. — Только не ори.
И приходил. Сидел на уроках, безучастно пялясь в стену, ни с кем не разговаривал. Изредка, когда его вызывали к доске, что-то отвечал, но в основном…
Это был не Уэйд.
Такого Уэйда Питер не знал. Этот новый Уэйд почти не разговаривал с ним. У этого нового Уэйда под глазами были синяки. У этого нового Уэйда были невыразительные серо-голубые глаза. Ни следа той восхитительной, невероятной яркости, которая так очаровывала Питера.
Питер не понимал, в чём дело. Что он сделал не так. Понимал только, что Уэйд всеми силами старается от него отдалиться.
И не знал почему.
Странное чувство: мешанина непонимания и боли.
Питер с Уэйдом всегда мог быть собой, не задумываясь, а его загоняли в тесные рамки. И это ему совсем не нравилось. Стыдно признаться, но да — ему не нравилось общаться урывками, по кусочку, разговаривать о какой-то ерунде, зная, что в следующую секунду Уэйд не ляпнет какую-нибудь идиотскую пошлую шутку и не хлопнет его по бедру. Питер даже не знал, что по такому вообще можно скучать.
А ещё он не знал, что произошло. И как это можно исправить.
И, конечно, Флэш заметил их размолвку.
Флэш ждал его у ступенек. Питер в этот день шёл домой один, у Уэйда был ещё урок; но Флэш, припёрший Питера к стенке, очевидно, решил, что есть вещи интереснее английского. Например, выдохнуть, кривя губы, прямо Питеру в лицо:
— Что, принцесса, твой рыцарь решил бросить тебя?
Говорить с чужой рукой на шее было сложно. Питер подавился вздохом, но всё-таки выдавил сквозь зубы:
— Тебе-то что, придурок?
У Флэша зло сверкнули глаза. Он прижался к Питеру ближе — почти интимно, со стороны это выглядело как своего рода объятия. Но Питер прекрасно почувствовал кулак, влетевший ему в живот.
— Ты так и не усвоил кое-каких важных правил, Паркер, — выплюнул Флэш. — Как же ты меня раздражаешь… сначала ты полез к моей девушке, — затылком об стену, — потом спрятался за мамочку-Уилсона, — яростный шёпот прямо в подбородок, — но, похоже, вашей с ним дружбе пришёл конец.
Питер попытался оттолкнуть его, но он, тощий и невысокий, едва ли мог противостоять громиле Томпсону.
Не это было самым ужасным — Питер стерпел бы пару синяков, не впервой. Но слова Флэша… ранили. Он не хотел терять Уэйда.
(И чувствовал, что теряет.)
— Знаешь, — сказал Флэш вдруг почти ласково, ослабляя хватку на его горле, — признаться, тогда, на поле, я был впечатлён. Ты так рвался к Уилсону… прямо как встревоженная жёнушка, — он хохотнул, и горячее дыхание обожгло Питеру подбородок. — Интересно, а он знает, что ты его…
Питер не знал, откуда в нём взялись силы: просто это получилось само собой, по инерции — Флэш, не ожидавший удара в челюсть, отшатнулся и выпустил его из рук. Прижал ладонь к подбородку. И прошипел:
— С-сука… тебе это с рук не сойдёт, Паркер.
Тяжело дышащий Питер посмотрел на него со злостью и отчаянием. Флэшу понравилось сочетание, Флэш оскалился, Флэш пружинисто шагнул к нему…
— Сколько раз я должен был тебе повторить, — мягко произнёс кто-то со ступеней, — чтобы ты отвалил от него?
— Уэйд… — слабо выдохнул Питер. Но Уэйд не смотрел на него. Уэйд, приблизившийся к ним на расстояние пары футов, смотрел только на Флэша, и взгляд у него был недобрый. Даже с учётом того, как паршиво он выглядел в последнюю неделю, Уэйд казался опасным и сильным хищником, готовящимся к рывку.
Несколько секунд они сражались взглядами.
Наконец Томпсон недовольно скривил губы и отвернулся.
— Следи за своей принцессой получше, — бросил он сквозь зубы, проходя мимо Уэйда и задевая его плечом.
— Ты в порядке? — спросил Уэйд, стоило Флэшу скрыться с их глаз. Питер потёр шею, скривился, но кивнул. Что сказать, он не знал: он мог бы поблагодарить, мог бы потребовать объяснений странному поведению Уэйда, но…
Ему было страшно.
Он не знал, сколько Уэйд простоял на крыльце школы. Сколько он успел услышать.
И если Уэйд слышал то, что сказал Флэш…
— Ладно, — неловко проговорил он, проводя ладонью по ноющему затылку. — Я… спасибо.
Уэйд моргнул.
— Глупости, Пити, — со странной мягкостью в голосе ответил он и улыбнулся. Белозубо, весело… но Питер знал Уэйда как облупленного. И эта улыбка не могла провести его.
— Тогда, может, поговорим? — ровно спросил он, прикусывая щёку изнутри. И тут же поднял руки. — Если не хочешь ко мне или к тебе — о’кей, мы можем найти какое-нибудь кафе и…
Уэйд смотрел на него со странным голодным выражением, как будто запоминая напоследок. Но стоило Питеру шагнуть к нему, это выражение сменилось другим. Эмоция, вспыхнувшая в глубине глаз Уэйда, пропала в секунду, но Питер успел распознать её.
Страх.
И это было больно.
— Уэйд, — мягко сказал он, не решаясь прикоснуться, — Уэйд, я просто… я просто хочу понять, в чём дело. Чем я виноват перед тобой или… боже.