— Простите, — сказал Снежный Кот… да какой там Кот — Котёныш ещё совсем. Он что-то написал под длинным столбцом цифр и отложил лист в сторонку. — Затеял же глава клана эту дурацкую свадьбу в такое время — хоть разорвись. И сборщик налогов вот-вот нагрянет, и приглашения рассылать, и готовиться… Вам что-то не понравилось в ваших комнатах?
— Да нет, всё отлично. Я даже не ожидал, что здесь у вас будет всё так…
— Цивилизованно? — чуть усмехнувшись, подсказал Котёныш. — Матушка моя покойная постаралась, хотя отец всё ворчал, что сотворили из нормальной крепости Хозяин знает что.
— Я хотел сделать вам подарок, — сказал Гай, положив на стол (на небольшой клочок свободного места) томик «Яшмового ожерелья». — Не знаю, конечно, как вы относитесь к стихам вообще и особенно к стихам Яшмы Зелёный Дол, но надеюсь, вам понравится.
Вообще-то, ему хотелось нормально поговорить с будущим супругом, но момент явно был неподходящим: и сам он устал, как портовая девица в день прибытия в гавань пяти-шести кораблей имперского флота, и Котёныш с прохладной вежливостью ждал, когда уже наречённый закончит говорить, уберётся из кабинета и можно будет дальше готовиться к приезду налогового сборщика. Но когда Гай положил на стол книгу, парень поднял на него слегка растерянный взгляд и проговорил куда теплее:
— Я очень люблю её стихи, спасибо большое.
========== Глава третья, в которой Снежный Кот делает Волку ответный подарок ==========
Ревнивым Гай, хвала Отцу-Солнцу, не был никогда, но простота здешних нравов его… удивила, мягко говоря. Постучать, получить разрешение войти — и застать будущего супруга сидящим без штанов на кровати, в то время как золотоволосое существо неясного пола стоит перед ним на коленях, а сам он вцепился зубами в пальцы, и бледное лицо искажено настоящей му’кой от слишком сильных ощущений… Нет, Гай ни в коем разе не собирался требовать верности от своего младшего, но чтобы вот так — накануне свадьбы и даже не пытаясь скрываться? Или пообщавшись с первым супругом, Снежный Кот решил, что все южане — развратники, которых глупо стесняться? Про забавы Мария Ворона Волк слышал даже на границе с Пыльными Равнинами. В чём-то молва, разумеется, преувеличивала, а то и просто врала, но даже отсеяв откровенное враньё, Гай очень хотел бы собственными руками свернуть Ворону шею, чтобы не позорил ни свой клан, ни звание сына клана в целом. А уж глядя на рассечённую бровь искалеченного парня и чувствуя, как тот напрягается от любого прикосновения, легионер тем более хотел вытащить своего предшественника из фамильного склепа и всласть попинать солдатскими сапогами.
И всё-таки спокойно предаваться «эльфийской любви» после того, как позволил кому-то войти в свою спальню?
— Я не помешал? — ядовито осведомился Гай.
— Помешал, разумеется, — пропело, не оборачиваясь, нечто золотоволосое нежным серебристым голоском уроженца Великого Леса.
— Прошу прощения, — сдавленно подхватил владетель, вытащив изо рта прокушенные пальцы и скомкав в них меховое покрывало. — Присядьте пока, пожалуйста, я сейчас освобожусь.
Гай хмуро присмотрелся — и неудержимо покраснел. Не было никакой «эльфийской любви». Была дриада, видимо, здешняя травница (и как её сюда занесло, будь она даже полукровка?), которая свирепо и безжалостно растирала чем-то жирным, зелёным и очень, очень пахучим бледную ногу, исполосованную страшными кривыми рубцами, похожими на обвившие ногу багровые толстые верёвки. Кожа под тонкими, но наверняка твёрдыми пальчиками дриады догоняла в цвете рубцы: мазь, похоже, жглась не хуже перечной пасты.
Гай нашёл взглядом свободный стул (на остальных валялась сброшенная одежда явно женского вида — шубка, пуховый платок, такие же пушистые рукавички — и безмятежно дрых толстый котяра), сел и рассеянно почесал за ухом спящего кота. Тот лениво муркнул, снисходя до ласки, и продолжил спать.
— Айс, ты знаешь, что ты идиот? — ласково спросила дриада.
— Ну, ты же мне регулярно напоминаешь об этом, как я могу забыть? — От какого-то чересчур энергичного воздействия Аскольд придушенно взвыл, но в присутствии легионера постарался вести себя достойно. Даже пальцы кусать перестал.
— Да вот приходится напоминать, — уже откровенно зло сказала целительница. — Капитан, вся надежда на вас. До свадьбы, конечно, не получится: и дел действительно много, и вы пока что нашему владетелю никто и звать никак. Но вот после свадьбы властью старшего супруга прикажите, будьте добры, этому малолетнему недоумку лечь в постель и не вставать хотя бы неделю. А то будут-таки тебя возить в тележке, — пригрозила она, обращаясь к Снежному Коту.
— Пока в Семи Водопадах есть ты — вряд ли, — возразил Владетель.
— Не льсти, бесполезно. Это сейчас, пока молод, ты ещё можешь отлежаться недельку и исправить то, что сам натворил, а лет через двадцать… да что там двадцать? Вон, наречённого своего спроси, как после тридцати мешают жить ерундовые вроде бы раны, полученные в юности.
Гай безотчётно потёр когда-то давно простреленное плечо: холод ему не нравился категорически.
— Слушайтесь целительницу, владетель, — вздохнул он. — Она плохого не посоветует.
Тот кивнул, но Гай почему-то подумал, что власти старшего супруга у него будет ровно столько, сколько соизволит признать за ним его младший. И что делать с парнем, оставшимся сиротой в четырнадцать лет и вдовцом — в двадцать, хромым и вообще, похоже, не самого крепкого здоровья, но упрямым и своевольным? Пороть его? Владетеля крепости?.. Волк вздохнул и подумал, не лучше ли было согласиться «слушаться и заботиться», чем вот так «беречь и защищать»?
Целительница тем временем закончила растирать ногу, замотала её в шерстяной платок и встала, вытирая руки полотенцем.
— Марш под одеяло, — сказала она. — И до утра чтоб не смел вставать, ужин пусть принесут в постель. Я приду завтра к вечеру — если никто раньше срока рожать не надумает, конечно.
Закончив эту грозную речь, она нагнулась к своему больному, поцеловала его в лоб и потянулась за шубкой.
— Подожди, Лауриэ, — торопливо сказал тот, забираясь в постель и натягивая одеяло. — Дай мне, будь добра, вон тот свёрток со стола.
— Этот? Ого, что там за железка? Тяжёлая такая… — Под неожиданно потяжелевшим взором молодого владетеля она сунула ему в руки что-то, завёрнутое в кусок холста, сгребла шаль и рукавички и вышла, пригрозив напоследок, что если она только услышит про поход Кота вниз, то она и поступит с ним, как со шкодливым котом, не посмотрит, что он сын клана и вообще владетель.
— Вы не слишком много ей позволяете? Дриада-полукровка, пусть и травница…
— Если бы не она, меня бы действительно возили в тележке, — ответил Аскольд. — Настоящий, — в слово было вложено немало яду, — лекарь, которого дядя привёз из Ясного Плёса, не мог поверить, что я хожу сам, хоть и ковыляю с костылём. Всё предрекал мне скорое и резкое ухудшение… — он поморщился, явно не желая вспоминать. — Вы о чём-то хотели поговорить со мной?
— Хотел, — кивнул Гай. — Глава нашего клана выделил мне три сотни на свадьбу. Этого хватит?
— Отдайте дяде, когда приедет, — равнодушно отозвался Снежный Кот.
— Главе клана?
— Ни в коем случае! — парня аж передёрнуло. — Моему дяде по матери, Йену Замшевому Кошелю. Он привезёт вино и кое-какие припасы.
— Так это навстречу его обозу патрули выезжают аж к Долгим Озёрам? — усмехнулся Гай. — Ваш дядя весьма популярен у моих солдат, скажу я вам. Так охранять купца от разбойников…
— Вряд ли где-то ещё легионеров кормят так хорошо, как в крепости племянника того купца, который снабжает легион продовольствием.
— Ну, пожалуй, — признал Волк.
А Снежный Кот погладил свёрток у себя на коленях и сказал:
— Я подумал, чем мог бы отдарить вас за «Яшмовое ожерелье», и решил, что ни один легионер не откажется от хорошего меча. Взгляните, — и он размотал холстину.
Гай взглянул. Да уж…
— Шутите, владетель? — сказал он, шарахнувшись от предложенного меча так, словно это дракон протянул ему горсть своего про’клятого золота в страшной когтистой лапе, но против воли в голосе мелькнула тоска от невозможности принять такое сокровище. — Клинок из аспида? А второго рубина Кровь Мира у вас случайно не найдётся?
— Рубинов в Алмазных Пиках нет вообще, — с любопытством глядя на него, ответил Владетель. — И алмазов, кстати, тоже. Вот опалы попадаются всех цветов радуги и даже вроде бы чёрные есть, но об этом вы лучше с гномами поговорите, а я в таких вещах не очень разбираюсь. Камешки — и камешки, яркие, красивые, как раз девушкам на бусы.
Он подал наречённому меч, держа его в вытянутой руке — за лезвие под крестовиной, но очень аккуратно, не касаясь кромок, и Волк, словно зачарованный, взял оружие. Оправдываясь про себя, что это «только посмотреть, подержать в руках и сразу же вернуть».
Пальцы сами собой сжались на рукояти, обтянутой шершавой чёрной кожей неведомой твари. Тусклое тёмное лезвие почти не отражало света, и Гай вспомнил легенды о том, что аспид пьёт кровь убитых врагов, становясь от этого крепче и острее. Якобы старый меч из этого металла невозможно переломить и гномьей кувалдой. Сомнительно, правда, чтобы кто-то пытался сломать меч ценой в небольшой замок где-нибудь на окраине Империи, особенно меч действительно старый, с длинной и зловещей историей. Этот, судя по рукоятке, никто не держал в руках дольше нескольких минут, только чтобы примериться или прицениться, и вряд ли он пил чью-то кровь. И всё равно стоил он дороже, чем всё имущество Гая вместе с ним самим, попади тот в рабство на беззаконную Тысячу Островов.
Волк отошёл от будущего супруга на несколько шагов, чтобы не зацепить случайно, и привычно крутанул «мельницу». Сердце заныло: проклятый меч словно под его руку и ковался, до того удобно и надёжно в ней лежал, до того легко и охотно слушался. Но принять такой подарок, да ещё в обмен на сборник стихов в потёртом переплёте?
— Благодарю вас, владетель, — с тяжким вздохом сказал он… заставил себя сказать. — Я не могу его принять.
— Вы меня оскорбить хотите? — очень мягко спросил Снежный Кот.
— А вы меня?
— Вы хоть знаете, сколько такой меч стоит?
— За точно такой же, — усмехнулся владетель Семи Водопадов, — мой дядя получил контракт на поставки продовольствия для Легиона в Верхних Землях сроком на двадцать лет. Я племянник торговца из Ясного Плёса, капитан, я неплохо знаю цены на оружие, продовольствие и многое другое. А ещё я знаю, что есть вещи, на которые никаких денег не жаль. Вы ехали в северное захолустье, чтобы взять в супруги молодого дикаря — и подарили ему сборник избранных стихов одной из лучших поэтесс Империи, а не нож, как какому-нибудь пастушку. Что я должен был дарить в ответ? Кусок сукна, подбитого мехом? Чтобы вы приняли это за насмешку над изнеженным южанином?
Гай сдержанно хмыкнул: пожалуй, именно это он и заподозрил бы, получив в подарок от наречённого такой же, как у самого Кота, плащ на волчьем меху. Ещё, наверное, и в самом выборе меха углядел бы насмешку. Но владетель только коротко заметил ему в день приезда, что настоящие холода ещё даже не начинались и что лучше бы Волку позаботиться о подходящей одежде и обуви прямо сейчас, пока не начались.
— Ножны можно заказать у мастера Нори, — сказал Снежный Кот, понимая, что его будущий супруг сдаётся. — Вы не были ещё в Гномьей слободе? Когда поднимались к крепости, должны были видеть развилку, на которой стоит таверна «Пьяный дракон». Вы свернули налево, а прямо дорога шла к Гривастой, где гномы и живут. Сходите хотя бы из любопытства, а то жить в Семи Водопадах и не посмотреть на гномов?..
*
— Он неплохой человек, — не очень охотно сказал Айс.
— Но…? — подсказал Йен.
Снежный Кот рассеянно погонял туда-сюда шарики абака, тронул так и не развязанный кошелёк с деньгами Волков: «Оставь себе, — отмахнулся дядя. — Мне моих на три жизни хватит».
— Но мне придётся с ним спать.
Дядя посмотрел на него с таким искренним, чистым, из самой глубины души идущим недоумением, что Айс немедленно пожалел о своих словах. О том, что вообще заговорил на эту тему.
— Я понимаю, что тебе пришлось пережить в первом браке, — осторожно заговорил торговец.
— Не понимаешь, — невежливо перебил племянник.
— Понимаю, — с нажимом повторил Йен. — И я был против, если ты не знаешь. Я упрашивал, убеждал, пытался подкупить, даже грозить пробовал… но Гуннар — твой глава, а я всего только купец. Торгаш-южанин, который нагло лезет в дела клана.
Айс вздохнул, выполз из-за стола, доковылял до окна, присел бочком на подоконник и долго молча смотрел, как валит густой, крупный, не хлопьями, а целыми пластами падающий снег — когда мать выбрала эту комнату под свой кабинет, именно там гномы в первую очередь вставили в раму пластины не слюды, а отшлифованного горного хрусталя, с презрением отвергнув предложение привезти с юга несколько листов стекла. В общем, они были правы: стекло было толстое, мутное, с потёками и пузырьками воздуха, как убедился Айс, побывав (единственный раз, больше так и не удалось) на её родине, в Ясном Плёсе. Даже слюда пропускала больше света.
— Это Верхние Земли, дядя, — тоскливо сказал он, не оборачиваясь. — Не Империя.
— Что значит не Империя? — возмутился Йен.
— То и значит. Скажи, в какой ещё провинции легионеров больше, чем разбойников, в десяток раз?
— Я не понимаю, при чём тут…
— При том, что мы не ваша окраина, которая пытается тянуться за столицей. У нас свои законы, свои обычаи, свои мерки для людей. Ты же прекрасно это знаешь, только почему-то не хочешь соотнести со мной. Ты себя казнишь за то, что не сумел помешать моему браку с мерзавцем, от которого его собственный клан рад был избавиться. Помешать браку именно с ним, а не просто избавить меня от брака как от такового. Я для тебя, видимо, сын только твоей сестры Марены Замшевый Кошель. А я ещё сын Рагнара Снежного Кота, и не имеет значения, что я складываю в уме трёхзначные числа и знаю наизусть стихи Яшмы Зелёный Дол. — Он продолжал смотреть в окно, на бесконечный снег, чтобы не оглядываться на единственного родственника, которому действительно было до него дело. — Я посмешище для всех Верхних Земель, дядя, тот самый парень, которого выдали замуж, как девку. Я должен был в первую же ночь или убить насильника — а это, разумеется, был насильник, потому что ни один парень в горах не дастся мужчине добровольно, — или зарезаться сам. А лучше и то, и другое сразу: и его покарать, и позор от клана отвести. Полагаю, дядюшка Гуннар на это и рассчитывал. Или просто на то, что я вскарабкаюсь на стену и шагну в Ведьмин Котёл, чтобы вообще не выходить замуж. В любом случае он рассчитывал прибрать мою крепость к рукам, и именно поэтому я не доставил ему такого удовольствия. Пусть подождёт лет сорок, пока я умру своей смертью, или пусть наймёт разбойников. Он уже, по-моему, разок проделал такое.
— Вот для этого, — терпеливо возразил Йен, — и был придуман бесплодный брак. Чтобы не нанимать убийц и не отдавать детей Храму. Надо будет мне снова взять Юлия с собой, — безнадёжно прибавил он.
— Думаешь, он меня убедит? — усмехнулся Айс. — Он хороший парень, дядя, но он родился в Империи, вырос в Империи и воспитан, как и полагается сыну имперского клана. Приказал ему глава выйти замуж за торговца, обещавшего приличное приданое его сёстрам и кузинам — он и пошёл. И ему даже в голову не пришло возмутиться хотя бы тем, что он, сын клана, будет младшим, а ты — старшим. Вслух он, по крайней мере, не возмущался. И вообще, мне показалось, что он вполне доволен жизнью.
— Ещё бы ему не быть довольным, — буркнул дядя. — Помню я свой обед в доме Соловьёв. Старательно простиранная и аккуратно подштопанная парадная скатерть, серебряные приборы из бабкиного приданого, немного варёных овощей на тарелках и два голубя на блюде — на восемь человек. Я бы их с дороги один съел и счёл бы лёгкой закуской перед обедом.