— Зато они — Соловьи, а ты — Замшевый Кошель, — хмыкнул Айс. — Цени, дядя.
— Ценю, — без всякой иронии согласился тот. — С Юлием не стыдно показаться хоть во дворце наместника. Или его пригласить в наш дом.
Племянник наконец повернулся к нему лицом, стараясь не опираться в своей не слишком удобной позе на левую ногу: мало он хромал, так ещё и поднимаясь из арсенала, споткнулся на лестнице и сильно ударился коленом. Левым. Тем, которое и так почти не сгибается — Лауриэ была совершенно права, обругав его, но кого ещё он мог послать за подарком для будущего супруга? Старика Куно, что ли? Увы, вырубленная в скале каморочка для того, кто хоть чуть-чуть разбирается в оружии, выглядела бы драконьей пещерой, полной сокровищ, а в Верхних Землях в оружии разбирались практически все. Даже старый ключник мог не устоять перед искушением и прихватить из сокровищницы Снежных Котов какой-нибудь ножичек гномьей работы. Может, и невелика была бы потеря, но рано или поздно пошли бы разговоры о том, что Снежных Котов можно обокрасть, а Айс старался управлять Семью Водопадами не хуже, чем мать: спокойную и улыбчивую, с мягким лицом и ясным взглядом, госпожу Марену в крепости и вокруг неё побаивались куда сильнее, чем вспыльчивого, шумного и такого понятного горцам владетеля Рагнара. Она не кричала, не грозила, никого ни разу, храни боги, не ударила, но в крепости каждая горелая корка шла в дело и ни одной горелой корке не удавалось уйти на сторону.
Конечно, жену владетеля не любили. Конечно, была она имперской змеёй и купчихой, и кое-кем похуже. А что жилось в крепости теплее и сытнее, чем в любом замке Верхних Земель, так на то воля богов… И что у нелюбимой жены владетеля можно, когда совсем уж прижмёт, занять без всяких процентов десяток монет и вернуть их через пару месяцев, а то и просто отработать — на то, видимо, тоже была воля богов. «Люди в большинстве своём не ценят того, что для них делают, милый, — говорила она старшему сыну. — Они всё это принимают как должное и не задумываются, а с чего, собственно, кто-то им что-то должен. Никогда не обижайся и не злись на это, но всегда цени тех, кто благодарным быть умеет…»
Айс прижался затылком к холодному кружеву металлической рамы, невидяще уставившись на стол, заваленный исписанными листами. Как он, дурак, надеялся, что после смерти Ворона его оставят в покое! Ведь ясно же было, что ни один глава клана не отдаст свою дочь, племянницу, внучку или кого там ещё из женской родни за «легионерскую подстилку», но дядюшка Гуннар, видимо, побоялся, что племянник может или вступить в откровенно неравный брак с какой-нибудь пастушкой, или попросту наделать бастардов. Или что «торгаш-южанин» привезёт ему из Ясного Плёса девицу из семьи приличной, но настолько обнищавшей, что невеста согласится уехать из Империи к жениху — в северную глушь, к немытым варварам. Впрочем, нет, вариант с пастушкой отпадает. Он, Айс — совершеннолетний, и дядюшка уже не может на церемонии вместо него ответить «согласен». Но вот изгнать из клана за неподчинение может по-прежнему… За брак, роняющий достоинство Снежных Котов, да-да. Жениться на Хильде Певунье — это, знаете ли, верный способ опозорить клан, а выйти замуж за имперца — ни в коей мере.
— После смерти Марены я говорил с твоим отцом, — сказал вдруг дядя, что-то рассеянно черкавший на одном из листов — прикидывал, куда незнатных гостей посадить, что ли? — Просил его отпустить тебя со мной в Ясный Плёс. Насовсем. Воспитан ты, хвала Отцу-Солнцу и Марене, так что тебя в жизни не признали бы за горца, дело для тебя в моём доме нашлось бы без труда, и никому бы в голову не пришла чушь, что если ты не можешь зарезать противника в открытом бою, значит, ты не мужчина.
Владетель невесело хмыкнул, вспомнив недавнее словесное сражение с Кураком, не желавшим подчиняться «не мужчине-не женщине». Даже какой-нибудь вдовушке, держащей в кулаке владение покойного мужа, орк, наверное, подчинился бы охотнее, особенно получив от неё по морде — у горянок это был излюбленный способ общения с орками.
— Тогда я, наверное, поскакал бы за тобой вприпрыжку, — сказал он. — Отец никогда не стеснялся сказать, что лучше бы я умер, чем жил калекой, а уж после смерти брата… Я тебе не говорил, но в пьяном виде он меня то и дело обвинял, что я жив, а Ларс нет.
— У твоего отца, прости меня Отец-Солнце, — проворчал Йен, — мозгов не было ни в трезвом виде, ни в пьяном. Вообще не было. Он отказался отпускать тебя в Ясный Плёс, даже заикаться об этом мне запретил.
— Возможно, боялся, что Семь Водопадов останутся без наследника, — задумчиво произнёс Айс. — Я вспоминаю теперь, он в последний месяц всех тётушек на уши поставил, чтобы нашли ему новую жену. Торопился так, будто боялся не успеть. Ну и… в самом деле не успел.
Он вернулся к столу, посмотрел, что там рисовал дядя. Да, прикидывал, сколько места в зале.
— Если к Солнцевороту погода направится, — сказал Айс, — столы для гостей попроще можно поставить прямо во дворе: и не засидятся за полночь, и меньше опьянеют на свежем воздухе.
Йен постучал графитовым стерженьком по столу, обдумывая эту мысль.
— Я всё забываю, что в ваших краях к холоду относятся проще, чем у нас, — признал он. — В сущности… даже если не направится, кто нам мешает поставить навесы?
========== Глава четвёртая, в которой будущие супруги выясняют отношения ==========
— Извините, что отвлекаю.
— Ничего, — Гай привычно кивнул на второй стул, как-то упустив из виду то обстоятельство, что хозяин здесь вообще-то не он. Он отложил гномье писчее устройство и облегчённо пошевелил пальцами: усовершенствованное гномами стальное перо не надо было без конца макать в чернильницу, чернила заливались внутрь при помощи нехитрого приспособления, но получившаяся штуковина была заметно толще обычного пера, и пальцы от неё быстро уставали. — Если вы по поводу охраны, — сказал он, — то можете не терять время зря. Я не передумаю: никаких больше поездок в одиночку. И кстати, ни грозить моим солдатам, ни уговаривать их не надо — они выполняют мой приказ.
— Если вы вдруг забыли, — прошипел Котёныш, злобно сверкая глазами, — это мои земли, и разъезжать по ним под конвоем ваших солдат…
— Если вы вдруг забыли, — перебил его Гай, — вашего отца это не спасло. То, что это были его земли.
Снежный Кот резко выдохнул, но смолчал. То ли не нашёлся, что ответить, то ли удержался от совсем уж непечатного ответа. Гай в его возрасте так, наверное, не сумел бы, даром что в Военной Школе быстро отучали спорить.
— Аскольд, — гораздо мягче проговорил он, — не надо на меня злиться. У меня нет ни малейшего желания оставаться вдовцом, поэтому я сделаю всё, от меня зависящее, чтобы этого не случилось. Не знаю, на каких таких разбойников нарвался ваш отец… мой родственник посылал запрос в Ущелье Призраков, и ему ответили, что ни в указанное время, ни чуть ранее никаких побегов оттуда не совершалось. Мне очень не нравится вся эта история. Что-то выяснить и доказать чью-то вину столько лет спустя я вряд ли сумею, но уж позаботиться о вашей безопасности я вполне в состоянии.
Его будущий супруг кривенько улыбнулся.
— Разумеется, — сказал он. — Я смотрю, вы очень серьёзно относитесь к браку и к своим обязанностям старшего супруга.
— Да-да, — вздохнул Гай, — я помню: вы — владетель Семи Водопадов, я младший из внуков владетеля Бурых Скал, и наши роли в этом браке выглядят по меньшей мере странно. Что я могу на это сказать? Мой глава приказал мне вступить в брак с вами, и выбор у меня был такой же, как у вас: подчиниться или забыть о том, что я имею хоть какое-то отношение к Волкам. Что бы я сам обо всём этом ни думал. Поэтому я очень прошу вас, Аскольд: давайте не будем отравлять друг другу совместную жизнь. Нам придётся как-то общаться ещё много лет, не будем создавать лишних сложностей. Я обещаю вам не лезть в дела, в которых ничего не смыслю, но вы всегда можете рассчитывать на мою помощь и поддержку.
Котёныш пожал плечами:
— Я не собираюсь отравлять вам существование, особенно много лет. Вы овдовеете уже наутро после нашей свадьбы.
— Свадьбы?
— Прошу прощения, нашего бракосочетания. С детства привык к здешним деревенским словечкам. — Снежный Кот окончательно совладал с собой, перестал шипеть и сверкать глазами, да вообще, прямо на глазах превращался в то самое ледяное существо, перед которым встал на колени гордый орочий воин.
— Слуги Тьмы с ними, с вашими словечками, — невежливо оборвал его Гай. — С какой стати я должен овдоветь после первой же ночи? Я настолько вам неприятен, что вам легче умереть?
— Дело не в вас и не в моём к вам отношении, — с безразличным видом ответил будущий супруг. — Дело в том, как в Верхних Землях относятся к… близким отношениям двух мужчин. Вы здесь чужак, да ещё и южанин, вам никто и слова не скажет — потому что хуже, чем сейчас, о вас просто не подумают. К тому же ваше… верхнее положение отчасти вас оправдывает: вы же всё равно остаётесь мужчиной, пусть и до безобразия неразборчивым. А мне стоило немалых усилий доказать, что я могу быть владетелем, несмотря на своё увечье, и терять всё, чего добился, я не намерен. Наутро после нашей брачной ночи я перережу себе горло, как и полагается жертве насилия, а кровную месть поручу дорогому главе клана. — Гай от такой новости онемел. Нет, он нашёл бы, что сказать истерически воодушевлённому или отчаявшемуся юнцу. Но парень, сидевший напротив, был спокоен, как человек, всё давно обдумавший и решивший. Он не грозил и не давил на жалость — просто ставил в известность, разве что дядюшку своего хотел на прощание вывалять в дерьме и заранее злорадствовал. — Не беспокойтесь, — великодушно прибавил Снежный Кот, — никто вам мстить не будет, глава клана слишком уж старается выслужиться перед вашими властями, так что вам живо подберут какую-нибудь мою кузину, как и полагается по указу о прекращении кровной вражды.
— А ваш первый брак?
— С Вороном я никогда не спал, включая брачную ночь. — Котёныш опять пожал плечами. — Я пригрозил ему, что отравлю, если он будет тянуть ко мне лапы, и он посоветовал мне посмотреться в зеркало. По его словам, он собирался всего только исполнить супружеский долг, как и положено приличному человеку, но если я не хочу, он настаивать не станет. Он не был трусом, — чуть помедлив, неохотно признал Владетель. — Но его храбрость была такой… на публику. Он мог бы пойти на смерть, если бы умереть довелось как-нибудь этак красиво, но подыхать, как крыса, сожравшая отравленную приманку, корчась в собственном дерьме и блевотине — это точно было не для него. И вообще, этот брак был всего лишь способом не дать мне оставить законных наследников и источником дополнительного дохода для Ворона, — прибавил он. — Половина чистого дохода — это сущие гроши весной и в начале лета, но осенью и зимой суммы вполне приличные.
— Ваш покойный супруг, я так понимаю, даже от весенних грошей не отказывался? — хмуро спросил Волк. — При том, что Вороны весьма побогаче Снежных Котов?
— Родственники Ворона за все три года не прислали ему ни медяка, — всё так же безразлично ответил Снежный Кот. — То ли считали, что клан достаточно на него потратился, вытаскивая из неприятностей, то ли хотели подержать в чёрном теле, на одном капитанском жаловании, которого с его запросами было, разумеется, маловато. Он долго не хотел верить, что я не могу выдавать ему сотню-другую по первому его требованию, и к нам дважды приезжал поверенный Воронов, чтобы проверить, как я веду хозяйство и сколько денег действительно могу выделить на содержание старшего супруга.
— Он требовал с вас деньги сверх этого? — хмурясь, спросил Гай. Он бы не удивился, если бы Котёныш безотчётно потёр рассечённую бровь, но тот только проговорил всё тем же раздражавшим Гая холодным до бесцветности голосом:
— Пытался. Но я не младший сын и не бастард настоящего имперского клана, капитан. Я горец по рождению и по воспитанию, и даже если не могу зарезать обидчика, стелиться перед кем бы то ни было не собираюсь. Он мог сколько угодно считать себя моим старшим супругом, но для меня он всегда был просто пиявкой, которую мне посадил на шею глава клана.
— Как и я?
— Как и вы, — равнодушно кивнул будущий супруг. — Вы мне, уж простите, не нужны ни для чего, но мне придётся отдавать вам половину тех денег, которые мне не особенно легко достаются. Правда, вы меня взамен собираетесь хотя бы защищать… вот только моего согласия спросить забыли. Ну, что я могу на это сказать? Всё это до первой совместной ночи. Кстати, если вы надумаете мне помешать, напомню, что для здешней прислуги вы не больший авторитет, чем я — для ваших солдат, и любой конюх принесёт мне нож, когда я объясню, для чего он мне нужен.
— А отравить меня вы не станете пытаться?
— Пытаться? — слегка удивлённо переспросил наречённый. — Я и Ворона-то не стал бы на самом деле травить. Это же значило бы серьёзно подвести Лауриэ, ведь именно её обвинили бы в первую очередь при малейших подозрениях на отравление. Нет, капитан. Вашей смерти я не хочу, как и не хочу никого тащить за собой на каторгу или вовсе в Бездну. Живите долго, а сколько я проживу — вам решать.
Он поднялся, тяжело опираясь на трость, коротко поклонился и вышел, оставив Гая в невесёлых раздумьях. Даже дописывать письмо с отчётом главе клана пропало желание. Вернее, очень захотелось высказать всё, что неблагодарный внук думает о такой попытке устроить его личную жизнь, а поступить так, было бы, разумеется, весьма неблагоразумно.
*
Первый снег, выпав, и не думал таять ни через день, ни через два, но по местным меркам, было совсем ещё не холодно. Гай с этим поспорил бы, пожалуй, но не хотел выглядеть тем самым изнеженным южанином, которым его и считали, надо думать, пастухи и охотники. Впрочем, в меховом плаще было пока что вполне комфортно, да и купленные у местных мастериц длинные и толстые носки с затейливыми чёрно-белыми узорами, надетые под форменные сапоги, исправно защищали ноги от холода. Три пары таких же тёплых и по-своему нарядных носков он собирался послать с оказией деду (родному деду, не главе клана): в их краях зимы были куда мягче, но каменные стены есть каменные стены. Тепло в крепости бывало разве что к концу лета, а уж старику, отслужившему половину своей жизни в Легионе и много раз на службе раненому, точно не помешало бы держать ноги в тепле.
Гривастая не всегда замерзала даже в «настоящие» морозы: и течение было слишком бурным, и гномы сливали в реку горячую воду после каких-то своих таинственных действий с металлом и камнем. Ещё они по всему арендованному берегу, от самого Ведьминого Котла и до впадения в Гривастую восточного притока, понаставили своих механизмов. Огромные водяные колёса вращались, вздымая тучи ледяных брызг и двигая пилы, молоты и прочее, вообще не имеющее для Гая названия на человеческом языке. Ревела вода, шлёпали по ней лопасти колёс, бухали молоты, подвывали пилы, вгрызающиеся в неподатливый гранит, сновали приземистые бородатые фигуры — Гномья слобода была местом весьма шумным.
Он вопросительно посмотрел на наречённого, тот махнул рукой налево, в сторону длинного ряда приземистых строений, обнесённых каменной оградой, мало уступающей крепостной стене. Гай повернул туда коня, а пожилая кобылка, впряжённая в двуколку владетеля, и сама, похоже, неплохо знала дорогу. Она неторопливо зашлёпала копытами по грязному раскисшему снегу, не обращая внимания ни на грохот и визг, ни на странных жутковатых тварей, тянувших низкие, похожие на волокуши, повозки с безупречно-ровными гранитными блоками — камень свозили в безликие серые сараи ниже по течению. Готовили на продажу? Гай спросил об этом Аскольда.
— Нет, — ответил тот. — Здесь камень всерьёз не добывают, настоящие каменоломни в Ущелье Призраков, где каторжная тюрьма. Это так, для ремонта, который гномы считают мелким.