Обаянием и заботой ему удалось отогреть Гарри, втереться в доверие, но… Вот она реальность. Настигла их.
— Мистер Стайлс?
Гарри вздрагивает, поворачивает голову в сторону полицейских.
— Простите, задумался, — он натянуто смеётся. — Тревожные вещи говорите. Кажется, придётся уезжать.
— Вы в доме один? — спрашивает Дивиш, и Гарри кивает.
— После случившегося со мной, — молодой коп понимающе качает головой, — хотелось быть дальше от людей.
Стивенс хмурится, он явно не понимает, в отличие от напарника.
— Мне жаль, что такое случилось с Вами. Но не все люди мерзавцы.
Почему-то в голове появляется образ Луи. Слова полицейского, абстрактные, призванные ободрить, находят свою цель, и Гарри вновь задумывается обо всём, что происходит с его жизнью сейчас.
Умело выпроваживая копов, Стайлс даёт им слово уехать немедленно, и отчаянно сопротивляется выказанному желанию остаться, чтобы охранять, пока он собирает вещи.
Когда со служителями правопорядка покончено и шуршащий звук колёс служебной машины затихает вдали, Гарри возвращается в дом.
Грудь наполнена беспокойством. Оно выплёскивается через край, пенится, как кипящее молоко. Каждая ступень лестницы на второй этаж отдаётся грохотом в голове: какая из созданных Луи реальностей настоящая? Та, где его пугающие глаза жестоки, а губы сжаты в тонкую нить? Или та, где всклокоченная чёлка примята подушкой, а черты лица мягкие и весь он словно комок счастья, нежный и светлый?
Сжимая ручку спальни Гарри выдыхает горький кислород из лёгких, понимая что, наконец, настал момент выяснить это.
Пустота в спальне на секунду оглушает.
— Луи? — зовёт Стайлс.
Ответа нет.
Паника попавшей в клетку птицей бьётся в груди, рвёт сухожилия и переплетения вен сильными крыльями.
— Луи! — Гарри срывается на крик, хлопает дверьми комнат, в надежде что за следующей найдёт того, кого так отчаянно ищет. Голос дрожит и ломается, а сознание скручивается в одну простую и в то же время одну из самых сложных мыслей в жизни Стайлса.
Луи ушёл.
Лишь ворвавшись в ванную комнату для гостей Гарри останавливается, как вкопанный, не может отвести глаз. Преступник лежит в пустой ванне, прижимая дуло пистолета к виску, а в пальцах дымится сигарета. Тонкая сизая струйка поднимается вверх в причудливом танце, и Луи не обращает никакого внимания на замершего Гарри, он поглощён зрелищем.
— Я звал тебя, — хрипло говорит Стайлс.
— Я слышал.
— Ты мог бы ответить! — паника сменяется злостью, выжигающей другие мысли.
— Я… — Луи, наконец, обращает на него внимание. Поднимает наэлектризованный взгляд и смотрит пронзительно, пытливо. — Где копы?
— Уехали, — отстранённо произносит Гарри, а потом понимание яркой лампочкой загорается в голове. — Ты думал, я сдам тебя?!
— А ты не сдал? — хотя это очевидно, но Луи всё же переспрашивает. — Ты просто дурак.
Рывком он поднимается на ноги, сигарета выпадает из пальцев на светлый кафельный пол, и Гарри отшатывается назад. Не от резкого движения, а от слов преступника. Грубое “дурак” плотной завесой висит между ними, смешивается с закручивающимся спиралью дымом.
Глядя снизу вверх на стоящего в ванне Луи, Стайлс перебирает в уме оправдания такому поведению. И хоть он не может узнать, что за человек ворвался в его дом, и суждения о нём отрывисты и противоречивы, сердце подсказывает верить. Искренность ночи затмевает любые оскорбления, и Гарри предпочитает оказаться обманутым, чем не довериться.
— Может и дурак, — беспечно пожимает он плечами. — Но у меня не было причин рассказывать им о тебе.
— У тебя долбаная тысяча причин, — шипит Луи. Он перешагивает невысокий мраморный бортик и наступает на сигарету, прекращая танец дыма, пачкая её никотиновыми внутренностями белую плитку. — Ты нихуя не знаешь, что я совершил!
Холодок бежит по спине Гарри не от резких слов или действий. Луи одет, и он не моргая смотрит на массивную обувь, на тёмные штаны из плащёвки — одежда, в которой преступник появился в его доме три дня назад.
Их время закончилось.
— Мне плевать, — задирает подбородок Гарри. — Да хоть взорвал парламент. Ты был хорошим для меня, остальное не важно. Можешь разрушить мир, я лишь пожму плечами, если ты будешь всё так же обожать меня, как сегодня ночью.
Пламенная речь сбивает Луи с настроя. Он внимательно смотрит на Гарри, и тот видит, с каким скрипом механизмы в голове преступника приходят в движение. Стайлс терпеливо ждет, пока Луи перебирает варианты, просчитывает ходы.
— Ты вернул меня назад.
Тихий шёпот оглушающе громко звучит в напряженной тишине, и Гарри поверить не может, что произнёс это. Язык будто живёт отдельно от мозга, и, пока Стайлс сжимает пальцы до побеления, слова без его воли вырываются наружу и тонут в океане удивлённых глаз Луи.
— После предательства Кела я был уверен, что закончил с карьерой, да и с жизнью в целом. Повсюду были фотографии моего обнажённого тела, любой желающий мог посмотреть в интернете провокационное видео. И разговоры вокруг… Тысячи голосов: упрекающих, оскорбляющих, разрывающих на части весь мой образ.
Гарри сжимает виски ладонями и благодарит Луи за то, что он молчит. Не пытается перебить, не выплёвывает грубые слова о том, что ему не интересно. Просто позволяет высказаться.
— В первые секунды этой катастрофы знаешь о чём я думал? Я думал о том, что Кел не мог так поступить, — Гарри смеётся, и звук разбивается о кафельные стены вдребезги. — Я верил, что знаю его: на протяжении года он был ближе всех ко мне, делил со мной постель, знал все, даже самые незначительные мои мысли.
Стук положенного на край раковины пистолета на мгновение отвлекает Гарри. Он непонимающе смотрит, моргает пару раз и переводит замутнённый эмоциями взгляд Луи в лицо.
— Когда шок схлынул, и стадия отрицания прошла, я принял ситуацию такой, какой она является на самом деле: моя жизнь к чертям разрушена. Но это даже не главное, — преступник вскидывает голову, делает неуверенный шаг вперёд. — Правда в том, что я никогда не знал его, Луи.
Расстояние между ними не больше ладони, и Гарри может чувствовать запах преступника: смесь никотина, земли и совершенной нежности. Озоном тот больше не пахнет.
— У нас с тобой нет всех этих поездок на выходные во Францию, дорогих подарков, нет тысячи фотографий. Но есть что-то гораздо более важное, — голос дрожит, и Гарри срывается на хрип, тянет руки вперёд. К его удивлению Луи не отстраняется, позволяет требовательным пальцам вцепиться в ткань на груди. — Я не знаю тебя. Но я доверяю тебе.
Слова отнимают последние силы, и Гарри прижимается лбом к плечу преступника, чувствует горячие губы на своём виске.
— За три дня ты перевернул во мне всё, — шёпотом продолжает Гарри. — Встряхнул, заставил бороться за свою жизнь.
— Гарри, я не думаю…
— Заткнись! — шипит Стайлс, сжимая одежду до треска. — Мне плевать, что ты думаешь. Этой ночью я не думал о Келе, не думал о ненависти, которую испытывает ко мне половина мира. Я думал лишь о том, что ты чертовски хорош, и… Ты мой.
По его просьбе Луи затыкается, впивается прохладными пальцами в обнажённые плечи, чуть толкает назад. Спиной Гарри ударяется о стену, но хриплый выдох не слетает с губ — преступник ловит его своим ртом и проглатывает одним жадным глотком.
Поцелуй хаотичный и торопливый, затуманивает и без того сконфуженный разум. Гарри подаётся вперёд, открывает рот, позволяя Луи делать всё, что тот захочет. Секунды складываются в минуты, и кислорода отчаянно не хватает: лёгкие горят, но это жжение не сравнится с тем, как полыхает кожа под прикосновениями преступника.
Отдаваясь целиком, Гарри перестаёт сомневаться. Луи забирает тревогу через поцелуй, высасывает её из обмякшего в его руках тела, и кажется, что волноваться больше не о чем: поцелуй говорит без слов о силе его обожания.
— Если бы у меня было чуть больше времени, — преступник отрывается от его губ, слизывает блестящие капли слюны языком. Глаза полны сожаления, а голос надрывный, раскаивающийся.
Гарри зажмуривается, но руками ищет его ладони, переплетает пальцы.
Время расставаться.
В гостиной в гробовом молчании Луи проверяет собственный пистолет: ловко достаёт обойму, пересчитывает патроны, с характерным щелчком отправляет её обратно. Он убирает пушку за пояс штанов, и Гарри не замечает откуда в руках Луи появляется его телефон — слишком занят рассматриванием тёмных елей за окном.
— Держи, — Стайлс протягивает руку, всё так же молча забирает устройство, но когда пальцы сталкиваются на пластиковом корпусе, они оба едва заметно вздрагивают. Преступник обхватывает его запястье и притягивает к себе. — Прости меня, малыш, я дал тебе надежду и тут же её забираю. Если бы я мог остаться…
Гарри дрожит в его холодных руках, пока горячие поцелуи покрывают лицо, и пытается убедить себя, что это влажные следы от губ Луи на щеках. Не слёзы.
— Я должен оставить тебя сейчас, но… — пальцы приподнимают подбородок, и глаза цвета грозы заглядывают прямо в душу, убеждают. — Ты сильный, Гарри. Ты должен вернуться в мир.
Луи останавливает отчаянно крутящего головой в разные стороны Гарри, сжимая щеки в ладонях.
— Послушай меня. Послушай! — он губами снимает запутавшуюся в ресницах каплю. — Если есть хоть один человек, ради которого нужно продолжать бороться, ты станешь?
Не в силах качнуть головой в знак согласия Гарри лишь прикрывает глаза.
— Хорошо, — довольно произносит преступник. — Потому что у тебя есть я, Гарри. Я не могу остаться, но я всегда буду верить в тебя. Ты должен вернуть себе свою жизнь.
Слова проникают в голову, пускают корни. Гарри кивает, трётся щекой о прохладную ладонь и уверенно смотрит в голубые глаза. Они оба чувствуют изменения в реальности после принятого решения.
Прошло всего семьдесят два часа, а Гарри чувствует себя абсолютно другим человеком. Наполненный уверенностью до краёв он готов вернуться под свет софитов, вздёрнуть с вызовом подбородок и посмотреть миру в глаза. В конце концов он не сделал ничего плохого, лишь влюбился не в того.
Гарри обходит Луи по кругу, опускает руки на напряжённые лопатки, мягко ведёт вниз, лаская в благодарность за подаренное начало, кладёт подбородок на плечо.
— У нас могло бы быть всё так волшебно, — с сожалением тянет он.
— У нас было всё волшебно, — уверенно отвечает Луи, чуть поворачивается и трётся щекой, покрытой колючей щетиной, о щёку Гарри. — Обещай мне, что ты сделаешь всё, чтобы я имел возможность видеть тебя?
— Обещаю.
Луи оборачивается, заключает Гарри в кольцо крепких рук, и Стайлс не может удержать вырывающееся из груди сердце. Оно грохочет, оглушая обоих. Последний поцелуй горит на губах, когда Гарри отворачивается не в силах смотреть, как Луи уходит.
Едва слышный хлопок входной двери ставит точку в старой истории Гарри Стайлса.
========== Эпилог ==========
А новая начинается лишь спустя девять месяцев.
Гарри садится в машину, откидывается на дорогую кожу сидений, блаженно прикрывая глаза. От вспышек фотокамер под веками всё ещё бело, а крики фанатов и папарацци до сих пор звучат в ушах.
— Как ты?
Огромная ладонь Лиама ложится на плечо, сминая дорогую ткань смокинга, но Гарри не обращает на это внимания. Костюм отслужил своё, и сейчас, когда красная ковровая дорожка и сама премьера его нового фильма остались позади, он может свободно выдохнуть, и не заботиться о мелких деталях образа.
— Всё прошло отлично, правда? — не открывая глаз, радостно произносит Гарри. — Я в порядке. Даже замечательно, на самом деле.
Машина мягко трогается, оставляя позади одно из самых значимых событий прошедшего года, а грудь Гарри разрывает гордостью, и он буквально чувствует, как рёбра трещат под напором огромного чувства.
Гарри удалось подняться туда, откуда его сбросила подлость бывшего парня, а возможно даже достигнуть большего. Об этом сообщат первые рецензии критиков уже очень скоро, но мягкие отзывы и слова поддержки фанатов в различных социальных сетях уже сейчас говорят о том, что люди не презирают его, не ненавидят. Он остаётся любимчиком публики.
Девять напряжённых месяцев, когда Гарри боролся за понимание, за каждую секунду тишины, в которую он мог высказаться, обелить свою репутацию, подошли к концу. Публика приняла его, как нового Джеймса Бонда, и очередной виток карьеры ведёт его к новым, более взрослым ролям.
И всем он обязан Луи.
Мерное покачивание усыпляет, а адреналин от пережитого события мягко растворяется в крови. Лиам что-то пишет в толстом кожаном блокноте, постоянно кому-то дозванивается и без остановки бубнит. Это не мешает Гарри сонно смотреть на проплывающие за окном огни ночного города, счастливо улыбаясь.
Телефон едва заметно вибрирует во внутреннем кармане пиджака, но Гарри не обращает внимание - это друзья и семья поздравляют с премьерой, делают комплименты тому, как уверенно и обольстительно он держался на ковровой дорожке. Всё это приятно, без сомнения, но улыбаться ярко и восторженно его заставляет мысль о том, что Луи, где бы он ни был, смотрел на Гарри. Смотрел и наслаждался.
Автомобиль мягко тормозит у освещённого входа в отель. Лиам покидает салон, и Гарри следует его примеру, совершая все действия на автомате. Он уставший и сонный, а сладкие мысли о Луи добавляют медлительности, отвлекая сознание на фантазии.
— Поужинаем? — большим пальцем менеджер указывает себе за плечо на вывеску ресторана при отеле. Гарри отрицательно качает головой.
— Устал, — произносит он.
— А я поем, — Лиам кивает, передаёт ключ-карту от номера. — Может даже выпью пару бокалов.
Гарри смеётся в голос, обнимает друга за плечи.
— Сегодня знаменательный день. Можно и отпраздновать.
— Именно, — Лиам возвращает объятие, а Гарри зажмуривается, хотя бы на секунду пытаясь обмануть себя. Он так сильно хочет, чтобы это были руки Луи.
— Увидимся утром, — кивает он, нажимая верхнюю на табло кнопку.
Лифт медленно мигает красными электронными цифрами, отсчитывая этажи, бросая розоватые отсветы на лицо. Гарри вглядывается и не узнает себя: от былой печати озорства и легкомыслия не осталось ни следа. Взгляд стал глубже, увереннее, а весь облик в целом - серьёзнее. Стайлс повзрослел.
Мелкие пуговицы давно расстёгнуты, поэтому Гарри просто стягивает пиджак с плеч и небрежно бросает в стоящее неподалёку кресло, стоит ему переступить порог номера. Мягкого света от настольных ламп по обе стороны от кровати хватает, и он не включает верхний. Глаза устали от ярких вспышек за вечер, и Гарри предпочитает тишину и полумрак.
В его планы не входит праздновать, и совсем не хочется есть, лишь горячий душ и постель. И немного мыслей о прошлом.
Горячие капли расслабляют, и Гарри наслаждается мгновением. Луи нет рядом с ним, но этот день стоит считать действительно счастливым: он добился многого, преодолел трудности и забрался на вершину.
Лишь тихая, едва заметная тоска о том, что эту победу не разделить с Луи, невозможность поблагодарить его, чуть омрачают радость.
Гарри натягивает бельё, вытирает волосы полотенцем и возвращается в спальню.
Спокойствие и умиротворённость растворяются в тишине номера, а им на смену приходит страх. Бьёт в лицо жаром, заставляет щёки алеть.
На кровати, аккуратно по центру стоит коробочка с подарочным бантом на крышке. Гарри может поклясться, её не было, когда он зашёл в номер.
Тихий шум крови в ушах, и от ужаса мутнеет сознание. На подгибающихся ногах Гарри возвращается к своему пиджаку, обшаривает карманы. Позвонить Лиаму, первое, что приходит в голову. Менеджер вызовет охрану и сразу поднимется в номер.
Бессильный выдох вырывается из приоткрытых в ужасе губ: телефона нет. А потом осознание происходящего останавливает колотящееся сердце, замедляя темп до привычного. Он узнает этот почерк.
— Лу, — вырывается неверящим выдохом изо рта.
Движение за спиной, Гарри скорее чувствует, чем замечает. Он резко поворачивает голову и видит в проёме открытой двери силуэт. Тот поднимает вверх руку с зажатым в ладони телефоном.