Ксавьер не смог не ответить завороженной улыбкой.
Новость о приезде нового священника невероятно быстро распространилась среди жителей небольшого городка. Поэтому на следующее утро, когда в половине восьмого Эрик уже был в церкви, чтобы провести восьмичасовую мессу, он не особо удивился словам Чарльза, который ждал его в ризнице:
– Обычно на ранней мессе у нас не так уж много прихожан, но сегодня целая толпа. – Поделился Ксавьер, излучая неподдельную радость.
– Как думаете, это из набожности или, скорее, из любопытства? – на молодого священника невозможно было смотреть без улыбки. Его одухотворенное, свежее лицо и светящиеся добротой глаза не позволяли отвести взгляд. Леншерр и не собирался этого делать.
– Думаю и то, и другое, – признался Ксавьер, смущенно улыбаясь и, кажется, даже немного краснея. – Вы не будете против, если я буду присутствовать на вашей службе?
– Буду только рад, Чарльз. И раз уж мы с вами идем к тому, чтобы стать друзьями, почему бы не забыть о формальностях? Что скажешь?
– Конечно, Эрик, – живые, умные глаза светились всеобъемлющим счастьем.
Чарльз переживал, что первая месса отца Леншерра пройдет несколько сумбурно вследствие легкого волнения прихожан, которые шептались и нетерпеливо поглядывали на алтарь вплоть до того момента, пока не вышел новый священник. Однако, Ксавьер переживал зря: стоило только появиться Эрику, как шепоток незамедлительно стих и до самого конца службы в храме был слышен лишь звучный, выразительный голос преподобного. В конце Леншерр вышел из алтаря, прочел благодарственную молитву и бросил вопросительный взгляд на Чарльза, который сидел на передней скамье.
– Это было замечательно, Эрик! – восхищался Ксавьер, когда они вышли в сад. – Просто потрясающе.
– Спасибо, Чарльз, – Леншерр неотрывно смотрел на молодого священника, на автомате перебирая длинными, музыкальными пальцами свои четки. – Могу я посетить твою службу?
Все шло своим чередом. За самое короткое время Эрик Леншерр завоевал симпатию горожан. Даже простые работяги прониклись к нему уважением, хоть по первости и провожали его оценивающими, подозрительными взглядами. Благосклонность женской части населения обсуждению не подлежала. Все женщины – от мала до велика – души не чаяли в новом, чего уж греха таить, привлекательном священнике. На все комплименты и намеки Леншерр лишь вежливо улыбался, отшучивался и никогда не позволял ни себе, ни другим ничего лишнего. Каноник был безмерно доволен новым священником, о чем не уставал говорить. Может, кому-нибудь на месте Чарльза Ксавьера и пришло бы в голову тревожиться по поводу того, что он может оказаться в тени своего коллеги, но только не самому Чарльзу. Он наравне со всеми, если даже не больше, восхищался Эриком. В его глазах Леншерр с первых же минут стал чем-то невообразимым, недосягаемым, идеальным. И Чарльз Ксавьер не уставал каждый день благодарить Бога за то, что тот послал ему такого спутника на его жизненном пути. Но ведь Эрик для Чарльза был не только коллегой, он стал для Чарльза лучшим другом, которого у Ксавьера никогда не было прежде. Леншерр как никто понимал его, и разве что только Бог мог понять Ксавьера лучше. Медленно, но верно в жизни Чарльза Ксавьера образовались две непоколебимых величины – его любовь к Богу и любовь к Эрику Леншерру. Как к другу, разумеется. Так думал Чарльз.
Пожалуй, по прошествии того времени, которое понадобилось Эрику, чтобы полюбиться местному населению, среди прихожан точно оставалось одно непокоренное сердце. Хоуп стояла особняком от многочисленных восторженных почитателей отца Леншерра. Девочка всегда была упряма и своенравна, но обычно подобные выпады имели вескую основу, но в данном случае Чарльз не мог понять, в чем причина такой нелюбви. Незнающему человеку могло показаться, что это уважение со стороны Хоуп, почтенное отношение к старшему, но Ксавьер, который знал ребенка с пеленок, понимал, что это было скорее отчуждение. Она сторонилась отца Леншерра. Если им доводилось сталкиваться, то Хоуп, кажется, незаметно даже для себя, теснилась за спину Чарльза, в кулачке крепко сжимая край сутаны. Хмурила брови, поджимала губы, крайне скупо отвечая на вопросы Эрика, если таковые имелись, хотя обычно ее тяжело было заставить помолчать хоть пять минут. Ксавьер искренне недоумевал, его печалило два момента: то, что Хоуп, очевидно, не понимает какого мудрого, разностороннего наставника она могла бы обрести, если бы не эта ее упертость, и то, что Эрика могло огорчить такое недоверие со стороны девочки. Однако вскоре Чарльзу представилась возможность помочь им найти общий язык, пусть и ненароком. Подходило время подготовки детей к первому причастию, и по желанию каноника маленькие прихожане были поделены на две группы между Чарльзом и Эриком. Хоуп попала к Чарльзу, он был рад этому, ведь они с девочкой уже обсуждали подготовку много раз и ждали ее с нетерпением. После очередного насыщенного дня Леншерр с Ксавьером гуляли по саду и обсуждали грядущую подготовку.
– Я хотел бы попросить тебя кое о чем, Чарльз.
Они привычно устроились под главной яблоней.
– О чем же? – Ксавьер с любопытством взглянул на друга, похрустывая ароматным яблоком. В этом году урожай был отменным.
– Я знаю, что вы с Хоуп большие друзья, в то время как у нас с ней возникли некоторые… сложности в общении.
Чарльз погрустнел. Ему очень-очень сильно хотелось, чтобы Эрик и Хоуп поладили.
– И поэтому я прошу тебя дать мне еще один шанс, чтобы я смог найти путь к ее сердцу. Чарльз, позволь мне подготовить Хоуп к ее первому причастию.
– О… Я даже не знаю, Эрик, – священник растерянно посмотрел на мужчину. – Мы с Хоуп так долго ждали этого…
– Я понимаю, – быстро ответил Эрик, – и неправильно было с моей стороны…
– Нет-нет, все в порядке, – перебил его Ксавьер, приняв решение. – Ты опытнее меня, и ты сможешь научить ее гораздо большему, чем я, и, конечно же, я очень хочу, чтобы вы с ней подружились. – Чарльз перевел дыхание и с волнением посмотрел на Леншерра.
– Спасибо тебе, Чарльз, – мужчина с нежностью смотрел в ответ. Серые глаза сияли благодарностью. – Видит Бог, ты не пожалеешь о том, что доверился мне. И Хоуп не пожалеет тоже. Я не подведу вас.
– Ох, Эрик, – Ксавьер зарделся, когда в порыве чувств Леншерр накрыл его руку своей горячей ладонью.
Мыслимо ли, чтобы Чарльз мог хоть в чем-то отказать Эрику?
Они занимались с детьми в одни и те же дни, но в разное время. После первого занятия группы Эрика, Чарльз стоял у входа в церковь и ждал, пока выйдет Хоуп, чтобы поговорить с ней, убедиться, что все прошло хорошо, и что она не держит на него обиды. Девочка появилась в дверях последней, заметила стоящего у ступеней священника, и медленно начала спускаться, что-то держа в руках.
– Здравствуй, Хоуп. Как все прошло? – Чарльз нервничал. Он был уверен, что поступил правильно, но не особо надеялся, что девочка верно расценит его поступок.
– Здравствуйте, отец, – она казалась задумчивой, но совершенно точно не обиженной или рассерженной. – Было интересно. Знаете, отец Леншерр интересно рассказывает библейские истории. Он даже отвечал на мои вопросы.
– Это замечательно, Хоуп! – облегченно воскликнул Ксавьер, радуясь, что все налаживается. Он ни на секунду не сомневался в Эрике.
– Да, – все так же глубокомысленно кивнула девочка, – ну, я пойду. Обещала маме не задерживаться.
– Конечно, пойдем, я провожу тебя до нашего места.
Они в тишине дошли до дороги. Хоуп все еще что-то сжимала в руках, судя по форме что-то круглое.
– Что это у тебя там? – не смог сдержать любопытства Чарльз, с интересом глядя на скрытую вещь.
Хоуп встала напротив священника и раскрыла ладони. В руках лежало яблоко.
– Яблоко? – как-то удивленно спросил Ксавьер.
– Яблоко, – кивнула она, серьезно глядя в глаза молодому священнику. – Отец Леншерр дал мне его. Оно из вашего сада.
– В этом году плоды очень душистые. Надеюсь, тебе понравится, – Чарльз улыбнулся, почему-то ощущая смутную тревогу.
Девочка без улыбки кивнула, развернулась, не попрощавшись, и стала удаляться. Ксавьер понуро вздохнул: Хоуп все же обиделась.
Чарльз очень хотел посмотреть, как Эрик проводит подготовку, поэтому попросил у Леншерра разрешения присутствовать на втором занятии. Он тихо устроился между алтарниками по правую сторону от алтаря и с нетерпением стал ждать начала. Дети, а их было семь – поровну в каждой группе – поднялись при появлении отца Леншерра. Эрик решил не подниматься к алтарю, вместо этого он разместил детишек вокруг себя, а сам сел в центре. Он связал это занятие с предыдущим, и рассказал малышам о том, как Иисус вошел в Иерусалим вместе со своими учениками, хоть и знал, что его ждет смерть. После смерти он хотел оставить о себе память. И символом этой памяти стал Он сам. Отец Леншерр максимально доходчиво и понятно попытался объяснить детям, в чем заключалась суть великого таинства. Все присутствующие внимательно слушали его. В конце занятия Эрик предложил задать вопросы, если кто-то что-то недопонял. Он хвалил детей за их любознательность. Потом напомнил о времени следующей встречи, дал каждому по конфете, мешочек с которыми хранился за алтарем, и отпустил всех по домам. Когда последние шаги маленьких ножек стихли, Эрик повернулся к Чарльзу, который продолжал сидеть в тени и с нескрываемым восхищением смотрел на мужчину. Ксавьер все чаще ловил себя на мысли, что никто не может сравниться с Эриком, никто не может быть таким правильным, таким набожным, таким идеальным. Во время молитв он просил прощения перед Богом за такие мысли, но ничего не мог с собой поделать. Грешные думы никак не хотели покидать его голову, и с каждым днем Чарльз страдал все больше и больше.
– Что скажешь, Чарльз? – Леншерр присел рядом и отвлек Ксавьера от грустных мыслей. – Думаешь, я достаточно понятно все объясняю? Вдруг дети стесняются задавать вопросы?
– Нет, Эрик, о чем ты говоришь, – как Леншерр вообще мог усомниться в себе? – Ты замечательный рассказчик. Самый лучший.
Ксавьер понимал, что его чувства к Эрику зашли слишком далеко. Это уже не было простым невинным восхищением.
– Ты грустишь, Чарльз, – все это время Леншерр пристально наблюдал за священником, – что-то случилось? Последние дни ты сам не свой. Я видел, как ты молился здесь вечерами. Принесли ли беседы с Богом должное облегчение? Если тебя что-то тревожит, я всегда готов выслушать и помочь тебе, друг мой.
– Нет, Эрик, все хорошо, не переживай, – никогда Чарльз не позволил бы Эрику узнать о тех порочных мыслях и видениях, что преследовали его.
– Как скажешь, – Леншерр кажется расстроенным, – спишем это на то, что сегодняшний рассказ так на тебя подействовал.
– О, это и правда одна из самых печальных страниц в жизни Христа! – Ксавьер с облегчением хватается за возможность сменить тему. – Как это страшно – быть преданным одним из самых близких людей! Как Иуда мог так поступить?!
– Может он сделал это только потому, что был единственным, кто действительно любил Христа?
Чарльзу сначала кажется, что он ослышался. Он медленно поворачивает голову направо и широко распахнутыми, изумленными глазами смотрит на Эрика.
– Что ты такое говоришь? – едва шевелит губами пораженный священник.
– Я хочу сказать… – Леншерр подвигается ближе, наклоняется к Чарльзу, и шепчет доверительно, – …что, если Иуда сделал это, чтобы увидеть, кто на самом деле был предан Иисусу и готов был пойти за ним до самого конца? Кто готов был защищать его до последнего?
– Это какое-то безумие, Эрик, – и Ксавьер сейчас не уверен, что имеет в виду слова Леншерра, а не то, что все готов отдать, лишь бы еще раз почувствовать теплое дыхание на своих губах.
– Может и безумие. Любовь безумна, Чарльз, она толкает людей на страшные поступки, – Эрик опускает взгляд на приоткрытые губы Ксавьера. – Вопрос лишь в том, как далеко человек готов зайти ради своей любви? Кто-то готов предать все, что знал ранее. Оставить все, чем жил. Ты бы пошел на это, Чарльз?
– Я… – у Ксавьера от волнения мгновенно пересыхает во рту, а жар заливает щеки. – Да, я бы пошел на это.
Он пугается своих же слов, своего признания. Священник вздрагивает и ему кажется, что он физически чувствует на себе осуждающий взгляд с распятия.
Эрик на данную реплику легко улыбается и заставляет Чарльза поднять голову, придерживая его подбородок своими длинными, изящными пальцами.
– Я бы тоже пошел на все ради своей любви, – он с нежностью смотрит Чарльзу в глаза. Аккуратно откидывает непослушную темную прядь, упавшую на лоб, и ласково проводит большим пальцем по щеке. – Мы с тобой в этом так похожи.
Чарльзу Ксавьеру кажется, что он погибает.
После того странного, неправильного разговора Чарльз замкнулся в себе. Он тщетно пытался уничтожить, похоронить эту больную любовь к Эрику Леншерру, выжечь ее из сердца, но у него ничего не получалось. Он неистово молился, но Бог, кажется, не хотел его слышать. Ксавьер остался один на один со своим искушением, и он не был уверен, что у него хватит сил бороться. Единственное, что его подбадривало и заставляло держаться, так это то, что их дети были прекрасно готовы к первому причастию, которое вот-вот должно было состояться.
Утро Светлого Христова Воскресения выдалось безоблачным. Может, Господь услышал молитвы священника, а может это погода решила сжалиться над ними всеми, но лучшего утра и пожелать было нельзя. Торжественную мессу должен был служить Эрик, а Чарльз помогал ему. В церкви было не протолкнуться. Кругом стоял шум, все пребывали в приподнятом настроении, ожидание будоражило. Когда служба началась, Чарльз взглянул на своих причастников, сидящих на передней скамье. Дети в белых одеждах были похожи на ангелов. Церемония шла своим чередом, все было ни единожды отработано, отрепетировано и выверено. Когда каноник начал читать отрывок из послания апостолов, Чарльз бросил быстрый взгляд на второго священника. Эрик смотрел на него. Ксавьер торопливо отвел глаза.
Тем временем, колокол известил об освящении Святых даров и о причастии. Дети встали и подошли к алтарю, преклонили колени, после чего к ним приблизился Эрик и дал им их первое в жизни причастие. После к нему потянулись родители детей и другие прихожане, а Чарльз помогал причастить всех желающих. Когда служба закончилась, каноник, весьма довольный прошедшей мессой, принялся хвалить своих священников, но Чарльз лишь коротко, вежливо кивнул, и поспешил на улицу. Ему нужно было увидеться с Хоуп.
Он застал девочку с мамой около сада. Поздоровался с миссис Райт, выслушал слова благодарности и, наконец, обратился к девочке:
– Как ты, Хоуп? Ты довольна своим первым причастием?
– Очень, отец Ксавьер. Я слышала, как каноник хвалил вас. И все прихожане хвалили.
– Спасибо, Хоуп, – Чарльз скромно улыбнулся. Тут не было его заслуги, только благодаря Эрику все прошло безукоризненно. – Я надеюсь, мы с тобой по-прежнему добрые друзья?
Ксавьер чувствовал себя не очень уверенно и все еще ощущал отголоски вины за то, что отдал Хоуп Эрику, но ему необходимо было услышать, что у него все еще есть хотя бы один человек, который вместе с ним.
– Конечно, отец Ксавьер, – девочка ни секунды не задумывалась над ответом. – Я понимаю, почему вы это сделали, и я по-прежнему ваш друг.
– Спасибо тебе, Хоуп, – Чарльз испытал неимоверное облегчение. Его душа словно расправила крылья, избавившись от тяжкого бремени. – Ты самый замечательный ребенок. – Он ласково погладил ее по голове.
– Да, я знаю, – улыбнулась она, хитро блеснув глазами. Хотела еще что-то добавить, но вдруг нахмурилась
– Я пойду, отец Ксавьер, – заторопилась девочка, – мама меня ждет. – Женщина стояла около дороги и увлеченно разговаривала с одной из подруг.
– Спасибо тебе за сегодняшний день, Хоуп, – поблагодарил ее Чарльз и дотронулся поцелуем до рыжей макушки. – Удачи тебе.