— Чёрт с ним, — отмахнулся он, но всё же обернулся и пнул камень носком ботинка. — Хочу, чтобы у нас был дом. Где-нибудь на Шпицбергене.
— Там холодно. Какой нормальный человек согласится там жить?
— Ну вот и отлично! Будем ездить в горы, а на лето уезжать куда-нибудь на острова. А так я весь год смогу читать или рисовать, а ты… ну, будешь разводить оленей, — рассуждал он как никогда серьёзным тоном.
— Ну надо же! Просто потрясающе. Вот это жизнь, — саркастично протянул я.
— Хотя, знаешь… наверное, ты прав. Ничего не выйдет. Такие парни, как ты, живут по-другому. Встречаются с друзьями в пабе по пятницам и в конце концов находят себе жену… — Неожиданно Маттиас замолчал, как будто я глубоко обидел его. Возможно, я одёргивал его слишком уж резко, но на его лице застыло странное, печальное выражение, а взгляд казался отсутствующим. Он помрачнел и перестал пятиться.
— Эй, ты чего? — тогда я, наверное, первый и последний раз взял его за руку на улице. Такая теплая, привычная ладонь. — Кто знает, что будет через несколько лет?
— Забудь, — он высвободил пальцы — мимо проходила компания студентов. — Ты прав. Ничего этого всё равно не будет. Я слишком загадываю наперёд…
— Да, наверное, — несколько озадаченно пробормотал я. Я не понимал, что он имеет в виду. Мне хотелось, чтобы Маттиас перестал хандрить: лучше пусть мечтает о несбыточном, чем выдаёт двусмысленные фразы.
Не зная, как разрядить обстановку, я сделал первое, что пришло в голову — схватил комок мокрого снега и бросил ему в спину. Маттиас обернулся и рассмеялся:
— Вот ты как! Ну, держись, — он отбежал чуть в сторону и ответил мне очередным снежком. Пока он отряхивал рукав, я хаотично швырнул в его сторону ещё несколько комков. Маттиас чертыхнулся и погнался за мной, но еле-еле поспевал — бегал я намного быстрее. В конце концов, когда я затормозил, споткнувшись о скрытую снегом корягу, он ухватился за мой капюшон, и мы оба упали рядом на землю и пытались отдышаться.
— Она серьёзно тебе нравится? — спросил он, приподнявшись и докоснувшись до того места, где Бригитта оставила засосы. Я наделся, что под воротником куртки ничего не будет заметно, да и к тому же они сильно побледнели.
— А ты что, ревнуешь? — каким-то ехидным тоном спросил я.
— Да, — неожиданно легко признался Маттиас, но смотрел при этом куда-то в небо. По нему плыли низкие серые облака, предвещая сильный снегопад. Тогда я сразу же пожалел, что так себя веду — слишком просто и искренне прозвучал ответ. Но возвращаться к этой теме никто не стал.
***
Дома мать обсуждала что-то с Ларсом. Увидев меня, они как-то загадочно переглянулись и замолчали. Я не стал лезть с расспросами — если случилось что-то серьёзное, они всё равно расскажут. Мама поставила передо мной тарелку с тефтелями, и я принялся за еду, а Ларс наблюдал за мной и ждал, пока я закончу ужинать. Затем отчим вытер рот рукавом, как делал всегда, и кашлянул, привлекая моё внимание.
— Ханнес, мы с твоей мамой кое-что обсудили…
— Да, это очень важно, — кивнула мама, присаживаясь напротив.
— Мне предложили работу в Стокгольме, — начал Ларс, — и я решил принять предложение. Поэтому, как только ты закончишь этот семестр, мы переедем. Мы решили сказать тебе заранее, постарайся получить хорошие оценки.
— Ларс позвонил своему хорошему знакомому, он директор школы. Ты сможешь поступить туда, школа очень хорошая…
— В Стокгольме лучшие университеты.
— Ты быстро освоишься.
— Там гораздо больше возможностей.
— Ты сможешь иногда навещать друзей по выходным.
— Ты рад? — спросила наконец мама. Она выглядела немного усталой и взволнованной. Наверное, боялась, что я могу воспринять их предложение в штыки.
— Не знаю, — пожал плечами я. — Мне надо всё это осмыслить. Но это, наверное, очень круто. Рано или поздно мне пришлось бы переехать, чтобы поступить в университет. Просто я думал, это будет Мальмё… это намного ближе, и все мои друзья туда поедут.
— Не переживай, сынок, — Ларс по-отечески хлопнул меня ладонью по плечу. — Мы ведь хотим как лучше.
— Я знаю, — попытался улыбнуться я. — Спасибо за ужин, мам, — я поставил тарелку в раковину и, схватив со стола яблоко, ушёл к себе в комнату.
========== 5. Cider och maskin ==========
I work all night, I work all day, to pay the bills I have to pay
Ain’t it sad?
And still there never seems to be a single penny left for me
That’s too bad
ABBA — Money Money Money
— Повеселись там, сынок, — Ларс поставил в багажник оставшиеся сумки. В одну из них он умудрился спрятать несколько банок сидра, пока мама не видела — никто из нас не мог заказать даже пива, потому что восемнадцать мне должно было стукнуть только завтра.
— Не вздумай покупать алкоголь! — повторила мама. Она волновалась перед моей первой самостоятельной поездкой заграницу и разбудила меня, когда на часах не было и семи утра. Всё это время она порывалась уложить в мой рюкзак то шерстяные носки, то контейнеры с едой.— И очень внимательно на дороге! Сегодня снегопад, так скользко…
— Ладно-ладно, — нетерпеливо отмахнулся я. — Позвоню тебе из Мальмё, всё будет отлично.
— Какой ты у меня взрослый! — воскликнула мама и расцеловала меня в обе щёки. Густав, уже занявший место на переднем сидении, с улыбкой наблюдал за развернувшейся сценой. — Я ведь совсем недавно возила тебя на этой же машине в зоопарк…
— Ну, мам, перестань, — я обнял её в ответ. — Нам пора выезжать.
— Может, всё-таки возьмёшь салат? Он, конечно, вчерашний, но…
— Не надо, — отмахнулся я. — Всё, давайте. Не скучайте! — ещё раз обняв её на прощание, я сел на водительское сидение и повернул ключ зажигания.
На день рождения Ларс уступил мне «сааб»*: отчим собирался купить автомобиль посолиднее, когда переедет в Стокгольм. Конечно, машина была старой, но тогда я счёл подарок замечательным. Как только Густав услышал, что у меня теперь есть машина, сразу загорелся идеей «куда-нибудь вырваться». Ларс предложил съездить в Данию, остановившись на ночёвку в Мальмё, и его идея всем понравилась.
— Береги себя. И машину тоже, — крикнул Ларс, и задумчиво чесал затылок, наблюдая, как я выезжаю на улицу, минуя живую изгородь и фигурку садового гнома. Почему-то именно в этот момент я почувствовал то же самое, что и мама — я действительно вырос. Я как будто впервые подметил залегшие в уголках её глаз морщинки и седину в волосах. Последнее время мама почти не делала мне замечаний и не беспокоилась об оценках. Даже Ларс всё реже читал нотации и доверил автомобиль, с которого сдувал пылинки уже шесть лет.
— Время отечественной музыки, — провозгласил Густав, поставив в проигрыватель диск с «золотой коллекцией» песен Аббы.
— Густав, я забыла взять свитер, — всплеснула руками Альма, несколько раз пересмотрев вещи в обеих сумках. — Так и знала, что мы что-то оставили!
— Возьмёшь кофту у Евы, если замёрзнешь.
— Всё из-за тебя, ты меня отвлекал! Ты не забыл подарок для Ханнеса?
— Какой ещё подарок? — удивлённо вскинул брови Густав.
— Ты серьёзно? Я же попросила тебя забрать пакет из прихожей! Ханнес, поверни-ка на мою улицу…
— Шутка! Ты опять попалась, — радостно хлопнул в ладоши друг.
— Придурок, — раздражённо воскликнула Альма и толкнула ногой спинку его сиденья.
— Всё о’кей, он в рюкзаке. Расслабься, малышка, — беззаботно отозвался он и начал вторить любимой песне, тихонько отбивая пальцами ритм на приборной панели.
— Замолчите оба, — нервно перебил я. Пристроившись в ряд на выезд из города следом за красной «шеви нова», я пытался ехать в том же темпе, что и остальные. — Вы мешаете следить за дорогой.
— Ты вообще ездил куда-то кроме школьной стоянки? — подала голос Ева.
— Нет, и поэтому прошу тишины, — вздохнул я, резко затормозив на светофоре. — Если будете мешать, продолжим плестись по сорок километров в час.
Я всё ещё неуверенно чувствовал себя за рулём, хотя права получил давно. Иногда я одалживал машину, чтобы съездить в магазин или до школы, если сильно опаздывал. Однако мне ещё ни разу не приходилось преодолевать расстояние в несколько сотен километров, к тому же в такую погоду.
— Маттиас, от Мальмё далеко ехать до Дании? — спросила Ева.
— Около получаса, — отозвался он. Маттиас с самого утра выглядел задумчивым и всю дорогу дремал, прислонившись щекой к оконному стеклу.
— Значит, завтра можно не вставать так рано? — уточнила Альма.
— Нам надо пересечь границу утром, — напомнил ей Густав, — иначе ничего не успеем посмотреть… Выедем сразу после завтрака.
— Твой отчим купил столько сидра, будто нас двадцать пять, а не пятеро, — вздохнула Ева.
— Тоже мне проблема, — фыркнул Густав. — Сегодня суббота, нам всё равно не достать ничего другого*. Что есть, то есть.
За чертой города ехать стало легче. Поток автомобилей уменьшился, а девушки старались не отвлекать меня и о чём-то тихо переговаривались на заднем сиденье. Вдоль дороги мелькали лишь сосны, сильно усыпанные снегом. Он падал мокрыми хлопьями на лобовое стекло — настоящая напасть. Густав заранее предупреждал о поворотах и внимательно смотрел на карту, отмечая пункты, которые мы уже проехали. Штурман из него был не очень — пару раз мы всё-таки сделали изрядный крюк, поэтому добрались до Мальмё, когда часы уже показывали четыре.
Я приезжал в Мальмё несколько раз, с мамой: в детстве она иногда возила меня в театр и зоопарк. Ориентировался я плохо, поэтому Маттиас периодически подсказывал мне, куда сворачивать — он знал город, как свои пять пальцев, особенно район бывшей портовой зоны, где жил до переезда. Оглядываясь по сторонам, я заметил, что с годами ничего не изменилось. В Мальмё вечно что-то строится — над зданиями возвышались строительные краны, а часть дорог закрыли на ремонт.
Как только мы припарковались у отеля, я закинул вещи в комнату и вышел на улицу — выкурить несколько сигарет. От этой привычки я пытался отказаться ещё год назад, но каждый раз, как оказывался за рулём, испытывал непреодолимое желание выкурить целую пачку. В центр мы спокойно доехали на автобусе и остановились в ресторане, чтобы заказать чего-нибудь горячего. В тот день даже Альма сделала исключение и с радостью съела яблоко в карамели, которое ей купил Густав на Лилла Торг*. В общем, день выдался хороший: мы просто гуляли вдоль незнакомых улиц, которые снегопад как будто превращал в рождественские декорации, пока совсем не стемнело. Даже сидр практически не пригодился: опустошив пару баночек, мы все разошлись по номерам.
Я так устал за день, что, поднявшись в номер, подключил телефон заряжаться и так и сидел на полу, пытаясь пройти уровень какой-то аркады на КПК*. Новости по телевизору нагоняли тоску, «Властелин колец» крутили только с субтитрами, а вникать в английскую речь было лень. Неожиданно в дверь постучали, и я встрепенулся.
— Ханнес, ты ещё не спишь?
Я ждал, что Маттиас придёт. Мы практически не разговаривали в школе, хотя со времени той прогулки прошло недели четыре. Он по-прежнему сидел рядом во время ланча, но не приглашал меня домой и не ждал после занятий. Как-то раз я встретил в супермаркете его мать и помог ей донести сумки; она предложила зайти, но я под каким-то нелепым предлогом отказался.
— Заходи, — пригласил его я.— Дверь открыта. У меня здесь вечеринка, — кивнул я в сторону телевизора.
— С «Властелином колец»? Составлю тебе компанию, — улыбнулся он и сел рядом со мной на полу. — Мы давно нормально не общались.
— Каждый день видимся в школе.
— Ты знаешь, о чём я.
Некоторое время мы просто сидели молча. Он допивал свой сидр, а я продолжал проходить один и тот же уровень — безуспешно.
— Ну всё, тебе восемнадцать, — прошептал он, оглянувшись на часы. Они только что пробили полночь, и секундная стрелка начала отсчитывать первые мгновения нового дня. — Значит, можно показать тебе подарок. Закрой глаза.
Ситуация казалось непривычной — мы остались наедине посреди ночи, в комнате отеля, куда никто не мог заявиться без предупреждения. Я привык к ужинам за общим столом или недолгим прогулкам, но тогда меня охватило странное волнение.
Я выполнил его просьбу. Маттиас ненадолго вышел из комнаты, а когда вернулся, вложил что-то мне в руку. Я открыл глаза и даже при тусклом свете прикроватной лампы без труда различил, что это билеты на финал чемпионата Швеции по футболу.
— Боже мой, это же куча денег… — пробормотал я, не веря в своё счастье. Я просил Ларса достать билеты на матч, но он отказался — мы были вынуждены сильно экономить из-за переезда и грядущей покупки машины, иногда даже на элементарных вещах. — Откуда?
— Какая разница? — усмехнулся он, как будто такие подарки — обычное дело. Не помню, тратил ли кто-то помимо родителей такие большие деньги лишь для того, чтобы порадовать меня.
— Спасибо! — воскликнул я. — Спасибо тебе огромное, правда. Я ещё не видел остальных подарков, но это точно лучший.
— Даже лучше «сааба»?
— Однозначно, — кивнул я.
— Ну, отлично. Поедешь, с кем захочешь, добраться до города теперь не проблема…
— Это даже не обсуждается, — помотал головой я, — со мной поедешь ты. Слушай, я, правда, не знал, что тебе сказать после этой ёбаной дискотеки и целыми днями не находил себе места… ты зря связался со мной, всё время выходит какая-то лажа.
— Скажи честно, ты жалеешь? Иногда мне кажется, что я зря полез к тебе с признаниями. У тебя всё было нормально…
— Я тоже часто думал об этом, — признал я. — Но знаешь, нет, не жалею. Может, если бы мы не встретились, всё было бы проще… Но в этом было много хорошего.
В любом случае, пути назад не было, как бы патетично это ни звучало. То, что от этой симпатии нельзя просто избавиться, я понял уже давно.
Однажды когда Бригитта доделывала уроки — я тогда остался у неё ночевать — я собрался в душ, включил чуть тёплую воду и подрочил, почему-то особенно ясно вспомнив день, когда мы с ним зашли чуть дальше, чем обычно. Тепло его кожи, звонкий голос, то, что он шептал мне на ухо — всё это очень прочно запечатлелось в памяти. Кончив, я ещё долго стоял под прохладным душем и отходил от накрывшего оргазма. Тогда я три недели не прикасался к нему, и это вылилось в несвойственные мне жалкие порывы. Порадовавшись, что этот позор останется за стенами ванной комнаты, я оделся и сразу завалился спать, сославшись на усталость после тренировки.
После того случая я перестал отрицать очевидное — наши с ним отношения значат для меня больше, чем хотелось бы. В ту же ночь, засыпая, я решил, что позову Маттиаса на день рождения, хотя до этого планировал позвать только троих друзей. Мне хотелось, чтобы он поехал: неважно, произойдёт что-то между нами или нет.
— Ты никогда не был моим парнем, Ханнес, — подметил он. — И мне не нужно официальности. Но я не хочу опять оказаться чьей-то «ошибкой молодости».
— Опять? — нахмурился я. — Ты про кого сейчас говоришь?
— Неважно, — пробормотал он, будто не желая погружаться в неприятные воспоминания.
Прокручивая в памяти наши разговоры, я совсем недавно осознал, что никогда не выражал своих чувств словами. Мне казалось, что всё и так очевидно, и не утруждал себя неловкими признаниями. Мне ничего не стоило признать, что я хочу его. Но это ведь совсем другое. Такие слова можно сказать и тому, кого знаешь совсем недавно — для этого необязательно влюбляться.
— Иди сюда, — я наклонился и поцеловал его губы, на которых всё ещё оставался сладковатый и терпкий вкус сидра. Сколько бы я ни старался показаться безучастным, в итоге перестал замечать хоть что-то, кроме светлых волос, которые то и дело спадали ему на лоб и мягкого вкуса его рта.
Возбуждение очень быстро затмило все другие ощущения, всё это было слишком знакомо и по-прежнему волнующе. Покой тесной комнатки, приглушенный свет, то, как он потихоньку опустился на пол и реагировал на мои прикосновения… В конечном итоге, ночью мы все становимся самими собой, и в спальне остаются просто два человека, которым хорошо друг с другом, без каких-либо условностей.
— Ханнес…
— Да?
— Привстань, — попросил Маттиас. И я сел, прислонившись спиной к стене, и только тогда заметил, что дыхание сбилось, как после бега. Тонкие пальцы по очереди расстегнули пуговицы моей рубашки, на короткое мгновение задержались на обнажившейся коже и невесомо прошлись до ткани джинсов. Возникло ощущение, что всё это происходит во сне, потому что реальность оказалась даже лучше фантазий, которые я рисовал в воображении с того дня, как мы перестали видеться. Ненадолго отстранившись, Маттиас вновь мягко погладил меня по щеке, прежде чем коснуться губами шеи — он уже отлично знал, что именно мне нравилось.