Нас встретил Иван, профессионально улыбался, провёл на сороковой этаж и попросил подождать. Мы и ждали уже минут пятнадцать. Я с нетерпением, а Никита со смирением. Холл главного представительства магического конклава на мой вкус был излишне напыщен и вычурный. Дорогой ковролин, мраморные стены и колонны, дубовая массивная мебель, диваны и стулья, обтянутые натуральной кожей, тонкие мониторы последних моделей техники, картины на стенах и хрустальный потолок. Казалось, что ты находишься в каком-то замке, а не в офисе, где за массивной электронной дверью с позолоченными ручками кипит обычная офисная жизнь. Наши маги определённо любили роскошь и пафос.
Дверь зала для совещаний открылась и из неё вышла никто иная, как Амалия своей личной персоной. Серый деловой костюм, волосы, собранные в пучок лишь с первого взгляда, казался строгим, юбка же была с разрезом до середины бедра, высокие каблуки сверкали металлической шпилькой, а в глубоком декольте полупрозрачной блузы с лёгкостью можно было разглядеть кружевной лифчик.
— Никита, тебя ожидают — она лучезарно улыбнулась некроманту, упорно игнорируя меня.
Мы встали одновременно, но Амалия выставила руку, останавливая меня.
— Только Никита, ты подождёшь тут.
— Но… — попробовала я возмутиться.
— Хорошо — кивнул Никита, легонько коснувшись моей руки в успокаивающем жесте.
Даже не скрывая своего недовольства, я села обратно, игнорируя победную улыбку Амалии. Даже не смотря на то, что у меня нет никакого морального права, всё же игла ревности неприятно уколола, когда Амалия коснулась плеча Никиты, подойдя к нему ближе, чем требовала ситуация.
Дверь за ними закрылась, и мы с Иваном остались в приёмной вдвоём.
— Вас поставили надзирателем?
Иван никак не ответил на мою провокацию, продолжая профессионально улыбаться. В попытке унять нервозность я встала с дивана и подошла к окну во всю стену.
За окном высокого бизнес-центра Москва жила полной жизнью. Неожиданно наступило лето, июнь в полном разгаре как-то незримо вошёл в свои права, изливаясь необычайной жарой. Под ярким, практически белым солнцем воздух буквально дребезжал от жары. Удивительно, только несколько недель назад я радовалась весне, а вот уже лето. С высоты простирался серпантин дорог, заполненный машинами, пробками и людьми. Это когда-то конклав магов заседал в сокрытых от людских глаз пещерах, бункерах, загородных особняках и даже в дорого отделанных подвалах, но всё меняется, поменялось и это. Сейчас они возвысились не только в политике, протянув свои руки везде, где только можно, но и физически поднялись над головами остальных, обустроив в своё постоянное пользование несколько этажей высоток. Сейчас они руководят бизнесом, превратившись из мудрых старцев в воротил экономики, сверяя свою силу не реальными умениями, а размером кошелька. Это раньше в конклав выбирали лишь самых сильных, самых мудрых, сегодня же главным критерием является влияние. Чем больше влияние, тем больше сила слова и голоса. Емельянов был мелкой сошкой, даже не смотря на свой внушительный банковский счёт, по сравнению с теми, кто управлял нами. И хоть у власти люди и маги не занимают высоких политических постов, всё же свершилась мечта древних, политикой руководят именно обладающие силой. Они добились своего, и мир, который мы видим сейчас, во многом заслуга серых кардиналов, ведущих свою игру и на сколько эта игра построена на личной выгоде, остаётся лишь догадываться.
Никита пробыл за закрытой дверью больше полутора часов. Он вышел оттуда в скверном расположении духа и несмотря на внешнюю невозмутимость, клокотал от злости. Вслед за ним вышла Амалия, прикрыв дверь и что-то быстро, быстро говоря ему вполголоса. Никита никак не реагировал на неё, повертел головой и встретившись взглядом со мной, махнул головой в сторону выхода.
— Злить ковен — это величайшая глупость. Неужели ты не понимаешь…
— Нет не понимаю — он резко развернулся к Амалии — прекрати — приказал он — найди себе другой объект для воспитания. Твоё мнение меня не интересует, всего лишь трусливое сотрясание воздуха. Хочешь стелиться под совет, милости прошу, всё равно это единственное, что у тебя хорошо получается.
Амалия отшатнулась от него словно от пощёчины, в больших глазах застыли слёзы, а губы задрожали в притворном оскорблении.
— Прекрати этот фарс, тебе не к лицу — скривился некромант. — Пошли — он развернулся ко мне и схватив за руку, буквально потащил к лифту.
Я безропотно шагала следом, не смея что-либо сказать, когда он в таком настроении.
— Василиса! — знакомый голос застал врасплох.
Кого-кого, а вот его я уж точно не ожидала тут увидеть. Из зала советов вышел высокий, широкоплечий мужчина, с сединой в тёмных волосах, деловой костюм как всегда смотрелся идеально, на немолодом, но всё ещё сильном теле. Широким шагом он направлялся в нашу сторону, а суровое лицо выражало решительность и строгость. Круглолицый, он мог казаться добродушным, если бы не низко посаженные брови и орлиный нос, которые придавали его виду излишнюю грозность. Мирослав Ларин был волевым и уверенным в себе мужчиной. Сильный, привыкший добиваться своих целей, он без труда брал на себя ответственность и никогда не сбегал от трудностей. Но несмотря на железную хватку и волевой характер, он мог быть и даже был мягким, ласковым и любящим. Мы часто ругались, спорили, страдали и боролись друг с другом, но что бы там не показывал мне погрязший в ненависти призрак, какие бы старые раны он не всколыхнул, я всегда знала, что отец любит меня и заботится по-своему. Любит так как умеет, и другого не дано, это тот факт, который необходимо было принять как данность. Мы давным-давно многое разрешили между собой, так как могли, так как умели, и несмотря на то, что в принципе у нас были достаточно хорошие отношения, всё же мы не могли долго сосуществовать в одном пространстве.
— Папа. — я шагнула ему навстречу и приподнявшись на цыпочки, обняла и поцеловала родителя. — Что ты тут делаешь? Не ожидала тебя тут увидеть.
— Я… — папа замялся и бросил быстрый взгляд на Никиту. Очень, очень непривычное поведение для него.
— Папа? Что происходит?
— Ладно — он тяжело выдохнул — ты всё равно узнаешь, так или иначе. Я получил место в конклаве.
— Ээээ — я сконфужено смотрела на родителя, не зная, как реагировать.
Это было не то что неожиданно, это было… было немыслимо. Отец никогда не говорил об этом, я даже не знала, что он вообще рвётся к власти. Наша семья и так была достаточно влиятельной, и насколько я знала, политика его никогда не интересовала в такой форме. Хотя с другой стороны, конклав — это же самая верхушка власти, и как бы честь и вообще супер.
— Тебя поздравить или посочувствовать? — наконец совладала я с растерянностью.
— Ха-ха-ха, в этом вся ты. Другая бы радовалась и прыгала от счастья. А ты?
— А что я? Это ты получил место в конклаве, не я, и не дай бог мне такого. Что до меня, то мне всё равно ничего не нужно от твоей новой должности, а ты? Ты никогда не говорил об этих планах, вот и… — я развела руками.
— Обезоруживающая честность и открытость. Я всё ещё не привык к тебе новой.
— Не новой, а настоящей и прошло уже столько лет, пора бы уже привыкнуть.
— Пора — глухо отозвался отец и снова посмотрел на Никиту.
Я развернулась к некроманту, решив не утруждать обоих лишним этикетом, они уже знакомы и даже провели полтора часа в одной комнате, к чему лишние телодвижения. Но взгляд Никиты меня удивил. Он был жёстким, упрямым и казалось, словно цепной зверь готов вцепиться в глотку моему отцу.
— Что происходит? — я переводила взгляд от отца к Никите и обратно, но эти двое казалось, ничего не замечали вокруг себя.
— Дело в том, что вас отстранили от дела — к нам подошла вездесущая Амалия, ехидно улыбаясь красными губами.
— Это ещё не решено окончательно. Я против и у меня полномочия набирать себе в команду того, кого я посчитаю нужным. Василиса остаётся. — отрезал Никита, с нажимом буравя моего отца взглядом.
— Что значит отстраняют? — взвизгнула я, требовательно смотря на папу. — Пап, это твоих рук дело?
— Василисушка — обратился он, а у меня внутри тут же поднялась волна гнева, когда отец называл меня ласкательно-уменьшительно, то всё, сейчас будет уговаривать, упрашивать, гнуть своё и даже приказывать, в ход пойдёт любой шантаж — была убита Мария Ипатова, дело приняло совсем дурной оборот, это может быть опасно для тебя.
— Нет, я остаюсь. — твёрдо заявила я.
— Я всего лишь хочу оградить тебя от беды. Это ради…
— Стоп — перебила я его — ты обещал, нет ты поклялся на могиле бабушки, что больше не будешь лезть в мою жизнь, больше не будешь действовать исподтишка и забудешь раз и навсегда это твоё «Ради твоего же блага». Баста! С меня хватит. Ты не имеешь права отстранять меня от дела.
— Имею — холодно отрезал он — ты не осознаёшь всей опасности. Этот ублюдок начал охоту на детей членов конклава. И я не хочу, чтобы моя единственная дочь шастала по местам преступления, где этот ублюдок может легко на тебя наложить руку.
— Это моя работа.
— Я согласился на твою работу, пока ты не подвергаешь свою жизнь опасности. Но то что случилось на болоте… я не собираюсь опознавать твоё изуродованное тело. — отец говорил спокойно, твёрдо, он не повышал голоса, не сверкал глазами, был даже холоден в какой-то степени, но лишь я знала, что за этим холодом стоит обычный и банальный страх. Он всегда отстранялся и скрывался за стеной льда, когда чувствовал, что мир под его ногами может вот-вот пошатнуться.
Я глубоко вздохнула, раз, второй, третий и даже четвёртый. Борьбой ничего не решить, никогда не решалось и становилось только хуже. Пора бы уже усвоить этот урок. Отец боится за меня и его стремление меня защитить нормально. Пора бы уже это тоже уяснить. Так будет всегда, сколько бы лет мне не было, в его глазах я всегда буду ребёнком, и это тоже нормально. Я вздохнула ещё несколько раз успокоив бурю внутри.
— Пап, у каждого свой путь, и своя задача, этому ты всегда учил меня. Это… это мой путь, моя работа и моя задача. Я хочу продолжить это дело, я хочу поймать этого убийцу. Хочу и могу это сделать, особенно когда моё участие необходимо. Прошу, не вставляй мне палки в колёса, позволь идти своим путём без борьбы и насилия. Ты научил меня быть сильной, так позволь же мне проявить эту силу.
Папа долгое время молчал, обдумывая мою просьбу. Я чувствовала, как меняются его эмоции, чувствовала, как сложно ему принять решение. Сейчас мы оба понимали, что выбор уже сделан, так или иначе я всё равно останусь в деле, легально или нет, но я знала, что Никита не отпустит меня, а я не уйду, поджав хвост перед лицом надуманной опасности. Но сейчас мы оба стояли перед выбором как это сделать мирным путём, путём принятия и не вдаваться в борьбу, борьбу которая снова разрушит всё что мы так долго выстраивали все эти года.
— Прошу — прошептала я, прекрасно зная, что сейчас это нужно больше ему, чем мне, зная, что эта просьба необходима и она сработала.
— Хорошо — выдохнул он — я уговорю конклав отменить приказ и позволить тебе продолжить расследование.
— Спасибо — я кинулась ему на шею, с горячностью обнимая.
— Но господин Ларин, конклав высказался единолично, вы не можете… — встряла Амалия.
— Н тебе указывать мне что я могу, а что нет. — грубо ответил ей отец, даже не обернувшись.
Полный взгляд ненависти, брошенный на меня от этой лощеной леди, лишь позабавил.
— Она остаётся на твоей ответственности, если хоть волос упадёт с её головы, ты пожалеешь, что родился на свет. Черновский. Я ясно выразился?
— Я уже говорил, что беру на себя полную ответственность за неё.
— Надеюсь мы понимаем друг друга.
— Определённо.
Слушая этот обмен тестостероном, я лишь закатила глаза, мальчики — они в любом возрасте мальчики.
Древний ритуал, придуманный или найденный старинным, уже исчезнувшим родом. История семидесятилетней давности, которая повторяется снова. И всё ещё мизерное количество деталей. Намёки, угрозы, шантаж и ноль ясности. Мы собрали воедино десятки улик, раскопали старинные тайны и раскрыли по меньшей мере несколько загадок, но это ни на шаг не приблизило нас к разгадке личности убийцы.
Но давайте по порядку:
Во-первых, после того как Никита выслал описание ритуала и заклинания, при помощи которого неизвестный вытягивает силу из жертв, Лёша смог найти описание похожих случаев в архивах. Это была наша первая победа. Некий Григорий Гришаев, младший сын некогда древнего и очень сильного рода ведьмаков, раскопал этот ритуал и попытался завладеть лишней силой. Хотя в архивах указывается, что ритуал дарует некое могущество, какое именно не известно, в принципе также, как и точное описание всего ритуала, лишь обрывки и показания очевидцев. Григория обнаружили и арестовали после седьмой жертвы, так что тревога о количестве жертв никуда не делась, у нас их уже десять, а может и больше. Второе важное звено, это то, что Григория не арестовали, а отправили в ссылку в топи. О разумности такого поступка я промолчала, мама учила в детстве, что настоящие леди не матерятся, а жуть как хотелось. История приняла печальный конец. Через несколько лет Григорий попытался снова добраться до мифического могущества, но был остановлен и убит некой ведьмой Марфой Никитиной, в прошлом одной из круга речных ведьм. После сражения Марфа покинула ведьмин круг, отказалась от поста верховной и скрылась в неизвестном направлении. Как нам стало известно от доброжелательной Варвары Афанасьевны, уехала она в Карелию, где предположительно до сих пор проживает в одиночестве вдали от цивилизации. Одна часть головоломки устойчиво встала на место. Но это лишь породило новые вопросы. Кто, а самое главное, как узнал о ритуале, если Гришаев мёртв, его дом и все дневники уничтожены, а род Гришаевых уже лет семьдесят как прекратил своё существование. Отец и два старших брата погибли, так и не оставив потомства, близких и даже дальних родственников нет, а всё имущество ушло конклаву и давным-давно распродано на аукционе или пылится в чьей-то частной коллекции. Ребята, конечно, обязательно попробуют найти дневник Аглаи Гришаевой, прапрабабки Григория, где по легенде и был описан ритуал. Но мы все понимали тщетность данной попытки.
Вторым пунктом, как ни странно, шла Светлана Солдатова, загадочная самоубийца из Тулы. По ней оказалось заведено целое досье. Девочка была очень сильной ведьмой, но с детства проявляла склонность к насилию. Несколько раз лежала в психиатрической больнице и с детства была отрезана от силы и посажена на седативные препараты. Список её злоключений и психических отклонений внушал страх. Девчонка определённо, была больной на всю голову. Хотя, об инцесте и каких-либо связей или конфликтов с отцом не упоминалось. Так что я снова благоразумно промолчала, не вешая ярлыки, не зная сути истории. Примечательным оказалось то, что девчонка была не такой уж и девочкой, а на момент смерти ей было уже двадцать шесть девять и у неё был младший брат, на двенадцать лет младше сестры. Согласно протоколу социальных служб, мальчик ангел, примерный, послушный, не конфликтный, одним словом полная противоположность сестре. Также из одарённых силой, но в десятки раз слабее сестры. Ведьмак, получивший свои способности через поколения, начавшая возрождаться ветвь после трёх поколений пустоцветов, каким был его отец. Мальчика с детства воспитывали в магической реальности, даже несмотря на протесты отца. Кем была мать обоих детей, история умалчивает. Николай Солдатов жил только с сестрой и двумя детьми в квартире, оставленной по наследству. В свидетельстве о рождении в графе мать, была записана именно Светлана, сестра Николая, почившая аккурат, когда мальчику исполнилось три месяца. Сестра Светлана, дочь Светлана, неизвестная мать и никаких медицинских данных о беременности ни одной из них. Дети просто появились из ниоткуда. Во времена перестройки и последующего развала, когда все устои власти трещали по швам, мало, кто задумывался и задавал вопросы, а некоторые за бутылку водки до сих пор готовы продать мать родную. История семьи Солдатовых также заканчивается одними вопросами. После самоубийства дочери, Николай продаёт квартиру, забирает сына от учителей и уматывает куда-то по просторам нашей родины. Сведения о нём потерялись где-то лет десять назад в городке Стрежевой в Томской области. Из первых данных в доме, где прописаны сын и отец, давным-давно никто не живёт. Так что эта ветвь истории тоже оборвалась. Солдатовы даже если и причастны как-то к нашей истории, то лишь тем, что когда-то Алиса связывала троих убитых. Других фактов у нас нет, одни догадки.