— С магией не работает, потому что я не слышу твои мысли. Уверена, нам нужно, чтобы эта связь работала.
Он сморщил нос.
— Так сложно впустить меня в свою голову? Ты слышишь многие мои мысли.
— Но не все. Ты скрываешь больше, чем делишься.
Я склонилась над столиком.
— Разве не хочешь открыть эту силу? С моими кантрипами и твоей магией мы можем получить преимущество над Наживером.
Он скривился сильнее.
— Ты попробуешь, Заилас? Прощу.
Он недовольно уперся локтями в столик.
— Попробую.
Я обрадовалась, хотелось еще раз ощутить силу нашей объединенной магии. Я хотела ощутить его загадочный разум и услышать его быстрые мысли. Одного взгляда было мало. Я хотела попасть в его голову и понять, что было для него важным.
Он с настороженным взглядом протянул руку над столом. Я тут же сжала его теплую ладонь, и его пальцы обвили мои.
— Что мне нужно делать? — осведомилась я.
Его хвост стукнул по полу.
— Слушай.
Я нахмурилась.
— А что я пытаюсь делать уже две недели?
— Попробуй еще.
Устроившись удобнее на полу, я смотрела в его глаза, пытаясь услышать его внутренний голос. Секунды стали минутой.
— Ничего не слышу.
— Ты плохо слушаешь.
— Ты не говоришь, что делать! — прорычала я. — Мне нужны указания лучше. Как ты меня слышишь?
— Все просто. Твои мысли там, будто ты говоришь мне на ухо.
— Ты думаешь сейчас так, чтобы я слышала?
Он прищурился и безмолвно смотрел на меня.
Я фыркнула.
— Что я делаю не так? Ты говорил раньше, что я могла всегда слышать твои мысли.
— Так я думал, потому ты не пыталась слушать.
— Я слушаю сейчас, но это не работает.
Он стиснул зубы, сжал мои руки своими и смотрел мне в глаза. Я почти видела, как он кричал в меня мыслями, но я слышала только тишину.
Мои плечи опустились.
— Почему это не работает? Почему я так плоха в этом?
Он отпустил мою руку и встал.
— Забудь это, ваянин. Моя магия сильна. Я найду dh’ērrenith.
Я сжалась сильнее от его разочарованного тона. Он злился на меня из-за этого поражения.
— Прости.
Он стал расхаживать по комнате, хвост подрагивал, и я сжалась, знакомое ощущение беспомощности охватило меня. Нам нужно было, чтобы это работало, нужны были все преимущества, а я все портила.
— Я буду пытаться, — сказала я столу. — Если я могу что-то сделать…
Почти беззвучные шаги направились ко мне. Заилас остановился и хмуро посмотрел на меня, словно я только что оскорбила его, а потом опустился на колени и схватил мою голову.
Он прижался лицом к моей шее.
Я застыла, сердце дико колотилось. Частичка меня паниковала и хотела вырваться. Остальная я сосредоточилась на силе его рук, его жарком дыхании на моем горле и его запахе в моем носу. Та часть меня не хотела отодвигаться и не хотела, чтобы он двигался.
— Ваянин.
Его голос был гулким шепотом. Я ощущала, как двигались его губы, и все во мне заполнил жар.
— Почему, — тихо спросил он, — твоя кожа меняет цвет?
Я не сразу поняла его вопрос.
— Что? — выпалила я, тут же разозлившись. Я попыталась отодвинуться от него. — Опять это? Почему ты…
Он крепче сжал мою голову, пряча лицо у моей шеи.
— Скажи.
— Почему ты не оставляешь это? Это важно, Заилас. Мы не готовы биться с таким, как Наживер, и…
— Мне нужно это знать, ваянин.
— Нет. Это не связано с Наживером, Клодом или магией.
Долгий миг тишины, его дыхание согревало мой бешеный пульс.
— Но это как-то связано со мной.
Напряжение сковало мою спину.
— Это не важно, Заилас.
Он молчал пару медленных выдохов.
— Это не ложь, но и не правда.
Он разжал ладони. Он отодвинулся, повернулся ко мне спиной и тихо сидел на полу.
Я пыталась взять себя в руки и собраться с мыслями.
— Заилас… это связано с тем, что я не слышу твои мысли?
— Я слышу то, что ты хочешь, чтобы я услышал. Я не слышу то, что ты боишься мне показать.
Дрожь пробежала по коже, я смотрела на его затылок, небольшие рога выглядывали из спутанных черных волос. Я уловила звук рвущейся ткани — он погрузил когти в ковер.
— Потому мои мысли не слышны тебе.
Я нахмурилась.
— Не понимаю.
— Я пытался. Я не могу.
— Что не можешь?
— Дать тебе услышать меня.
Я не сразу его поняла. А потом потрясенно вдохнула.
— Ты… я не слышу твои мысли, потому что ты мне не позволяешь?
Его затылок двигался, он кивнул.
Мой рот раскрылся. Это была не моя вина, но…
— Заилас, нам нужно, чтобы это сработало.
— Знаю, — прорычал он. — Я пытался.
— Так старайся лучше!
— Старался! — он развернулся, склонился на носках, скалясь. — Я пытался, но все не случается просто потому, что нужно.
— Если пытался и не сработало, то почему?
— Ты решаешь скрывать мысли от меня?
— Нет. Я не знала, что делала это, пока ты не сказал, — я убрала челку с глаз, не понимая, почему он так злился. — Ты знаешь, почему закрываешься от меня?
Он оскалился.
— Почему твое лицо меняет цвет?
— Заилас! — яростно закричала я. — Это серьезно!
— Я серьезен.
— Я сказала, это не важно…
— Ты слишком много скрываешь, — он встал, возвышаясь надо мной. Холодные красные глаза смотрели на меня. — Когда ты думаешь обо мне, твой разум молчит. Когда я спрашиваю, ты не хочешь говорить. Ты говоришь, что это не важно, но я ощущаю не правду. Все глубокие и важные мысли обо мне скрыты в твоей голове.
Мой рот раскрылся, но я не знала, что сказать.
— Я во многом тебе доверяю, — его голос стал ниже, опаснее. — Я не доверяю тебе все свое. Я не доверяю тебе свой разум и мысли и все, что я чувствую и знаю. Не тебе, так много скрывающей от меня.
— Но… но это не…
Не важно. Но его способность ощущать ложь говорила ему, что я не была честной.
— Это работало раньше, — прошептала я. — Ты доверял мне.
Он смотрел на меня, а потом отвернулся.
— Я найду другой способ одолеть Наживера.
Я не смогла возразить, а он ушел в мою спальню. Простых решений не было, и я сидела одна в гостиной и ждала, пока он вернется.
Он не доверял мне. Он не мог открыть мне свой разум.
Его постоянные вопросы о цвете моего лица казались способом позлить и смутить меня. Я не считала, что для него это было важно. Что он хотел понять это. Что он искал хоть небольшой намек на то, что я думала о нем.
Но я запирала те мысли, и он, привыкший к жестокости ото всех, не мог терпеть мои тайны. Он откроется мне, если я откроюсь ему первой — открою все тайны и личные мысли.
А это… никогда не произойдет.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Грызя конец карандаша, я разглядывала законченный только что перевод. Лицо было теплым, сердце медленно и с силой билось о ребра.
Я нашла через пятьдесят страниц третью запись Миррины. Судя по тому, сколько она успела скопировать до этого, прошли недели или месяцы с успешного призыва демона Валъир. Ее новая запись заняла целую страницу и подтверждала, что прошло время.
Но не от этого румянец охватил мою шею.
Я теряю себя.
Порой я думаю, что никогда не была такой целой и живой. Никогда еще не ощущала такую безопасность. Такую защиту. Что никогда еще не было такой свободы от страха.
Мой Валъир беспощаден. Он сильный, хитрый и верный нашей безопасности. Но он и многое другое.
Какие он задает вопросы, сестра! Любопытный, как ребенок, он все хочет знать. Наши разговоры о нашем и его мире потрясают мое воображение, но и вызывают сочувствие. Он познал такую жестокость, что моя жизнь кажется легкой, по сравнению с его, и мне больно за него.
Прошлой ночью он рассказал мне о яростных сражениях между самцами-демонами. Бои ведут к смерти, и все ради чести передать семя — вырастить сыновей-воинов, чтобы продолжить бой.
Я спросила у него: Разве это не бессмысленно?
Он посмотрел на меня с печалью и смирением и спросил: А что еще есть?
И, сестра, тут мой разум не выдержал, желание утешить его было слишком сильным. Я знаю, он сильный, но он не чудовище. Он похож на человека сознанием, взглядом на справедливость, а его тело… тут я вздыхаю, ведь его тело восхитительно. Разве я безумна, что хочу коснуться его?
Я безумна, раз вижу красоту в этом демоне?
Я безумна, раз хочу больше?
Может, мое безумие лежит в этом желании излить желания на странице. Не суди меня строго, сестра, я не смею поделиться этим смятением даже с тобой. Я могу лишь молиться, что не паду еще сильнее, а смогу сдержаться.
Миррина Атанас
Я посмотрела на свой аккуратный перевод, потом на гримуар. Слова на этих страницах писала уже не Миррина, но я невольно представила перо в ее тонкой руке, кончик царапал грубую бумагу, замирая и двигаясь быстро, пока она записывала вопросы, которые не найдут ответов при ее жизни, которые могут вообще не найти ответов.
μαίνομαι ποθοῦσα αὐτοῦ θιγγάνειν
Разве я безумна, что хочу коснуться его?
μαίνομαι ὁρῶσα ἐν τούτῳ τῷ δαίμονι τὸ καλόν
Я безумна, раз вижу красоту в этом демоне?
μαίνομαι πλείω θέλουσα
Я безумна, раз хочу больше?
Я провела пальцами по первой строке, по записанному признанию. «Я теряю себя». Миррина даже не знала, как сильно я ощущала эти три слова.
Бремя в груди росло, пока я листала записи мамы, ее страницы лежали рядом с моими. Если бы судьба сложилась иначе, мы с мамой перевели бы это вместе. Я могла представить, как мы обе охнули бы и рассмеялись после перевода, потрясенные тем, как наша предшественница думала, что могла влюбиться в демона.
Потом удивление прошло бы, и мы обсудили бы мысли Миррины. Было ли ее желание о глубокой связи с демоном искренним, или она спутала его с благодарностью за безопасность? Ее влекло к демону или его силе? Она сходила с ума или была просто одинокой девушкой, которая несла непосильное бремя и желала тепла?
Мы поискали бы подсказки в каждом предложении. Я отметила бы, что Миррина знала, что ее мысли были нездоровыми, она задавалась вопросом, звала свои чувства смятением, надеялась, что возьмет себя в руки.
Я слышала ответ мамы, она сияла, каким бы ни был сценарий.
— Но посмотри, пташка, — она указала бы на страницу. — Как насчет этого? «Никогда не была такой целой и живой». А тут? «Наши разговоры потрясают мое воображение». Миррина сомневалась в своих чувствах, но это не значит, что они были ненастоящими.
— Но демон, мам? — ответила бы потрясенно я. — Ее влекло, возможно, но пара мгновений влечения ничего не значат. Никто не может влюбиться в демона по-настоящему.
Я представила, как мама рассмеялась бы тепло и растрепала бы мои волосы.
— Может, она не могла сдержаться. Похоже, он был красивым.
Ее голос в моей голове вызвал боль в щеках. Как улыбка могла причинять столько боли? Как я могла улыбаться так сквозь слезы?
Я прогнала фантазию, злясь на себя за то, что позволила мыслям причинить мне боль. Я собрала гримуар, свой блокнот и записи мамы в аккуратную стопку на столе. Я собиралась вернуть их в защитный кейс, но он был в моей спальне.
А там был мой демон.
Он избегал меня весь вечер, и я не видела его с тех пор, как взяла гримуар несколько часов назад. Доверие между нами быстро рассыпалось, и я не могла это остановить. Что сдерживало его? Он боялся того, что я скрывала?
Или боялся того, что я раскрою в его голове?
Я думала, что отданный ему гримуар покажет, что мои намерения чисты, и я не знала, сколько еще была готова отдать. Впустить его в голову… Во все глупые мысли и… смятения, которые порой бывали в моей голове…
Нет. Ни за что. Доверие не должно было требовать жертвы личным. Я найду другой способ — лучший способ — отстроить наше доверие.
Телефон звякнул, напугав меня. Я ощупала карманы, проверила под бумагами, пока не отыскала телефон. Сообщение сияло на экране, и мне стало не по себе от имени того, кто его прислал. Эзра Роу.
Я открыла сообщение и нахмурилась от коротких слов:
«Ул Вернон 1я эстакада».
Адрес? Вроде того? Пытаясь сосредоточиться, я вспомнила наш последний разговор и поняла, что это было.
— Место преступления! — выдохнула я и отодвинула стул. В этом месте нашли тело Яны Деневы, и Эзра обещал отправить мне адрес.
Я схватила гримуар и свои записи и повернулась к спальне. Эзра сказал, что нам нужно было дождаться, пока полиция не закончит, но я не собиралась сидеть там, пока у нас был легкий и быстрый способ определить, был ли там волшебник-альбинос.
Нужно было только привести Заиласа достаточно близко, чтобы он понюхал.
* * *
Улица Вернон была не лучшим местом для прогулки одинокой девушки ночью.
Я сжимала инфернус, пока спешила по дороге, бросая взгляд в стороны. Многие фонари были разбиты, и спасал только свет из заведений вдоль улицы. Справа был магазин, где чинили машины, и три старых автомобиля стояли на парковке, а слева стальная ограда была покрыта граффити и названиями банд.
Не лучшее место для прогулки в любое время.
Хоть было поздно, машины ездили по эстакаде, вспыхивая фарами. Я добралась до моста из металла и бетона и задрала голову, кривясь от рева двигателей и скрипа шин. Под эстакадой было еще темнее, и я нервно прищурилась.
С одной стороны под мостом было просторно, и видеть мешали только бетонные колонны. С другой стороны было трехэтажное здание без окон, втиснутое в темную брешь.
Холодный ветер трепал мою кожаную куртку, и я заметила желтую полоску во тьме — ленту полиции. Я нашла верное место.
Ограда из проволочной сетки преграждала путь, но я нашла широкие врата, которые позволяли машинам попасть к соседнему зданию. Замка не было, и я приоткрыла их, чтобы пройти.
Кто-то использовал место под эстакадой для хранения больших шин для тракторов, и я огибала стопки резины, пока не остановилась перед полицейской лентой. Мне было не по себе. Машины проносились сверху, грохот скрывал шум от моего приближения, как скрыл бы крики Яны, если она могла кричать. Тут было темно, колонны и стопки шин закрывали свет с улицы Вернон.
Темное скрытое место. Легкий доступ, легкий побег, а заметить его было сложно.
Я подняла ленту полиции ладонью в перчатке и прошла на место преступления.
В пятидесяти ярдах от дороги брешь под эстакадой заканчивалась бетонной стеной, где и умерла Яна. Ее тела не было, но было не так темно, чтобы скрыть следы крови.
Заставив себя отвести испуганный взгляд от стены и крови Яны, я снова огляделась. Следы ног и прочего остались на земле, где собирали улики, но в остальном тут не было признаков жизни.
Убийца хорошо выбрал место. Никто с улицы или из соседних зданий — если они вообще ходили так поздно — не увидит меня, как и не увидели, как убийство произошло в ярдах от их рабочих мест.
«Заилас», — прошептала я в голове.
Красный свет вспыхнул на инфернусе и полился на землю. Появился мой демон, в броне, уже щурясь. Он окинул взглядом новое место. Анализируя все, включая пути к отступлению и признаки опасности.
— Громко, — он сморщил нос. — И воняет.
Я сцепила пальцы.
— Ты можешь учуять волшебника?
Он отклонил голову, ноздри раздувались, а потом присел на корточки, чтобы без радости понюхать у земли. Ворча жалобы, он приблизился к крови и вдохнул снова.
— Я ощущаю… — он опустил голову, глаза пылали, пока он смотрел на стальные балки, которые поддерживали эстакаду. Он беззвучно оскалился. Его когти появились, сила окутала его ладони и запястья.
Тень двигалась в форме мужчины из дальнего угла.
Алый свет озарил стальные балки, мужчина спрыгнул на землю. Он приземлился почти беззвучно, воздух кружил у его ног. Он выпрямился, глядя на Заиласа.