— Если ты был юным и не знал, как сражаться… ты вернулся к матери?
— Я не мог вернуться. Женщины не пускают мужчин, если то уже не дети.
— Что ты делал?
Он смотрел вдаль, а потом встал с кровати. Он выгнул спину, вытянул руки над головой. Мышцы выступили на теле, бицепсы и трицепсы налились силой.
Я подняла взгляд к его лицу.
— Заилас, что ты делал после смерти твоего отца?
Он опустил руки и посмотрел на меня глазами, которые видели кошмары и остались в живых.
— Я выживал.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тихо напевая, я придерживала кондитерский мешок, выдавливая ванильный крем на последнее бледно-золотое печенье. Идеально.
Я отложила мешок и посмотрела на свою работу. Один поднос масляного печенья со слоем крема, и один поднос масляного печенья с тонким слоем малинового варенья. Улыбаясь, я взяла печенье с одного подноса и другого и осторожно соединила их, опустила на тарелку финальную версию «кремового вихря».
Я быстро собрала остальное печенье, а потом присыпала их сахарной пудрой, которая покрыла верхушки, края были идеально запечены до золотисто-коричневого оттенка.
Я взяла тарелку, отнесла ее в гостиную и торжественно опустила на кофейный столик.
Заилас посмотрел поверх книги с пейзажами, и еще одна голова появилась из-за нее. Черные уши Сокс дрогнули, она нюхала воздух.
— Крем и печенье, — сказала я. — Попробуй.
Он склонился, и Сокс уперлась лапами в его ноги, чтобы не упасть. Он взял одно печеньице с тарелки, посмотрел изящную форму, понюхал его, а потом бросил целиком в рот. Его челюсть двигалась, а потом он проглотил его.
— Ну? — осведомилась я.
Он посмотрел на меня без эмоций в глазах, придвинул тарелку ближе к дивану. Сокс потянулась к печенью, но он отодвинул ее и взял еще одно угощение.
Фыркнув — но тайно радуясь — я вернулась на кухню, чтобы прибраться. Через пару минут я устроилась на диване рядом с ним с гримуаром и блокнотом на коленях. Ранее в этот день я нашла следующую запись Миррины, и у меня было несколько часов, чтобы перевести ее перед встречей с Эзрой на месте преступления.
Мысль о встрече вызвала волну тревоги — общение с опасным демоническим магом пугало не меньше потенциального сражения с волшебниками. Я фыркнула, подавляя тревогу.
Заилас ел печенье, а я сосредоточилась на древних словах Миррины. Перевод понемногу получался, и с каждой фразой, которую я завершала, мне становилось все беспокойнее. Солнце тускнело за окном, а потом пропало, и я отложила гримуар и схватила блокнот обеими руками, на странице был перевод.
Сердце болит.
Этот день был худшим, сестра. Небо было темным, дул холодный и жестокий ветер, и наши враги напали на нас.
Они нашли нас, и мой Валъир боролся с ними. Мы живы, а они — мертвы.
Я должна радоваться, сестра, но грудь болит. Я видела его кровь, видела, как он упал. Они умерли, но мой Валъир… Я боялась, что и он умрет. Я боялась, что он погибнет в чужом для него мире, и его сила растает, глаза почернеют, а огонь духа погаснет.
И я буду без него.
Безумие во мне не утихло, стало сильнее. Вопрос уже не в том, хочу ли я коснуться его. Вопрос, позволит ли он мне.
Он мало раскрывает. Он не смотрит как очарованный юноша, не сжимает, как человек. Он ощущает огонь желания, как люди? Он желает женщину, или я слишком человечна, чтобы манить его?
Эти вопросы! Я подумываю убрать их со страницы.
Жар в животе возникает от него. Я могу это вытерпеть? Мне охранять сердце или рискнуть?
Гордость или страсть, сестра. Я знаю, что должна выбрать.
Миррина Атанас
Я сглотнула. Миррина серьезно это говорила? Она думала раскрыть свои чувства демону?
Волосы задели мои щеки, пока я качала головой. Она не могла этого хотеть. Она не знала, что чувствовал к ней ее демон, или что он чувствовал к человеческим женщинам вообще. Она говорила себе, что он не проявлял к ней такой интерес. Он мог считать женщин уродливыми, по сравнению с женщинами его вида.
Наверное, я не так ее поняла. Или неправильно перевела. Миррина не была такой глупой, чтобы отдать сердце и достоинство, сказав демону, что она его любит. Я все еще не знала, понимал ли Заилас эмпатию, и демон точно не мог понимать любовь.
Даже если демон Миррины мог понять концепт любви и влечения, что она ожидала получить в итоге? На какой результат надеялась? Она просто думала, что ее демон как-то ответит на ее чувства, или она хотела… большего?
Она хотела, чтобы ее демон ответил ей взаимностью? Она хотела… с демоном?
Я резко сглотнула, во рту странно пересохло.
— Ваянин!
Я подпрыгнула на диване. Заилас смотрел на меня с последним печеньем в руке, крошки остались на тарелке.
— Я в порядке, — мой голос был слишком высоким. Я резко закрыла блокнот и взяла гримуар. — Мне нужно все это убрать. Мы скоро уходим.
Он взглянул в сторону окна, где стало темно. Было всего шесть. У нас было еще два часа до встречи с Эзрой.
Я решила не упоминать это, схватила книги и поспешила в свою комнату. Что со мной такое? Почему мое сердце так колотилось? Может, я тревожилась за Миррину, которая была на грани унижения и разбитого сердца.
Я перестала дышать, поняв, что думала о ней так, словно ее история не закончилась века назад.
Я провела пальцами по потрепанной обложке гримуара. Что бы Миррина не решила, это уже произошло. Где-то на древних страницах была следующая часть ее истории, и я отчаянно хотела найти ее, но только из любопытства. Я искала ее записи ради ответов об амулете Валъира, но Миррина его ни разу не упомянула.
Я подумывала вытащить гримуар и поискать следующую страницу с именем Миррины, но времени на перевод уже не хватало.
И я напоминала себе, что это не было важно, как бы тревоги ни сжимала грудь. Как бы хотелось узнать, что она решила.
Я подавила чувство, заперла гримуар и мои записи в металлический кейс, убрала его под кровать и повернулась к шкафу. Сломанный браслет, который Заилас забрал к волшебница, блестел в свете лампы. Я подняла его и обвела одно из сильных заклинаний, вырезанных на нем.
У меня были проблемы серьезнее, чем любовная жизнь Миррины — меня ждала встреча с демоническим магом и, если повезет, парой волшебников-охотников на демонов.
* * *
Эзра ждал под эстакадой, когда я прибыла. Брешь под мостом казалась темнее, грохот был громче. Он бил меня по голове.
Я смогла слабо улыбнуться, когда присоединилась к нему.
— Я принесла это.
Я подняла браслет, и он кивнул.
— Мы начнем, когда Блэр прибудет.
— Блэр?
— Одна из телетезианов «Вороны и молота», — он приподнял изумленно бровь. — Ты же не думала, что я буду выслеживать волшебников?
Я не призналась, что ожидала, что он сделает это демонической магией. Телетезиан был хорошим вариантом, и я смутилась, что не подумала об этом сама. Я ведь встречала одного из телетезианов гильдии, Тайе.
— Пока мы ждем, — сказал он, — нужно обсудить план. Идем туда.
Он повел меня за забор из проволочной сетки к стопкам шин. Я прошла достаточно далеко, чтобы не было видно улицы, но, когда заметила бетонную стену, где эстакада соединялась с холмом, я замерла.
— Хватит, — я отвернулась от высохшей крови на месте, где умерла Яна. — Мне не нужно смотреть на старую кровь, пока мы говорим.
— Это не пятна крови.
— А что?
— Это… краска.
Я нахмурилась.
— Откуда ты знаешь?
— У меня есть копия отчета полиции об уликах и вскрытии, — он поджал губы. — Те волшебники — больные ублюдки.
Алый свет вспыхнул под моей курткой. Сила вылилась на землю, и Заилас появился рядом со мной.
- Īnkavis всегда со сломанными разумами, на? — отметил он, используя демоническое название серийного убийцы.
Левый глаз Эзры засиял алым.
— Эти куда хуже.
— Как так? — спросила я.
— Тебе лучше не знать.
Я чуть не опустила тему, но вспомнила улыбку Яны с фотографии и репетицию «Ромео и Джульетты», где она уже не могла участвовать. Я выпрямилась.
— Я справлюсь.
Он явно не был согласен.
— Пятна там — красная краска для тела. Яна была покрыта ею.
— Они ее покрасили? Зачем?
— Чтобы она выглядела как payashē, — сияние его глаза усилилось. — Женщина-демон.
Заилас зашипел.
Волоски на моем теле встали дыбом, отвращение сжало горло. Я пыталась сглотнуть.
— Они раздели ее, связали и покрасили, — сухо сказал Эзра, но его глаза — его и Этеррана — яростно пылали. — А потом изнасиловали ее.
Я начала дрожать. Вспомнились слова первого волшебника о внешности.
Заилас фыркнул.
— Я не знаю это слово.
— Это значит… — красный свет стал ярче в бледном глазу Эзры, и голос стал низким тоном Этеррана. — Dh’keteh hh’ainunith amavren cun payilasith.
Глаза Заиласа расширились.
— Dh’keteh?
Этерран с отвращением скривил губы.
— Некоторым человеческим мужчинам нравится такое. Потому женщины тут боятся мужчин.
— Но… — Заилас отпрянул, словно отдалялся от разговора. — Но заставлять…
Я обвила себя руками и хмуро смотрела на него, не понимая его потрясения, словно сама идея была чужой для него.
— Насилия нет в мире демонов, — сказал мне Этерран. — Быть избранным payashē — честь. Заставлять ее…
— Gh’akis! — рявкнул Заилас. — Лучше умереть без сыновей, чем делать это. Eshaīs hh’ainun dahganul.
— Согласен.
Этерран и Заилас могли убить любого без колебаний, но идея о сексуальном насилии возмущала их? Я не могла это представить. В жестоком мире демонов не было насилия?
Я поняла, что они притихли, и подняла голову. Заилас глядел на меня, хмурясь над красными глазами.
— Эм, — я моргнула. — Заилас?
Он повернулся к демоническому магу.
— Nailēranis et nā. Eshaillā kir?
— Наверное.
Стиснув зубы, Заилас продолжил пристально смотреть на меня, словно менял понимание моего непостижимого человеческого мозга. Я отвела взгляд, не зная, что за выводы он делал — не только обо мне, но и о мире, где женщины были не у власти.
— Время, — сказал Эзра, сияние магии Этеррана в его глазу угасало. — Кто-то идет.
Я указала на инфернус, скрытый под моей курткой.
— Заилас, быстрее!
Он низко зарычал, но сила окутала его и унеслась к моей груди. Свет угас, и раздался резкий свист.
— Сюда! — позвал Эзра.
Шаги застучали по земле, и стало видно высокую худую женщину. Длинные прямые волосы цвета льда были за ее спиной, такой оттенок могла дать только краска алхимиков. Ее кожа была бледной, и на ней сильно выделялись подведенные глаза и красная помада. Она была в кожаной одежде, но не боевой — слишком много шипов, цепей и крестиков украшало ее.
— Привет, Блэр, — сказал Эзра. — Спасибо за помощь с этим. Знаешь Робин?
Глаза Блэр — фиолетовые, точно не свой цвет — посмотрели на меня, она кивнула. Я выдавила улыбку, отчаянно пытаясь вспомнить, видела ли я ее раньше. Я смутно помнила высокую девушку с длинными черными волосами с прошлого ежемесячного собрания. Могла то быть Блэр?
— Привет, — смущенно сказала я.
Она еще раз кивнула.
Эзра забрал у меня сломанный браслет и протянул его.
— Это волшебника. У него есть брат-близнец, так что ты можешь ощутить два схожих следа. Они были тут прошлой ночью, их забрал третий волшебник. Нам нужно знать, куда они отправились.
Третий кивок. Она взяла браслет двумя пальцами. Ее темные веки опустились, она сосредоточилась на нем.
Я еще не видела телетезиана за работой. Блэр держала браслет, чтобы, видимо, ощутить владельца, а потом медленно повернулась по кругу и пошла в сторону, откуда прибыла.
Я зашагала рядом с Эзрой, следуя за Блэр по дороге. Она остановилась, посмотрела по сторонам. Мы с Эзрой замерли и ждали.
Я кусала губу.
— Она… кхм… она кажется…
— Растерянной? — тихо сказал Эзра. — Нет. Блэр — очень талантлива, но она редко делает работу, потому что ее способность чувствительна. Она ощущает слишком много.
— Она лучше Тайе? — с интересом спросила я, Блэр снова медленно повернулась по кругу.
— Мы зовем Блэр, когда Тайе не может уловить след. Она каждый раз находила след, даже если на этой уходили недели.
— Ого, — прошептала я, глядя на женщину.
— Тайе думает, что у нее есть капля ясновидения, но она никогда…
Он замолк, Блэр выбрала направление и пошла. Мы поспешили за ней, но Эзра замедлился, чтобы мы оставались в десяти футах за ней.
— Не стоит отвлекать ее, — пробормотал он.
— Разве волшебники не уехали на машине? — я посмотрела на улицу. — Это не проблема?
— Не для телетезиана. Скрыть психический след можно, перейдя по воде или улетев по воздуху. Но, возможно, нам придется долго идти. Зависит от того, как далеко они уехали.
Мы шли по улице мимо заборов с граффити и бетонных стен, и я снова заговорила:
— Почему волшебники похищают женщин и придают им облик женщин-демонов перед убийством?
— Потому что они чокнутые, — его плечи напряглись, вокруг него стало холоднее. — Поклонение демонов — не новая идея. Она существует в обществе мификов, но этим занимаются одержимые фетишисты.
Я сунула холодные дрожащие пальцы в карманы.
— Кошмар.
— Точно.
— Нам нужен план, как одолеть их.
Он пожал плечами.
— Придется придумывать там. Но, Робин, — его взгляд снова стал как у змеи, но в этот раз я видела тревогу за ним, — тебе нужно быть осторожной. Один волшебник уже назвал тебя payashē.
Дрожь пробежала по моему телу.
Блэр вывела нас из переулков на Кларк-драйв. Дорога в шесть полос разделяла торговый район Страткона и жилые районы, которые тянулись на восток Ванкувера. Даже в позднее время тут продолжали проезжать машины.
Эзра поймал Блэр за руку и оттащил на тротуар. Мы ждали, пока светофор позволит пройти, и отправились с Блэр к середине дороги. Она повернулась кругом несколько раз, а потом мы увели ее на тротуар.
Мы три раза возвращались, чтобы Блэр выбрала направление, ведь не могли позволить ей идти посреди дороги. Мы шли по тротуару и, когда выпадала возможность, она проверяла след волшебника на проезжей части.
Процесс был медленным. Мы прошли офисы и не лучшего вида супермаркет, пока Блэр не привела нас в переулок. Он поднимался по склону, и я тяжело дышала, пока мы следовали за бледной женщиной. Она шла по потрескавшемуся асфальту, а потом замедлилась. Сжимая браслет, она повернулась по кругу и замерла лицом к зданию.
Маленькое здание с черепицей, падающей с крыши, когда-то было отдельным гаражом для одной машины. Кто-то заменил подъемную дверь стальной стеной с дверью. Задняя часть супермаркета и соседние деревья бросали гараж в тень с обеих сторон.
Блэр прошла к двери и коснулась ее пальцами. Дрожа, она отошла и махнула Эзре.
Он занял ее место, послушал и дернул ручку. Она не повернулась, он отошел и ударил по двери ногой. У замка осталась вмятина, и дверь открылась внутрь, за ней было темно.
Мне стало не по себе. Я вытащила телефон и включила на нем фонарик, прошла за Эзрой внутрь.
Спутанные одеяла лежали на матраце на полу, рядом стояла хлипкая кровать. Старый стол был у другой стены, три складных стула окружали его, и черная урна, как у всех домов в день сбора мусора, была переполнена пакетами от фастфуда. Пластиковая штора с желто-белыми полосками скрывала оставшийся угол.
Эзра отодвинул штору, там были туалет и душевая головка, потрескавшийся бетонный пол вокруг слива был белым. Не было даже рукомойника.
Блэр ждала на пороге, мы с Эзрой прошли по квартире, но, хоть волшебники могли тут спать, из личных вещей нашлась только сумка с футболками, джинсами и трусами. Эзра бросил ее на матрац, мы порылись в вещах.